16 февраля 2008, Эдинбург, Шотландия
Я облокачиваюсь о бетонный столб и достаю из кармана пачку самых дешевых сигарет, что купила в магазинчике на углу Ист-Фаунтнбриджа. Милая старушка по имени Фрэнклин меня не узнала из-за большого капюшона моей серой потертой ветровки с эмблемой футбольного клуба «Харт оф Мидлотиан» на груди. И я сразу же хвалю себя за то, что выбрала именно эту вещь, ведь иначе старушка сразу бы позвонила матери, потому что «ты же девушка, тебе нельзя курить». Ох, если бы вы, Фрэнклин, знали, что эта пачка улетит за полтора дня — у вас бы случился повторный сердечный приступ. Бетонный столб очень холодный. Мурашки пробегает по спине, и я ежусь. Смотрю на табло и отмечаю, что через двадцать минут должна начаться посадка на поезд до столицы Великобритании — Лондона. Главное, чтобы родители не пронюхали тот факт, что я бессовестно украла у них несколько сотен долларов из банки под названием «сбережения на новую машину». Тогда они поймут, где я, и сразу же примчатся в Эдинбург-Уэверли — железнодорожный вокзал столицы Шотландии. Моя семья небогатая, среднестатистическая, хотя дом, в котором мы живем, это не показывает. Он достался нам от прабабушки по линии отца. Мать — Гленда — работает в школе учителем музыки, а отец — Карлос — там же, только учителем истории. Если вы думаете, что мы приличная и прилежная семья, то это не так. Отец часто выпивает с друзьями. Мать же вообще не замечает меня, будто я вовсе не ее дочь или же меня нет. И меня это обижало лет до двенадцати-тринадцати. Но сейчас мне абсолютно плевать на это, потому что совсем скоро я буду жить в новом городе и прошлое стоит оставить в Эдинбурге. Я единственный ребенок в семье. Единственный и нежеланный. С самого детства моя мать говорила мне о том, что она меня не любит, лучше бы меня не было и, что мое рождение — ошибка ее молодости. Как-то раз по пьяне отец рассказывал своим друзьям, что меня вообще не должно было быть. Просто когда Гленда узнала о том, что беременна, то было поздно что-либо делать. Я этот разговор подслушала и ушла из дома на три дня. После этого «побега» меня очень сильно избили, что я несколько дней не ходила в школу, чтобы никто не заподозрил о домашнем насилии. С двенадцати лет я всегда сбегала из дома. Правда, приходилось потом замазывать дешевой косметикой матери побои, которые она оставляла, но мне на это было глубоко плевать. Относиться ко всему безразлично и не показывать свои настоящие эмоции я уже научилась. Как ни странно, но почему-то отец никогда не трогал меня; он мог наорать, унизить, но не бил. С тринадцати лет я начала курить, подбирая окурки на дорогах, а после поджигая спичками, которые брала из шкафа на кухне. С четырнадцати я подружилась с бутылкой водки, что осталась недопитой и была выброшена отцом. Не сказать, что я очень часто выпиваю, нет. Иногда бывает такое настроение, когда хочется напиться до потери памяти, тогда я и пью. Но сигареты до сих пор присутствуют в моей жизни. У меня никогда не было друзей, игрушек или других родственников, кто как-то хотел взять меня под опеку. Всем было плевать, потому что на улице наша семья — пример для подражания. Фальшивые улыбки матери вызывают рвоту, а слова «я тебя люблю, доченька» отца так хотят задушить меня. Но мне не больно, я не чувствую боли, потому что мне плевать. В моем рассказе вы слишком много раз прочитаете слово «плевать», так что, стоит к этому привыкнуть. И вот, спустя восемнадцать лет моей «счастливой» жизни в семье Гонсалес, я решилась на побег в Лондон. Украв деньги, я двинулась к известному железнодорожному вокзалу. Сегодня удача повернулась ко мне лицом, и я успела купить билет до столицы Великобритании. Этот город казался мне всегда чем-то неизведанным и новым. Поэтому решение поехать туда далось мне легко. Что же я буду делать в Лондоне? Учиться меня явно не возьмут, хотя я довольно-таки умна — так говорили все мои школьные учителя. А вот работать никто не запретит. И жить мне негде. Хотя спросить у жителей города о каком-нибудь дешевом хостеле мне не составит труда, а после подыщу какую-нибудь комнатку. Уж комнаты мне хватит. Выкинув окурок в ближайшую металлическую урну, я поправила вечно спадающую лямку черной спортивной сумки, куда собрала все необходимые на первые несколько дней вещи. Послышался громкий женский голос, который сообщил о том, что посадка на поезд Эдинбург — Лондон начинается. Я сразу же рванула к входу в десятый вагон серого, как и моя жизнь, поезда. Пройдя контроль и предоставив билет и паспорт гражданки Шотландского Королевства, я пошла искать свое место. Ехать до Лондона буквально семь часов, поэтому я взяла билет на обычное сидящее место в самом конце вагона. Положив сумку на рядом стоящее кресло, я расстегнула куртку и опустила ее до предплечья. В вагоне прохладно из-за небольших открытых форточек. Я до сих пор не понимаю, почему в конце зимы, когда на улице довольно-таки холодно, открывают форточки. Я вытащила из кармана ветровки старый телефон-раскладушку ярко-красного цвета. Этот телефон мне подарил отец в прошлом году. Кажется, он его купил на блошином рынке в переулке Анкор-Клоуз. Я там часто бывала и покупала мелкие побрякушки, по типу необычных заколок для волос, или же новогодние елочные игрушки перед Рождеством. Хотя, стоит заметить, что последние два года елка в нашем доме не стояла. Я часто забегала на этот блошиный рынок после школы, в поисках простого карандаша, которые часто теряла после математики. Но у меня до сих пор есть сомнения в том, что они «терялись». Не раз замечала, что Гли — девочка, с которой я посещала математику и физику в старших классах, брала без спроса вещи у других моих одноклассников. Поэтому я все еще убеждена в том, что мои карандаши случайно оказывались в розовом пластиковом пенале девочки. Сказать же я совсем ничего не могла, потому что Гли — одна из самых главных и красивых девочек нашего класса. Ее родители не были богаты — мы жили на одной улице, поэтому многое знали друг о друге. Но ее харизма и красивые голубые глаза притягивали людей. Рыжая особо-то никогда не обращала на меня внимание — я ни в коем случае не была изгоем, но девочка со второго класса поставила так, что ее все боялись. Потертая крышка телефона уже начинала бесить, поэтому, когда я устроюсь на работу, то обязательно куплю новый сотовый. Ни одного звонка — родители еще не пришли от соседей, а другим я точно не нужна: я не особо общительная, поэтому друзей у меня никогда не было. Быстро снимаю заднюю крышку, вынимаю черный аккумулятор с описанием на корейском языке и достаю белую сим-карту. Зубами ломаю ее пополам и выкидываю в форточку, замечая осуждающий взгляд какой-то бабульки. Плевать. Откладываю телефон на столик между креслами и достаю из спортивной сумки потрепанную книгу шотландского писателя Вальтера Скотта. Его роман «Уэверли, или Шестьдесят лет назад» мы читали еще в классе девятом. Тогда я взяла книгу из школьной библиотеки. Она находилась в ужасном состоянии: несколько страниц порваны, корешок весь потерт и изрисован чернилами, а уголки пожелтели от старости. Мне стало настолько жаль эту книгу, что я сама взяла и заклеила скотчем страницы, стерла маты ластиком и решила не отдавать книгу обратно в школьную библиотеку. Когда в конце моего обучения в школе у меня запросили вернуть книгу, то я соврала, что потеряла ее. Купив на блошином рынке детскую книжку за несколько фунтов стерлингов у пожилого мужчины, я отнесла ее в библиотеку. После этого Вальтер Скотт и его роман со мной практически везде. У меня нет плеера и новомодных наушников, поэтому эти несколько часов я буду заниматься чтением. Знакомо ли вам чувство, когда вы до дыр прочли понравившуюся книгу, но каждый раз, выбирая между этой любимой книгой и новеньким произведением — вы все равно выбираете незаменимую книгу? Это чувство меня преследует с девятого класса. Я настолько влюбилась в роман, что не могу не читать каждые два месяца. И, как ни странно, он мне вовсе не надоедает. Вагон начал потихоньку заполняться людьми: вот зашла пожилая дама в бежевом пальто с небольшой кожаной сумочкой, а с соседнего вагона прошла женщина с девочкой лет двух. Напротив меня сел мужчина с темными усами; он мельком взглянул на меня, хмыкнул и уткнулся в «The Scotsman» — известную газету. А вот уже ко мне подходит такая же молодая девушка, как и я. Она несколько раз проверяет свой билет, смотря на номерок на металлической стене вагона, а после немного мнется и хочет что-то сказать. Я без слов убираю сумку и кидаю ее на пол. Девушка издает тихое «спасибо» и плюхается рядом со мной. Я открываю книгу, чувствуя усталость и вытягивая ноги вперед, тянусь. Прикрываю рот и зеваю, видя, как слова начинают двоиться. Сегодня ночью я вовсе не спала, а думала о своем «побеге». Я этот день распланировала еще недели две назад, когда мама начала меня унижать, говоря, что я успешно проебала этот год, потому что не смогла поступить на бюджет в один из университетов Эдинбурга. Вскоре, к ней и присоединился отец, говоря о том, что моя двоюродная сестра еще в прошлом году сумела поступить в самый известный университет Абердина. Для них, Эдми всегда была умницей и красавицей, ведь училась прилежно, никогда не шаталась там, где не нужно, хозяйственная, уже собирается замуж. Меня всегда обижали их слова, когда мать только успевала зарекнуться о том что: «а вот Эдми…». Надеюсь, эта Эдми им заменит меня, потому что в Эдинбург я больше не собираюсь возвращаться. Буду подыхать в подворотне Лондона — все равно не вернусь. План, который я назвала «Спасение» разрабатывался несколько недель. Я не знала, где брать деньги, как незаметно собрать вещи, во сколько выехать. Но вот, мне словно сама судьба помогла: я устроилась на работу в небольшой продуктовый магазин, где воровала деньги, чтобы мне хватило, а после додумалась опустошить банку с деньгами, которые копились на машину. После узнала расписание поездов, купила билет, хорошенько спрятала его в вещах. А вчера ночью собрала вещи: положила в сумку зубную щетку и пасту, зарядку и вещи, которые мне могут понадобиться. Как же я рада, что никто в мою комнату никогда не заходит, иначе поняли бы сразу, что происходит и посадили на домашний арест. Думаю, мать меня бы побила. Я никогда не умела давать отпор ей, потому что, какова она не была — она все же тот человек, который дал мне жизнь. Не самую лучшую жизнь, но я все же благодарна ей за это. Поэтому позволять ей ударить меня мне никогда не составляло труда. У меня оставалась надежда на то, что я струшу и все будет хорошо: родители изменятся, я стану чего-то стоить, поэтому сама того не понимая, пыталась намекнуть родителям на то, что скоро покину их. Но они, видимо, этого не поняли. И я не знаю, плохо это или хорошо.Вокзал Кингс-Кросс, Лондон
Я спускаюсь с трех железных ступенек, закутываясь еще больше в ветровку, которая успела поднадоесть. Выйдя последней из вагона, я устало улыбаюсь проводницам и произношу тихое и скромное «до свидания». Вновь закидываю не сильно тяжелую сумку на плечо и оглядываюсь по сторонам в поисках выхода. Удивительно, но оказалось, что в Лондоне холоднее, чем в Эдинбурге. Снег окутывал с ног до головы, пока я шла по платформе, рассматривая вокзал и сравнивая с тем, каким его показали в серии фильмов о «Гарри Поттере». Кажется, через ту стену проходили ученики известного Хогвартса. А вот тут впервые Гарри сел на поезд до волшебной академии. Я будто попала в книгу или фильм. Чувствую себя какой-нибудь будущей волшебницей, что пригласили учиться в Хогвартсе. Мельком улыбаюсь, понимая, какие наивные и чуть детские мысли у меня. Следую по табличкам, что развешаны по всему вокзалу, иногда задевая сумкой других людей. Чуть краснею от осуждающих взглядов англичан и туристов — моя ветровка явно привлекала внимание, и я вовсе не знаю из-за чего: из-за эмблемы футбольного клуба на груди или из-за того, что я одета не по сезону. К сожалению, у меня не было шубы или обычного пуховика, который захотел согреть меня в холодную зиму. Эта ветровка — единственное, что я надеваю из верхней одежды последние года два. Выйдя с вокзала, я подхожу к доске объявлений рядом с полуразваленной скамейкой. Обычно на этих досках висят разные объявления о продаже или аренде квартиры или комнаты, а так же адреса разных отелей, мотелей или хостелов. Бегаю взглядом по чуть знакомым словам, половину из которых не видно из-за снега, что «приклеился» к бумаге. Достав из сумки небольшую карту Лондона, которую купила еще несколько дней назад, хмыкаю и улыбаюсь, потому что недорогой хостел (по крайней мере, так написано в объявлении) находится буквально в трех кварталах отсюда. Надеюсь, что я смогу спокойно дойти до туда без каких-либо приключений. Еще раз перепроверяю адрес, отмечаю красной ручкой, которую в последний миг успела захватить с рабочего стола, местоположение нужного здание. Хватаю со скамьи сумку и иду по карте к хостелу. — Девушка, стойте! — слышу запыханный голос, что кричал сзади. Вздрагиваю и испуганно поворачиваюсь. Надеюсь, что это не мне, — да-да, вы, подождите, пожалуйста. Сглатываю ком в горле и все же жду женщину, что спустя несколько мгновений подбегает ко мне. Осматриваю незнакомку, что хватается за бок и тяжело дышит. Что ей нужно? Может, у меня что-то выпало? Или задралась ветровка? Да, вроде нет. Отступаю на шаг и с отмечаю, что женщина очень красивая, не понятно, что она делает на обычном вокзале. — Фух, ну, вы, девушка, и быстрая. Вам не холодно в этом? — хмурюсь и собираюсь грубо ответить, что это не ее дело. Кто вообще так начинает знакомство? Или что ей вообще нужно от меня?.. — Что вам нужно? — Ой, так вы еще и не из Англии. У вас шотландский акцент, — она поправляет шапку, из-который выпало несколько блондинистых прядей, — вы приезжая? — Я повторю свой вопрос? Женщина мнется и машет головой, мол, нет. — Я могу идти? — чувствую, как пальцы начинают мерзнуть. Холодно, а мне же еще нужно идти до хостела. — Извините, что вас задерживаю. Но мне показалось, что вы немного в смятении и смотрели ближайший хостел или мотель. По моей логике, вы — приезжая. Я хочу вам предложить помощь: у меня на работе не хватает работников, а ведь вам явно нужны деньги. Плюс ко всему жилье оплачиваемое. Вот вам моя визитка, как подумаете — позвоните мне. Заинтересованно смотрю на визитку с цифрами, больше ничего. — А что мне нужно делать? Что за работа? — Об этом я вам расскажу, когда вы мне перезвоните, — недоверчиво смотрю на нее, — не волнуйтесь — все в рамках приличия. До свидания! Секунда, и женщины нет. Интересненько. Я только приехала в Лондон, а уже нашла работу. Тогда я и предположить не могла, что это за работа и что она перевернет мою жизнь с ног на голову.