Мои руки не крылья, да и люди не птицы Я лечу выше, только чтобы разбиться Пообещай мне, что не сможешь влюбиться Мои руки не крылья, я самоубийца Lizer - Не ангел
Дверь закрылась бесшумно, ни на миг, не нарушая мертвой тишины кабинета и оставляя Бэкхена наедине с мужчиной. Бэкхен почувствовал, как органы внутри скручивает от напряжения. Он никогда не мог ожидать, что Пак Чанель сам позовет его к себе, чтобы поговорить. Мальчишка понимал, что не нравится психологу. И не нравится — это еще мягко сказано. В какой-то степени он был неприятен, даже возможно противен старшему. Но объяснить такое отношение к себе со стороны учителя Бен не мог. Он ведь ничего не сделал. Никогда не создавал проблем. Бэкхен сглотнул и поднял взгляд на преподавателя. — Психолог Пак, вы хотели о чем-то поговорить? — Бэкхен, что это? — мужчина поднял руку с зажатыми в ней бумагами. Бен мельком глянул на листы и незамедлительно ответил: — Вчерашние тесты по психологии. Естественно, что это могло быть еще кроме как тесты? Они оба знали ответ на этот вопрос. И оба знали, что сейчас находятся здесь всего по одной причине — из-за бэкхеновского теста. Вот только чувства и эмоции были разные: один затаил дыхание в надежде на то, что его наконец-то поймут и помогут, грудь другого же тяжело поднималась и опускалась из-за раздражения, которое казалось полностью поглотило его. Ну что этому глупому ребенку нужно? Неужели нельзя оставить свои шуточки для друзей? И нормально выполнять задания. Когда их дают? А их не так уж и много за весь учебный год. Чанель сильнее сжал листы в руке, еще больше раздражаясь от спокойного тона подростка. И правда. Бэкхен был абсолютно спокоен. Как будто это не он каждый день позорил свою семью, ходя в школу в лохмотьях, хотя родители каждый раз утверждали, что покупают ему одежду; как будто это не его тесты всегда показывают сильную депрессию и склонность к суициду. — Бэкхен, зачем ты это делаешь? Тебе не хватает внимания? Если это так, то его можно получить другим способом, а не вот этим. — Чанель помахал тестами перед лицом школьника. Тот в ответ сжал губы. — Я не понимаю, о чем Вы говорите. — Хватит! — Пак Чанель повысил голос и взмахнул рукой. — Все ты понимаешь. Неужели ты не понимаешь, что таким не играют? Ты хочешь, чтобы эти тесты пошли дальше, дошли до верха? Ты хоть представляешь, что тебя ждет? Все решат, что у тебя какие-то психологические отклонения, будут гонять по психологам и психиатрам, поставят диагноз, а в худшем положат в психушку. — А если я этого хочу? Может, у меня и правда есть какие-то отклонения, если мне нужна помощь и лечение? — Не неси чушь. Ты просто придумываешь. Хочешь обратить на себя внимание — найди другой способ. Бэкхен поджал губы и опустил взгляд. Почему его никто не слышит? Сколько ему еще нужно кричать, чтобы быть услышанным? — Как Вы думаете, психологи должны помогать людям? — Конечно. Эта работа психологов — помогать нуждающимся в этом людям. — Тогда, — Бэкхен поднял на Чанеля взгляд, полный мольбы и отчаяния. — Почему Вы не помогаете? Сколько мне нужно кричать, чтобы Вы услышали? Или даже если я буду подыхать, никто не придет мне на помощь? Бэкхен больше не стал слушать психолога. Просто развернулся и вышел из кабинета, не останавливаясь и не оглядываясь назад. Даже когда Чанель потребовал вернуться. По мнению Бэкхена в этом больше не было смысла. Они не услышат. Ему не помогут. Бэкхен упал на кровать лицом вниз и обнял подушку руками. Сил совершенно не было. Моральная усталость оказывается отбирала энергии даже намного больше, чем физическая. Бэкхен был опустошен. Ему хотелось плакать. Плакать настолько сильно, чтобы сорвался голос, чтобы до конца своих дней он хрипел, без возможности что-либо еще сказать. — Почему? Почему все так? — Бэкхен повернул голову в сторону и уставился на стену. Фиолетовый цвет. Он вгонял в апатию, депрессию; отбирал еще больше сил. Отныне это был самый ненавистный для Бэкхена цвет. — Я устал. В дверь постучали. — Чондэ, уходи. — Бэкхену и не нужно было открывать дверь, чтобы понять кто стоит по другую сторону. — Хен, позволь мне побыть рядом. — Уходи. Бэкхен не хотел обижать своего младшего брата. Но сейчас до ужаса хотелось побыть одному. А еще лучше утопиться. Утро началось ужасно. Всю ночь Бэкхена мучали кошмары из-за чего он абсолютно не выспался. Так еще теперь Чондэ уже с полчаса назад закрылся в ванной и не выходил. По крайней мере, подумал Бэкхен, сегодня ночью он спал у себя в кровати, а не на третьем этаже, как Чондэ. Бэкхен отлично слышал, как младшего брата уводили туда. — Чондэ. — Бэкхен постучал в дверь. — Чондэ, ты долго там? Ответа не последовало. Именно после этого резко проснувшийся мозг забил тревогу. Чондэ никогда не молчал, он всегда отзывался в ответ. — Чондэ, открой! — Бэкхен повторил свою попытку. Только на этот раз он со всей силы колотил по двери — Чондэ! В конце концов, ему удалось выломать в дверь. Забежав в ванную, он застыл у самого порога. Столько красного в этом доме было только на третьем этаже. Практически от самого входа до ванны тянулась дорожка крови, а вода была настолько красной, будто в кровь воду добавили, а не наоборот. Там же лежал Чондэ. Левая рука свисала с ванны; с кончиков пальцев медленно капали капли крови. Бэкхен подскочил к нему, хватая за плечи и пытаясь вытащить из воды. — Господи, держись. Держись, пожалуйста. — Бэкхен с трудом вытащил брата из ванны и пошел в ним на руках в свою комнату. Уже в комнате он положил тело брата на кровать, тут же разорвал простыню и обмотал запястье; простыня моментально намокла, приобретая красный цвет. Бэкхен поднял руку брата в попытке остановить кровь. Бэкхен отлично понимал, как глупо выглядел со стороны. Но в медицине он никогда не был силен. Ему никогда не приходилось оказывать первую помощь при попытке суицида. Через какое-то время Чондэ зашевелился и медленно открыл глаза. — Что же ты творишь? Что ты делаешь с собой? Со мной? Ты хоть подумал, как я был бы без тебя. — Я не хочу жить. — было тихо в ответ. Сердце Бэкхена сжалось. — Я не хочу больше так жить. — Ты должен жить. Все еще наладится. — Наладится? — усмехнулся Чондэ. Верилось в это с трудом. А если быть точнее, вообще не верилось. Звучало как какая-то сказка, которой не суждено было сбыться. — Хен, ты хоть сам веришь в то, что говоришь? Как все может закончиться? Мы до скончания дней будем заперты здесь, со страхом дожидаясь вечера, а когда станем не нужны, от нас просто избавятся, как от Минсок-хена! Так какая разница, как именно я умру: сам или благодаря кому-то? Лучше бы ты просто дал мне умереть. Зачем ты спас меня? — Потому что ты должен жить! Я потерял Минсока и Тао, я не могу потерять еще и тебя! — Бэкхен вскочил со своего места, одновременно с болью и злостью смотря на Чондэ. — Нравится тебе это или нет. И я сделаю все, чтобы спасти тебя. — Не говори ерунды. Что ты можешь сделать? — Чондэ вздохнул и отвернулся к стене. Голос его стих, перешел в шепот. Чертов фиолетовый. — Почему нам никто не может помочь? — Потому что люди не умеют слушать. И не умеют слышать. Я сам что-нибудь придумаю.***
— Психолог Пак. — Бэкхен зашел в кабинет, закрывая за собой дверь. — Бэкхен? — Чанель оторвался от проверки очередных тестов. — Пришел переписывать тесты? — Нет. Я не буду переписывать тесты, так как написал их честно, ничего не придумывая. Но у меня есть к Вам просьба. — Что за просьба? Бэкхен подошел ближе, остановился у самого стола психолога. Парень глубоко вздохнул, успокаиваясь, закусил губу в нерешительности, но все же, поднял взгляд на мужчину, решившись. — Поцелуйте меня. — Что? — Чанель на мгновение замер. Он приподнял одну бровь. Кажется, его начал подводить слух. А ведь он еще так молод. — Вы мне нравитесь, нет, я в вас влюблен. С самого начала. Это моя первая и последняя просьба. Больше я никогда, ни о чем и никого не попрошу. Чанель вздохнул, закрыл глаза и сжал пальцами переносицу. Только этого ему не хватало. С этим подростком, итак, проблем выше крыши, так теперь еще и это. И бывают же настолько проблемные подростки. — Не говори ерунды, Бэкхен. Лучше иди и займись своим поведением и учебой. — Чанель вернулся к тестам, но заметив, что Бэкхен не сильно торопится выполнять его слова, поднял взгляд на парня. — Иди. Бэкхен поджал губы. Только что он упустил свой последний шанс. Дверь за учеником тихо скрипнула.***
Очередной день медленно близился к своему завершению. Сменялся ночью. На темном небосводе ярко возвышалась холодная серебристая луна, перехватив власть у солнца на ближайшие несколько часов. Бэкхен отвел взгляд от окна. На душе подростка было неспокойно; было страшно. Он практически физически ощущал, как внутри все поджимается от страха, как скручивает органы и мелко дрожат кончики пальцев. В глухой тишине комнаты раздался тихий вздох, будто серьезно раненный человек, наконец-то, избавился от мучений, издав последний в своей жизни вздох и душа отправилась на небеса. Бэкхен чувствовал себя точно так же. Кажется, осталось совсем немного потерпеть. И тогда его душа тоже станет свободна. Бэкхен встал с кровати и подошел к тумбочке, открывая нижний шкафчик и доставая из самого дальнего угла черный пакет. Вышел из комнаты. В коридоре было темно. Во всем доме не горел свет, что было только на руку Бэкхену. Он медленно двигался вперед, вытянув одну руку перед собой, чтобы ни во что не врезаться и не наделать шума. Сейчас ему не нужно было, чтобы его заметили. Через какое-то время он остановился возле двери. Нажал на ручку и, слегка приоткрыв дверь, проник в комнату. Здесь так же, как и в его собственной комнате, было темно. Лишь свет луны, проникающий в окно, освещал небольшое помещение. На кровати, сжавшись, сидел парень. Бэкхен подошел к нему. — Чондэ, — тихо позвал он. — Я пойду за тебя. Чондэ резко поднял голову и посмотрел на хена. Кажется, от столь резкого движения у него закружилась голова, из-за чего от ненадолго прикрыл глаза. — Что? Почему? — У тебя будет ровно десять минут, чтобы сбежать. — Бэкхен сел рядом на краешек кровати и положил свою руку на чужую ладонь, слегка ее сжав. — Сбежать? — кажется, Чондэ совершенно не понимал, что сейчас происходит и что Бэкхен пытается до него донести. Младший некоторое время тупо смотрел на брата, а потом, все же осознав, что Бэкхен только что сказал, подскочил на кровати, сев на колени и схватился за чужие плечи, больно сжимая их своими пальцами. — А как же ты? — Я не могу. — Бэкхен грустно улыбнулся, положил пакет рядом с собой и взял одну руку брата в свои. — Если мы сбежим вместе, нас тут же найдут и вернут. Пока же у них есть я, они не будут тебя искать. Это твои документы и деньги на билет. — Он протянул Чондэ пакет и тот вытащил оттуда паспорт и небольшую пачку денег. Подросток хотел спросить, как Бэкхену удалось достать их, но что-то подсказывало, что хен не ответит. Потому Чондэ промолчал, поджимая губы и смотря то на деньги и документы в своих руках, то на брата. — Как только сбежишь, — продолжил Бэкхен. — едь в аэропорт, купи билет на ближайший рейс. Китай, Япония, Америка — не важно, главное покинь эту страну и никогда не возвращайся. А еще лучше — найди Тао. Вместе вы не пропадете. — Хен. — Тихо прошептал младший, но слова застряли в горле, заменяясь хрипом и всхлипами. По щекам медленно покатились слезы. — Тише. — Бэкхен обнял брата, крепко прижимая его к себе, гладя по голове и зарываясь длинными тонкими пальцами в густые волосы; прикрыл глаза. Бэк чувствовал, как к горлу подступает ком. Еще немного и он сам заплачет. — Со мной все будет хорошо. Если повезет, мы еще встретимся. А сейчас быстро уходи через задний ход и, Чондэ, пожалуйста, береги себя. Даже после этих слов они еще какое-то время сидели в обнимку. Чондэ не желал отрываться от брата, даже боясь представить, что с тем будет, когда завтра или даже уже сегодня обнаружится его пропажа. Они оторвались друг от друга только тогда, когда Бэкхен слегка оттолкнул от себя Чондэ, встал с кровати и кивнул на дверь, как бы говоря, что уже пора. Чондэ поджал губы, до боли их закусил, вытер слезы и поднялся с кровати. Он бросил последний долгий и грустный взгляд на брата, сел перед ним на колени, низко поклонившись, а после встал и не оборачиваясь, вышел из комнаты. Дверь за ним закрылась беззвучно. Бэкхен остался один. Он устремил взгляд в окно. И только одна луна — холодная, молчаливая, все еще ярко светящаяся в центре небосвода; безразличная — была свидетельницей его слез. С побега Чондэ прошел месяц. К счастью, удачного, в душе улыбался Бэкхен. Это теперь было его единственным утешением. Этот месяц был самым ужасным за всю его жизнь. Пропажу Чондэ обнаружили на следующий день, уже ближе к обеду. Выкусите, твари, смеялся Бэкхен, полностью уверенный, что Чондэ больше нет в стране. Больше его не смогут тронуть. Но с тех пор причин для улыбок у Бэкхена практически не осталось. Его заперли дома. Перевели на домашнее обучение, запретили куда-либо выходить, боясь лишиться последней возможности наживы. Клиентов стали приводить практически каждую ночь, из-за чего через несколько дней Бэкхен уже не мог нормально передвигаться. Каждый шаг причинял боль, из-за чего Бэкхену приходилось до крови закусывать губы, чтобы не закричать. Единственным его утешением стали воспоминания. Каждый день он лежал на кровати в своей комнате и, закрыв глаза, вспоминал. Вспоминал своих родных родителей, свое не такое уж и долгое время в приюте, свое беззаботное детство, где еще был жив Минсок, где еще не сбежал Тао и они все вчетвером весело проводили время. Вспоминал Чанеля. Его единственную и последнюю любовь. Вспоминал каждый миллиметр его тела, мимику, как тот хмурился, когда сильно над чем-то задумывался или же был чем-то недоволен. Как брезгливо опускались кончики его губ, когда он смотрел на что-то что ему не нравилось или же как они приподнимались в игривой улыбке, когда он заигрывал с учительницами. В тот момент Бэкхен до боли закусывал губу и сжимал руки в кулаки, борясь с желанием повыдергивать этим мерзким — по его мнению — женщинам их волосы. Только эти воспоминания не давали ему окончательно свихнуться. Сегодня была одна из тех редких ночей, когда к нему не приводили клиентов, позволяя немного отлежаться. Хотя от этого лучше не становилось. Чтобы прийти в норму, Бэкхену теперь требовался минимум месяц. Но этого времени ему, конечно же, не давали. Бэкхен стоял на крыше высотки, смотря в темное звездное небо. Только чудом ему удалось выскользнуть из дома и доковылять до сюда, а потом еще и подняться на крышу. Бэкхен не стесняясь, объявил себя героем в своей же голове. Как жаль, что другие люди так же не считали его героем. — Почему же меня никто так и не услышал? Я слишком тихо кричал или люди настолько глухие? — Бэкхен покрутил в руках бумажного журавлика и подошел к самому краю крыши. — Плевать. Уже плевать. Уже никто ничего не сможет сделать. Мне остается положиться только на себя. Чондэ должен был уже давно покинуть страну. Надеюсь, с ним все в порядке. Надеюсь, теперь он будет счастлив. Бэкхен поднял руку и пустил журавлика. Ночной ветер подхватил бумажную птицу с коротким посланием ввысь, поднимая к небесам. И Бэкхен очень надеялся, что это послание дойдет до Бога. «Надеюсь, у меня не будет второго шанса. Пожалуйста, в следующей жизни я хотел бы не рождаться». Бэкхен протянул руку, будто хотел ухватиться за журавлика. Оттолкнулся ногами. Вот только в отличие от птицы, ветер не подхватил его, не понес к небесам. Бэкхен стремительно падал вниз к холодному асфальту. Спустя год. Солнце ярко светило на небесах, из-за чего Чондэ приходилось постоянно жмуриться и тихо ворчать себе под нос что-то про чертово солнце. Тао рядом лишь смеялся над ним и пользуясь своим высоким ростом, что-то энергично рассказывал, заставляя младшего брата посмотреть на него и в последствии слушал еще больше бормотания. И проклятий в свой адрес. В руках Чондэ держал большой букет лотосов, кончиками пальцев поглаживая мягкие лепестки. Время от времени на его лицо набегала тень, казалось, еще немного и он расплачется, потому Цзытао рассказывал как можно больше веселых историй, чтобы прогнать тоску брата. Когда парни подошли к могиле, рядом с ней уже кто-то стоял. — Что Вы здесь делаете? — спросил Чондэ. Но стоило мужчине развернуться, как подростку захотелось запустить букетом ему в лицо. Чондэ нахмурился. — А кто ты? — Чанель внимательно посмотрел на парня, убеждаясь, что видит его впервые. — Я Чондэ — младший брат Бэкхена. Я спросил, что Вы здесь делаете? — Я пришел навестить могилу Бэкхена. Он был моим учеником. — Спокойно ответил психолог, кажется, на самом деле не понимая, почему этот подросток невзлюбил его с первого же взгляда. Вроде он ничего ему не сделал. — Вам здесь нечего делать. Уходите. — Я что-то тебе сделал? — Вы не мне, Вы Бэкхену сделали. — Прошипел в ответ Чондэ. Тао схватил его за руку, опасаясь, что брат сейчас налетит на мужчину и убьет его ко всем чертям. А он ведь мог. В этом Тао уже убедился за последний год. Чего только стоила их последняя встреча с приемными родителями. — Точнее не сделали. Сколько раз он просил людей о помощи. — Продолжил младший. — Вы ведь психолог, Вы должны были забить тревогу, ведь это не нормально, что у человека такая склонность к суициду. А Бэкхен ждал, что Вы поможете. Постоянно говорил Пак то, Пак се, а на деле ничего. Он был влюблен в Вас, но ничего не мог сказать. Если бы Вы были настоящим психологом, то обязательно помог ли бы. Если бы не Вы, я бы сейчас не стоял с букетом цветов возле могилы своего брата! Не хотите быть психологом — не будьте, не ломайте чужие жизни! Под конец голос парня окончательно сорвался на крик; стая ворон взмыла вверх. Чондэ дрожал всем телом, пальцы крепко вцепились в цветы, по щекам текли слезы. Тао обнял брата и прижал к себе, начал гладить по спине, успокаивая, и что-то тихо шептать на ухо. — Чондэ, все хорошо. Успокойся. — Голос китайца был тихим и нежным, когда он разговаривал с братом. Но стоило ему поднять взгляд на Чанеля, как тот разглядел в их глубине разгорающуюся ярость. — Уходите отсюда. Мы больше никогда не хотим видеть Вас на могиле нашего брата. Чанель ушел, не сказав не слова, прекрасно понимая, что во всей этой ситуации есть и его доля вины. Он и правда должен был забить тревогу, как полагает хорошему психологу. Вот только он этого не сделал, списав все на желание привлечь к себе внимание. Кто же знал, что все так обернется? Чондэ и Тао еще долго стояли возле могилы, обнимаясь, боясь отпустить друг друга. Как и велел Бэкхен, сразу же после побега Чондэ улетел из страны. И уже через несколько часов приземлился в Пекине. Только чудом ему удалось найти Тао в этом огромном городе. Вот только он не хотел бросать своего хена. С трудом, но он все же уговорил Цзытао вернуться в Корею, пойти в полицию, прося о помощи и спасти Бэкхена. Они справятся, у них все получится. Но Бэкхен не дождался помощи. Всего какие-то жалкие несколько дней. И Чондэ продолжал винить себя, что пришел слишком поздно. Прости. Так и осталось не сказанным. Возможно, когда-нибудь Чондэ и Тао научатся жить настоящим, не боясь своего прошлого. Будут заботиться и любить друг друга. Ведь только они вдвоем остались друг у друга. Возможно, когда-нибудь Чанель перестанет винить себя за случившееся. Может он уволится и будет работать там, где ему и правда будет нравиться, а может останется работать в школе, но уже более ответственно подходить к работе. Только пережив чью-то смерть — свою, близких или просто знакомого — мы начинаем совершенно по-другому смотреть на жизнь. Если бы это было возможно, Чанель бы отмотал время назад. Он бы помог, спас и, возможно, даже смог бы полюбить парня, но не дал бы ему умереть. Вот только время не подвластно нам. Прошлого не вернуть, некоторых ошибок не исправить, а человека не оживить.Ты видишь светлый рай, неба край. Глаза не закрывай, не оставляй, Наш мир и светлый рай — выбирай. Прошу тебя не умирай. Александр Лир - Выбирай