Бумага

— Скажи, дорогой, — как-то раз в изрядном подпитии поинтересовался ангел в один из вечеров после суда Рагуила, когда они обсуждали возможность переезда в Саут-Даунс и, разумеется, не могли не открыть пару бутылок чилийского красного, — ты всегда говоришь, — тут он тихо икнул, но стоически продолжил, — что не собирался падать, а скатился по наклонной, потому что задавал слишком много вопросов. Эт как? — ангел неопределенно помахал мягкой белой ладонью в воздухе. — Ангел мой, — заплетающимся языком начал не менее нетрезвый демон, развалившись в соседнем кресле так, будто в его человеческом обличии костей было не меньше, чем в змеином, — ты никогда не думал, хто мы вообще в масштабах этой Вселенной? — Ну как, две бесссссссмертные сущности из разных концов спектра, так сказать. Призваны мешать действиям друг друга. И всё такое. Ик. — Бибип! — змей издал неприятный режущий слух звук имитирующий клаксон. — Ответ неверный. Мы тут этот, ну как его… а! Обслуживающий персонал, во! Официанты на этом детском празднике. И это знание стоило мне нимба. Хотя, может, она и скинула меня вниз, чтобы её ответ до меня лучше дошёл. Бог её… то есть, тьфу, ей лучше знать, да.       Азирафаэль поморщился пытаясь понять, что он имел в виду, но затуманенный алкоголем разум только рассеянно подсовывал при взгляде на змия лирическую поэзию. Изгнав из мыслей очередное Дыша духами и туманами,она садится у окна. И веют древними поверьями её упругие шелка, букинист сел в кресле чуть ровнее и, сморщив бледный лоб, переспросил: — Что, прости? — Ты что, правда думаешь, что люди сожрали яблочко, просто потому что такого плохого меня в Сад послало такое нехорошее начальство, чтобы Ей досадить? Пффф, не, это просто был такой спусковой крючок. Помнишь, мы вместе ходили в кинотеатр на Матрицу? Вот в реальности происходит что-то подобное, но с другой целью и в других декорациях.       Азирафаэль вспомнил фильм. Фильм ему понравился, хотя больше запомнился не сюжет, а обилие актеров в таких же забавных очках, как у Кроули, и как сам демон периодически шептал ему на ухо глупые шутки по поводу происходящего на экране. Пожалуй, это был один из лучших походов в кино в его длинной жизни. — Объясняй. Трезветь я, пожалуй, не буду, боюсь, трезвым я этого не смогу принять и осмыслить. Отпивавший из горла аспид согласно икнул и начал длинный монолог, поудобнее свесив ноги с подлокотника старенького кресла. — Ну люди же у нас созданы по образу и подобию, как ты в курсе. Они не прост тупые овечки, чтобы мы себе там не думали, у них есть главное — воображение. Они личинки бога, если так можно выразиться. А чтоб развиться до Её высот, им нужен опыт, нужны все эмоции и соблазны, которые возможны, все способы творить и унищщщщтожать. Адам потому так крут, что он человек, у которого есть потусторонние силы, а не потомушт он сын Сатаны. Если б дело было только в том, чей он сын, он бы был не особо сильнее насссс с тобой. Так вот. Вы, ангелы, просто людей направляете, так сказать, смягчаете им углы. Казалось бы, оставить бы только вас, и вы бы как няньки растили детишек, но нет, в этой теплице это не так работает. Организм без встреч с вирусами теряет этот, как его, иммунитет, тот, кто не сталкивался со злом, не может понять добра. Ценно только то решение, которое человек принял, когда у него был выбор. И великая миссия Преисподней, о которой та, впрочем, даже не в курсе, это только я такой любопытный, — это давать людям для этого выбора контекст. Людям нужен чертов опыт, они без него своих миров не понастроят. Ты ж, наверное, не интересовался, долго ли сидят там смертные в своём аду да раю? Они на Землю, между прочим, постоянно спускаются снова и снова, жизнь за жизнью. А мы просто обслуживающий персонал, наблюдающий за её детишками. Жестокими и милосердными, великими и жалкими, прекрасными и мерзкими. У людей тысячи лиц, и все они верные. Кроули замолчал и присосался к бутылке как пиявка, жадно глотая, допивая до дна. Ангел стеклянными глазами смотрел перед собой: — А ты откуда знаешь? — Она сама мне сказала, когда я спросил. А потом меня спустили с лестницы в небо прямо в объятья Подземки. Только ты туда не сигай, менять организацию болезненно, а разницы в конечном итоге нннкакой. Демон взъерошил медные пружинки волос и с кислой улыбкой зашептал: — И наша внезапная гибель святого числа не уменьшит. Мы падаем в первоисточник и, в нём исцелясь, восстаём…       Он гибко потянулся, едва не опрокидывая кресло, и сухо ткнулся тонкими губами в мягкие губы ангела. Азирафаэль вздрогнул и приоткрыл рот, впуская ласковый язык, придерживая руками соскальзывающего с подлокотника змея. — Ты моя единственная и лучшая награда за всё, что происходило со мной. Но канделябры в гостиной я тебе поставить всё равно не дам.       Ангел не знал, правдой было то, что сказал Кроули, пьяным бредом или и вовсе мгновенной выдумкой вроде буквы Джей в его инициалах, но сейчас его больше интересовала вязкая патока нежности в смолистом янтаре чужих глаз и терпкий вкус вина на губах. Поэтому Азирафаэль раскрыл тёплый полог своих крыльев и потянулся за новым поцелуем. Всё равно жизнь идёт своим чередом.