***
В квартире не осталось места, в котором Лань Ванцзи не был за последние несколько суток. Обычно все, чем ограничивались его передвижения, это собственная комната, коридор и кухня. Даже в гостиную заходил неохотно. Наверное потому, что если его дядюшка не отдыхал у себя, то занимал себя чтением под включенный на плазме камин. В чем был смысл смотреть на огонь с экрана большого телика оставалось тайной, которою ему не постичь. Ну и ладно. Не то чтобы очень хотелось. С того дня, как Лань Цижэнь отдал племяннику ключик к его прошлому, тот проводил все время своих вынужденных выходных за тем, что перебирал содержимое нескольких крупных коробок, рассматривая свои старые вещи, тетради и конечно же рисунки. Что самое неловкое — многие из них, оказывается, он помнил. Вернее он помнил, как находил их. Например, маленькую картинку с нарисованными акварелью белыми почтовыми голубями и розовыми пионами будучи мальчишкой мужчина достал из своего шкафчика со сменкой. Она была такой маленькой, что легко пролезла в прорези. Ванцзи не знал, что именно чувствует. Ему было больно оттого, сколько всего лежало под пальцами. Но еще больнее от того, что память о том, как эти рисунки перестали появляться в его жизни все еще была свежа. Убожество. Ну и кто теперь убожество? Не ты ли? Человек, который сидит на полу, рассматривая клочки бумаги, с которых на тебя укоризненно смотрит портрет подростка, написанный шариковой ручкой. Как у него это получалось? Так рисовать? Передавать чувства и эмоции через материальные предметы. Глубоко вздохнув, Лань Чжань поднялся, медленно и осторожно собирая картинки, раскладывая их в пластиковую папку с ячейками, которую ему привез из офиса его помощник. Благодаря ей можно было рассортировать все от акварели до набросков простым карандашом. И почти закончив, рука мужчины дрогнула над белым листом. Сначала он не знал, куда его положить. Потому что это был первый рисунок, сделанный тушью из всего того многообразия, что было у него, и с белой офисной бумаги на него глазами бусинками смотрел пухлый пятнистый кролик. Маленький и с прорисованной пушистой шерсткой. Не до конца понимая, что им двигает, мужчина сложил его по имеющимся следам сгибов и положил в бумажник. Ему уже давно пора было ехать, сеанс у психолога перенести в этот раз уже не получится. Сначала он просто не поверил. Что, наверное, не удивительно. Куратор так долго искал. Ждал ответа. И когда нашел его ему показалось, что все это неправильно. Что все это должно было быть не так. Что художником должен был оказаться некто, никак не связанный с его прошлым, тот, в ком Лань Ванцзи сможет найти отдушину и свое спасение. Но… Вэй Ин? Почему? Почему спустя столько лет? Нет, Ванцзи не имел ничего против этого человека. Не после такого огромного временного промежутка. Шестнадцать лет все же. Но… он все еще чувствовал себя виноватым, а после своего последнего сна было еще более странно думать о бывшем однокласснике. Они правда тогда… Если так, то помнит ли он об этом? И если да, то почему сам Лань Чжань не может вспомнить ничего последующего. Они не могли опьянеть настолько от нескольких глотков пива, чтобы поцеловаться и забыть об этом тут же. Что произошло позже? Произошло ли что-то вообще? Надо же, ему тридцать два, а он, сидя в машине, напряженно размышляет о том, что было так давно. Все это уже вообще не должно иметь значения. Важным было то, что, похоже, Вэй Усянь был именно тем, кого Ванцзи искал все это время, и если это так, он просто обязан найти способ с ним договориться, может, это даже не будет так сложно. Тот Вэй Ин, которого он помнит, был очень покладистым. Но сначала нужно было до конца убедиться в том, что этот человек абсолютно точно тот, кто нужен. Без этого двигаться дальше бессмысленно. Затем узнать, где его можно отыскать и что у него есть на данный момент. О стоимости можно будет договориться позже. Чем ближе был медицинский центр, тем толще слой льда и скептицизма покрывал мужчину. Этот панцирь проковырять еще никому не удавалось, а специалист, с которым работал куратор, особенно и не пытался, видя бесполезность любых попыток. Нельзя вылечить того, кто лечиться не хочет. Пока господин Лань терпел очередную нудную беседу и тесты, его помощник работал. А работы… было много. Лань Цзинъи привык копаться в, образно говоря, грязном белье художников, потому что любая информация могла при сотрудничестве помочь его директору. Но даже он не был готов к подобному. Раньше хватало пролистать пару стен в социальных сетях, поискать сплетни среди знакомых и партнеров, поискать в новостях упоминания о выставках и собрать папку на имеющиеся работы. Все. Работы на пару дней максимум. Но этот господин Вэй… Цзинъи потерялся в одном только его вейбо. Он буквально зачитался, делая скриншоты всяких особенно забавных выражений и полезных заметок, связанных с искусствоведением. Только вот… последний пост вышел около года назад и все, больше страница не обновлялась. То же самое было и с Вичатом, Доубань, Zhihu, Tieba, все профили были заброшены. Даже инстаграм и тот пестрел старыми фото и довольно длинными постами, собирающими немаленькое количество оценок. С чего бы такому человеку в один момент все забрасывать. Не в горы же он ушел, к монахам. Обычно юноше было довольно скучно в процессе сбора информации, крайне редко ему попадались действительно занимательные посты художников, с которыми работал его начальник. А тут, тут интересным было почти все. Художники вообще чаще всего эгоцентрики. Они очень любят себя и свою мазню. Поэтому их профили сплошная галерея работ, даже напрягаться не нужно. Господин Вэй редко фотографировал то, что рисовал. Зато он мог выложить фотку почти голого себя, испачканного краской. Это было что-то сложно художественное на фоне странной пленки, обрывков бумаги с постановочным светом и прочей лабудой. Но выглядело круто. Он бы хотел, чтобы у него был такой забавный препод. Удивляло еще то, что господин Лань сам нашел этого человека. Попросил проверить, мог ли он быть их художником и, как думал сам Цзинъи, да, мог бы быть. Листая посты, парень узнавал во многих картинах, которые мелькали то на фоне, то были в архиве историй с надписью «процесс», стиль и даже опознал одну из картин, что хранилась у господина Лань дома. Но финалом стало, когда помощник долистал до позапрошлого года и там, в коротком видео мельком увидел ту самую, вторую, стоящую на этюднике. Засмотрев короткое видео почти до дыр и дымящегося экрана своего смартфона, он наконец отправил Лань Ванцзи ответ. Обрадованный юноша даже отправил ссылку директору, чтобы тот мог убедиться и сам. Только вот, тот оказался настолько деревянным, что понятия не имел, что с ней делать. Иногда Цзинъи казалось, что этот человек вывалился из какого-то средневековья. Пришлось ждать его в офисе, чтобы на месте, с экрана лэптопа показать профиль и видео, на которое мужчина глядел так, будто перед ним призрак появился. Странный такой. — Что ты думаешь об этом человеке? — и вопросы у него тоже странные. Вот что он, спрашивается, должен о нем думать? Как на такое нужно ответить? Он поисками не для этого занимался, а для того чтобы понять, как этого Вэй Усяня можно уговорить сотрудничать. — Ну, он вроде классный. О многом пишет хорошо. Прикольно, — не зная, устроит такой ответ Лань Ванцзи или нет, парень добавлял понемногу, пока мужчина не отвёл взгляд, переводя его на экран. Катая колесико мышки, куратор продолжал смотреть профиль, и кое-что во всем его виде начало меняться. Кажется в офисе стало душно, или почему у этого человека покраснели мочки ушей? — Где он сейчас? — закрывая сайт, господин Лань, кажется, выглядел смущенным. В последнее время директор вел себя все более странно и, если честно, парень уже устал удивляться и предавать чему либо значение. Впрочем, ничего удивительного, некоторые фотки и посты тоже заставили его ужасно смущаться. Специфический язык общения у их художника. Острый, как сычуаньский перец. — Этого я еще не знаю. Времени было немного, я успел только найти все профили, но, похоже, они заброшены, обновлений нет нигде уже около года, а других зарегистрировано не было. Но живет он, похоже, в Пекине. Так что одно уже известно — это город, — довольно улыбнувшись, парень взял телефон в руки, чтобы открыть строку браузера и продолжить поиск, как его сбил с мысли напряженный взгляд Лань Ванцзи. — Почему ты уверен, что он живет в Пекине? — мужчина смотрел на него так, будто бы не он пять минут назад листал профиль инстаграма с указанной геолокацией над фото. Ох, сложно. Неужели он не заметил? Объяснив все плюсы и тонкости устройства социальных сетей, Цзинъи пришлось оставить своего начальника работать, или, как он это называл, медитировать над папками с любимыми картинами. Его работа еще не была закончена, к сожалению, и это нужно было срочно исправлять, пока не стало поздно. В ожидании чего-то прекрасного будущий искусствовед принялся ковыряться в сети, задавая в поисковик те данные, что у него были. Ему казалось, что все, эта задача последних месяцев подошла к концу и на пороге топчется счастливый конец, чтобы, наконец, озолотить их, и может даже сделать одного айсберга по-счастливее, как первые пять заголовков, что высветились, заставили ледяную волну прокатиться вдоль позвоночника. Что значит «Замешан в убийстве по предварительному сговору с лицами, находящимися в розыске?» Что за «После попытки убить из ревности сестру с мужем пропал без вести?» Какого хрена? «Обвинения сняты, герой или убийца?» Это вообще серьезно? Что происходит? «Трагедия, разрушившая семью» «Вэй Усянь все еще не найден, семья Цзян готова подать иск в суд» Двигаясь взглядом все ниже и ниже Цзинъи чувствовал, как земля под ногами трясётся. Или это он сам трясётся? « Дело о череде убийств и похищений наконец раскрыто. Что ждет Цзинь Гуанъяо в суде?» Юноша уже слышал это имя. Вот же блядь, он же точно слышал это имя! Более того, кажется, даже видел этого самого Цзинь Гуанъяо, если их не бродит по стране сотня вот таких же как на фото. Это же тот самый друг Лань Сичэня, которого парень видел на выставке. Тот самый, который сидит в обезьяннике, пока старший брат его директора пытается найти способ вытащить того оттуда. Агрессивно нажимая на кнопку «отправить на печать» Цзинъи вытаскивает из принтера распечатанные статьи и буквально бежит в кабинет к начальнику, залетая без стука. В его крови сейчас столько адреналина, что этому морозильнику на ножках его не напугать. Тут драма между прочим. Ему понравился этот мужик, юноша хочет с ним работать. Не мог же он правда где-то скопытиться. Взгляд золотисто-карих глаз поднимается от экрана, а пальцы что-то очень быстро нажимают на клавиатуре. Ой, больно ему нужны чужие секреты. Протянув стопку бумаги Лань Ванцзи, помощник подтащил свободный стул к столу и принялся разбирать остаток, чтобы тому было удобно читать. Но тот читать не захотел. Посмотрев на заголовки мужчина убийственным взглядом посмотрел на юношу и холодным тоном, так, что вся вода в воздухе к чертям замерзла, задал один вопрос. — Что все это значит? — у господина Лань было странное выражение лица. Отличное от его привычной безэмоциональности. Брови едва заметно нахмурены, взгляд лезвие, губы поджаты. Красавец, конечно, но жену ему так точно не найти, как та модель все еще не сбежала, черт его знает вообще. — Я искал, где этого Вэй Усяня можно найти и нашел только кучу разных статей и ничего больше. Вот это вот все, что писали в течении этого года, за исключением разве что совсем откровенного бреда, — Цзинъи трясло, с таким он сталкивался впервые в жизни и чувствовал себя так, будто в одну секунду стал героем детектива. А что, подходит. Его начальник будет сыщиком, а он его верным помощником. — Вы только посмотрите на это! — дождавшись, пока мужчина просмотрит взглядом пару первых статей, юноша положил прямо перед ним ту, последнюю. Он даже не знал, что глаза феникса могут так увеличиваться в размере. Они стали почти что овальными, еще немного и до круга недалеко. Взяв напряженными пальцами пару листов с отпечатанными на них колонками и фото по шаблону когда-то печатающихся газет, мужчина вчитывался в текст. Пару минут назад он смотрел видео на вейбо бывшего одноклассника, а сейчас читает о том, что тот признан пропавшим без вести. Это самое настоящее издевательство. Вот же он был, Ванцзи видел видео, такой смешной, улыбающийся, в нелепой рубашке, на берегу какого-то побережья. Красивое видео. Очень. Ему понравилось. Так как этот человек может быть пропавшим, что это за бред такой. Читая статью, он хмурился все больше и больше. Она была очень похожа на одну из тех, что перечитывал раз за разом его старший брат. Точно, похожие лежали на его рабочем столе в номере гостиницы. Раньше мужчина никогда их не трогал и не вмешивался в то, что происходило между Сичэнем и его прошлым. Но, похоже, это прошлое грозит стать его настоящим, и Ванцзи это совершенно не нравилось. Бросив листы на стол, он резко поднялся со стула и, опираясь на стол ладонью, выбрался, чувствуя, как тело подводит его. Ему срочно нужно позвонить. Так срочно, как если бы он задыхался, погружаясь на дно, и ему нужен был бы воздух. Эти американские горки просто отвратительны. Лучше бы Вэй Ин просто был бы. Пусть не тем, кого он ищет, а просто. Был бы в порядке. Может они бы даже встретились как-нибудь. Поговорили бы. Демоны. Гудки звучали в динамике слишком громко. Так же громко билось сердце в груди. Ожидание в последнее время было все более невыносимой штукой, но ничего сделать с этим было невозможно. Просто ужасно. Ну же, брат, возьми трубку. Просто возьми трубку. Давай. — Ванцзи? Добрый вечер, как ты? Что-то случилось? — когда динамик тихо зашелестел лёгкими помехами и из него раздался знакомый голос, Ванцзи, наконец, смог выдохнуть, и понял, что, похоже, все это время нормально не дышал. Он идиот. — Брат… можно вопрос? — и только попробуй не ответить мне, если знаешь ответ, думал Лань Чжань, зажимая пальцами высокую переносицу. Только попробуй не ответить, ведь теперь ты не можешь не знать. Просто не можешь не знать. — Конечно, — короткий ответ и тишина. Больше ничего. — Кто такой Вэй Усянь? — звучит, наверное, бредово, ведь они оба так или иначе знают, кто он такой, но Ванцзи нужно знать несколько иное. Отличное от того, что Сичэнь помнил из их прошлого. Ему нужно настоящее и максимально честно и подробно. — Ванцзи? С тобой все хорошо? — похоже, Лань Хуань думает, что его младший брат поехал крышей. Что же, возможно это не далеко от правды, но ему все равно нужен ответ. А не чужое беспокойство, без которого можно пока обойтись. — Просто ответь мне. Что ты знаешь о нем, — хотелось добавить еще «и побыстрее». Ванцзи уже чувствовал, как начинает быстро закипать, словно чайник, стоящий на сильном огне. Но это было бы грубо. Очень грубо. Брат не виноват, что у него проблемы. — Он жив. Ты это хочешь знать? — ранее спокойный и уверенный голос Лань Сичэня сделался тихим и грустным. Полным невысказанной тоски, которую Лань Чжань не слышал очень давно. — Он жив. Правда. Прости, мне очень жаль, что все так вышло. Я узнал, когда ты слег, и после не стал ничего говорить, ведь ты никогда не хотел ничего о нем слышать. — Правда жив? — было ли ему стыдно после последних слов, сказанных братом? Да, было. Потому что это было правдой. До этого, до картин и особенно ярких снов, до того, как мужчина узнал имя художника, ему не хотелось знать ничего о бывшем однокласснике. Хотелось похоронить память о нем внутри себя. Потому что в глубине души он знал, что, стоит ему начать интересоваться, как он просто не сможет отпустить. Чувство вины провело между ними четкую линию. Исчезновение Вэй Ина тогда, в шестнадцать, было поводом дать себе возможность просто забыть. Спрятать свое уродство у себя внутри. Свой ужасный характер, свои ошибки и грубость к человеку, который всегда был так к нему добр. Ванцзи был идиотом. Он отталкивал того, кого хотел держать рядом, потому что боялся и не мог простить, сам не зная за что. Один вид Вэй Усяня провоцировал его. И когда его не стало… стало пусто. — Ванцзи? Ванцзи, ты там? — голос брата пробивался к чужому сознанию будто сквозь толщу воды. Но ему все же удалось докричаться до мужчины, который нервно вздрогнул, отгоняя тяжелые мысли в сторону. — Ты уверен в том, что сказал мне? — сейчас это было особенно важно. Кажется, пока только кажется, но он кое-что понял. Что-то очень важное. — Мне нужно увидеться с ним. Художник, которого я ищу, это он. Сичэнь был ошарашен этой новостью. Они проговорили впервые так долго, просто обсуждая ход следствия и предстоящий суд. Все, что знал старший из братьев Лань, знал теперь и младший, за исключением разве что того, где был нужный ему человек. Но благодаря Лань Хуаню Ванцзи стало известно, что господин Вэй подтвердил свое присутствие на суде, это во-первых, а во-вторых, в Пекине у него была семья, которая может помочь, если правильно подойти к этому делу. У него достаточно денег, чтобы любой подход считался правильным. Осталось только сделать решающий шаг. Решиться на него. Если ему удастся заручиться поддержкой семьи Цзян, может быть солнце для него не погаснет. Ведь солнце рождено для того, чтобы светить. Так ведь?Глава 24. Уверенность
4 мая 2020 г. в 11:25
Солнечный свет оставлял широкую яркую полосу на деревянном полу, разрезая прохладную тень, создавая четкий контраст, который можно было почувствовать кожей. Этот свет ложился на пестрый плетеный коврик, низкий чайный стол и тонкие подушки для сидения в вязанных руками бабули Вэнь чехлах. На потрескавшемся от времени лаке столешницы можно было разглядеть не только мелкую осевшую пыль, но и замысловатые картины из тонких светлых линий. Пара маленьких толстостенных пиал стояла, ожидая, когда в них плеснут заварившийся зеленый чай, листья которого развернулись во всей красе в стеклянном заварнике, что стоял рядом на деревянной круглой подставке.
Вэй Ину нравилось наблюдать за тем, как в горячей воде распускались засушенные цветы, напитываясь водой, как мелкие листья становились крупными, а прозрачная ранее вода наполнялась цветом и ароматом. Пар поднимался над заварником тонкими струйками, танцуя в солнечном свете. Все это наполняло его чувством странного тепла. По-настоящему приятного. Так, кажется, бывает только в детстве. Когда ты слишком мал, чтобы задумываться о чем-то серьезном, и все радости у тебя простые — от пары конфет из теплых маминых рук, или натянуть шерстяные носки на холодные замёрзшие ноги и, завернувшись в одеяло, греться после игры в снегу, ожидая, когда позовут ужинать.
Ощущение домашнего уюта — вот что это. Поднимая стеклянный заварник с подставки за ручку и придерживая широкий рукав своей рубашки, мужчина осторожно, чтобы не разбрызгать горячий чай, наполнял пиалы. Запах стал только сильнее. Раскрывшиеся цветы жасмина кружились в прозрачной воде, оседая на дно. Он мог бы смотреть на это часами.
— Зачем ты приехала? — но они оба понимали, что пока все точки не будут проставлены, никто из них не будет спокоен. Мужчина отвел взгляд от нежных лепестков среди зеленых длинных листьев, переводя его на нежное, белое от пудры лицо женщины, что мягко ему улыбалась.
Она улыбалась с того момента, как переступила порог этого дома, учтиво и вежливо поклонившись хозяйке и тетушкам, приветствуя их и прося помощи. Она улыбалась, сколько он ее помнил. Всю его прошлую жизнь. Только на секунду мужчина позволил себе обмануться светлым образом, что показался перед ним, разрезая его новую спокойную жизнь, как острый нож теплое масло. Этой секунды оказалось недостаточно. Не теперь.
— Мы приехали, чтобы увидеть тебя. Чтобы ты вернулся домой. К нам домой, в семью Цзян, — одна из черт, что была присуща Цзян Яньли — это честность. Стоило задать вопрос этой женщине, как она, имея гордость, отвечала только правду и ничего кроме. Увиливать и скрывать было не в ее правилах. Переняв черты характера своих родителей, эта особа получила жесткость и решительность своей матери и дипломатичность отца, который обладал мягким и добрым взглядом и сердцем.
Глядя на Яньли, очень многие ошибочно предполагали, что она слишком проста и мягка для реальной жизни. Пока не становилось слишком поздно. В конце концов, эта женщина была госпожой, как и ее мать. Имея высокий статус, данный семьей, было глупо предполагать, что под нежной оболочкой не прячется железный стержень. Ее нельзя было не уважать. Хотя бы за ту же честность и прозрачность намерений. В отличие от своего брата, она умела проигрывать, если других вариантов не было.
— Раз уж мы на «ты», почему ты сказала «мы»? Я вижу здесь только тебя, — не то, чтобы Вэй Ину хотелось увидеть Цзян Чена снова, но от мысли, что человек, которого раньше он называл братом, бродит где-то поблизости, в груди становилось теснее. Как человек, художник имел слабость ко всему, что имело отношение к семье и семейным ценностям. А эти люди когда-то и были его семьей. Они и остались ею. Даже если ему и хотелось держать с ними дистанцию после случившегося.
Он любил их. Это было его проклятием. То, что досталось ему от его родителей. Умение и возможность просто любить. А членов семьи Цзян было за что, не только за доброту, кров и еду за одним столом. Они приняли его и отдали за это куда больше. Был ли он виноват в этом? Нет. Но эта истина пришла к нему слишком поздно.
— Брат остался ждать в машине. Мне пришлось наказать его. Думаю, сейчас нам лучше поговорить без него, что скажешь? — мягкая, полная света улыбка делала лицо его цзецзе похожим на лицо ангела. Вэй Ину было сложно налюбоваться на нее, даже если хотелось встать и уйти, чтобы снова сделать расстояние труднопреодолимым. Он уже убегал и это ничего не дало. Тьма все равно вернулась в его жизнь. Есть ли смысл убегать снова?
— Что же, давай поговорим. Госпожа проделала такой путь ради меня. Я рад видеть тебя. Больше, чем кто либо может себе представить, — только силой невыразимых усилий его лицо оставалось сдержанным. Глаза жгло и белок наверняка покраснел. Он верил, что никогда больше не увидит ее живой. Он правда верил в это и вот она сидит перед ним. Такая красивая.
— Я сижу тут только благодаря тебе, — прозрачная капля сорвалась с подбородка, падая на деревянную столешницу, разбиваясь. Но на лице все еще была улыбка. Под низким столом девушка коснулась теплой ладонью его холодных пальцев.
Чай остывал в толстостенных пиалах и стеклянном заварнике, пока художник прижимал к широкой груди тонкую фигуру хрупкой женщины, чьи слезы впитывались в темную ткань его свободной рубашки. Ее черные волосы пахли цветами лотоса и были такими же мягкими, как в прошлом, как тогда в больнице, когда он поднял ее на руки, чтобы унести прочь из этого ада.
Что остановило его тогда? Паутина проводов датчиков, присоединённых к бледной коже его сестры. Без всей этой горы аппаратуры она правда могла умереть. Он бы не спас ее. Он бы ее убил. Может быть мужчина и был способен на убийство, но его жертвой в таком случае точно не должна была стать Яньли. Вэй Ин должен был спасти ее. Но буквально это сделала Вэнь Цин, рискуя всем, что у нее было.
Почему Вэй Усянь считал, что должен был держаться подальше от своего прошлого? Потому что в нем он каждый раз так или иначе становился причиной того, что с его близкими случались несчастья. Это было ужасно. Так чувствует себя неизлечимо больной человек с очень заразной болезнью, который медленно умирает и утаскивает за собой остальных.
Однако его восстановившаяся память смогла поведать ему кое-что интересное. Во многих своих бедах, как бы он себя не винил, его вины не было. Художник не был богом, а простой смертный не должен винить себя за то, что ему неподвластно.
— Я хочу, чтобы ты вернулся домой, Вэй Ин. Пожалуйста. Мы все этого хотим, — Яньли смотрела на него глазами дракона, стирая тонкими аккуратными пальцами прозрачные капли слез, стараясь при этом не размазать косметику. — Пожалуйста. Я хочу, чтобы мой сын видел того, кому обязан своим именем.
— Это потому, что оно девчачье? — улыбнувшись сквозь боль, мужчина посмотрел на сестру, осторожно, будто вся ее фигура была сделана из тонких хрустальных нитей. Отвел длинные черные пряди, заправляя их за бледное округлое ушко.
— Потому что ты его дядя, глупый, — тихий смех, словно перезвон колокольчиков, вернул то теплое ощущение домашнего уюта, которое спугнули воспоминания и страх снова все потерять. — Мы любим тебя, А-Сянь, чтобы не случилось. Я, А-Чэн, даже мой муж больше не такой дурак, как раньше. Ты помог нам. Спас нас. Дай теперь нам помочь тебе.
Подняв глаза от макушки цзецзе, художник глубоко вздохнул, окидывая взглядом помутневших от влаги глаз пространство комнаты. От него не укрылась тень на полу в стороне, и было бы странно, если после этого он не заметил бы и голову, выглядывающую из-за края дверного проема. Вэнь Сычжуй с любопытством и волнительным напряжением следил за ним. Вот маленький проказник. Встретившись с сыном взглядом, мужчина наконец смог принять решение.