Ангельские слезы

      Лихт Джекилланд Тодороки раньше был счастлив. У него были друзья, сервамп — Хайд, в которого он влюблен и талант к игре на фортепиано. Но в один момент, все изменилось. Лихт — ослеп. Брюнет стал замечать, что у него стало портиться зрение и он отправился к врачу, но когда ему поставили диагноз — Глаукома, он был в шоке.       Тодороки не выходил из своей комнаты неделю. Он не общался с друзьями, ничего не хотел есть, не разговаривал с Хайдом. Сколько бы Лоулесс не пытался поговорить со своим ивом, тот его всячески пытался игнорировать. Однажды вампиру это надоело и он поймал Лихта, и начал трясти за плечи, прося поговорить с ним и объясниться, почему он игнорирует всех. Но когда он услышал причину, то побелел и отпустил брюнета. «У меня глаукома и я скоро ослепну.» Эти слова будут звучать в голове вампира еще всю жизнь. Каждый день было все хуже и хуже. Брюнет с белой прядью терял зрение. И вот настал тот день, когда великий пианист из Австрии Лихт — ослеп. Лихт проснулся и открыл свои глаза. Перед ним стояла полная тьма. Теперь он уже не видел хотя бы чуточку, теперь же он видел лишь черноту. Он вскочил и закричал на всю квартиру. В комнату влетел перепуганный Хайд. — Что случилось, Лихт-тян? — Я… теперь я точно уже ничего не вижу. — еле шевеля губами, сказал пианист и схватился за голову. Беззаконие остолбенел и не знал, что сказать. Он подошел к Лихту и обнял его. Тодороки конечно было очень приятно от этого, но его все мысли были о его слепоте. Он больше не увидит улыбок своих друзей, не увидит белых и черных клавиш и самое страшное для него это то, что он никогда больше не увидит своего сервампа. Его улыбки, его кровавых глаз, и мягких волос. Он стал думать, что теперь он станет обузой для Хайда и это расстроило пианиста еще больше. Лихт расплакался еще сильнее и обнял Лоулесса в ответ. На лице Хайда не было ни одной эмоции, но в душе он рыдал, кричал и материл весь мир за то, что его Ангел теперь будет страдать. Он любил его, и любил сильно. Вампир пообещал своему иву, что будет помогать ему изо всех сил. Хайд помог пианисту встать с кровати и взяв его за руку, повел на кухню. Он посадил его за стол, а Лихт по-прежнему плакал. Сервамп жадности достал из шкафчика валерьянку и налил немного в рюмку, а после помог Тодороки выпить ее. — Лихт-тян, не плачь и не грусти. Я буду рядом с тобой всегда. — сказал вампир в очках и потрепал пианиста по волосам. Брюнет с белой прядью лишь шмыгнул носом и положил голову на стол. Тем временем Хайд обзвонил всех их друзей и конечно рассказал о потери зрения Лихта его менеджеру Кранцу. Розен был в шоке и сразу же после этого положил трубку. Хайд бросил свой телефон на кровать, а сам подошел к Тодороки. — Ангел-чан, ты как? Лихт снова взялся за голову и начал тянуть свои волосы в разные стороны. — Ангел, успокойся. — крикнул напуганный вампир и взял в свою руку, руку Лихта. — Что значит успокойся, что значит успокойся? — кричал Лихт и кажется, у него начинается истерика. Лихт вскочил на пол и тут же упал на колени. — Что теперь со мной будет? Как мне теперь играть на фортепиано, а как что-либо писать, а как брать в руку ложку или вилку? Теперь я стал инвалидом. Все мои фанаты расстроятся, а вскоре и вовсе забудут мою музыку и самого меня. Хайд чувствовал, что чувствует сейчас его любимый ангел и сердце готово было разбиться. Ему так хотелось хоть как-то помочь Тодороки, но больше зрение не вернуть и ему придется к этому приспосабливаться. — Лихт… Пожалуйста, успокойся. — попросил Лихта жалобный голос вампира. Лоулесс не мог больше скрывать эмоций. По его щеке скатилась одинокая слеза. Он шмыгнул носом и вытер слезу рукой. Вдруг Лихт замер и повернул голову в сторону Жадности. — Ёж… Ты плачешь? — тихо спросил слепой ангел, но Хайд услышал его. Вампир был мягко говоря в шоке, ведь он просто шмыгнул носом, а Лихт уже понял, что он заплакал. — Не обращай внимания, Ангел-чан. — почти таким же тихим голосом ответил красноглазый вампир. Лихт встал с пола и попытался подойти к своему сервампу, но выходило у него это ужасно. Как будто ребенок делает первые шаги. -Ангел, не надо никуда идти, дай я тебя посажу на диван и ты посидишь. — сказал Хайд и усадил брюнета на диван. — Хайд! — внезапно крикнул Лихт и потянулся рукой в пустоту, однако Хайд сидел рядом с ним. — Что, Лихт-тян? — спросил он робко его. Пианист тут же повернул голову в сторону, где сидел Лоулесс. — Не оставляй меня пожалуйста одного. Тут темно и страшно. По коже Хайда пробежало несколько мурашек. Это так страшно звучало. «Тут темно и страшно». Это звучало поистине ужасающе. Блондин обнял Лихта и сказал: — Я тебя не брошу, запомни это, Ангел-чан. Лихт закрыл глаза и положил свою голову на плечо Жадности. Так и прошла неделя. Лихт ходил за руку с Хайдом, к ним приходили друзья и соболезновали, по новостям сообщили, что великий пианист Лихт ослеп и все начали названивать ему и писать в соц.сетях, но Хайд добавлял каждого, кто звонит в черный список, а в соц. сетях закрыл личные сообщения. За всю эту неделю проведенную с Хайдом, пианист понял, насколько же тот добрый и заботливый. Тодороки жаль, что раньше он обзывал его крысой и пинал ногами. Он не может представить свою жизнь без Жадности, но в глубине души ему кажется, что он для него обуза и на самое деле он хочет от него избавиться, но не решается. Однажды Хайд шел за руку с Лихтом по улице, а брюнет держал в левой руке специальную палку для слепых. Мимо них проходила девочка лет десяти со своей мамой. Девчонка начала смеяться и кричать: — Мама, смотри, там слепой! Ему можно будет показывать средние пальцы и он ничего не увидит! Сказать, что Хайд охренел, ничего не сказать. Его взбесило такое обращение к слепым и он закричал: — Как ты смеешь такое говорить? Я бы посмотрел, если бы ты ничего не видела перед глазами. Уверен, тебе бы не было приятно. Мама девочки схватила ее за ухо и потащила ее куда-то, но перед тем, как уйти, мама сказала: — Господи, простите ее. Когда парочка ушла, Лихт дернул Лоулесса за шарф. — Хайд, это надо мной тут смеялись? — спросил Тодороки. — Эээ…уже все хорошо, не волнуйся. — воскликнул блондин и они пошли дальше. Прошел месяц. Хайду становилось все труднее и труднее, ведь Лихт не мог даже сам поесть и помыться. Везде нужна была помощь Лоулесса. Но Хайд и не жаловался. Ему было очень приятно помогать своему Ангелу. Но вот Лихту так не казалось. Теперь брюнет был уверен на все 100% что Хайд уже устал от него. Да и Лихт сам устал от темноты. Он хотел увидеть выход из этого темного и мрачного тоннеля. Ему было противно от самого себя, тогда Тодороки и принял решение — умереть. Дождавшись, когда Хайд уйдет в магазин за продуктами, Лихт еле-еле дошел до балкона. Он также еле открыл дверь и зашел. Как только пианист оказался на балконе, почувствовалась прохлада и Лихт набрал грудью воздух, а потом медленно выдохнул. Ему было ужасно больно от того, что он не может увидеть голубого неба с белыми и пушистыми облачками. Он сделал еще один шаг вперёд. Это был тридцать пятый этаж, выжить после падения с такой высоты — невозможно и это прекрасно понимал Лихт. В этот момент Хайд вернулся домой за кошельком, так как забыл его в другом рюкзаке. Когда он зашел в квартиру, то не увидел Ангел-чана и побежал в спальню, где он собственно и оказался, только не сидя на кровати, а на балконе и он был готов вот-вот прыгнуть, но Хайд резко рванул к нему. Он схватил его за капюшон толстовки и потянул на себя, и заключил в объятия. — Хайд?! — испуганно спросил человек. Лоулесс не выдержал и разрыдался, как маленький, грудной ребенок. Лихт стоял в объятиях Хайда и не знал, что делать, ведь он совсем не подумал о своем любимом, когда пошел на такой отчаянный шаг. — Лихт… Что ты творишь с моей жизнью? За что? Я не хочу тебя терять! — кричал блондин. — Я… Хайд, прости, я просто был уверен, что стал для тебя обузой. — вполголоса сказал Лихт. — Это не так, Лихт! Я люблю тебя, Лихт-тян! — воскликнул красноглазый. Лихт замер. По его щекам начали литься слезы. — Хайд… Я ведь, тоже, люблю тебя… — сказал брюнет и покраснел. Хайд еще крепче обнял Тодороки и поцеловал в губы. Лихт ответил на поцелуй вампира, но слезы Ангела начали капать на одежду Хайда. Блондин вытер их рукой и сказал: — Лихт, ты и правда Ангел. Только ангельские слезы способны обжечь кожу через одежду. Лихт впервые за весь месяц улыбнулся. — Спасибо тебе за всё, Хайд! — сказал Тодороки и еще крепче обнял Беззаконие.

Прошел почти год, Лихт уже может сам есть, сам помыться и написать что-нибудь на листке бумаги. Если куда-то пойти, то рядом обязательно должен быть Хайд. Со временем Лихт научиться один выходить на улицу, сможет наконец-то сыграть на фортепиано и сможет выйти на сцену лишь для друзей и Хайда, а все потому, что он — Ангел.