Bad Gay

Юнги отталкивает от себя Хосока, в страхе отбегая к двери, которая уже закрыта. Омега старается как можно скорее найти за своей спиной чёртову ручку с замком, повернуть ключ и сбежать отсюда. Уж лучше он будет последним трусом перед альфой школы, чем выебанной шлюхой, как и все прочие омеги. Мин никогда не примет того факта, что когда-то должен будет отдаться бете или альфе. Почему таким, как он, не свойственно быть доминантом в отношениях? Возможно, морально Юнги бы и смог одержать верх, но постель рушит все его планы. Здесь он бессилен и ненавидит себя за это. Столько говна в жизни омеги получают только за то, что они такие, какие есть. Сколько изнасилований, грязного секса и желания альф выебать каждую текущую сучку, которая пахнет персиками. — Если ты думаешь, что тебе вся школа готова в штаны лезть, то ты глубоко заблуждаешься, — рыкает Юнги, прежде чем предпринять новую попытку дёрнуть и открыть дверь. Не поддаётся. Блять. — А я вот сомневаюсь, что ты относишься к числу тех, кто не думает обо мне плохо, — Хосок лишь строит из себя добренького и заботливого альфу, который просто предлагает неплохой вечер. Нет, Юнги не хочет, он не готов к половой жизни, особенно, если его первым парнем будет Чон. Его скорее пугает эта мысль, чем заставляет испытывать омерзение, которого тоже в достатке. — Скажи честно, для чего ты принимаешь какие-то таблетки? Или ты омега, что заглушил все свои рецепторы, лишь бы не казаться таковым? Я же тебя насквозь вижу, Мин Юнги. Не думай, что я простой мальчик со двора, у меня и связей много, что из-за любого твоего неверного движения бизнесу твоего отца пиздец. — Ты сейчас угрожаешь мне? — более уверенным тоном произносит Юн, глядя Хосоку прямо в глаза. — Слушай, может, пойдёшь нахуй? Такими темпами ты даже девчонку не закадришь, хуев пикапер и сталкер. — Нарываешься, — шипит Чон, хватая омегу крепко за руку, — я сломаю тебе это запястье нахуй, если ещё раз дёрнешься. И без секса ты сегодня точно никуда не уйдёшь, сука блядская. — Хватит строить из себя опасного парня, которым ты не являешься, — произносит довольно быстро уже сильнее обычного напуганный Юнги. Наверное, он больше всего боится за свою задницу, которую отдавать на попечительство члена Хосока ещё совсем не готов. На бизнес родителей Мину всегда было плевать, поэтому угрозы альфы — лишь пустая трата времени. Юнги сам может себя прокормить на музыке, которую делает, продаёт или собирает на донате за свои микстейпы. Фанаты довольны парнем, ничего не скажешь, поэтому не грех и помочь копейкой. Хосок грубо хватает Юнги за щёки, удерживая голову в одном положении, а после страстным поцелуем в губы вгрызается, выбивая из омеги последние вздохи. Кажется, ещё такой раз и Мин точно потеряет сознание. Внутри него всё горит, а особенно губы, которые терзает Хосок, языком по ним мажет, кусает и вновь, и вновь повторяется. С первого дня Чон учуял эту мяту, которая глубоко в его лёгких засела и в голову ударила, повернула механизм поведения в обратную сторону, подстроилась под характер самого Юнги — грубый и прямолинейный. Омега пытается отталкивать, сопротивляться, бить по груди, рукам, оттаскивать, но в конечном счёте просто сдаётся, потому что нет сил и желания. Юнги просто начинает отвечать на поцелуй, раззадоривая интерес Хосока, который не медлит, только дальше себе путь делает, прижимает за ягодицы, на что с трудом Мин сдерживает визг. Он всё ещё отрицает то, что является омегой, то, что должны трахать его, а не наоборот. Это раздражает, бесит и унижает парня. Но почему так хочется? Почему хочется просто попробовать, чтобы никто не узнал, не увидел? И почему именно блядский Чон Хосок? Альфа целуется отменно, умеет своим языком довести, казалось бы, достаточно популярного на просторах саундклауда рэпера до знаменитого всеми Гонконга. Губы Юнги сладкие, как конфетка, которую хочется обсасывать постоянно и языком проводить, слизывая эту сладость, думает Хосок. Мин уже принял тот факт, что неоттраханным сегодня домой не вернётся. — Прекрати, — спускает первый стон Юнги, когда Чон уже тянется к своей ширинке, резким движением расправляется с бляшкой ремня и сам к штанам омеги тянется. — Прекрати немедленно! — Кажется, я велел тебе заткнуться, — ругается Хосок, разворачивает Мина к себе спиной и прижимает плотно к двери, игнорируя все его просьбы остановиться. — Я серьёзно, Чон Хосок! — буквально кричит Юнги, пока не получает резкий удар по ягодице. — Ты будешь настоящим ублюдком, если сделаешь это, — хнычет он. Вот только у Хосока крышу сорвало, парень совсем не слышит Юнги, затыкает ему рот, накрывая своей ладонью и ловит слухом сдавленные крики. Сейчас омега обездвижен, Чон стянул уже его штаны вместе с боксёрами и приятно удивился, когда увидел, что у его милого Юн-и течка. Самая настоящая омежья течка, следы которой парниша подавляет просто идеально, ибо Хосок правда сначала принял его далеко не за омегу. — А вот и твой секретик, ва-ау, — шепчет Хос с некой хрипотцой в голосе, что, опять же, пугает Мина не на шутку. С уголков глаз Юнги постепенно начинают стекать слезинки, парень жмуриться и ближе к стенке прижимается, потому что она холодная. Помогает успокоиться даже в такой самой пиздецовой ситуации. Мина током пробивает, когда горячая головка уже скользит меж ягодиц молочного цвета. Кожа омеги светлая, на ней ещё приятнее оставлять засосы, линии от ногтей и красные пятна от ударов. Поэтому Хосок повторяет несколько раз грубые удары, сминает до боли кожу ягодиц, бёдер, а после резко толкается до самого основания. Юнги почти на месте подскакивает, в руку альфы кричит и плачет, потому что до пиздеца больно и неприятно. Он хочет прямо сейчас сдохнуть, чтобы потом не жить с мыслью, что его правда выебали. Хосок толкается быстро, совсем плюёт на то, что его мальчику может быть неприятно, продолжает шлёпать, оставлять засосы на шее, не заботясь о последствиях. Кому поверят? Новенькому или тому, кого обожает почти вся школа? Выбор очевиден, Юнги ничего с этим не поделает. Такое скотское отношение к омегам — реалии, он должен был уяснить это ещё со дня своей первой течки. — Без течки было бы куда больнее, тебе крупно повезло, плохой омежка, — шепчет Хосок, от чего у Юнги дрожь по телу проходит. Чон чувствует это. — Ох, тебе так нравится мой голос, верно? Я же вижу, как ты дрожишь и хочешь попросить так говорить всегда, верно? Мин головой мотает, потому что из-за руки на рту всё ещё не может говорить, а так хочется прямо сейчас Хосока нахуй послать, сказать, что это лишь реакция организма, которая совсем не вяжется с мыслями своего хозяина. Вот только не согласится с тем, что Чон — ахуенный любовник, Юнги тяжело. Пусть ему больно, но он не делает попыток сопротивляться, да хоть что-то, лишь бы это всё прекратилось, а просто ждёт, когда всё закончится. Чон совершает последние грубые толчки, выходит резко, наблюдая за сокращающимся кольцом мышц, как тело омеги содрогается, быстро надрачивая себе. Хосок хочет закончить красиво, прямо на эти до безумия красивые ягодицы, словно фарфоровые. Юнги еле держится на ногах, дышит тяжело и, словно в бреду, обкладывает Хосока всем матом, который только знает. — Блядский альфа, — хнычет Мин, оборачиваясь на Хосока, когда тот уже начинает кончать и пальцами размазывать сперму по светлой кожи своего пассива, а он и сделать ничего не может — слишком ослаб. Препараты забирают вместе с запахом и прочими факторами омег ещё и жизненные силы, Юнги даже бегает с тяжёлой отдышкой, на физкультуре почти не занимается. — Согласись, тебе понравилось, — хмыкает Хосок, оставляя на лбу Мина поцелуй, а после, приведя себя быстро в порядок, выходит из комнаты, вновь бросая Юнги в одиночестве, как тогда в туалете.

* * *

Юнги вернулся домой рано утром, встретившись сразу с грозным лицом отца. Кажется, он знает, куда пошёл его сын на целую ночь и вернуться изволил только в шесть утра. Мужчина отвесил сыну пощёчину, а тот, на удивление, даже ничего не сказал — лишь кивнул и заперся у себя в комнате. Эта ночь была самой ужасной, потому что он вспоминает, какой большой член у Хосока, как он отменно трахал его, а потом то, что Юнги вообще не такой, он ненавидит жизнь омеги. История повторяется, опять проебался со своим секретом и его ждёт кара со стороны одноклассников в школе. А если кто-то узнает, что его выебал Хосок? Парень валится на кровать и утыкается лицом в подушку, желая забыть всё. Всё, что с ним произошло. В углу комнаты всё ещё стоит новый синтезатор, подаренный отцом за максимальный балл на экзамене по математике, эта вещь теперь напоминает Юнги о Хосоке ещё сильнее, ведь только из-за этого дурацкого пари всё это и случилось. Мин не хотел, он несколько раз просил остановиться, он игнорировал свою течку и физическую потребность в сексе, потому что не такой. — Сука, — ругается Юнги, срываясь и кидаясь на этот чёртов синтезатор, разбивает его об стену и падает на пол на колени, хватаясь за голову. Перед глазами Хосок, его запах, его голос, ухмылка подлая, а ещё эти удары. На шее Мина яркие засосы видны, а чем замазывать их — он не знает. Как он пойдёт в школу? Омега ломается, хнычет, а потом наступает ненависть. Ярая ненависть к Хосоку, которого он точно пообещает выебать, показать, кто тут папочка, чтобы после Чон не смел даже думать о Мине, как об игрушке, которую можно трахнуть и бросить в комнате, оставляя на произвол судьбы. — Ты у меня сам будешь на резиновый член насаживаться, ублюдок, а потом молить выебать настоящим, моим, — рычит Юнги, злобно глядя на чуть побитый инструмент. Мина отвлекает от собственных мыслей о Хосоке звук уведомления. Сообщение от Чимина. park_jm: [Юнги, с тобой всё хорошо? Мы узнали, что твои родители в курсе, где ты был.] suga_min: [Напомни мне при встрече дать в ебало и тебе, и Тэхёну, ублюдки.] На этом их диалог заканчивается, Юнги сильно обижен на Чимина с Тэхёном, которые затащили парня на эту долбанную тусовку. Лучше бы он правда сидел у себя в комнате и писал новую песню, чем позволял Хосоку ебать себя, при этом держась, лишь бы не застонать. Теперь он одержим чувством мести, она будет самой сладкой, даже слаще, чем казались для Хосока губы Мина, слаще любого сахара. Альфе нравятся сладкие мальчики? Что же, Юнги покажет ему ту самую «сладкую» жизнь.