Бумага

Ангелов никто не рожал из утробы и не вскармливал грудью, они появились сразу такими, какие есть, и больше никогда не менялись. Ангелам не нужна пища, ангелы не должны размножаться, температур они тоже не чувствуют, если прикажут телу не мерзнуть или не нагреваться. Потому и тела их были похожи на детских кукол — ни сосков, ни половых признаков, не было у них ни пупка, ни кишок. Ни даже волос хоть где-то, кроме головы, и то среди прядей можно было нащупать пух. Демоны же по конструкции в сущности те же ангелы. Как сказали бы сторонники теории Дарвина, эволюционировавший вид, так что и они были лишены многих присущих людям особенностей. Хотя, думается, Дарвин бы очень удивился, узнав о существовании Рая и Ада. Но так или иначе, эфирные и оккультные существа лишены желаний и потребностей. Однако всегда есть исключения из правил. Материки движутся со скоростью несколько сантиметров в год, змею иногда кажется, что они с ангелом двигались навстречу друг другу ещё медленнее, но вот они наконец-то здесь. Вместе. Ангел и демон смущенно присели на новенькую двуспальную кровать и начали неспешно снимать одежду, пытаясь настроиться на нужный лад. Кроули медленно моргнул, переходя на энергетическое зрение: обнаженный молочно-белый ангел сразу стал ещё более неприкрытым, чем был, ведь что значит обнаженное тело по сравнению с обнаженной сутью? На светящейся тусклым перламутровым светом коже ласково жмурились многочисленные ангельские глаза, смотрящие на него, прозрачные как хрусталь, и все, как один, цвета камней в холодной воде. Мягкие слоновой кости крылья чуть подрагивали. Кроули осторожно обнял Азирафаэля, помогая ему улечься удобнее и наваливаясь сверху. Демон проводит узкими ладонями по гладкой коже, и суставчатые жесткие как ветки пальцы его поют и просят каждым своим прикосновением. Одна аура неспешно свивается с другой причудливыми вихрями циклонов, будто кофе, в который тонкой струей наливают молоко. Азирафаэль нежно гладит его в ответ своими невозможно мягкими, будто атласными, ладонями, на которых, казалось, совсем нет папиллярных узоров, а, может, и в самом деле их там нет. Он осторожно целует тонкие губы, словно пробуя искусителя на вкус. Никто из них подобным никогда не занимался, но технически всё звучало довольно просто: слиться друг с другом аурами, воздействовать на вполне конкретный центр сосредоточения чувственных энергий, позволить им перетекать из одного существа в другое. Не к месту вспомнились люди, рисующие кундалини как свернувшуюся в три с половиной оборота змею. Хотя накатившее от взаимных ласк пьяное возбуждение в самом деле ощущалось свернувшейся внизу живота змеёй, шипящей и нетерпеливо требующей не то заглотить любовника целиком, не то самому забраться внутрь него и раствориться в его теле. Прикосновениями демон просит, умоляет. Ложись фарфоровой спиной на мягкие тёмные простыни, и давай сотворим новую Вселенную. Вылепим гармонию из двух несовершенств. Хриплые вздохи станут ветром, голосами птиц и шелестом листвы, а слёзы, срывающиеся с длинных ресниц, тёплыми океанами. Сень моих чёрных крыл будет ночью и космосом, а сияние твоего белоснежного тела и дрожащих ангельских перьев — светом, снегом, цветами хлопка и эдельвейсами в самых высоких горах. Ангел под ним тихо стонет, выгибаясь, чтобы ближе прижаться к худому жилистому телу. Во всех глазах его играет лилово-красный отблеск, как закатный свет. Крылья трепещут, по кончикам перьев бегут язычки святого пламени, сейчас, впрочем, они даже не щиплют кожи демона. Кроули, жалобно сведя брови к переносице, послушно подхватывает его под мягкие бедра, вжимаясь в гладкий лобок, и несдержанно длинно стонет, утыкаясь лбом в ангельское плечо. Они осторожно двигаются единым механизмом, горячим, стонущим, хлопающим в экстатических спазмах крыльями. Счастливым. Рвано выдохнув, Азирафаэль тянет за рдяные кудри в попытке притянуть возлюбленного к себе, тот не совсем понимает зачем, но послушно тянется вслед за движением руки. Ангел припадает к его приоткрытому рту и жадно пьёт дыхание падшего, царапая розовый язык о клыки, будто нашёл воду в пустыне. Сгустки энергии толчками расходятся по тонким телам с такой сильной нежностью, что из глаз неконтролируемо катятся крупные горячие слезы, а воздух проходит в легкие с ощутимой болью усилия. Кроули знал, что сейчас выглядит жутко: на шее и спине полупрозрачные обсидиановые чешуйки от возбуждения вставали дыбом, глаза превратились в два желтых шара с чёрными щелями зрачков, клыки удлинились, а алый водопад волос колышется в воздухе, как если бы они с ангелом были под водой. Узкие антрацитовые перья, в которых путались чёрные дыры и светящиеся бусы разноцветных звёзд, дрожат, когда крылья беспорядочно открываются и складываются в такт стонам. В какой-то момент им показалось, что они сейчас развоплотятся от избытка чувств, и через пару движений белый свет затопил сознание, лишая зрения, ориентации в пространстве и каких бы то ни было мыслей, оставляя за собой блаженную сытую оргазменную пустоту. Юный мир ложится в узкой загорелой ладони гречневым зёрнышком, спящий, новорожденный. Ангел накрывает рукой их творение, помогая защитить его, в конце концов, он страж, это его суть.