Though nothing, will keep us together (Хотя ничто не удержит нас вместе,) We could steal time, just for one day (Мы можем занять денек,) We can be heroes, forever and ever (Можем стать героями, навеки.) What d'you say? (Ну что?) ©David Bowie — Heroes
Вероника помнила каждый момент, проведенный с ним. Долгие годы она считала это проклятьем, и невозможность забыть даже малейшие детали о Джейсоне Дине приводила ее в отчаяние. Их первая встреча — их заинтересованные взгляды, прикованные друг к другу, скромные улыбки и его убежденное «Не бывает глупых вопросов», которое, впрочем, разбилось о дурацкий опрос Хэзер Чендлер. Никогда не говори никогда, сказала себе Вероника Сойер, до этого поклявшаяся после недолгих отношений в восьмом классе не связываться со старшеклассниками и, если уж на то пошло, со школьниками вообще. Она помнила, как засмотрелась на его серьгу в тот день, и как она замечталась о том, чтобы ее потрогать, и почти пропустила то, как Джей Ди до усрачки напугал Келли и Суинни холостыми выстрелами. Хэзер Чендлер заметила, конечно, но тогда ее волновала только злополучная вечеринка в Рэмингтоне и она не стала тратить свое время на придумывание острот о том, что Веронике не хватит денег менять трусики. Веронику тянуло к каждой его мелочи. Она все-таки потрогала его серьгу в ту же ночь, когда он забрался к ней, словно принц, и когда они сыграли в крокет на раздевание. После всех разговоров и захватывающих дух поцелуев они еще лежали на траве под забором, увитым плющом, Джей Ди гладил ее по руке, лежащей у него на бледной в лунном свете груди, а другой рукой Вероника дергала его за серьгу, перебирая пальцами теплый металл. Иногда, когда она дергала слишком сильно, он сжимал ее пальцы крепче, и она виновато прятала лицо под линией его челюсти… Вероника до сих пор в подробностях помнила это. Впрочем, ночи с Джейсоном Дином были слишком поразительными, чтобы их забыть. Никому с тех пор не удалось поразить ее. Никто больше не занимался с ней любовью так, как это делал он. Другие занимались только сексом. Она впервые за долгие годы решила сама вспомнить все это. И впервые не испытала злости, не стала прятаться и пытаться отвлечься, яростно забивая голову чем-то другим. Ее уставший сонный ум принимал эти воспоминания, как сладкую колыбель. Всякие ностальгические воспоминания такими были, в каком-то роде. Каждый поцелуй, каждое его движение или слово. Его смех, его несерьезность, его неуместные шутки, за которые она его даже шлепала его же ремнем (когда родители ломятся к вам в комнату, а ваш таинственный ухажер, неохотно натягивая трусы, не желает лезть под кровать и при этом еще мешает своими остротами, трудно не взяться за ремень), даже визиты в его дом, в котором ей всегда было не по себе — это была лишь верхушка. Это было что-то постоянное. Непостоянными были моменты. То, как ее укусил его хомяк Слаш, прозванный с тех пор Людоедом, или то, как она мерила его пальто на голое тело, а потом крутилась в нем перед Джей Ди, или то, как они поехали на ночное свидание в лес, где пили слаши на брудершафт… Куча всего. Затем Вероника как-то неожиданно нашла себя в другом месте и времени. Ей было только за двадцать, а она уже была далеко не той романтичной девочкой, которая могла себе позволить помечтать об идеальных собеседниках и прогулках в университетском городке, где сейчас пахло сухой листвой и латте. Нет, она закончила заочку, и вместо улочек университетского городка ходила в центр Шервуда, в серое кирпичное здание, где работала секретаршей, чтобы оплатить долги и прокормить пятилетнего сына, в этом году ходящего в нулевой класс. Она курила на кухне, пока Ника не было дома, готовила суп с макаронами в мамином застиранном фартуке, и, будучи вот такой — забегавшейся, смолящей, как паровоз, одетой в черт пойми что и с пучком вместо распущенных волн на плечах, — открыла дверь Джейсону Дину, который осмелился придти в ее дом спустя шесть лет после своей смерти. Серьги уже не было, с грустью отметила она сейчас. Зато были шрамы, короткая стрижка и жадный взгляд. Понял ли он теперь, каким маньяком тогда выглядел для нее? Эти воспоминания не особо приятные, потому что разговор вышел довольно громким. Он был глупцом, и она вышла из себя. Веронике не хочется вспоминать себя такой — ужасно уязвленной и почти сломанной. Река воспоминаний переносит ее в другое время. Туда, где она, убежденная в своей нормальности, заводит отношения с парнем, который ничуть не похож на Джейсона Дина. Он и впрямь не похож на Джейсона. Но, Вероника должна в этом признаться, поначалу он был таким, и именно поэтому она его выбрала. Она им пыталась выместить Джей Ди из своей головы. Ей было тридцать один, когда она впервые вышла замуж. Звучит хорошо, да. А теперь надо добавить: столько же ей было, когда она с ним развелась. Не прошло и полугода. Не прошло и четырех месяцев, вообще-то. Вероника снова видит себя уязвленной, когда впервые сталкивается с истинной сущностью своего тогда-еще-жениха. Тогда, когда он толкает ее в стену. И она, конечно, прощает его, потому что он же извиняется. Джей Ди, вот, не извинился за то, что ей учинил (но он ведь ударил ее в котельной в борьбе, а не просто потому, что срывал на ней злость — но Веронике не важно). Глупая женщина. Какая же она глупая. Потому что она прощает и второй удар — пощечину за дерзкий ответ во время ссоры. И не важно, что Джей Ди никогда бы ее не ударил за слова, сказанные в ссоре. Он любил спорить, а еще он любил мириться по-своему — поцелуями. Не извинениями за пощечину. Но Веронике не важно. В третий раз она уже не может простить, потому что он больно держит ее за лицо, и не извиняется за сказанные им оскорбления. Можно сказать, что она поумнела? Нет, потому что, когда Ник замечает синяки, она отвечает сыну, что это ерунда, что ему не стоит волноваться. Вероника врет ему, и именно потому она виновата в том, что произошло далее. Потому что она не объяснила ему. Не подвела к этому постепенно. И, конечно, когда все обрушилось на него сразу, самым ужасным способом, ей уже было не под силу обуздать его эмоции. Вот-вот наступит кульминация. В ее сон попадает, само собой, самый яркий момент того события. Самый запоминающийся. То, как Ник сидит, ногами прижимая руки ее мужа к полу, чтобы он не мог сопротивляться, и бьет. Сжимает его шею, и бьет один раз, другой, пятый, седьмой. К девятому уже хватает крови, чтобы утолить его жажду мести. Ник поворачивает к ней лицо, на его щеке чужая кровь. Глаза его совершенно темные от ярости, это всепоглощающая темнота. Он кривит губы и сопит, как бойцовский бык. Его руки в крови, его одежда в крови. Сын смотрит на нее, на мать, с чувством отчаяния, потому что он готов на это ради нее. Потому что он позволил сделать ей больно, и избиением отчима это уже не исправишь, месть не может вернуть в прошлое и изменить случившееся. — Мам… — задыхаясь от слез, шепчет он. А потом хмурится. — Он ударил тебя. А ты его защищала. От обиды и злости, с которой сказаны последние слова, Веронике снова хочется разрыдаться. Ей хочется обнять своего сына. Ей хочется признаться ему во всем, и сказать, что она его любит, и что она просто была глупой женщиной. Что она пыталась заместить его отца, и сделала только хуже, но поняла слишком поздно. И если бы не он, не Ник, Вероника бы и не поняла, что его отец — это не темное пятно в ее жизни, а, наоборот, нечто яркое. Самое яркое, что происходило с ней. Не светлое, потому что погибли люди, и потому что он, сойдя с ума, оставил ее. Просто яркое, чувственное, и самое искреннее. Именно то, в чем она нуждалась. Они с Джей Ди были не просто возлюбленными, они были партнерами, они были половинами одного целого. Только слепой не заметит, что для него все осталось по-прежнему, что он чувствовал и думал то же самое, и делает это сейчас. Что он спросит у нее, когда вернется? Конечно, он захочет узнать, есть у них второй шанс. Вероника увидела новый сон. В нем они — уже сорокалетние, лежали под тем же обросшим забором, нежились в лунном свете, целовались, разговаривали и обменивались остротами. И это не казалось неестественным. Это не было невозможным. Она ощутила, как в груди заворочалось что-то. А потом послышался звонок.***
После разговора с Джей Ди, когда он положил трубку, Вероника сидела еще пару минут, рвано дыша и пытаясь все обдумать. Ей даже стало душно, но в шкафу было еще душнее, пока она не выбралась оттуда, чтобы взять трубку. Ее сын жив. Их сын, снова поправила она себя. Их сын выбрался. И даже помог другому человеку. Нашел им союзников. Какой же он молодец, какой же умница. Вероника не могла перестать восхищаться Ником. Да, сейчас он с Джейн снова пропал, но он цел, он продолжает поиски и он скоро снова найдется. Обязательно найдется. Хорошие новости помогли взбодриться, помогли осмелеть. Вероника решительно вздохнула и поднялась с пола у кровати, решив обдумать, что ей делать дальше. Первым делом она бесшумно закрыла дверь в свою комнату, чтобы не было слышно, как она здесь копошится. Был бы кто-то в доме на тот момент, пока она разговаривала с Джей Ди, ей бы было несдобровать. Затем Вероника решила продумать план. Посмотрев на часы, она решила побыть дома до полуночи, а потом вернуться в машину Хэзер и дождаться там утра. Затем можно было вернуть машину подруге и… куда пойти дальше? Может быть, пересидеть у Маккартни часик-другой, конечно, но потом, наверное, можно было позвонить тому парню, чей номер у нее сохранился, и поехать, куда скажут, либо дождаться его здесь, в Шервуде. Это все при условии, если Джей Ди не позвонит ей до утра, конечно. Фух, звучало все сумбурно. Но вполне выполнимо. Прежде всего, Вероника решила попытаться позвонить сыну. Даже если ей сказали, что он не берет трубку, она хотела попытаться. Раз уж надежды оправдались, почему не оправдаться еще одной. Она взялась за телефон, снова залезла в шкаф, чтобы ее наверняка не было слышно, и набрала его номер. И ведь пошли гудки. Вероника затаила дыхание, уставилась влажными глазами в стенку шкафа, а затем трубку взяли! — Ник? — она подала голос. — Ник! Но ответил ей не сын. — Вы Вероника? Вероника Сойер? — забормотала какая-то девушка или даже девчонка. — Да, — у Вероники закралось нехорошее предчувствие. — С кем я говорю? — Меня зовут Джейн Дин, — робко ответили ей. — Я… — Ты дочка Джей Ди! — Вероника возликовала. — Джейн! Твой отец вытащил меня. Он звонил мне только что! Они с каким-то парнем у Рэта не могли до тебя дозвониться! — О боже… — дрожащим голосом ответила девчонка. — Мой отец… Он цел, правда? — Был ранен, но его спасли. Теперь бегает, ищет вас. Где Ник? Ты можешь дать ему телефон? — Мисс Сойер… — Джейн замялась. — Ника сейчас нет рядом со мной. Мы были на улице, и его задержали, приняли за хулигана. — Что? — Вероника так подскочила, что на нее сверху упала вешалка. — Ох! — Мисс Сойер! — забормотала девчонка. — Это недоразумение! Копы… они просто приняли нас за хулиганов, но мы даже не виноваты… В общем… Я его вытащу. Я уже вытаскивала его сегодня. В Шервуде. У вас там продажная полиция. Вытащила тогда и сейчас что-нибудь придумаю. А мой отец с вами? Вероника, уже снявшая с себя вешалку к этому моменту, пыталась снова все понять и решила пока отвечать на вопросы. — Нет, он тоже уехал. Он только что отправился за вами в Индианаполис. Вы же там? — Да. Мы будем ждать здесь. Он знает адрес или поехал просто так? — Сказал, что знает, — Вероника вздохнула. — Ох, погоди… Все так запутанно… — Не то слово, — Джейн, судя по голосу, тоже вздохнула. — Мисс Сойер. Мы с Ником найдем выход и скоро вернемся к вам. Я вам обещаю, я как-нибудь верну вашего сына. Если мой папа снова вам позвонит, передайте ему, что я в порядке и что я его люблю, и что я его прикончу, когда увижу. Вы сейчас где? — В Шервуде, у себя дома, — ответила Вероника. — Но я здесь ненадолго. Потом я собираюсь поехать к своей подруге, Хезер Маккартни. Ник знает, где это… Я собираюсь сидеть дома еще пару часов. — Хорошо. Оставайтесь там, — Джейн взяла себя в руки, судя по голосу. Вероника тоже успокоилась. У нее было ощущение, что она снова говорит с Джей Ди — так похоже звучали их интонации. — Когда отец приедет за нами, мы поедем к вам… — Джейн, — теперь заговорила Вероника. — Передай моему сыну то же самое, что я в порядке, что я его люблю и что буду ждать. Сама будь осторожна. Динам этого стоило желать почаще. Кстати, это была отличная и важная идея — поддерживать их обоих. — И спасибо тебе. Что ты спасла его и спасаешь. — Вам спасибо, что отец еще жив, — Джейн заговорила теплее. — Когда я вытащу Ника, он вам позвонит. — Буду ждать. — Мне пора. Надо вытаскивать его. — Уж вытащи, пожалуйста. Вероника подумала, что у них обеих выдастся тяжелый разговор со своими родными, и не смогла не улыбнуться. Она знала Джейн всего ничего, но эта девочка ей точно нравилась.