Пеликан

      Рихард весь день был слегка не в себе — ходил из угла в угол, шлёпая кожистыми лапами, и поглядывал на притаившуюся за ширмой Элику маленькими глазками. Слегка не в себе. Его самообладанию можно было позавидовать. Пеликан…       Необычное альтер эго для высокородной Леди. Пузатое, гадливое, громкое. Особенно, если учесть, что многочисленной родне в фамильяры достались изящные грифоны. Мелкие, писклявые, скверно летающие, но грифоны.       Впрочем, Рихард оказался исключительно умён и даже склонен к дрессуре. Дрессуре своей высокородной хозяйки. Элика довольно быстро усвоила несколько несложных выражений на птичьем языке и выдавала ему приемлемые порции рыбьих тушек без промедлений. Способ сервировки пока что оставлял желать лучшего, но Рихард был не только умён, но и милостив к чужой неловкости, что существенно отличало его от остальных обитателей треугольного замка.       Босые ноги совсем заледенели, но Леди лишь плотнее запахнула на себе любимый халат, расшитый огненными звёздами. Элика всё никак не могла привыкнуть к тому, что он стал ей настолько мал и тесен — узкий подол теперь совершенно неприлично обнажал лодыжки. Все кости вытянулись, поднывая, а тяжёлая, длинная коса напротив — превратилась в несуразные кудряши, щекочущие шею.       Элика схватилась за коротко остриженную голову. Сердце почему-то молотило прямо в виски, хотя Леди уже почти успокоилась. Почти. С самообладанием у неё дело обстояло немного хуже, чем у Рихарда.       Портьеры раздувало холодными, ленивыми пузырями. Перевёртыш вынимал внутренности навязчивой, приторной вонью. Элику непрерывно тошнило. То ли от мерзкого запаха, то ли от залпом выпитых с утра снадобий. Осколки пустых, бесполезных склянок до сих пор стеклянной горкой поблёскивали на полу. Воспоминания тоже поблёскивали. Стеклянной горкой где-то в глубине души.       Сегодняшнее утро началось рано и серо-пасмурно.       «Или уже вчерашнее? Который час? Не понимаю…»       Леди стала юношей во сне — Заречная ведьма таким образом выразила ей своё расположение и симпатию. Боли не было, лишь неприятное, странное ощущение в паху после пробуждения. Чужое лицо в зеркале.       Чуть позже Элика кричала. Или выла.       «Поди разбери эти тонкости…»       Рихард в панике бегал по комнате и зачем-то жевал кисти на портьерах, подёргивая головой.       А потом к Леди пришло осознание: «Договор с драконами! Всё из-за него!» — и тошнота после. Грудь и лёгкие схватило ледяным панцирем, поджимая.       Ящики стола были в мгновение разворочены. Ценные свитки охапкой свалились на ковер. Письма, стихи, баллады, рисунки, схемы интересных устройств с бисерными пометками без сожаления полетели в камин. Несколько бумаг Элика и вовсе разодрала в клочья — у высокородной Леди неожиданно прорезался хоть какой-то темперамент. Вернее, у высокородного Принца.       Нужный свиток нашёлся нескоро и был приятно шершавым, розоватым, совсем свежим — копия с договора, сделанная самой же Эликой на плотной бумаге с выпуклыми оттисками крылатых силуэтов.       Недавнее мирное соглашение с драконами, заключенное после кровопролитной десятилетней войны гласило: «Благоденствие наших земель… произрастёт любовным союзом сильных молодых сердец… объединив стяги рождением наследника. Дитя великих народов станет властелином… Третьего дня сего месяца нити судьбы Принца грифонов и Принцессы алых драконов будут скреплены законным браком воедино и навсегда…»       Элика не смогла дочитать последний абзац. В этом уже не было необходимости. Заречная старуха выбрала идеальный момент для атаки.       Объединение земель. Наследник двух родов. Принцесса алых драконов — единственная дочь Господина Акона. Принц грифонов — старший сын Госпожи Рифы. Без указания имён.       Старшим сыном Госпожи Рифы в одно мгновение сделалась долговязая Элика. С фамильяром в виде крикливого пеликана. Бесплодная с рождения и навсегда. Вряд ли такой Принц устроил бы Господина Акона в качестве новоиспеченного зятя. Заключение мирного договора с воинственными и жестокими драконами оказалось под угрозой срыва…       Леди сжалась в своём кресле, подрагивая. Ноги и руки торчали из халата отвратительно и нелепо.       Визит матушки разразился бурей. Казалось, весь треугольный замок покачнулся и скособочился. Отрезанная одним движением чёрная коса полетела в узкое, боковое окно. Взбешенная Госпожа Рифа обрила бы новоиспеченного сына наголо, но Рихард решил, что и неровной стрижки с его подопечной было уже довольно. Его раскатистое, протестующее: «Э-э-э!» — Сопровождаемое хлопаньем мощных крыльев, разнеслось на всю округу.       Черногривый Лай отчего-то не стал вмешиваться в развернувшийся семейный скандал. Посверлив пеликана, а после и Госпожу со свитой задумчивым взглядом беловатых глаз, он разочарованно тряхнул блестящим чубом и ретировался. Расплодившиеся под крышей голуби интересовали его гораздо больше, чем какие-то там человечьи драмы. Грифон.       Элику тогда со всех сторон захлестнула нескрываемая враждебность во взглядах прислуги, брата Итона — уже не единственного, а младшего сына Госпожи Рифы, и многочисленных сестёр. Ещё бы. Они уже примеряли роскошные наряды, сшитые к грядущему празднику, а тут такая оказия. Пеликан.       Ночь сгустилась матовым туманом, похитив звуки. Леди села ровнее и вытерла мокрые щёки рукавом, даже не подумав оглянуться в поисках платка. Боковое окно представлялось ей единственным способом разрешить эту непростую ситуацию, но она всё медлила, рассматривая свой куцый халат, ширму и улёгшегося ей на ноги, горячего, пушистого Рихарда.       На лестнице раздались торопливые шаги. Рихард недовольно зафырчал, прислушался, но тут же снова притих. Леди нахмурилась, вытащила из-под его тяжёлого пуза уже согревшиеся ноги и с любопытством выглянула в тонкую щель между листами плотной, узорчатой бумаги.       Доктор. Стерх. Внимательные чёрные глаза. Скупые жесты. Иноземные пряности, чуть забродившая красная ягода и холодная океанская волна. Невероятно тактичный, сдержанный древний вампир — идеальный собеседник.       — Леди Элика?       — Полагаю, не совсем она.

* * *

      Выпуклая капля дрогнула и растеклась по стёклышку, раскрываясь тёмно-красным, глянцевым.       Принюхавшийся к пробе Стерх озадаченно нахмурился, уложил стёклышко на стол и недобро покосился на застывшую у ширмы пациентку. Элика сделала вид, что не заметила его взгляда, и продолжила рассматривать красную точку на своём пальце. Палец был непривычно большой, а точка — маленькая.       Доктор заложил руки за спину и прошелся по комнате. С закрытыми створками высоких окон, в отсутствии сквозняков она казалась почти уютной.       — Ради чего? — сразу с интересующей его темы начал разговор Стерх, но Леди легко уловила суть вопроса и сердито пробормотала в ответ:       — Вам разве не известно понятие «преданность»?       — Отчего же, наслышан, — прищурился на неё Доктор. — Преданность кому, позвольте узнать?       — Семье, — в замешательстве прояснила неразумному древнему Элика. — И моему народу. Война уже много лет забирает жизни. Вы были на северном побережье? Сожжённые драконами сады, люди, превратившиеся в пепел! Смерть, распри, разрушение…       — Но-о-очью… — зло протянул Стерх, уставившись в потолок. — Ночью очень полезно спать, милый друг, а не зачитываться глупыми книжками и хрониками.       — Вы… — задохнулась от обиды Леди. — Как вы… смеете! Они не… Я…       — Преданность, — едва не по слогам, с отвращением отчеканил древний. — Преданность предполагает любовь. В разных вариациях. Вы чувствуете любовь? Она переполняет вас? Или, может быть, она сквозит из того бокового окна, выбранного для осуществления будущего акта… любви. К семье и народу, — он вдруг ощерился, глянув исподлобья, и зашипел. — Острые черные камни у кромки воды будут залиты не любовью, уверяю вас, а исключительно кровью, поверьте. Вашей душистой кровью. У меня большо-о-ой опыт в подобных вопросах.       — В вопросах любви или преданности? — приподняв бровь, язвительно уточнила Элика. —  Ах, нет. Мы ведь уже сменили тему и обсуждаем лужу, которая после меня останется. У вас большой опыт в этих вопросах?! Охотно верю!       Проколотый палец вновь закровоточил. Леди сердито облизнула его, ощутив на языке лёгкую солоноватость, подняла голову и вздрогнула.       Стерх смотрел на неё неподвижно, оценивающе, холодно. Чёрно.       У Элики в голове промелькнула невероятно привлекательная мысль — он мог бы ей помочь. Избавить от бокового окна и острых камней. Спасти. Быстро и почти безболезненно, но Доктор хмыкнул и очень медленно подошёл к Леди, прошептав ей в глаза:       — Даже не думай.       — Разве врачи не должны спасать своих пациентов? — в тон ему ответила Элика. — Мучения, боль, страхи… всё уйдет. Я уйду. Больше никогда и ничего не буду чувствовать. Это мой долг и…       — Долг. Ещё один расплывчатый термин, — со смешком отвернулся к столу Стерх, убирая флаконы и стёклышки в свой тёмный саквояж. — И чем старше я становлюсь, тем сильнее он расплывается. Туман. Сплошной туман. Итак, — он снова выпрямился перед погрустневшей пациенткой и ознакомил её с диагнозом. — Синяя магия Заречной необратима. Я, как врач, предоставлю тебе очень ценную возможность в полной мере прочувствовать любовь окружающих. Ты поймёшь, что такое преданность. А после — поговорим.       — С кровавой лужей? — раздраженно фыркнула Леди, обхватив себя руками.       — Пусть так, — кривовато улыбнулся Доктор и вдруг фамильярно подмигнул ей. — У меня большой опыт обращения с… подобной субстанцией. О, я уже совершенно безобразно опаздываю на следующую встречу! Чудесная получилась беседа, вы идеальный собеседник. Благодарю вас, Леди Элика. Прощайте.