Rosyln — Bon Iver, St. Vincent
Стук колес совсем скоро будет слышен. Чонгук прощается с мамой, целуя ее в холодную красную щеку — февраль с радостью отдает всего себя улицам. — Обязательно напиши, как появится сеть, хорошо? — женщина улыбается, держа сына в объятиях. — Конечно! — бодро уверяет Чонгук, гудок оповещает о совсем скором отбытии поезда, и юноша запрыгивает на лестницу, махая рукой матери. Та машет в ответ, вытирая нежеланную слезинку. Чон стоит там даже после закрытия двери и когда колеса начинают медленно постукивать. Вокзал уже давно пропал из виду, взору теперь предстало лишь небо в низких облаках — будет хорошо, если снег пойдет завтра, чтобы город встретил потрясающим зрелищем. Чонгук идет к своему купе, надеясь на следующие шестнадцать часов обнаружить там интересного собеседника. Картина, которая предстает перед ним, когда он останавливается на пороге тесной комнатки, совершенно не радует. — Не курите в постели, — просит он мужчину, подложившего левый локоть под голову с сигаретой в ладони, а правой рукой держащего книгу. Лишь взглянув на название мельком: «Маленький принц», Чонгук чувствует подкрадывающийся смешок. — Вы же в курсе, что за это выписывают штраф? — Я заплачу, — не смотря на него отвечает мужчина, низким бархатным голосом пробирая Чона с головы до пальцев ног мурашками. — У меня глаза слезятся от табака, — еще раз просит младший. — Выйди, — так же не отрываясь от чтения бросает мужчина. — Вообще-то, мой билет оплачен, и я имею право на комфортную поездку, — важным тоном продолжает спор Чон, запихивая чемодан под узкую кровать и садясь на мягкий матрас. — Я, кстати, тоже, — мужчина выдыхает дым, распространяющийся по всему купе, нежно касающийся ноздрей Чонгука, завершая свой путь в коридоре. Чон морщится, кашляет, выходя из комнатки, трет глаза. — Не поздновато ли вам это читать? — спрашивает Чонгук, раздраженно возвращаясь на постель. Глаза и нос красные, юноша чихает, громко шмыгая. Сосед недовольно фыркает, все же тушит сигарету о ребро ладони, держащей книгу. — Она моя любимая, — коротко отвечает мужчина, одновременно с «Спасибо» Чонгука. — А… Ясно, — кивает младший, снимая теплые ботинки, от которых в душном поезде потеют ноги. Сигаретный дым никуда не делся, но чувствуется слабее. Чон приоткрыл отозвавшееся скрипом окно, чтобы хоть немного проветрить помещение. — М, меня Чонгук зовут, — спустя несколько минут лежания с закрытыми глазами представляется юноша. Сосед ничего не отвечает, возможно, слишком погружен в чтение, а, может, просто не хочет говорить свое имя. Чон поворачивается на левый бок, принимаясь сверлить незнакомца взглядом и тем самым разглядывая черты, которые ранее не были видны из-за книги. Брови насуплены, — и правда сосредоточен — отросшие каштановые волосы раскиданы по подушке. На пальцах правой руки заметна пара серебряных колец, одно с бордовым камнем. Губы у мужчины чуть приоткрыты, он изредка проходится по ним языком, смачивая. Чонгук в эти моменты ерзает — его сосед довольно красив. Сам же виновник красного носа, глаз, а теперь еще и щек младшего не обращает на него никакого внимания. — В дыме, который вдыхает курящий содержится от 5,3 до 43 нанограмм канцерогена диметилнитрозамина. Тогда как во вторичном дыме его содержание составляет от 680 до 823 нанограмм. Содержание хинолина во вторичном дыме в 11 раз больше по сравнению с первичным, порядка 10 тысяч нанограмм. Иными словами здоровью окружающих от пассивного курения наносится гораздо больший вред нежели самому курящему, — отчеканивает Чонгук, отворачиваясь к потолку второго яруса кровати. — Ты меня отвлекаешь, — раздраженно со злобой плюется сосед. — Скажите свое имя, и я отстану, — ставит ультиматум Чон. — Тэхен. Ким Тэхен, — в этот момент взгляды встречаются: красноглазый младшего и темный — Тэхена. Смущенный Чон смотрит перед собой, копошится, отворачиваясь к стенке. Долгая поездка в машине до вокзала дает о себе знать, натягивая на юношу пелену сна. — 11 тысяч нанограмм, — вдруг вставляет Тэхен. — А? — почти подскакивает, оборачиваясь, практически заснувший Чон. — Содержание хинолина во вторичном дыме порядка 11 тысяч нанограмм, — слышится шелест переворачиваемой страницы. — Ой, перепутал одну цифру, — ворчит Чонгук, снова закрывая глаза. — Это большая разница, — чуть громче говорит Тэхен, но младший уже не отвечает — веки становятся слишком тяжелыми. Ким выходит из купе, закрывая дверцу. Он подходит к окну, за которым быстро мелькают деревья и небо, и набирает заученный номер. — Привет. Я благополучно сел на поезд, — произносит Тэхен, что расшифровывается как: «Я готов к проведению операции». — Прекрасно. Проблемы не возникли? — Нет, все хорошо, — после этих слов собеседник кладет трубку, и Ким возвращается в купе. Он с противным треском открывает дверцу, поэтому заглядывает в лицо Чонгука, проверяя, не нарушил ли сон юноши. «Жаль его», — вдруг думает Тэхен, но тут же отмахивается от этой мысли. Матрас чуть прогибается под его весом, снова слышится шелест страниц: закладка в виде тонкой полосы картонки находит себя на столе, рядом с кружкой чая. Пакетик с надписью «Липтон» выжат, скручен, наполовину мочит салфетку, превращая из белой в светло-коричневую. Ким скользит глазами по строчкам, по диагонали — так учили на курсах по скорочтению. Чонгук начинает громко сопеть, ворочается, поудобнее устраиваясь. Тэхен бы взял пример, вот только тратить драгоценное время на сон впервые не хочется. Следующие полчаса он проводит за чтением, изредка поглядывая на смешное, нахмуренное во сне лицо Чонгука. «15:21:39» — гласит наручный таймер. Им осталось пятнадцать часов и двадцать минут. За это время заходит женщина, чтобы проверить билеты. Тэхен показывает свой, обнаруживает билет Чона, заготовленный на столе, показывая после своего. Чон открывает глаза от вылупившегося из-за облаков солнца, настойчиво светящего в глаза. Младший недовольно морщится, выдыхает, разворачиваясь к стене, но вскоре и там противный лучик настигает его. — Господи, да что же это такое, — садится Чонгук на кровати, чудом миновав неприятный удар о матрас сверху, приглаживая растрепавшиеся волосы. Поворачивает голову на соседа и думает: «Он что, лежал в одном положении все это время?» Чон зевает, прикрывая рот ладошкой, встает с кровати, потягиваясь. Распрямляется, вспоминает, что мать просила позвонить. Телефон нагло показывает отсутствие сети, и Чонгук откидывает его на стол. После вспоминает про шоколадку, ждущую его в чемодане, и довольно улыбается. Заказывает тот же чай, что и Тэхен, ждет, разглядывая мужчину. Тому в книге осталось буквально с десяток страниц, и Чонгук мысленно потирает ладошки — это значит, что у соседа не будет причин отказать ему в беседе. Солнце снова скрылось за тучами, оповещая о приближении снегопада. Чон надеется, что погодные условия не задержат поездку. Чонгук отхлебывает чай, морщится — обжег язык. Кусочек шоколада тает на пальцах, оставляя темные кружки на подушечках, которые младший с удовольствием слизывает. — Хотите? — громко предлагает Чон соседу, подвигая плитку к его стороне столика. Тэхен не отвечает — последняя страница читается им от начала до конца. Он осторожно захлопывает маленького формата книгу, поднимается, садясь и свешивая ноги. Встает, вытаскивает чемодан из-под кровати, открывает, мучаясь несколько секунд со стареньким бегунком. Укладывает произведение в левый нижний угол, а Чонгук подмечает, что вещей в чемодане… нет? Тэхен без особого энтузиазма смотрит на уже половину шоколадки, но все же присаживается напротив столика, Чонгук подвигает еще ближе. — Если бы тебе сказали, что ты сегодня умрешь, что бы ты сделал? — разрушает напряжение в купе Ким. — А? — переспрашивает Чон. Но Тэхен молчит, кладя в рот квадратик, растапливая его на языке. — Ну… Это сложный вопрос. Мне надо будет подумать… — Нет, ответь с ходу. — Ладно… Эм, я бы поплакал минут пятнадцать, — Тэхен смеется, прикрывая улыбку ладошкой, и Чонгук останавливается на полуслове. Этот человек может смеяться? — Просто я столько всего не успел сделать, а тут мне говорят, что я сегодня умру. Кстати, я бы еще около получаса не верил в эти слова… — Тебе бы показали доказательство. — Тогда я бы просто купил лобстера на все оставшиеся у меня деньги, — Ким смотрит уже с интересом. — Его, типа, едят всякие богачи в фильмах. Я бы хотел представить себя таким же хотя бы в свой последний день, — Тэхен кивает, останавливая свой взгляд прямо на глазах Чона. Тот смущается от пристального взора, смотрит куда-то вдаль, напрягаясь. — Берите еще. — Не хочу, — качает головой Ким, ложась обратно в постель. Он закатывает рукава черного свитера, из-под которого виднеется предплечье с черной ниточкой на запястье. — О, на удачу? — указывает взглядом Чон на руку. Ким прослеживает взгляд и отвечает: — Типа того. — А Вы? Что бы Вы сделали в свой последний день. «Прочитал бы "Маленького принца"», — чуть не выдает себя Тэхен, но вовремя прикусывает язык. — Это вопрос слишком личного характера. — Так нечестно! Я Вам ответил, а Вы мне — нет! — Чону надо лишь топнуть ногой, чтобы дополнить образ. — Это не означает, что я обязан отвечать, — пожимает плечами Тэхен, складывая руки на груди, а носками упираясь в стенку напротив. Прикрывает глаза, хочет подумать над прочитанным, но Чонгук не унимается: — Я не хочу, чтобы меня кремировали, — задумчиво жует шоколад юноша. — Ясно. — Кремация отравляет воздух диоксинами, соляной и фтористоводородной кислотой, двуокисью углерода и углекислым газом, — с важным видом, сверля лоб соседа взглядом, выдает Чонгук. — Двуокисью серы, — исправляет Тэхен. — Да, я запомню, — кивает Чонгук, протягивая руку за еще одним кусочком шоколадки. «Тебе это знание уже вряд ли пригодится», — с сожалением думает Ким, все еще не открывая глаз. Слышит характерный шелест обертки и произносит: — И как в тебя столько лезет? — Чонгук давится сладостью, опускает взгляд на стол и свои испачканные пальцы. Вытирает их о сухую салфетку, сворачивает оставшуюся плитку, запихивая подальше в чемодан. И неважно, что растает. Чон копирует позу соседа, выпятив вперед нижнюю губу. «Слишком остро реагирует», — со смешком проносится в голове старшего, он поворачивается на бок в сторону Чонгука, подкладывая правую руку под щеку. «Может, заказать мальчику лобстера, если он есть в меню?» — мелькает абсурдная мысль. — А вы хотите, чтобы Вас кремировали? — спрашивает Чон. — Тебе не кажется, что ты переходишь… — Перехожу черту дозволенного списка вопросов, на которые Вы отвечаете незнакомцам? Нет, не кажется, потому что это вполне обычный вопрос. И мы, кстати, совсем не незнакомцы. Меня зовут Чон Чонгук, а Вас — Ким Тэхен. — Поздравляю, но вот отвечать я все равно не собираюсь. — Тогда расскажите то, что не считаете слишком личным. — Сегодня пойдет снег. — Отлично. А что-нибудь поинтереснее? — Я тебе что — клоун? — взгляды снова встречаются — злой Чонгука и расслабленный Тэхена. — Нет, но я надеялся на диалог. Нам ехать еще пятнадцать часов, — высчитывает младший, смотря на часы в телефоне. Замечает пару палочек сети, садится, чтобы набрать мать. — Что ж, думаю, я не оправдаю твои ожидания, — с наигранным сожалением в голосе изрекает Тэхен одновременно с тем, как Чонгук орет в трубку: — Да, мам! Алло? Да, все в порядке! Что? А, сосед? Ничего, я еще его разговорю! — обещает младший, на что Ким фыркает, отворачиваясь к стене. Чон еще пару минут повторяет фразы о благополучном состоянии здоровья и сытости. Тэхен даже завидует — ему-то некому звонить даже с такими глупыми разговорами. — Так что, хён? — Ким вздрагивает от такого обращения. — Расскажешь мне, почему тебе нравится «Маленький принц»? — А с каких это пор мы на «ты»? — ведет бровью Тэ, оборачиваясь. — Мне так легче… — Об уважении ничего не слышал? — Да у нас разница года в три, — уверенно говорит Чон, но, посмотрев в глаза Тэхена, сомневается. На лице старшего множество шрамов в виде морщин, между бровями складочка в форме буквы «V», а во взгляде собралась и осталась глубокая печаль. — Уверен? — Мне двадцать… — Правда? Выглядишь лет на шестнадцать, — полностью разворачивается к нему Тэхен. — Зачем мне врать? — Я старше тебя на пять лет. — Что ж… Мне все равно хочется общаться без формальностей. — Перехочется. — Эй! — Не смей повышать на меня голос, малец, — грозно басит Тэ. — Ладно-ладно, только успокойся… — Не говори мне, что делать. — Агх, с тобой так сложно! — раздраженно валится на подушку Чонгук. Тэхен замолкает, обдумывая последнюю фразу младшего и решает, что все равно информация никуда дальше этого вагона не денется…Midsummer Tiny Song — Fabrizio Paterlini
— Мы с принцем похожи. То, что делают взрослые, ему совершенно непонятно. Правдивое и прекрасное кажется им слабым. Все лучшее, что есть в человеке, — нежность, отзывчивость, правдивость, искренность — это все, по их мнению, делает человека слабым. Но в таком перевернутом с ног на голову мире Маленький принц столкнулся и с настоящей истиной, которую открыл ему Лис. О том, что люди могут быть не только равнодушными и отчужденными, но и нужными друг другу, и кто-то для кого-то может быть единственным в целом свете, и жизнь человека «точно солнцем озарится», если что-то будет напоминать о друге, и это тоже будет счастьем. Я завидую принцу, потому что у него есть роза, о которой он постоянно вспоминает. Только вот мне не о ком вспоминать. У меня совершенно никого нет, а у него — есть, — Тэхен закусывает губу, останавливая себя, ведь все же отсутствие диалогов с людьми влияет на него не лучшим способом. Неожиданно хочется вылить на мальчика всю долгую, отчаянную историю его жизни. Но Чонгук об этом не просил и вряд ли этим интересуется. — Спасибо, — лишь отвечает Чон, оперевшись спиной о стену, смотря на Тэ сверху вниз. На вопросительный взгляд соседа отвечает: — Ты рассказал мне такую личную вещь. Хм, может, шоколад так действует? — Вряд ли, — улыбается Тэхен, отводя взгляд. — А куда ты едешь? — Туда же, куда и ты. — Но как ты мог узнать..? — Я просто еду до моста… — А там что? «Взрыв», — думает Тэхен, но лишь молчит в ответ. — Пожалуйста, давай поговорим, Тэ… — Мы разве не делаем это сейчас? — Нет, я хочу видеть твои глаза. — Перехочешь. — Ты задолбал со своим «перехочешь», хён. — Эй, как ты со старшими разговариваешь? — Ох-х, ну, простите, мистер Ким. — Что еще за прозвища ты мне даешь? — А, «Тэ» больше нравится? — Нет. Никогда не называй меня так, — хмурится Тэхен. — Почему? — Потому что. — Хён… — Что? — Тогда как называть? — сглатывает Чонгук. — Мне еще раз представиться? — Сказал бы просто, что «Тэхен» будет достаточно… — тихо ворчит Чонгук, смотря в пол. — А у тебя, значит, есть прозвище? — Не совсем. Мама зовет меня «Гук-и» — Ахах. Гук-и? — Тэхен пытается взять высокую ноту, копируя воображаемую мать Чонгука. — Прекращай! Мне нравится, когда она так говорит. С теплом и заботой… — Ладно, тогда буду звать тебя «Гук-и». — Правда? — Чонгука ведет от этих четырех букв, выходящих изо рта Тэхена с нормальной интонацией.«Ощути тепло в такую холодную погоду, малец. В раю или куда там сплавляют человеческие души, непонятно, что будешь чувствовать».
— Ага. — И все-таки, почему я не могу звать тебя… — Назовешь — вмажу. — Тебя оштраф-фуют. — Ты так и про сигареты говорил. — Просто повезло! — И в этот раз повезет. — Всё, я понял, буду звать просто Тэхеном! — Ну неужели, — Ким, наконец, поднимается, так же прислоняясь к стенке. — О, спасибо! — Ага, — спустя пару мгновений Тэхен соображает, за что его снова поблагодарили. — Что насчет тебя? — М? — Какая любимая книга? — Ну, я типа, не любитель почитать… — Хах, заметно, — хмыкает Тэхен, заставляя Чона покраснеть. — Ты на что намекаешь? — Значит, фильмы смотришь? — Да! — с энтузиазмом выходит у Чонгука, а глаза загораются. — Я обожаю «Железного человека»! — младший отлепляется от стены, сжимая кулаки, приближаясь к Тэхену на десяток сантиметров. — М-м-м… — Ты что, не смотрел? — Вроде нет… — Посмотрим вместе? — Что? — Я скачал на планшет, — Чонгук спрыгивает с кровати, садясь на пол, вытаскивая чемодан, цепляясь за его край. — Эй-эй, погоди, — останавливает его Тэхен. — Обещаю, тебе понравится! — уверяет Чон, начиная расстёгивать багаж. — Пожалуйста, Чонгук, просто давай поговорим так дальше? — Тэхен неожиданно задерживает ладонь Чона своей. В глазах старшего чаша из мольбы, с капелькой отчаяния. Чонгук дергается от холодного металла колец Кима, контрастирующих с горячей кожей самих рук. — Эм… — младший завороженно смотрит на их руки, Тэхен убирает свою, но сидит рядом. — Хорошо, если хочешь… — возвращается на кровать, что делает и Ким. — О чем поговорим? — Ну, например… Откуда ты берешь все эти… факты? — Какие? — Про кремацию и курение. — Просто вычитываю. — Ты же не читаешь. — Я не люблю читать, но это не значит, что я не делаю этого. — Понятно… — А ты любишь химию? — С чего ты взял? — Не отвечай вопросом на вопрос. — Ну, вполне… — Просто ты на первое место поставил кремацию, а я говорил о кислотах. — Играешь в психолога? — Наоборот. Это моя будущая профессия. — Почему? — Нравится говорить с людьми, — пожимает плечами Чонгук. — Да, я заметил, — усмехается Тэхен. — Ой, да ты сам умолял меня поговорить с тобой минуту назад! — Что ты сказал? — А, эм… Ну, не то что бы умолял. — Следи за своим языком, Чонгук, — Тэхен покидает купе, чтобы не сорваться окончательно. Младший сказал правду — Ким сделал бы все, лишь бы Чон продолжал говорить. Чонгук до сих пор продолжает беседу лишь потому, что не знает о его криминальном прошлом…