Я пару раз зевнула и свернула направо, сразу же отмечая, сколько денег пришвартовано возле каждой пристани. Здесь куча яхт разных размеров, которые величественно колышутся из-за легких волн. Когда-то и я мечтала о белоснежной яхте, на которой буду выходить в море и радоваться увиденными дельфинам. Но, увидев цены на них, быстро закрыла вкладку в интернете и зареклась даже не вспоминать о существовании судна.
Около воды становится чуточку прохладней, посему я сразу же жалею о том, что надела шорты и натягиваю еще ниже ткань толстовки, что мне чуть выше колена. Я следую по наставлениям Харрисона, каждые несколько метров с интересом осматриваясь. Уж слишком меня привлекали красивые надписи на яхтах, их названия и небольшие рисунки, словно татуировки.
Я преодолеваю две пристани, и, осмотревшись по сторонам, замечаю возле одной из них Тома, который стоял с огромным букетом моих любимых пионов и недовольно рассматривал их. В сердце что-то екнуло, и я будто очнулась от сна, побежала к нему. Запрыгнув на актера и обвив ногами его талию, я прижалась к нему, словно в последний раз.
— Привет, малышка, — его сладкий голос разразился над ухом, и я мило мурлыкнула от этого.
— Приве-е-ет, — протянула я.
Мы слились в нежном и долгом поцелуе, хватаясь друг за друга так, будто не хотим вообще отпускать.
Сегодняшнюю ночь я собираюсь провести лишь в романтической обстановке, хотя по дороге сюда я уже подумала о вопросах, которые последуют от меня. Конечно, от разговоров о свадьбе, исповеди (другого слова я подобрать не могу) Зендеи у меня в гостиной и нашем будущем не укрыться.
Я слезла с Тома и смущенно заправила прядь волос за ухо. Осмотрев его с ног до головы, я чуть ли не бью себя по лбу. Холланд чертовски привлекателен в кожаном бомбере и с цепью, прикрепленной к джинсам, а я даже не подумала о том, чтобы накраситься. Харрисон был прав, когда сделал мне замечание. Но у меня есть хорошее оправдание — время.
— Это тебе, — шепотом произносит Том.
С широкой улыбкой актер протягивает мне букет в крафт-бумаге с красными сердечками. Я, не медля, принимаю его и вдыхаю знакомый и такой любимый аромат цветов. Все же шатен знает, что мне нужно, чтобы я растаяла: улыбка, пионы и нежные объятия, из которых даже вырываться не хочется.
— Спасибо, — я кротко чмокаю его в щеку, отмечая, что он чересчур колючий, как кактус, — ты решил мне устроить свидание?
— Можно и так сказать. Я решил, что у нас никогда не было нормальных свиданий, поэтому все будто в первый раз.
— На первом свидании вообще-то не целуются, — улыбаюсь я.
— А когда мы с тобой соблюдали правила? — хитро улыбается Холланд.
— Никогда.
— Вот и молчи.
— Но все же почему не предупредил заранее? Я даже не выгляжу как девушка на свидании, — восклицаю я, указывая на свою растянутую и чуть потертую в некоторых местах толстовку и шорты, что немного жмут в талии, — я чувствую себя, словно вышла за жвачкой в ближайший маркет, а ты сошел с красной дорожки.
Том ухмыляется, притягивает к себе за талию и щурит глаза.
— Ты же знаешь, что я люблю тебя любую: с тонной косметики на лице и без нее, в красивом платье с вырезом и в домашней футболке с шортами, без одежды так вообще моя любовь к тебе безгранична, — я возмущенно топнула ногой, слыша смех от актера, — так что, не капризничай и пошли, пока капитан не решил без нас отправиться.
Кареглазый взял меня за руку и повел к яхте, стоявшей справа от нас. Я еще раз взглянула на нее и восхищенно ахнула от размера и крутизны судна. Внутри появился детский азарт — мне захотелось притронуться к ней, побегать по верхней палубе и спрыгнуть с носа прямо в залив.
Том ловко поднял меня на руки, как будто я его невеста, и быстро перенес на яхту. Я схватилась за его шею, после даже не собираясь слезать, потому что мне удобно на его руках. Мы поднялись на верхнюю палубу, и Холланд, кивнув стоявшему на носу капитану судна, усадил меня на плед.
Внутри заплясали бабочки, щекоча меня. Я не любитель романтики, но обстановка, которая присутствует между нами, мне нравится. Как жаль, что мне придется разрушить этот покой разговорами о Зендеи и нашем будущем. Но это чуть позже, потому что я налетела на виноград, что покоился в красивой стеклянной вазе.
Холланд налил вино в два бокала, но я сразу же осеклась, не понимая, что сказать в свое оправдание — мне же нельзя алкоголь. В голове проносятся куча фраз, за одну из которых я хватаюсь и, набравшись смелости, отставляю бокал обратно на плед так, чтобы вино не разлилось.
Шатен нахмурился и вопросительно посмотрел на меня. Поправив прядь волос, я устремила взгляд вперед лишь бы не смотреть на Тома, прожигающий взгляд которого мне приносит дискомфорт.
— Нет, спасибо, Том, — я неуверенно повела бровью и поджала губы, все еще чувствуя его взгляд, — я немного приболела и сижу на антибиотиках. Не хочется оказаться в больнице из-за этой бурной смеси, — я пожимаю плечами.
— Странная ты какая-то сегодня, — он делает акцент на последнем слове, как будто моя «странность» продолжается как минимум последние полгода — как раз столько мы и знакомы.
Раз уж мы начали говорить друг с другом, то я решаю начать сложный для меня и не совсем приятный для него разговор. Я вздыхаю, сжимаю пальцы в кулак, внутренне себя успокаивая. Пока мы не поговорим на все темы, что меня (да и шатена, скорее всего, тоже) волнуют — не будет нужного мне покоя.
Но я решаю зайти издалека.
— Почему ты не спишь в такое время? — интересуюсь я, закидывая в рот виноград, — у тебя же завтра свадьба. Ты обязан быть там свежим, как, м-м-м, огурец, — как бы спрашивая, произношу я с легкой улыбкой на устах.
Том поджал губы, в его взгляде промелькнуло раздражение и грусть. Он явно не хотел говорить на эту тему. Я тоже, но так нужно. Я хочу, чтобы этой ночью разрешились все вопросы, чтобы мы выговорились друг другу и решили, что делать дальше. Ведь не может же так и далее продолжаться.
Британец встал с пледа и подошёл к носу яхты, усаживаясь прямо там. Я встала вслед за ним и села рядом, кладя голову на его плечо. Яхта остановилась посреди залива, открывая нам панорамный вид на Нью-Йорк. Я взглянула на волную гладь, отмечая, что город красиво отмечается на воде.
Мы просидели в спокойствие и тишине благих десять минут, может, чуть больше. Яхта отплыла достаточно далеко от берега, поэтому громкая музыка, льющаяся из ночных клубов пляжа, была не слышна. Но при этом мы видели огоньки города и пару салютов, что хватило с головой для моего детского восторга.
— Хочу провести этот день лишь с тобой, — рука Тома легла на мои голые колени, которые покрылись гусиной кожей от холода, — ты вся трясешься, совсем замёрзла.
Холланд снял бомбер, оставаясь в не заправленной чёрной рубашке — ему так идёт этот цвет. Он заботливо накинул его на мои ноги и обнял меня за плечи. Я скрепила свои руки за его спиной и уткнулась носиком в его ключицы.
— Что будет после свадьбы? — сразу же начала я с этого вопроса, потому что дальше последует сложный разговор.
Том немного задумался, заставляя меня заинтересованно посмотреть на него. Уж очень интересен мне его ответ на этот простой, но в то же время мудреный вопрос. Сердце забилось в ожидании хотя бы одного слова от него. Но Том продолжал думать, смотря лишь вперед, на высотки.
— Мы с Зендеей заключим брак и все.
— Что «все»? — не понимая, что он имеет в виду, спрашиваю вновь.
— Я буду больше времени проводить с тобой и так же любить тебя, как и раньше. А с ней придется выходить на публику, не более.
— У тебя все так легко, — хмурюсь я. Где-то здесь есть хороший подвох. А, да, я даже знаю, что за подвох.
— Что тебе не нравится, маленькая вредина?
—
Все. Ничего, — буркнула я, толкая его в плечо.
— Вредина, — он кротко целует меня в губы.
— Ну да, — протянула я, осматривая воду, она такая не спокойная, — Зендея ко мне недавно приходила. Отдала приглашение на вашу свадьбу. Вот я и думаю, идти или нет. Я была бы рада увидеть вашу свадьбу, но мне будет неспокойно за свое здоровье. Мало ли что может произойти.
— Вы виделись? Почему я этого не знал?
Он явно забеспокоился после моих слов, но внешне выглядел до тошноты спокойным. Но мне сейчас главное не вывести его на чистую воду, а высказаться за все эти месяцы нервотрепок и боли. И эта ночь идеально подходит. Наверное, я не смогу больше решиться поговорить обо всем и сразу.
Я пожала плечами, мол, не знаю, почему актриса тебе ничего не сообщила, но спокойно продолжила говорить.
— Да, совсем недавно виделись, — я закатила глаза, — она мне рассказала о многом, плакала сидела, хотя я тоже не промах, так же рыдала после её ухода, — Том напрягся, — но ведь ты же все это знаешь, зачем мне тебе рассказывать.
Том сглотнул. Я прижалась к нему ещё сильнее и прикрыла глаза, вслушиваясь в шум волн.
— Например?
— Например, — я задумалась, хотя на языке висели куча слов, — про то, что она давно знала о наших отношениях, и что ты в курсе этого. Или о том, что она специально сталкивала тебя и Джастина, чтобы принести мне боль. Ты же знал об этом, Том. И не рассказал мне ничего.
И вновь наступила тишина. Я отлипла от Холланда. Пальцами провела по подбородку и повернула его лицо на себя, чтобы наши глаза смотрели лишь друг на друга. Я решила, наверное, в последний раз взглянуть в любимые карие глаза. Мне всегда нравился цвет глаз Тома.
Они вечно ассоциировались у меня с двадцатилетним коньяком, кофе и молочным шоколадом — мой любимый цвет. После бурной ночи или же романтической прогулки по зимнему Лондону с чёрным чаем в руках — каждый раз, когда я смотрю в них, то кроме любви и в то же время равнодушия ничего не вижу. Глаза Тома редко выражают его эмоции — за это стоит благодарить его принципы.
Но при этом в них читается все, что можно и нельзя: страсть, грусть, раздраженность, отвращение, интерес, страх, любовь. Микс эмоций меня буквально будоражит все время, что мы с ним встречаемся. Я не знаю, как это объяснить. Я просто влюблена в его глаза, тело, душу.
Я, черт возьми, влюблена в Тома Холланда по уши. Полностью погрязла в этом болоте любви, окунулась, словно в воду, и мне нужно сделать все, чтобы вынырнуть оттуда и забыться.
— Да, это так, — кивнул Холланд, будто это давно всем известный факт.
— Почему же ты мне не рассказал об этом? — обиженно спрашиваю я.
Я отсаживаюсь от него на метр дальше, мне не хочется никаких телесных прикосновений. В моих глазах он сейчас выглядит как настоящий предатель, и обида внутри не хочет даже слушать его оправдания. Но разуму хочется выслушать, дать шанс произнести что-либо. И вновь я стою перед чашей весов.
— Потому что не хотел тебя расстраивать, — боже, какие же банальные слова льются из его рта.
Я усмехнулась и до боли прикусила щеку с внутренней стороны.
Кажется, эти слова я слышу всю свою жизнь. Родители не хотели меня унижать, расстраивать, обижать, но при этом сделали все, чтобы я сбежала из родного дома в чужой и холодный Лондон. Калеб тоже не хотел мне делать больно, однако, оставил в моем сердце лишь плохие воспоминания. Теперь Том.
Это звучит так лицемерно, что мне становится противно. Я встаю с носа и иду обратно к пледу под пронзительным взглядом Холланда. Хочу попросить капитана вернуться обратно в пристань, но в последний момент передумываю и, не соображая, что говорю, выливаю всё, что думаю и чувствую прямо в лицо актера.
Мне жаль капитана, который, вероятно, слышал все мои слова. Думаю, он надеялся на приличную парочку, что попьет вино и посмотрит на рассвет, признаваясь друг другу в любви. Ну, что ж, мы экстраординарная пара, у которой никогда ничего не идет по романтическому сюжету дешевой мелодрамы.
Я мысленно извинилась перед капитаном, все еще надеясь на то, что он не услышит крики с моей стороны.
— Да? — показательно спрашиваю я, скрещивая руки на груди, — ты всего-лишь не хотел меня расстроить? Правда что ли? Каков же ты лицемер, Томас.
Его брови поползли вверх. Парень вскочил на ноги и, прищурившись, открыл и сразу же закрыл рот. Он возмущен, я не менее. Я поставила перед собой ладонь в знак того, чтобы он молчал, потому что я сейчас в бешенстве и могу запросто скинуть его за борт. И мне плевать на его одежду и что вода прохладная.
— Ты не хотел меня обидеть, но столько боли принес мне за все это время, — я хмыкнула, — ты постоянно думаешь лишь о себе, словно ты король всей Вселенной. У тебя всегда есть лишь «я», а не «мы» или «ты». Я не хотел тебя обидеть, я не думал, что так получится, я не знал, я там не был. А ты подумал обо мне хоть раз? Ты подумал, какого мне было стоять перед Зендеей и слушать все то дерьмо, что лилось из ее уст? Да я стояла и глотала слезы, боясь смотреть ей в глаза, а он, видите ли, не хотел меня обидеть.
Если ты пытаешься повысить себе самооценку, унижая меня своими действиями, то, полагаю, что это получилось. Но тем самым ты нанес такую боль, такие шрамы мне на сердце, которые вряд ли заживут даже через лет двадцать. Ты не пытался не обидеть меня — ты пытался сделать так, как тебе удобно, чтобы твоя карьера не пострадала. Но пострадала я, это разве того стоит?
Ты сам знал, что все так и будет, и я тоже понимала, что наши действия не будут незамеченными. И я предупреждала тебя еще в первые наши встречи, что все идет не так гладко, но нет, ты меня даже не слушал. Хорошо, даже если мы упустим этот момент.
Парень попытался подойти ко мне, но я лишь воскликнула, что сейчас не время для объятий и поцелуев. Глаза защипало, и вскоре слезы полились по щекам. Я разрыдалась, стоя прямо перед главной любовью и ненавистью своей жизни. Мне просто нужно выплакаться.
— Ты знаешь, черт возьми, как я тебя люблю. Ты не любишь Зендею, это все с твоих слов, но любишь меня, но почему же не бросишь ее? Потому что не хочешь жертвовать своей карьерой и образом «милого и хорошего соседа-паучка», супергерой херов. Почему ты всегда ставишь ее выше меня, если я тебе, как ты утверждаешь, дорога. Я ничего не могу понять в этой истории. Это так запутано.
Ты позволил мне полюбить себя, чтобы поднять свою самооценку. Ведь не позволил бы тогда Зендеи навредить мне. Ты чертов засранец, Холланд.
У нас единственное препятствие — твоя самооценка и желание показаться миру самым прекрасным, добрым и верным актером в мире. И это даже не Зендея. А она, знаешь ли, мне много нанесла моральной боли.
Я закончила гневную тираду и рукавом толстовки стала вытирать слезы, которые, не переставая, лились из глаз. Я тяжело задышала, как будто пробежала целый марафон, опустилась на корточки, даже не собираясь смотреть в лицо актеру. Мне ни в коем случае не стыдно за свои слова.
Уткнувшись в свои ладони, я даже не заметила, как Холланд подошел ко мне. Его руки коснулись капюшона моей толстовки, который был накинут на голову. Парень крепко обнял меня, так же сидя на корточках. У меня не было сил вырываться из его цепкой хватки или даже разговаривать. Я просто в который раз разбилась о знакомые скалы.
Парень уткнулся подбородком в мою макушку, даже не собираясь меня отпускать. Ноги начали затекать и неприятно покалывать. Слезы даже и не собирались переставать скатываться по моим щекам, а тем временем я уткнулась в его рубашку, от чего ткань потемнела и стала влажной.
— Я тебя люблю по-настоящему, искренне, как никого не любил, — я услышала тихий шепот шатена. По телу пробежали мурашки, — и я не хотел тебе навредить. Я просто впервые в жизни почувствовал так называемые бабочки в животе при виде тебя, твои поцелуи и прикосновения сводят меня с ума. И я не хотел тебя расстраивать, тебе как-то вредить. Я просто хочу любить и быть любимым.
Я поджала губы, всхлипнула и посмотрела в любимые глаза, в которых отражались огоньки ночного Нью-Йорка. Погода переменилась словно по нашему настроению: где-то вдалеке прогремел гром, волны стали усиливаться, показалась молния, но дождь так и не начался. А ведь так хочется смыть с себя эту ночь.
— Я правда тебя люблю, черт, это так сложно говорить, но у меня не было другого выбора, — он лишь мельком оглядел меня, а после вернул взгляд к мегаполису, — мы с Зендеей заключили контракт еще перед тем, как я встретил тебя, потому что же не знал, что моя жизнь обернется вот так вот.
Можешь смеяться, но я до сих пор вспоминаю нашу первую встречу в клубе Лондона. Ты так блистала на этой сцене, так красиво крутилась и сползала по шесту. Твои движения, твоя гибкость, хищный взгляд привлекали меня. Я не мог оторвать от тебя взгляд, а в мыслях лишь крутилось "Вау, черт, она слишком сексуальна для обычной стриптизерши".
Если помнишь, то мы переспали в ту ночь в клубе. Хоть я был и пьян, но в восторге от тебя. Ты была хищницей, львицей, которой невозможно насытиться. После той ночи ты надолго захватила мои мысли. Это неприятно, наверное, слышать, но, даже когда я трахался с Зендеей, представлял тебя.
Я усмехнулась и вытерла слезы. На душе потеплело от воспоминаний
нашего знакомства, от
наших моментов. Злость заменилась на интерес, что же скажет дальше Том. Слезы перестали идти, а на устах появилась легкая улыбка. Руки Тома сжали мою талию, но он таким же шепотом продолжил.
— Я поделился этим с Харрисоном, который заявил, что знает тебя и именно ты посоветовала отпраздновать мальчишник в этом клубе. Но никаких контактов он не давал, причитая, что у меня есть невеста, которую я люблю и должен уважать. И я послушался его, пока не встретил тебя вновь.
Ты бы видела мое удивленное лицо, когда на том мероприятии я встретил тебя. Тебе так шло то черное платье — тебе вообще очень идет черный. Я ахуел, если честно. Потом узнал, что ты подруга Джастина. Сначала я решил, что вы встречаетесь, но потом начал в этом сомневаться. Мы переспали вновь. И снова ты появилась в моей голове.
Когда я тебе предлагал хоть иногда заниматься сексом, то чертовски боялся отказа. Я не хотел тебя терять, но ты, мать его, согласилась. Хотя я и не показывал этого, но был очень рад. Каждый вечер, проведенный с тобой, я ценил. Каждая минута, секунда была наполнена счастьем.
И так я начал понимать, что люблю тебя. Но подтвердились мои чувства, когда ты заявила, что у тебя появилась девушка — Эшли, да? Я столько нарыл на нее информации, но так и не рассказал тебе. Я тебя ревновал к ней, думая, что все идет к логическому завершению, но, как оказалось, ты наглая врушка. Но я все равно люблю тебя, какой бы ты ни была.
Он рассмеялся, а я покрылась алыми пятнами от смущения.
— Когда Зендея рассказала мне, что в курсе всего, то я и не знал, как тебе это преподнести. Я знал, что ты расстроишься и перестанешь со мной контактировать, поэтому держал молчание. Думал, что прокатит, но, как видишь, нет.
Ты абсолютно права, назвав меня лицемером, я где-то эгоист. Да, я держусь за свою карьеру, как за канат, потому что это то, чем я зарабатываю, то, чем я живу, но в моей жизни появился тот человек, которого я полюбил больше, чем свою работу. И это ты. Я в который раз говорю о том, что люблю тебя, но, к сожалению, я не могу расторгнуть контракт.
Это ебанный выбор между тобой и карьерой, эти весы стоят у меня перед глазами каждый божий день.
— И что же ты выберешь? — не хотя прочищаю горло и, закрыв глаза, интересуюсь.
Кажется, сейчас решится судьба нашей пары.
Я не боюсь получить ответ, но все равно мое сердце сильно бьется, заставляя меня глотать вновь появившиеся слезы. Руки дрожат от ожидания, я затаила дыхание.
Том молчит, заставляя меня отойти от него, положить руки на его щеки и опустить голову так, чтобы он смотрел лишь на меня, а не на город позади. Я сглатываю ком в горле, замечая, слезинку в уголке глаза Тома. Соленая капля стекает по его щеке.
И я все понимаю.
— Карьеру, — я отхожу от парня на несколько метров назад, врезаясь спиной в стену яхты, — прости.
Моё сердце разбивается на тысячу осколков, заставляя осесть на пол и зарыться пальцами в волосы, оттянуть несколько пряжей и внутренне истошно закричать. Кажется, что это наступивший конец. Я начинаю задыхаться, мне не хочется жить, я расслабляю тело и закрываю глаза.
Я не смотрю на Тома, отдалённо слышу лишь его шаги по лестнице и разговор с капитаном, просьбу вернуться обратно к пристани.
Слез практически не остаётся, лишь осадок, что душит меня. Я не плачу, просто сижу и смотрю в одну точку, хочу раствориться в воздухе. Мне больно, очень. Мне плохо. Я… Я не знаю, что сказать, потому что все мысли резко исчезли. Осталась лишь я, яхта, которая несётся по воде и осколки моего разбитого сердца.
Боль сковывает меня. Внутри все пылает, словно пожар в лесу. Мне хочется вырвать свое сердце и выкинуть в залив. Но не могу. Вместо этого лишь тяжело дышу, чтобы не задохнуться к чёртовой матери и провожу ладонью по животу, как бы проверяя, а вдруг это дебильный сон?
В данный момент я хочу лишь оглохнуть, ослепнуть и остаться без чувств и эмоций, чтобы не чувствовать внутренней боли, которая сковывает меня всю. Я не понимаю, что происходит, в голове крутится лишь то, что том произнёс слово, которое поставило точку в наших отношениях.
Карьера.
Неужели я так ошибалась, когда думала, что Том и правда меня любит? Карьера ему дороже, чем я, этим все сказано. Я соглашусь, что это то, чем он зарабатывает, но почему же… Боже, я веду себя так нагло. Я серьёзно надеялась на то, что Холланд откажется от миллионов долларов ради меня? Мне смешно. Я истерично смеюсь.
Единственное, что осталось в моей жизни — ребёнок, которого я ношу под сердцем. Я не должна убивать себя, впадать в депрессию. Я должна жить ради ребёнка, который не виноват в глупости своей матери и слабости своего отца. Он не виноват — я причитаю себе, будто мантру.
Я не помню, как мы остановились у знакомой пристани. За все время возвращения я не видела Тома, он явно сидел где-то в другом месте и раздумывал о том же, о чем и я. Как только мы прибыли на нужное место, я с болью в ногах срываюсь с палубы, чтобы оказаться дома и выплакаться в плечо Эшли и Джастина.
Я быстро спрыгнула на деревянный пирс, благодарно помахала рукой капитану, который мне лишь улыбнулся уголком губ. По памяти я практически побежала на парковку, на которую меня и привёз Остерфилд. По пути я достала телефон, чтобы позвонить в такси, так как до своей многоэтажки идти очень далеко. Но хоть в этот час удача ко мне повернулась.
Как только я ступила на парковку, я увидела знакомую машину, на которой и приехала сюда, все того же неприятного типа, что слушал негромко музыку и покачивал головой в такт. Неужели он все время был здесь? Наверное, Харрисон — единственный человек, которого мне сейчас и хочется видеть. Конечно, я не собираюсь ему изливать душу, но довезти меня домой в тишине он сможет.
Завидев меня, он сделал потише музыку, отсалютовал мне и нахально спросил:
— Ну что, нагулялись, любовнички? — он говорил это с такой желчью, что я окаменела на несколько секунд.
Проигнорировав его вопрос, я без слов села в машину и положила на колени букет. Под заинтересованный и чуть взволнованный (наверное, мои глаза говорили уже о чем-то) взгляд шёпотом попросила, чтобы он меня отвёз обратно домой как можно быстрее. Британец нахмурился, но завёл машину. Мы выехали с парковки. Я уткнулась в воротник толстовки и взглянула на залив.
Солнце начало вставать. А в наших отношениях с Томом с сегодняшней ночи закат.
***
***
С недавних пор я в прямом смысле этого слова стала ненавидеть всю прессу в мире. И меня вовсе не волнует, что есть и порядочные журналисты. А все потому, что на каждом заголовке любого глянцевого журнала, в инстаграме, фейсбуке, да даже на ебанном видеохостинге огромными жирными буквами написана лишь одна фраза «Том Холланд и Зендея женятся».
Куда бы я не заходила, на какой прилавок с журналами не смотрела — везде одно и тоже — счастливые лица парочки и свадьба, свадьба, свадьба. Мне интересно, в этом мире не осталось еще ни одной нормальной новости или звезды, которым можно посветить хоть весь выпуск за март?
Эту свадьбу даже освятили событием года наравне с некоторыми политическими встречами, экологическими мероприятиями и выходом пары нашумевших фильмов. Чертовы Холланды — твою мать, как же больно осознавать, что через практически час Зендея будет носить фамилию моего любимого человека.
В руках я треплю то самое пригласительное, что прям-таки жжет мне кожу, но выпускать из рук его вовсе не хочется, ведь это прямой пропуск на свадьбу (тошнит от этого слова, если честно) актеров. Взгляд вновь проносится по красивому шрифту и противному «с уважением Том и Зендея».
Решение прийти на торжество далось мне очень сложно. Я до сих пор сомневаюсь, а правильно ли, что я —
бывшая любовница Тома, которая носит под сердцем его ребенка иду на его свадьбу? Ведь это неуважительно по отношению к Зендеи, да и к самой себе тоже.
Но я просто хочу поставить точку в этих отношениях: любви с Томом и вражде с Зендеей. Проснуться от этого кошмара.
Я оседаю на стул, вглядываясь в свое отражение. Ана и Эшли меня подготовили к этой свадьбе. Благо, у меня есть подружки, у которых руки из того места растут. Иначе, если бы я пригласила профессионального визажиста и парикмахера, то они вылетели из квартиры с криками спустя пять минут — я в апатии.
Неяркий макияж, накрученные волосы и платье, подаренное другом, сидят просто идеально. Я встала со стула и покрутилась перед зеркалом. Золотые блестки так блестят на солнце, что я восхищенно вздыхаю. Короткое белое коктейльное платье, а сверху золото-белое в сетку, оно чуть просторное, поэтому моего живота не видно. У Джастина замечательный вкус.
До моего отъезда из дома остаётся несколько минут, которые я просчитываю в голове — все делаю, лишь бы не думать об этой чертовой свадьбе. Я фальшиво улыбаюсь себе, кладу пригласительное в небольшой клатч и, вздохнув, выхожу из комнаты, закрывая за собой дверь. Я чуть путаюсь в подоле платья, но хватаюсь за стенку и, наклонившись, поправляю ткань.
— Ого! — я услышала громкий и восхищенный голос Кристиана, который аж пролил на себя несколько капель апельсинового сока и громко выругался, за что получил оплеуху со стороны жены, потому что на его коленях сидел мой крестник, — ты выглядишь, как королева, Эйса.
— Совершенно согласна, — поддержала друга Эшли, — ты порвешь этот вечер!
Я смущённо благодарю их и, улыбнувшись малышу, прохожу к входной двери, чтобы надеть туфли и наконец-то спуститься на подземную парковку. Не сказать, что я желала идти на торжество, но мне хотелось как можно быстрее закончить все это и спокойно (или нет) заняться своим здоровьем и ребенком.
— Такое чувство, как будто мне пятнадцать, — Ана усмехается и улыбается Эшли — как же я рада, что они подружились, — и вы мои лучшие подружки, которые отправляют меня на первое свидание с мальчиком с параллельного класса.
Я пытаюсь отшутиться, но уголки губ даже не хотят подниматься. На душе непонятное чувство: радость, что все заканчивается, и грусть, что таким образом. Я волнуюсь перед встречей с Томом и Зендеей, у меня трясутся руки, сердце буду выпрыгивает из груди. Боже, как же страшно.
— Всё будет хорошо, Эйса. Главное, будь спокойной и не показывай свои эмоции в случае чего, — дает совет Ана, — и знай, что мы тебя здесь всегда ждем. Ты дорога для нас и своего малыша, поэтому не смей даже устраивать шоу, как в то утро. Удачи, моя любимая подруга, и будь аккуратна, прошу.
— Хорошо, — я вздыхаю, поджимаю губы и киваю.
Эшли и Анастейша меня обнимают, Кристиан шепчет слова удачи. Я беру букет, который мне вчера подарил Том. Я не подготовила даже подарка, поэтому подарю его Зендеи — вчера я поняла, что этот букет принадлежит ей, а не мне. Сложно отрывать последний подарок Холланда, но надо сделать этот шаг.
Я будто на ватных ногах прохожу расстояние от лифта до машины и сажусь в неё. Сегодня Джастин меня отвезёт туда и заберет тоже. Я не собираюсь там оставаться до банкета, мне лишь поговорить с женихом и невестой — по отдельности, конечно. И я уйду, чтобы не портить картину прекрасной любящей семьи.
Я не хочу оставаться и слышать фальшивые клятвы и обещания друг другу. Однажды, Том мне тоже кое-что пообещал — быть всегда рядом, но не сдержал свое слово. А может это даже к лучшему? Надеюсь.
— Ты выглядишь великолепно, — как только я сажусь в машину, произносит Джастин.
Я улыбаюсь уголком губ и опускаю взгляд на чертов букет. Как бы то странно не звучало, но меня бесят пионы. Тошно от них. А ведь когда-то они были моими любимыми цветами, в которые я влюбилась еще в далеком детстве. Пионы всегда вызывали у меня светлые чувства любви, нежности и романтики. Но сейчас лишь боль, осколки сердца.
— Спасибо. Я очень волнуюсь.
— Боишься разочароваться в малыше Томми? — Джастин ухмыляется.
— Нет, — я машу головой в разные стороны, — просто боюсь. Вдруг что-то пойдёт не так. Я хочу лишь поговорить с ними, но вдруг эмоции возьмут вверх, и я испорчу им настроение, хотя они достаточно испортили мне жизнь. Но это моя вина же, не знаю, почему виню их, не правильно это.
— Не волнуйся, все будет хорошо, — брюнет улыбается мне самой искренней улыбкой, что на моих устах сразу же появляется такая же, только благодарная за поддержку, — если нет, то я сам лично испорчу карьеру этим двум выскочкам. А они против меня не пойдут, им же хуже.
Мы замолкаем, но лишь на пару секунд, потому что с языка срывается фраза, о которой я думаю со вчерашнего дня.
— Прости меня.
Я хватаю мужчину за свободную руку, переплетаю пальцы и прикрываю глаза. Джастин сжимает мою ладонь, целует костяшки. Мне становится спокойно и тепло при таком жесте с его стороны. Я раньше всегда говорила, но сейчас понимаю, что кроме моих друзей никому я не нужна, никто обо мне не вспомнит, если я неожиданно уеду.
— За что? — спустя несколько минут спрашивает лучший друг. Я открываю глаза, и впиваюсь взглядом в профиль сероглазого.
— За то, что пришлось тебе пережить после моего знакомства с Томом. Я знаю, что тебе он никогда не нравился и вспоминать о Зендее было больно, но при этом я даже не думала о твоих чувствах. Я — эгоистка, которая думала лишь о себе. Прости меня за это. Прости, что не слушала, а ведь ты был прав, как и всегда.
— Это хороший опыт, знаешь ли, — хмыкает Джастин. Я пожимаю плечами, — помню, когда я был в России, то мой друг рассказал про русскую поговорку — век живи, век учись. Эту фразу сказал какой-то древнеримский или древнегреческий философ, но она приелась русским. И она мне очень понравилась. Поэтому этот опыт был важен для нас. Теперь мы оба знаем, что стоит всегда меня слушаться.
Я смеюсь и сжимаю сумочку.
— Даже в такие моменты ты знаешь как мне поднять настроение. Спасибо, Джастин.
Оставшийся путь мы ехали молча.
Мы подъехали к огромному отелю в центре Манхэттена, в котором и будет проходить сама свадьба. В приглашении говорилось о том, что можно пройтись по ковровой дорожке вместе с звездами, которые приглашены на свадьбу, но я решаю использовать второй вход, чтобы не светиться перед камерами надоедливых папарации.
По времени до бракосочетания остается каких-то сорок пять минут, поэтому я практически вылетаю из машины, чтобы поговорить с Томом и Зендеей и вернуться обратно. Я вновь запутываюсь в подоле платья, проклиная весь мир. Надо было надеть обычные джинсы и толстовку, все равно я здесь пробуду максимум двадцать минут.
Я поворачиваюсь к Джастину, который протягивает мне букет пионов и еле заметно улыбается.
— Удачи, сестрёнка.
— Спасибо.
Я кивнула, благодарно улыбнулась и на ватных ногах направилась к нужной двери. Показав пригласительное охраннику, я захожу в огромный холл отеля, где уже собралась куча людей — боже, как их много. И большинство из них звезды. Раньше я бы потеряла голову от такого счастья, но не сейчас. Нужно как можно быстрее найти молодоженов (противно) и высказать им все, что вертится на языке.
Я вздохнула и прошла чуть вглубь, сразу же ощущая на себе пару взглядов неизвестных мне людей. Сжав букет в руках, я начала искать глазами хоть кого-то знакомого, а именно Харрисона, который, надеюсь, проведет меня для начала к Зендеи. И довольно быстро нахожу его.
Парень вскидывает брови, как только видит меня и, бросив что-то каким-то мужчинам в элегантных смокингах, быстро преодолевает расстояние между нами. Без приветствий, он мне отсалютовывает. Русый осматривает меня с ног до головы. В его глазах я вижу некое одобрение, но мне нужно другое.
— Вчерашний букет, который тебе подарил Том? — удивляется он.
Я киваю.
— Познакомить тебя со звездами? Кстати, красиво выглядишь.
Непривычно от него слышать такие слова. Я чуть краснею, но не подаю вида, что смутилась от брошенной фразы.
— Спасибо, — я фальшиво улыбаюсь, — но не надо.
— Какая-то ты странная, — протягивает и хмурится он, — другая уже бы кидалась на каждого с просьбой сделать фото или получить автограф на груди.
— Мне нужно увидеть Зендею. Проведи меня к ней, пожалуйста, — будто молю я.
— Ладно, — он быстро соглашается, я ликую в душе, — нам стоит подняться на пятый этаж, она в одном из номеров с визажистами.
Мы молча идем к лифту. Проходим мимо звёзд, некоторые здороваются с Харрисоном, совершенно не обращая на меня никакого внимания. А я и не требую к себе этого. Мы быстро преодолеваем на лифте этажи, стремительно оказываясь на нужном.
С каждым шагом у меня в душе начинает пылать огонь. Я знаю, что скажу девушке, что отдам букет, что не буду плакать. Но так волнуюсь, будто на первом концерте в детском садике стою перед толпой родителей и других детей, и не могу прочитать дебильный стих, который учила на протяжении всей недели.
В руках появляется легкий тремор, ладони потеют. Боже, как же страшно. Я же уже подготовилась в машине, настроила себя на хороший исход, на примирение с девушкой, но вдруг все слова вылетают из головы, мысли исчезают, а мозг машет рукой на прощание. Я вздыхаю, ощущая пронзительный взгляд Харрисона на себе.
— Мы пришли, — осведомляет меня Остерфилд, — все хорошо? Ты побледнела.
— Да, все в порядке, — заверяю я, хотя трясусь от страха.
— Я тогда пойду. Если что, то я на первом этаже.
Он разворачивается на пятках и идет обратно к лифту, несколько раз оглядываясь на меня и вопросительно смотря. Но вскоре скрывается в кабине, и я наконец-то поворачиваюсь в сторону двери.
Я утыкаюсь взглядом в дверь из красного дерева, подношу костяшки, делаю несколько вдохов, чтобы успокоить сердцебиение и несколько раз стучу по дереву. Со стороны номера слышится тихое и уверенное: «заходите». Я открываю дверь, привлекая внимание со стороны Зендеи и прохожу в большую комнату, закрывая дверь.
Благо, в номере, помимо невесты, никого нет.
Кажется, девушка удивлена моему появлению. Её брови ползут вверх, взгляд удивлённый, рот приоткрыт. Она что-то пытается сказать, но в конечном итоге просто открывает и закрывает рот. Я еле заметно улыбаюсь, смотря на её платье, которое прекрасно сидело на актрисе. Почему-то в голове сразу представила себя в этом платье, в такой обстановке, но тут же выбросила эти мысли подальше.
— Я не ожидала, что ты придёшь, — искренне произнесла девушка, — проходи.
— Я всего лишь поздравить тебя пришла, и Тома тоже…
— Эйса, — шатенка перебила меня, но я не дала ей произнести то, что она хотела.
— Нет, послушай, Зендея, моя очередь говорить, — я пожала губы, собралась с мыслями и спокойно произнесла те самые слова, — я… Я очень люблю Тома, он стал для меня всей жизнью, дыханием, любовью, но я за то, чтобы он был счастлив. Ты была права, когда сказала, что если любишь, то отпустишь. И я так сейчас и поступаю. Надеюсь, что это правильно. Я пришла сюда не для того, чтобы убедиться в том, что я лишняя, что я не нужна ему. А чтобы сказать тебе спасибо. Ты настоящая сучка, если честно, — я тепло улыбнулась, — но ты сделала меня сильнее. Я знаю, что я тебе принесла много боли, ты мне тоже. Но я правда благодарна тебе и прошу прощения за то, что помешала твоему счастью.
Девушка улыбнулась, по её щекам потекли непрошеные слезы. Я и сама готова разрыдаться, но пока что держусь, потому что жаль время, потраченное на макияж и силы Аны. Я подошла к ней, от чего она дернулась, будто боялась, что я ударю её, но нет. Я вытерла большим пальцем её слезы и улыбнулась.
— Этот букет я дарю тебе в благодарность за все, что ты сделала, — я протянула ей цветы, она приняла их и пожала губы, — и в знак твоего счастья. Я надеюсь, что вы с Томом будете счастливы. Знала бы ты, как мне сложно это говорить, но я правда искренне хочу, чтобы у вас все было хорошо. Я пришла сюда, чтобы сказать лишь это. Я сделала все, что хотела, поэтому мне пора уходить. Хорошего и счастливого брака.
Я обняла её и развернулась, чтобы уйти. На душе стало так плохо, сердце заболело. Но я рада, что смогла произнести эти слова, сделать все, что хотела. Мне плохо, обидно, но это лучшее, что я могу сейчас сделать.
— Подожди, — прикрикнула Коуман.
Я обернулась уже в дверях.
— Спасибо тебе за все. И я тоже прошу прощения за свои поступки, я не должна была такое вытворять, а просто прийти и спокойно обговорить сложившуюся ситуацию. Надеюсь, что ты меня простишь, — я кивнула. Уже простила, — и ты тоже будь счастливой в своей жизни. Надеюсь, что у тебя все будет прекрасно и найдёшь того мужчину, который станет для тебя Вселенной, чем Том и стал для меня. Спасибо ещё раз. Я буду скучать, если честно.
Я кивнула ей ещё раз в знак благодарности и открыла дверь, чтобы уйти, но все равно в последний раз обернулась. В глазах Зендеи застыли слезы, да и я совсем немного и разрыдаюсь. Я улыбнулась ей в знак поддержки перед решающим торжеством.
— Я тоже буду скучать, — последнее, что я прошептала, прежде, чем закрыть дверь и прижаться к ней спиной.
Огроменный камень, который я несла все это время, рухнул к ногам и развалился на несколько кусочков. Мне стало легче, я стала лучше дышать, и мысли вернулись ко мне. Осталось лишь найти Тома, чтобы попрощаться, и я готова к ещё одному перевороту в своей жизни.
Но для того, чтобы увидеть Тома, мне и не стоило даже спускаться на первый этаж. Только я прошла к лифту, как из него вышел взволнованный Холланд. Кислород вновь перестал поступать к лёгким, я отошла на пару шагов и вылупилась на парня в чёрном смокинге и белоснежный рубашке.
Какой же он красивый и родной, но не мой.
По лицу шатена я поняла, что он тоже не ожидал меня здесь увидеть. Я вновь собралась с мыслями. На этот раз почему-то мне стало легче это сделать. Осталась одна ступенька, которую мне стоит преодолеть.
— Эйса? Ты пришла? — удивлённо спросил кареглазый.
— Я на секунду забежала, — непринуждённо произношу я, — я завтра утром улетаю в Италию, навсегда. Хочу, чтобы ты знал это.
Сегодня утром мне предложила это Эшли, которая забила на работу в Лондоне, сказав, что найдёт и там. Мы уже взяли билеты, медленно начали собирать нужные вещи. За этой квартирой будет пока что следить Джастин, который так же в следующем году собирается переехать к нам в Италию.
— Что? — не веря своим ушам, вновь спрашивает Том, — зачем?
Я усмехаюсь, как будто он задаёт глупые вопросы. И это правда, вопросы очень глупые.
— Чтобы жить там, Том, — я закатываю глаза, — между нами теперь нерушимая стена, меня ничего не держит ни здесь, ни в Лондоне. Поэтому я решила уехать. Так будет лучше для меня, тебя и Зендеи.
Я дрожащими пальцами нажала на кнопку вызова лифта и стала ждать его. Ещё немного, немного, потерпи, Эйса, пожалуйста.
— Эйса, — жалобно протянул Том, — я люблю тебя, просто знай это. Я не хочу тебя уговаривать тебя остаться здесь, но прости меня за моё поведение. Будь счастлива там, прошу тебя, чтобы я не волновался.
Он засунул руки в карманы, вздохнул и посмотрел прямо на меня. Я же отвела от него взгляд, чтобы не сделать ошибку и не кинуться на него с поцелуями и криками.
Лифт с визгом открылся. Я посмотрела на Тома и его грустный взгляд. Ну вот и все. Я ступила в кабину, повернулась к Холланду лицом.
— Прости меня тоже, спасибо тебе за эти полгода. Я люблю тебя, Том, очень сильно, — прошептала я, — но все же прощай.
Лифт закрыл створки, как и я закрыла дверь этой истории.
