В моей голове все еще не укладывается то, что я оставила любимую работу позади. Как и говорила Деббора, я жила этим, мне нравилось абсолютно все в ней (хотя от вида некоторых бумажек мне становилось плохо, в прямом смысле этого слова): от общения с наглыми бизнесменами, которые приносили в кассу не хилые суммы, до алкоголя в баре. Но даже думать о своем возвращении сейчас не стоит.
Как-то было непривычно вставать в двенадцать дня с мыслями о том, что через несколько часов тебе придется собираться на работу, а потом осознавать, что с сегодняшнего дня ты официально являешься безработной дамой. Но вместо работы теперь я думала о ребенке и том, что мне стоит впервые за две недели посетить врача, а не просто разговаривать с ней по телефону.
Впервые за долгое время я была рада за себя, а именно за то, что у меня хватает духа и сил делать все, чтобы мой ребенок был здоров. Так и получилось, отказавшись от сигарет, алкоголя и сев на правильное питание (но все же иногда, признаюсь, вместе с Джастином уплетала за обе щеки пиццу по ночам), у меня начало улучшаться здоровье. Анализы показали, что беременность протекает вполне себе нормально.
Ближе к пяти вечера мне стало скучно сидеть в четырех стенах, а гулять вовсе не хотелось выходить, тем более одной. Поэтому, немного прибравшись в квартире, я села за ноутбук в надежде поискать работу на дому, учитывая, что времени у меня теперь выше крыши. Но спустя практически час я так и не сумела найти что-то нормальное, точнее то, что мне придется на душе. Под ложечкой засосало от воспоминаний о своей работе.
Как бы то ни было, я захлопнула крышку ноутбука, включила телевизор на первом попавшемся детском канале с мультиками и провела за их просмотром немало времени, практически до вечера. Мне захотелось чая, я поднялась, чтобы пройти на кухню и заварить его, как в дверь позвонили.
Не понимая, кому я понадобилась в такое время, я, нахмурившись, двинулась в сторону железной двери. Джастин сегодня работает до девяти вечера, да и ключи у него есть, Анастейша с Кристианом уехали к приемным родителям последнего, о чем сообщили еще несколько дней назад, когда мы их приглашали на кофе. А никого больше здесь и не знаю.
В сердце что-то екнуло, и я в надежде на то, что это Том, в один миг преодолела все расстояние чуть ли не бегом. Даже не посмотрев в дверной глазок, я отворила дверь и в шоке подперла плечом косяк. На устах появилась улыбка, а глаза заблестели от неожиданного гостя.
— Святое дерьмо, Эйса! — обрадовано воскликнула Эшли и поправила волосы розового цвета, что подкрученными локонами спадали на плечи, — Я уже думала, что ошиблась квартирой или, того хуже, городом. Чего ты так долго открывала? Жаждала моего инфаркта?
— Эшли? — я все еще находилась в шоке. Как она здесь появилась? Почему я не знала о ее прилете? Откуда у нее мой адрес?
Франджипани закатила глаза.
— Нет, на самом деле, я — Королева Елизавета, которая решила проведать своих подданных, сбежавших из Великобритании. Не узнала что ли? — девушка прищурилась, — И как тебе не стыдно не знать свою Королеву в лицо? Милочка, я с тобой трахалась в одном клубе.
— Боже, тихо же ты, — шикнула я на итальянку, — моим соседям вовсе не стоит знать о моей жизни в Лондоне. Тем более я с ними даже ни разу не общалась, мало ли, что придет им в голову и какие слухи они разведут по всему дому и не только. У стен есть уши, как говорилось в том фильме.
После слов я кинулась в объятия девушки, которая сразу же завопила:
— Фу, ты знаешь, как я не люблю эти объятия, целовашки и муси-пуси, — она скорчила лицо, будто сейчас весь ее обед выйдет наружу, но после довольно прошептала, — но ради тебя я готова и потерпеть.
Мы простояли минут пять в дверях в объятиях друг друга. Даже не хотелось отпускать девушку, потому что я успела соскучиться по ее громкому смеху, блестящим глазам, разноцветным волосам (новый цвет ей, кстати, очень идет) и понимающему меня сердцу.
— Ты как тут оказалась? — спросила я, рассматривая девушку.
После нашей последней встречи практически ничего не изменилось, кроме обновленного цвета волос и новой татуировки на плече — там теперь красуется змея, которая обвила меч, конец которого переходил в красиво прорисованную розу. У Эшли та же счастливая улыбка, те же голубые глаза, которые смотрят на меня с некой сестринской любовью.
— Приехала к тебе, но, к сожалению, не на всегда. Через неделю улетаю обратно в Лондон, — розововолосая скривила губы и пожала плечами, — я бы осталась подольше, но знакомый врач мне сказал, что может выписать больничный лишь на полторы недели. А еще мне стоит решить пару дел в Лондоне, поэтому неделя — мой максимум.
Я ахнула.
— То есть ты наврала, что болеешь, чтобы приехать в Нью-Йорк и проведать меня? — я была приятно удивлена, но не показала этого, ведь все же девушка солгала, что болеет. Во мне начинает включаться режим мамочки.
— Ой, да ладно тебе, — Эшли махнула рукой, — как мой крестный сын или дочка? — она бессовестно приподняла край моей футболки болотного цвета и уставилась на чуть округлившийся живот.
Я рассмеялась, облокачиваясь на стену — мы все еще из-за разговора не могли пройти в гостиную. Итальянка на протяжении долгого времени невольно намекает мне на то, что будет рада стать крестной матерью моего малыша. И, конечно же, если все будет хорошо идти в моей жизни, то она и будет таковой.
— Вроде бы нормально, по крайней мере, так сказала врач сегодня, — я опустила футболку обратно и чуть покраснела, — чего стоишь в коридоре? — я махнула в сторону гостиной, — Проходи. Я не была готова к твоему приезду, у меня даже еды нет нормальной.
— Под «нормальной» ты предполагаешь алкоголь, острые крылышки из «Arby's» или молочный коктейль из «Молочной Королевы»? — с важным видом спросила розововолосая, — Я уже достаточно похожа на американку? Теперь меня примут здесь как свою? Или мне придется пройти обряд просвещения в каком-нибудь фастфуде?
Мы прыснули.
— И сколько вечеров ты сидела за ноутбуком в надежде найти сети фастфуда в Штатах? — поинтересовалась я.
— Один, — почесала бровь итальянка, — но я собираюсь наесться на всю свою жизнь. Побывать в Америке и не попробовать жирный гамбургер, острые крылышки и картофель-фри — ужасное преступление, которое никому не прощается.
— А потом ты будешь визжать на весь дом, когда прибавишь в килограммах? — знаю я уже такую схему.
— Нет, — отрицательно замахала головой Эшли, — потому что я не буду становиться на весы. Понимаешь, я даже из здания кафе не буду выходить, ни то что проверять свой вес.
Девушка оглянулась и ошеломленно присвистнула, когда мы наконец-то прошли в гостиную. Я сразу же забрала ее чемодан и дотащила до удобного дивана, на котором ей придется спать. В голову сразу же закралась идея, как попробовать свести Эшли и Джастина, но это я оставила немного на попозже.
— Мне нравится твоя квартира, — поощрительно кивнула итальянка, — после твоего переезда я у себя начала ремонт, но он закончился перестановкой посуды на кухне и моим нытьем о том, что я устала.
Я громко рассмеялась, чувствуя, маленькие бабочки в животе. Наверное, Эшли один их тех людей, кто может меня рассмешить, когда настроение где-то на дне Марианской впадины. И ей это даётся без всяких усилий. Я все ещё удивляюсь, как она осталась такой весёлой и жизнерадостный после сложных лет своей жизни. Она чертовски сильная.
— Давно мне не хватало такого веселья, — Эшли устало завалилась на диван, а я присела рядом, откидываясь на спинку мебели и расслабленно закидывая ногу на стеклянный журнальный столик, — я сегодня ночью уволилась из клуба.
Эшли подавилась слюной и взглянула на меня, как на сумасшедшую. Я похлопала её по спине и пожала плечами. Девушка повернулась ко мне.
— В смысле? Ты серьезно? Почему просто не уйти в декрет? Ты же прям-таки живёшь этой работой, никто так не любит клуб, как ты, и никто не сможет заменить тебя и твое трудолюбие. Я сейчас говорю абсолютно серьёзно, Эйса, — она мило поморщилась, но после продолжила, — в Лондоне совершенно другая атмосфера после твоего ухода. Я не могу объяснить это, но стало немного скудно что ли.
— Деббора сказала те же самые слова, что и ты, — усмехнувшись, буркнула я.
— И что она сказала по поводу беременности?
— Она все еще не знает об этом, — я почесала переносицу и уставилась на экран телевизора, переключая каналы уже по второму кругу.
— Я думала, она будет первой, кто узнает из твоих близких, — Эшли так же посмотрела в телевизор, — расскажи мне про мою будущую свекровь.
Теперь уже моя очередь удивляться. Я медленно повернула голову в сторону итальянки, удивлённо выгнула одну бровь и покосилась на неё. Свекровь? Что? К чему вообще эти разговоры? Что скрывает эта женщина?
— Что? Не смотри ты на меня так, — розововолосая показала мне язык, — я приехала сюда не просто добавить несколько килограммов к своему весу и повидать тебя. Я собираюсь вернуть Джастина — смешно звучит, особенно, если знать, что мы не встречались.
— То есть?
— Джастин мне нравится, он течет, как сука, от меня, больше слов и не нужно.
— А я вам двоим около месяца вбиваю в голову, что вы друг другу нравитесь, но вы, словно два упертых барана, не слушаете ни меня, ни свое сердце.
— Давай оставим эту тему, пока я не передумала, — Эшли немного погрустнела, но после улыбнулась самой искренней улыбкой, которую я только могла увидеть, — я очень хочу сегодня отдохнуть, перелет был сложным, поэтому этот вечер хочется провести с тобой в домашней обстановке.
— Мы можем заказать еду в ближайшем ресторане или кафе.
Я бы с удовольствием сейчас съела какую-нибудь пиццу. И это говорит та, которая буквально несколько часов назад восхищалась собой и своей выдержкой к жирной и не совсем здоровой еде. Но ведь Эшли не каждый же день прилетает в Нью-Йорк через океан? Значит, можно дать слабину. Тем более, что овощи, фрукты и другие продукты правильного питания мне практически не лезут в горло. Как представлю, что мне ещё так питаться чуть более полугода, то сразу же хочется выкинуть холодильник к чёртовой матери.
Вечер обещал быть интересным. Мы с Эшли начали разговаривать обо всем на свете, невольно обходя тему наших (?) мужчин. Ни мне, ни ей не хотелось затрагивать это. Не смотря на усталость итальянки, мы все равно продолжали сидеть на диване за просмотром очередного мультика, комментировать глупые поступки героев и сравнивать их с собой.
Мне нравится такая обстановка в квартире: спокойно, без криков и переживаний, в комнате пахнет вкусной едой и слышен наш громкий смех. Все настолько спокойно, что я уже начинаю подумывать, что это просто затишье перед бурей.
А ведь время приближалось к девяти. Скоро должен вернуться Джастин. Мне интересна его реакция на появление Эшли. Голубоглазая не в курсе, что мужчина живёт пока что со мной (хотя я уверена, что она догадалась, так как его вещи разбросаны по всей квартире, но спрашивать не хотела или смущалась).
— Рассказывай про своего Тома, — неожиданно воскликнула Эшли, заставляя меня вздрогнуть.
Как бы я не пыталась себе доказать, что мне становится безразлично на актёра - все это наглая ложь. У него послезавтра свадьба, а я готова рвать на себе волосы от боли, которая с каждым упоминанием о Томе разражается все больше и больше. Я не хочу, чтобы эта свадьба состоялась, но и срывать её не собираюсь.
Вдруг Том хочет эту свадьбу?
Эта мысль крутится у меня еще после рассказа Зендеи. А, может, он и правда думает, что свадьба станет для него спасательным кругом? Что он с легкостью забудет меня и окунется в бытовые проблемы и свою семью по макушку? И меня пугают эти размышления. Как говорится, время лечит, поэтому возможно через несколько месяцев в его голове от меня останется лишь имя.
А если Тому будет так лучше? Вдруг Коулман права, что с ней ему будет лучше, ведь я ничего не могу дать парню. Ни хайпа, ни популярности, ни выгоды, лишь частичку своего сердца и ребенка. Но ведь медийные личности обычно заключают браки не только по любви, но и ради того, чтобы мир вновь начал о них говорить.
Холланд — востребованный актер, которого знают практически на каждом углу, которого обсуждают все СМИ и приглашают сниматься в их работах известные режиссеры. А кто я? Обычная потерявшаяся в мире женщина, которая была простым администратором в стриптиз-клубе. Я — никто в сравнении с той же Зендеей.
Но в то же время, если бы я ничего не значила в этом мире, то Том бы вряд ли обратил на меня свое внимание и признавался в любви. Всё это похоже на замкнутый круг или клубок бесконечных нитей.
— Что рассказать? — не отрывая взгляда от экрана, спрашиваю я.
На щеках выступает лёгкий румянец, но не от смущения, а как просьба для Эшли, чтобы она не поднимала эту тему. Но девушка всегда идёт до конца и, не обращая внимание на мои показательные знаки, продолжает гнуть свою линию и задавать каверзные вопросы. Я выпрямляюсь, но все так же не поворачиваю голову в ее сторону.
— Всё! — требовательно заявила Эшли, кладя свою руку на спинку дивана так, чтобы я не смогла встать и уйти, — Когда мы общались по видеосвязи, ты не особо о нем говорила. Следовательно по моим раздумьям, что-то произошла между вами. Он не принял ребёнка? Хотя, думаю, об этом ты бы мне сказала. Что же тогда случилось? Я же вижу, что ты не хочешь об этом говорить, но выговориться тебе стоит, не нужно все держать в себе, сама же знаешь.
— Он даже не знает о ребенке.
Я пожимаю плечами, мол, это нормально, гнусно вздыхаю и делаю звук телевизора на самый минимум. В гостиной настает угнетающая тишина, которая прерывается лишь сигналом уведомлений на телефоне Джастина - я так и не вернула его, потому что не успела купить новый. Благо, у брюнета есть еще один, коим он сейчас и пользуется.
— Ты так и не рассказала? — удивилась Эшли. В ее взгляде я увидела некое разочарование, — Я почему-то думала, что он уже знает и активно подыскивает кроватку для малыша.
— Нет, — я опускаю глаза и заламываю пальцы, — я боюсь. Я столько всего тебе не рассказала, потому что пыталась переварить всю информацию. Но, видимо, сейчас пришло время тебе все узнать. Боже, эти слова звучат, как в дерьмовой подростковой книге, где главная героиня узнает, что ее нашли на крыльце под домом, и ее приемные родители просто удочерили ее.
Я решаю поделиться с подругой обо всех своих приключениях с Зен и Томом. Начиная с самого приезда в Нью-Йорк, заканчивая недавним приходом ко мне в дом виновницы моих бед. Я рассказала про их договор, про то, как актриса сталкивала Джастина и Тома, как пыталась отомстить мне.
И, кажется, вот оно, мне стало легче, как когда-то (о боже, время так быстро летит) в Лондоне, когда я рассказывала о своём детстве, родителях и работе танцовщицы. Но все равно на душе остаётся осадок несправедливости и жалости скорее не к себе, а к своему ребенку, который будет всю жизнь расти без отца (но все же в душе покоится надежда, что Томас станет экстрасенсом и сам узнает, что я беременна).
— Пиздец, — сделала вывод Эшли, выпучив свои глаза и успокаивающе приобняв меня. Хотя, стоит заметить, что я на протяжении всего рассказала ни разу не заистерила и по щекам не полились слезы. Я до безумия спокойна, но в груди все равно пылает огонь.
— Мгм, — промычала я после долгого рассказала.
— Без обид, конечно, но я где-то в душе понимаю эту актрисульку, — я одобрительно кивнула, — но все же она должна была решать этот вопрос с малышом Томми, а не мстить тебе. Или же посадить вас вместе перед собой и выдать информацию? Двойное дно какое-то. Почему она не мстила Тому? Вряд ли ему было бы больно от ее слов и действий, а тебе? Я бы врезала за такое — у меня сейчас ух как руки чешутся разукрасить ее личико.
— Я думаю, точно бы так же поступила. Поэтому единственное, что могу сейчас — сделать вид, что все в порядке и я переварила эту ситуацию. Единственное, что меня волнует, это мой ребенок, и почему Том не рассказал мне о том, что Зен все знает? Зачем продолжал давать мне некую надежду?
— Его тоже можно понять, — я отрицательно замахала головой, — что «нет»? Он не хотел тебя терять, расставаться с Зен и наносить вред своей актерской карьере тоже не особо хочется.
— С каких пор ты его защищаешь?
— Мне он никогда не нравился, ты сама это знаешь. Но все же, когда-то он сделал тебя счастливой, ты беременна и тебе, вроде как, нравится это. По крайней мере, именно по этому я его хоть немного уважаю, но он конченный мудак!
Я улыбнулась уголком губ.
— А вообще ты сказала, что переварила это. Разве тебе не обидно? — удивилась Эшли, — Мне было бы очень обидно, я бы корила эту актрисульку во всех своих бедах, но ты, должна заметить, хорошо держишься.
— До тошноты, — я скривила лицо и вздохнула, поглаживая живот, — но мы втроем достаточно нагадили, чтобы понять друг друга. Я чувствую себя жалкой перед ней, мне стыдно, поэтому я все понимаю.
Мы провели прекрасный вечер за просмотром «Фактор страха» по местному телеканалу и поеданием вредной еды. Иногда мы прерывались на разговоры или комментарии к телешоу. Но вечер проходил свободно, в домашней атмосфере, по которой я успела соскучиться.
Мы настолько увлеклись телевизором, что из-за громкого смеха от истерик участников совсем не заметили, как на часах пробило практически десять вечера, и в квартиру завалился уставший от переговоров Джастин с бутылкой коньяка и большим бумажным пакетом синего цвета.
— Джасти-и-ин, — протянула я, когда заметила мужчину, что стоял в дверном проеме и, нахмурив брови, ошеломленно рассматривал Эшли, — смотри, кто к нам приехал. А что у тебя за пакет в руках?
Брюнет не ответил на мой вопрос. Из рук выскользнул пакет, который с треском ударился о пол и оттуда показалась белая ткань, покрытая золотыми вставками. В комнате повисло напряженное молчание. Мне стало до жути неловко находиться среди двух своих друзей, которые, не скрывая, пялились друг на друга с открытыми ртами. Кажется, мне стоит свалить отсюда, пока я не помешала этим двум.
— Эшли? — практически пропищал Томас, но после прочистил горло и поправил черный галстук, — Какого хрена ты здесь делаешь?
— Привет, — девушка, видимо, не ожидала такой резкости, поэтому чуть покраснела, отвела взгляд от Джастина и неловко махнула рукой в знак приветствия, — приехала погостить к Эйсе.
Вновь повисла тишина, которая давила на меня. Мне хочется толкнуть их друг на друга и закричать, чтобы они наконец-то поцеловались и были вместе, но вместо этого я пытаюсь разрядить обстановку и, встав с дивана, под интересующие взгляды иду к мужчине. Я поднимаю пакет и как бы невзначай говорю:
— Вы бы хотя бы более дружелюбно что ли к друг другу относились. Интересно, как вы будете делить диван, если делаете вид, что даже не знакомы? — я заглядываю в пакет и охаю от восхищения, но продолжаю, — А то у меня других комнат нет, кресло не раскладывается, на полу спать я никому не дам и со мной тоже, — восклицаю, как только Джастин открывает рот, чтобы возразить, — так что диван один, а вас двое.
Я не обращаю внимание на взгляды друзей, которые так и хотели меня закопать живьем в ближайшем лесу, так как меня заботит лишь красивое платье, лежащее в пакете Джастина. Надеюсь, что это мне, потому что оно прекрасно, хоть и полностью я его не видела.
— Я тогда пойду к себе, чтобы не ставить Эшли в неловкое положение.
Джастин собирается развернуться и уйти, но я хватаю его за руку и толкаю в сторону дивана. Ишь какой наглый. Он портит мне весь план! Ну что за человек?
— Нет-нет-нет, любимый мой, — я делаю грустное лицо и выпячиваю губу вперед, — ты мне нужен здесь! А вдруг что-то случится ночью, ты об этом подумал? Да и вообще, не еби мне мозг и усади свой зад на этот чертов диван. Вы будете спать здесь — я ночью выйду проверю.
— Боже, ладно, — они в унисон произносят это, смотрят друг на друга и закатывают глаза.
Оскар плачет по мне.
— А это мне? Да? — во мне просыпается детский азарт, я машу пакетом перед глазами брюнета, — Не молчи же! Скажи, что да!
— Да, — он кивает, — это мой подарок на твой день рождения. Я тогда не смог подарить, потому что это платье шили на заказ. Перешивали, блять, три раза, потому что тот модельер вовсе не хотел меня слушать, баран. А после у меня не хватало времени заехать за ним. И сегодня я наконец-то забрал его.
— Покажи! — подает голос Эшли, сразу же привлекая к себе внимание Томаса.
Он поворачивает голову в ее сторону, прищуривается и поджимает губы. Неприступный, как стена, черт возьми. Ну ничего, мы с итальянкой сделаем так, чтобы через несколько дней они уже сидели в ресторане на свидании. Надеюсь, что они будут счастливы вместе. Только вот смогут ли на прожить их отношения на расстоянии?
Я полностью вытащила платье из пакета и вместе с Эшли охнула во второй раз. Оно прекрасно, мать его. Франджипани берет его в руки прикладывает ко мне, восхищенно выдавая комплимент за комплиментом. Я чуть покраснела и покрутилась, зеркала в гостиной нет, но чисто визуально я понимаю, что оно вполне мне подходит. Но сядет ли на мою фигуру?Я же поправилась, да и живот начал показываться.
Я завизжала и повисла на шее лучшего друга. Это самый прекрасный подарок, который только может быть. И, кажется, я уже знаю, куда надену его. Но мужчина даже не взглянул на меня, а рассматривал Эшли, которая вертела в руках платье и улыбалась своей шикарной улыбкой.
— Спасибо, спасибо, ты самый лучший! — я смачно чмокнула его в щечку, — Спасибо еще раз, но я очень устала за сегодня, поэтому пошла спать, — мне хотелось как можно быстрее оставить их вдвоем, поэтому я отлипла от Джастина и прошла к итальянке, которую чмокнула в щеку, — вам спокойной и сладкой ночи. Только, прошу, без стонов, а то у меня последнее время слишком чуткий сон.
Не обращая внимания на взгляды, мол, «совсем с ума сошла», я пританцовывая зашла в свою комнату и плотно закрыла за собой дверь. Я выключила основной свет, прошла к торшеру возле кровати и щелкнула на выключатель. За это время раз десять прошептала про себя, словно мантру, «хоть бы у них все наладилось».
Надеюсь, что у них и правда все будет хорошо, и они не будут идиотами, которые проебут свое счастье и останутся ни с чем у разбитого корыта.
Я прошла к своей кровати и уткнулась взглядом на прикроватную тумбу, а точнее быть на квадратную картонку с объемными узорами, бордовой лентой и красиво прорисованными двумя буквами, что означали первые буквы имен Тома и Зен. Я еще ни разу не читала, что написано в этом приглашении.
Сев на кровать, я взяла пригласительный в руки и еще раз прошлась взглядом по заглавным буквам «ТЗ». Я дрожащими пальцами открыла его. Буквы начали двоиться в глазах. Я прикрыла веки, отсчитала до пяти и открыла. Странно, но я ничего не чувствую: ни волнения, ни грусти от того, что через два дня Зендея возьмет фамилию своего законного мужа. Вообще ничего.
Дорогая Эйса!
Приглашаем вас разделить радость и главное событие в нашей жизни — нашу свадьбу…
Мне хватает буквально одного предложения, чтобы захлопнуть это приглашение, отложить обратно на прикроватную тумбочку и почувствовать покалывания в груди.
Неужели это конец?
***
Следующий день проходит с улыбкой на устах, заливистым смехом на всю улицу и вечными разговорами на тему любимых актеров и фильмов. С самого утра, не смотря на сонность Эшли, я потащила ее по известным мне местам Манхэттена, в которые я хотела сходить еще после переезда, но так и не удавалось. И, кстати, все эти места мы обошли под нытье итальянки, что она устала. Но во мне проснулась активность, поэтому я прям-таки тащила ее за руку за собой.
Но домой мы вернулись чуть ближе к девяти вечера, счастливые, с кучей бумажных пакетов с логотипами разных магазинов в руках и, лишь кивнув друг другу в знак пожелания сладкой ночи, разошлись по своим комнатам. Я решила завтра разобрать все пакеты и, сходив в ванную, свалилась на кровать без задних ног в надежде на хороший сон.
Но в моей жизни все идет не так, как мне надо.
Посреди ночи, когда Нью-Йорк окунулся в вечеринки в разных клубах, громкую музыку на всю улицу и танцы до посинения, мой телефон начал разрываться от сообщений, которые, не переставая, сыпались мне. Я приоткрыла один глаз и ошарашенно вскочила с постели.
Это пишет Том.
Эйса?
Эйса?
Ты дома?
Неужели ты спишь в такое время?
Да.
Что «да»?
А, это уже неважно.
Просто знай, что через двадцать минут тебя ждет Харрисон на подземной парковке.
Что?
Зачем?
Не задавай глупых вопросов :)
Жду тебя.
Холланд, ты не человек, так же не делается.
Никуда я не поеду в такое время.
Я устала и хочу спать.
Не заставляй меня приезжать к тебе и, перекинув через плечо, выносить из квартиры.
Я не поеду никуда.
Не заставляй ждать Харрисона.
Он этого не любит.
Том сразу же после сообщения вышел из сети, заставляя меня истерично затопать ногами на вместе и вскрикнуть от наглости. Но, понимая, что за дверью спят Джастин и Эшли, я прижимаю ладонь ко рту и натягиваю на себя первую попавшуюся одежду. Какого хрена это сейчас было? И почему я прогибаюсь под парня и все же соглашаюсь на встречу?
Даже не накрасившись и натянув обычную толстовку с капюшоном (или актер серьезно думает, что я за двадцать минут сделаю из себя королеву?) поверх белой майки, я хватаю телефон и выхожу из комнаты. Я тихо прикрываю дверь и, обернувшись, невольно улыбаюсь. Джастин и Эшли спокойно спят на диване, посапывая в унисон.
Словно мышка, я тихо крадусь к входной двери, обуваюсь и выхожу из квартиры. Все еще сонная, я осматриваю себя в зеркале лифта, замечая еле заметные мешки под глазами и остатки туши, которые я не в силах была вчера смыть мицеллярной водой. Совсем ничего не соображая, я выхожу на подземную парковку и следую к машине с открытым верхом, из которой выглядывает Харрисон в солнцезащитных очках (включил эффект таинственности и бэд-боя?).
Я заваливаюсь в машину, недовольно бурча о том, как меня все достали, и не могли бы мы встретиться хотя бы днем. Я не успела даже нормально поспать, не говоря уже о том, что Холланд за последнюю неделю не удосужился отправить мне даже смайлик или банальный вопрос: «как дела?».
— Могла бы хотя бы приодеться, — делает мне замечание Харрисон, выезжая с парковки и ставя меня своими словами в неловкое положение.
Но сейчас я настолько сильно зла из-а того, что меня лишили покоя. Я поворачиваюсь к нему, прищуриваю глаза и восклицаю:
— Мог хотя бы заткнуться и смотреть на дорогу, а не обращать на меня внимание!
Остерфилд хмыкает и поправляет солнцезащитные очки. Как же мне хочется размазать его улыбку, кулаком случайно пройтись по лицу, но я лишь выдыхаю, натягиваю капюшон практически на нос и закрываю глаза в надежде поспать хотя бы минуток пять. Но мне не дают этого сделать вопросы, что крутятся в голове.
Я открываю глаза и вновь смотрю на британца, который по моему заявлению и не обращал на меня внимание, а осторожно вел машину. В профиль Харрисон чертовски похож на Тома (кроме губ, потому что у актера они более тонкие), да и вообще они по характеру так же схожи. Только мой «водитель» противнее Холланда.
— Куда мы едем? — спрашиваю я, осматриваясь вокруг, чтобы понять хотя бы направление. Кажется, мы направлялись в сторону нижнего Манхэттена.
— Том тебе не сказал? — он ухмыльнулся.
Я чешу костяшки в надежде, что когда-нибудь у меня появится возможность закопать его в каком-нибудь безлюдном парке.
— Спасибо, что ответил, — с сарказмом фыркаю я.
— Ещё обидься, как ребёнок.
Я молчу, но парень продолжает.
— Не волнуйся, не насиловать тебе еду.
— Смешно, — кидаю я без тени на улыбку.
Оставшееся время мы едем молча, я злилась на двух друзей, а Харрисон смотрел вперед на дорогу, изредка останавливаясь перед светофорами. Я прикрываю глаза и медленно погружаюсь в сон с надеждой на то, что Остерфилд сжалится надо мной и отвезет обратно домой.
Я не знаю, сколько проходит времени с того момента, когда я заснула. Но просыпаюсь я лишь от того, что меня дергает за плечо британец и практически чуть ли не пинками выставляет меня из машины. Все еще находясь в некой прострации, я спрашиваю у него, куда мне идти.
— Тебе все время прямо, а после к третьей пристани справа, — я даже и не заметила, что мы находимся около залива, — передавай Тому привет, тетушка Эйса.
— Мг, — я не в состоянии даже кинуться на него с кулаками, поэтому просто киваю и иду туда, куда он сказал.
И с чего это вдруг Том решил меня пригласить на свидание посреди ночи? Или это не свидание, а прощание со мной и своей холостяцкой жизнью?
