Пеликан

      Стерх был пьян. Второй раз за неделю.       Тьма укрывала город-порт, увенчанный треугольным замком Госпожи, а заодно и пьяного сердитого Стерха. Местное дурное пойло отдавало прогорклой тиной. Изредка — забродившей красной ягодой. Если повезёт.       Зимний залив, покорившийся ночному небу, грустно вздохнул, набрал скорость и выплеснулся, омывая узкие переулки города. Солёная вода ни на миг не оставалась спокойной — верткие судёнышки безостановочно сновали туда-сюда. Экипаж небольшой шхуны заканчивал выгрузку товара.       Стерх поворчал немного себе под нос и усмехнулся — контрабандисты любили эту тихую ночную пору. Последние несколько дней Госпожа с её жутковатым альтер эго не показывались на публике, и мелкие людишки немедленно воспряли духом, молниеносно наладив бойкую ночную торговлю в обход казны...       Мокрая брусчатка, казалось, с трудом выдерживала натиск океана. Залив врывался в пригороды порта ледяной волной, расплодив по углам приземистых каменных зданий колонии пушистой плесени.       Воздух был нехорош. Маленькая круглая площадь у таверны пропахла рыбьей требухой. Ремонтные доки неподалёку поскрипывали ржавчиной. Треугольный замок Госпожи отчего-то звучал кисловато, будто панически, с едва заметными нотками цветов Перевёртыша… Стерх прекратил принюхиваться, чтоб окончательно не захлебнуться этой отвратной какофонией, и нахохлился, пробормотав себе под нос:       — Четыре века. Докатился, дошагал, дополз. Из предпочтений лишь молодая юркая кровь и понабрехать покрасивше. Скучно. Следующие четыре века? Смысл. Нужен смысл.       Хмельное пойло обнаружить эту эфемерную сущность не помогло. Тёплая солёность ярёмной вены обычно справлялась не только с этой, но и любой другой философской проблемой на раз, но Стерх сегодня не был настроен так сытно поужинать: «Или позавтракать?.. Поди разбери эти тонкости», — очередная шелестящая волна прилива неласково ткнулась ему в высокие сапоги. Ночь удушливо продавила окрестности — с дальних островов на город-порт надвинулась густая пелена тумана.       Стерх неторопливо прошёлся вдоль кривоватой улицы, рассматривая ставший матово-серым воздух вокруг: «Плотная завеса. Скрадывает звуки. Отражает силуэты, будто портит. И вновь со стороны алых знамён — Драконы. Да уж. Видали мы таких драконов. Ящерки трусливые. Чуть порычишь и уже жирный, отброшенный хвост у ног дёргается. Туман… просто взвесь мельчайших капелек, а скажут, мол, драконьи выдохи, не иначе. Чушь несусветная. Чушь. Чушь. Пустые головы!»       За спиной у раздражённого мыслителя раздались быстрые шаги и робкое:       — Доктор?       Стерх остановился, обернулся как можно медленней, чтоб окончательно не перепугать посыльного, и кивнул:       — Именно. Слушаю вас, молодой человек.       Сутулый, тощий мальчишка судорожно сглотнул, до дрожи в коленках осознавая всю свою уязвимость перед древним вампиром, быстро оглянулся вокруг — никого, и залепетал:       — Гос… Госпожа Рифа… она… п-п-п…       Стерх отвёл взгляд и отступил на шаг, подбадривая:       — Соберись, мальчик.       — Прошу прощения, — выдохнул тот, сосредоточился и сбивчиво затараторил. — Вас вызывают в треугольный замок. Леди Элика… хм, случившаяся с ней неприятность требует… в общем, Госпожа Рифа желает немедленно видеть вас у себя, Доктор.       — В качестве… — приподнял бровь Стерх, лениво рассматривая кладку ближайшей невысокой изгороди.       — В качестве своего гостя и советчика по одному очень щекотливому семейному делу, — решительно объявил юнец, подтянув рукава скромной зелёной ливреи. — Я сопровожу вас.       — Нет необходимости, мальчик. Я захвачу саквояж и прибуду незамедлительно. Кстати, будь осторожен на обратном пути. У второй пристани иноземные рвачи делят дневной куш. Не попадись им на глаза со своим то-о-оненьким горлышком. Свободен!

* * *

      Извилистые коридоры щекотали шею и лицо влажными сквозняками.       Треугольный замок истово хранил своё уже давно ставшее старомодным внутреннее убранство. Массивные камни, солевые разводы, уходящие ввысь сводчатые потолки, чуть отсыревшие фрески на стенах, тяжёлые двери, клацанье петель. Шмыгающие под ногами тёмные, покряхтывающие тени — грифоны многочисленных отпрысков Госпожи.       «Совсем измельчали, — со вздохом подметил широко шагающий Стерх. — И двух веков не прошло… хм, а где же самый…»       Из закутка у дальнего перехода, навстречу спешащему Доктору метнулось нечто мускулисто-пернатое, вытянутое, крупное, мгновенно раскинувшее узкие чёрные крылья, заполонив ими весь коридор — Лай встревожился. Более того, Лай был недоволен.       Грифон Госпожи надвинулся и хищно зашипел, потребовав у ночного посетителя немедленной сатисфакции. Прижатый им к стене Доктор лишь усмехнулся, поудобнее перехватив саквояж, и промурлыкал:       — Развлекаешься, птичка?       Лай моргнул от такой наглости, наклонил взъерошенную блестящими вихрами голову и продолжил таращиться на Стерха. Почти белые радужки грифона, рассечённые поперечной полоской зрачка, застыли под спокойным чёрным взглядом гостя. Древний вампир уже давным давно пресытился подобного рода гляделками, но обижать невниманием своего молчаливого визави не хотел, поддерживая затеянную им игру.       Узкие крылья с тихим шелестом скользнули по стенам. С потолка на плечо застывшему Доктору упало несколько холодных капель. Сквозняк хлопнул ставнями маленького оконца неподалёку.       Лай, наконец, недовольно пророкотал что-то утробное, отпрянул и многозначительно уставился вглубь третьего из боковых выходов. Стерх благодарно кивнул ему, шагнув в указанную сторону, толкнул дверь, вошёл и поморщился — приторный дух Перевёртыша заполнял округлую тёмную галерею до краёв. Расставленные на полу разноцветные фонари разбросали по мозаичным стенам яркие пятна света.       Следующая дверь тоненько скрипнула под плечом заторопившегося Стерха. Винтовая лестница малой башни казалась затопленной внезапным мощным приливом — ярко-синие разводы мутноватой, дымной субстанции лениво змеились по низким ступеням, закручиваясь то тут, то там маленькими искрящимися вихрями — Заречная ведьма всегда любила эффектные жесты. Следы её злой, временами немыслимо жестокой магии отдавали синими всполохами, впечатляя обывателей до оторопи. Выживших обывателей, естественно.       Дверь в покои Леди Элики была распахнута настежь. Тяжёлые бархатные портьеры вздулись упругим парусом. Холодные сквозняки яростно трепали страницы позабытых на ковре книг, перекатывали по полу лёгкие свитки, позвякивали подвесками утекающей куда-то ввысь монументальной люстры в тысячу свечей.       В дальнем, самом тёмном углу кто-то недовольно заворчал, побулькивая, но Стерх не обратил на эти подозрительные звуки никакого внимания. Он обогнул кресло в узорчатом чехле, осторожно перешагнул через сметённые горкой осколки каких-то непонятных склянок и озадаченно оглядел заваленный рукописями массивный стол.       За ширмой, у прикрытой пологом кровати, кто-то протяжно вздохнул, неожиданно хрипловато и низко начиная беседу:       — Стряхивайте на пол. А лучше сразу в камин. Все эти заметки у меня на столе… неважно. Всё равно. Стряхивайте.       — Леди Элика? — странно незнакомый, словно надломленный голос оставил Стерха в лёгком недоумении.       — Полагаю, не совсем она, — раздался невесёлый смешок. — Заранее приношу вам свои извинения. Боюсь, матушка напрасно побеспокоила вас. Мой недуг слегка… не похож на банальные колики или мигрень.       — Тем интереснее, — рассудил Доктор, аккуратно сдвигая испещрённые записями листы на столешнице в сторону.       — Не думаю, — тихо, почти шёпотом парировал его визави и затих.       Саквояж щёлкнул сложными, витыми застёжками. Местами освобождённый из бумажного плена стол заполнился разнокалиберными флаконами и стопками круглых, как монетки, стёклышек. Добытая из чёрного мешочка, брошенная на ковёр краснолистная веточка Чистовика почти мгновенно прогнала удушливый шлейф Перевёртыша, оставляя лишь собственный лёгкий, терпковатый аромат.       — Так намного лучше, благодарю, — негромко отозвался таинственный голос. Дальний угол погудел неразбочивым тенорком, соглашаясь.       — Леди Элика, — чуть более настойчиво попросил Стерх, перебирая в саквояже аккуратные кофры с инструментами.       — Не думаю, — вновь сипловато отказалась ширма, но тут же решительно выдохнула. — Впрочем, вам судить…       Услышав лёгкие, будто боязливые шаги, Доктор поднял голову от своего саквояжа и застыл.       Давний конфликт Госпожи Рифы с Заречной старухой разрешился самым неожиданным образом. Синие дымные дорожки злопамятной ведьмы, щедро перемешанные с мельчайшей пыльцой Перевёртыша, превратили угловатую старшую дочь повелительницы Грифонов во вполне себе стройного, изящного юношу.       Породистый тонкий нос, печальные тёмные глаза, острые черты худого лица были явно списаны с прежнего образа, а вот роскошную чёрную копну волос уже успели остричь, выставляя оттопыренные, маленькие уши на всеобщее обозрение.       Стерх учтиво склонил голову, приветствуя своего нового знакомца, и, не сдержавшись, улыбнулся — яркий шёлковый халат висел на преобразившейся Элике смешной, съёжившейся тряпочкой.       Ещё раз оглядев запунцовевшего, поникшего юношу, Доктор воспрял духом и очень легко, практически играючи набросал в уме схему будущего лечения. Причем, не только для самой Леди, но и для всего её очаровательного окружения.       В двух актах. Первый — для Элики, второй — для обывателей. Выживших обывателей, естественно.