Глава 3.
9 мая 2020 г. в 20:42
— Мэтт, я сейчас все тебе объясню, — нервно выставляю руки вперед в полной готовности его остановить.
Мой голос дрожит то ли от страха, то ли от подступающей истерики, еще чуть-чуть, и сердце выскочит из грудной клетки, отправившись в одиночное путешествие подальше от этого дурдома.
Почему у меня такое ощущение, будто мой парень застал меня в постели с другим, а не просто идущую рядом с соседом?
— Привет, кажется, у нас с тобой не совсем заладилось общение, — Смит пропускает мои слова мимо ушей и протягивает руку Луи для рукопожатия, — надеюсь, нам удастся это исправить.
Стою в ступоре, совсем не понимая, что происходит. Мэттью не злится, не кричит и не устраивает сцену?
— Оу, да, конечно, — Лу запинается, не сразу протянув руку в ответ, — никаких проблем.
— Отлично, — Мэттью переводит взгляд на меня, нежно улыбаясь, — мне удалось вырваться с работы, и я решил приехать.
Это все очень странно — совсем не узнаю Мэттью. Почему его улыбка и желание наладить общение с тем, кто по недавним словам пытается увести меня у него, так странно? Может, он ждет, когда мы останемся одни, чтобы выплеснуть всю злость на меня? В любом случае, сейчас я ощущаю себя рядом с тикающей бомбой, у которой сломался таймер.
— Ну, тогда я пошел. Увидимся завтра на парах, Ами, — Томлинсон касается моего плеча, обращая на себя внимание.
— Да, до завтра, — неловко улыбаюсь, продолжая смотреть на своего парня с подозрением.
— Пойдем в дом, у меня есть для тебя небольшой сюрприз, — Мэтт улыбается, пропуская меня к входной двери после того, как Лу скрывается в своей квартире.
Поворачиваю ключ в замочной скважине и открываю дверь. Мэттью проходит вперед, не дожидаясь меня. Удивленно вскидываю бровями, но решаю не заострять на этом внимания.
Замираю, оглядывая квартиру.: кухонный стол, где еще утром стояла грязная тарелка и пачка шоколадных хлопьев, теперь заполнен тарелками с едой, по середине расположены две высокие свечки, в раковине нет грязной посуды, столешница идеально блестит. По всему залу зажжены свечи, дом окутал аромат корицы. На некогда захламленном бежевом диване остались только декоративные подушки, на журнальном столике больше нет разбросанных фантиков от конфет. На спинках стульев будто никогда и не висели мои вещи.
— Что происходит, Мэттью? — не могу оторвать взгляда от чистой квартиры.
— Прежде, чем ты испугаешься, что все лежит не на своих местах, сразу скажу — все вещи аккуратно сложены и лежат на комоде в спальне.
— Хорошо, но, серьезно, Смит, что это все значит?
Он берет меня за руку и отводит на кухню, усаживая за стол. Сам садится напротив и молчит, будто собирается с мыслями.
— Думаю, я вынес самый большой урок за эти два месяца — мог потерять тебя в любой момент, и одна только мысль о том, что тебя не будет в моей жизни… Ты ведь всегда была рядом со мной, в самые паршивые времена не давала опустить мне руки, поддерживала, несмотря ни на что.
Парень замолкает, смотря на меня. Ожидает, что я отвечу ему или что?
— Мэтт, я не знаю, что сказать, — смотрю на тарелку с пастой перед собой, — я тоже вынесла для себя кое-что за это время.
— Выходи за меня, Амелия, — перебивает меня, достав из кармана маленькую бархатную коробочку с золотым кольцом внутри, — будь моей женой. Все время, что я провел без тебя, сейчас кажется мне бессмысленным. Я хочу состариться с тобой, родить детей и создать полноценную семью, потому что я люблю тебя.
— До сегодняшнего дня мы постоянно ссорились и кричали друг на друга, а сейчас ты делаешь мне предложение, — произношу немного раздраженно, — тебе не кажется это комичным?
Хочется провалиться сквозь землю, испариться, повернуть время вспять и никогда не слышать этого предложения. Замужество — точно не то, что мне сейчас нужно. Какая из меня жена? Все мои попытки что-то приготовить всегда заканчиваются чем-то ужасным, я не люблю убираться, стирать вещи, а гладить вообще не умею! Мне всего лишь двадцать один, а в душе и вовсе шестнадцать.
— Разве брак — не гарантия того, что мы друг от друга не уйдем? Не бросим в трудную минуту, не оставим одних? — он на секунду замолкает, будто раздумывает, — ведь это именно то, чего ты боишься сильнее всего.
Резко встаю со стула, из-за чего тот переворачивается, с грохотом упав на пол. Его слова сравнимы с ведром холодной воды, которое вылили мне на голову с утра пораньше. Смит знает, что для меня эта тема больная, но все же говорит об этом.
— Прости, я не должен был говорить этого, — киваю, ничего не отвечая, — я действительно хочу разделить с тобой свою фамилию. Хочу просыпаться каждое утро и видеть твое заспанное лицо, слышать твое недовольное бурчание, когда я буду будить тебя на пять минут раньше звонка будильника. Хочу приходить с работы и видеть тебя у плиты, готовящую ужин. Я просто хочу создать семью с тобой, Амелия, вот и все.
— Ты все твердишь о том, чего хочешь именно ты, но до сих пор не поинтересовался о моих желаниях, — невесело усмехаюсь, снова осознавая, что для Смита его собственное «я» всегда будет в приоритете.
— Разве ты не хочешь быть со мной? — вижу, как он поник, будто я сказала, что не люблю его.
— Хотеть быть вместе и хотеть быть замужем — немного разные вещи, Мэтт. Я не готова надеть фату и пойти под венец, а после вечерами стоять у плиты. Я и готовить-то не умею, если ты забыл.
— Ты все также боишься ответственности, как и год назад. А я думал, что изменил тебя, — разочарованно произносит Смит.
— Прости, что? — стою в шоке, — так это было твоей целью? Подобрать девушку, которая боится жизни, и подстроить ее под себя? Вот это да, Смит, браво. Жаль, что ничего получилось, да?
— Не раздувай из мухи слона, Амелия. Я менял тебя в лучшую сторону, ты же знаешь. Вспомни, какой ты была до встречи со мной — маленькая закомплексованная девочка, закрытая и неуверенная в себе, брошенная приемными родителями, одна в большом городе. У нее нет никого, кроме сводного братца-болвана, у которого проблем с законом больше, чем у тебя страхов, и подружка-лесбиянка, напоминающая глупого ребенка.
Сейчас это говорит не тот человек, которого я полюбила год назад. Да, Мэттью прав: он действительно помог мне адаптироваться в новом городе, благодаря его отцу мне удалось вытащить Дилана из полицейского участка, но он не помог справиться с моими комплексами и страхами, усилив их только сильнее.
— Ты пытался сделать себя центром моей вселенной. Запрещал общаться с другими парнями, закатывал истерики на пустом месте, пытался прекратить мою дружбу с Лейлой. А помнишь, как ревновал меня к Дилану, ведь он мой не кровный родственник? Думаю, что проблемы с комплексами тут как раз у тебя, милый, потому что уверенный в себе парень никогда бы не стал ревновать к лучшей подруге своей девушки, даже если той нравится женский пол.
— Хочешь сказать, что моя ревность была необоснованной? — Смит усмехается, вставая ко мне вплотную и смотря на меня так, будто сейчас выжжет дыру в моем лице, — по-твоему, я должен был молчать, когда ты флиртовала с моим другом прямо у меня на глазах? Или когда твой сосед катает тебя на своей тачке, а ты с удовольствием смеешься с его тупых шуток? Ты все время ведешь себя, как шлюха, Амелия, а я должен молчать?
Мэттью кричит на меня, все время агрессивно жестикулируя руками.
Чувствую, что дошла до точки кипения. Руки трясутся от злости, сердце бешено бьется в груди. Мне приходится немного задрать голову, чтобы смотреть парню прямо в глаза, в которых нет ни единой эмоции. Он затихает, а его брови нахмурены, челюсть напряжена до такой степени, словно все его зубы вот-вот сломаются, кулаки, которыми он размахивал пару секунд назад, теперь сжаты до побеления костяшек.
— Я живу в клетке страха, я зависима от твоего одобрения. И это единственное, что тебе удалось слепить из меня, Мэттью. Ты настолько был поглощен своим эгоизмом и страхом, что я от тебя уйду к кому-нибудь другому, перестал замечать, что рушишь наши отношения, — повышаю голос в ответ на его крик и не замечаю, как по лицу начинают течь слезы, пока не облизываю пересохшие губы. — ты твердил, что мой самый большой страх — уход тебя из моей жизни, что я — маленькая девочка с комплексами, но посмотри правде в глаза: ты боишься моего ухода куда сильнее, тут только ты — маленький закомплексованный мальчик. Ты вечно ругался со мной из-за сигарет, но ни разу так и не спросил, почему я начала курить. После каждой нашей ссоры мне хотелось выкурить целую пачку сигарет за раз, лишь бы не чувствовать той злости и боли, которую ты постоянно вызывал во мне. Хоть раз, Мэтт, хоть раз ты поинтересовался мной? Нет, ведь ты законченный эгоист, для которого собственное эго всегда будет важнее.
Звонкая пощечина. Моя голова поворачивается влево от удара, а щека начинает гореть. Смотрю на парня, чье лицо раскраснелось от злости, его губы плотно сжаты, ноздри раздулись. Хочу кричать от обиды, от боли, от злости, от всего спектра эмоций, переполняющего мысли. Хочу врезать ему, разбить его нос, поставить фингал над его злыми глазами. Хочу, чтобы Смит почувствовал то же, что сейчас чувствую я. Но у меня больше нет сил ни на крики, ни на размахивания кулаками, ни на ссоры. Я опустошена, словно из меня высосали все силы, которые у меня были.
— Забавно, — усмехаюсь, вытирая слезы, — как быстро мы перешли от предложения до пощечин. У тебя меняется настроение быстрее, чем у девушки во время месячных.
— Боже, Амелия, просто заткнись и не выводи меня еще сильнее, — Смит запускает руки в волосы, оттягивая их. Садится на диван, упираясь локтями в колени, не поднимая голову, — прости меня. Мне очень жаль. Этого больше никогда не повторится, Ми, я клянусь.
Не слушаю его, уходя в спальню. Вытаскиваю из шкафа все его футболки и штаны, которые он оставлял у меня. Не могу вытащить майку из аккуратной стопки, психую и разом скидываю все вещи с полки на пол. Забираю вещь, которую не могла вытащить и ухожу в ванную, схватив зубную щетку парня.
— Да, ты прав, этого больше никогда не будет, потому что сейчас ты встанешь с моего дивана, заберешь все свои вещи, которые когда-либо оставлял у меня и уйдешь из моей квартиры, больше никогда не появляясь здесь. Ты больше никогда не появишься в моей жизни, Смит, потому что ты только что все разрушил.
— Что ты делаешь, Амелия? — устало произносит Мэттью, начиная ходить за мной по пятам, пока я мечусь из комнаты в комнату, собирая все его вещи.
Открываю входную дверь нараспашку и выкидываю все его вещи в коридор. Срываю с шеи тонкую золотую цепочку с подвеской в виде дельфина, которую Смит подарил мне на день рождения и кидаю ее на маленькую гору из вещей.
— Убирайся, Мэтт, — жду, когда он переступит порог дома, но он не сдвигается с места, упрямо смотря на меня.
— Именно сейчас все разрушила ты, Амелия, — тихо произносит парень, поднимая свои вещи.
— Да, Мэттью, ты прав. Я разрушила наш дом, но ты расшатывал в нем стены.
Со всей силы захлопываю дверь перед носом Смита, из-за чего маленькая рамка с нашей фотографией, висящая по правую сторону от двери, падает, разбиваясь на мелкие осколки.
Эта фотография сейчас разбилась точно также, как и совместная жизнь. Просто отлично.
Опускаюсь, чтобы собрать осколки, и беру фотографию в руки. Смит целует меня в щеку, крепко обнимая. В голове всплывают моменты нашего знакомства: наш первый поцелуй, первая совместная ночь. Рву фотографию на тысячу кусочков, не желая видеть его лицо.
Физически ощущаю на себе его прикосновения, а правая щека продолжает гореть от пощечины. Иду в ванную и залезаю в душевую кабину прямо в одежде, включая горячую воду. Хочу смыть каждое его прикосновение, каждый его поцелуй, каждое его слово о любви. Я стою под обжигающими струями воды и совсем не замечаю, что вода слишком горячая. Глубоко вдыхаю и выдыхаю, пытаясь притупить подступающую истерику. Снимаю намокшую одежду, начиная намыливать свое тело — снова и снова натираю мочалкой шею, руки, живот, ноги, но ощущение рук Мэттью не смывается. И не смоется, как бы я не старалась. Я скатываюсь по стенке душевой, уже не в силах сдерживать истерику. Задыхаюсь в собственных всхлипываниях, содрогаясь, пока обжигающие струи воды льются прямо мне на голову.
Не знаю, сколько времени проходит, но мне удается придти в себя только после услышанного звонка телефона. Выключаю воду и выхожу из ванны, беру в руки телефон и вижу имя брата. Пытаюсь взять себя в руки и перестать плакать прежде, чем отвечаю на звонок.
— Эй, маленькая заноза, ты там оглохла что ли? Я звоню тебе в третий раз! — слышу веселый голос Дилана, — как ты, Ами?
Молчу, ничего не отвечая, потому что боюсь, что если открою рот, то разревусь еще сильнее.
— Амелия? Ты слышишь меня?
— Да, Ди-Ди, я слышу тебя, — сглатываю ком в горле.
— Что с твоим голосом, сестренка? Ты плачешь? — обеспокоенно спрашивает брат.
Зажимаю рот рукой, чтобы он не услышал моих всхлипываний.
— Амелия, что происходит?
— Я знаю, что у тебя работа и дочь, но ты не мог бы поменять билеты и приехать ко мне немного пораньше? — произношу сдавленно, — пожалуйста, Дилан.
— Вы расстались? Мэттью обидел тебя? Лейла в курсе? — парень начинает закидывать меня вопросами, но резко замолкает, когда слышит мой плач, — я сейчас же поменяю билеты, сестренка, и буду у тебя в ближайшее время.
— Спасибо, Ди-Ди.
Он висит на телефоне еще пятнадцать минут, молча слушая мои рыдания, пока не открывается дверь. В дом заходит Лейла, держащая в руках бутылку вина и текилы.
— Я боялся оставлять тебя одну, поэтому написал Лейле. Позвоню завтра днем, сестренка. Я люблю тебя.
— И я тебя, — шепчу, сбрасывая вызов.
Кудрявая садится рядом со мной на пол, поджав губы. Хрупкие руки девушки окольцовывают мою талию, крепко сжимая. Обнимаю ее в ответ с такой силой, будто если я отпущу, то девушка испарится.
— Я не на шутку перепугалась, когда мне написал Дилан. Еще никогда так не гнала по ночным улицам Бостона, — Стивенс улыбается, — хорошо, что не забыла заехать в алкомаркет. Мне стоит спрашивать о произошедшем?
— Мэттью сделал мне предложение, — усмехаюсь, видя выпученные глаза подруги. Вытираю слезы футболкой, немного успокоившись, — я отказала ему, мы начали ругаться, я назвала его эгоистом, а после получила пощечину.
— Я убью его. Прямо сейчас поеду к нему домой и натяну резинку его трусов на его пустую голову, а лучше расскажу все Дилану, чтобы он отрезал этому напыщенному болвану яйца! — Лейла подрывается с пола, начиная психовать и хвататься за телефон.
— Не уезжай никуда, я прошу тебя. Дилан не должен узнать об этом, иначе проблем он потом не оберется. Не нужно, Лейла.
Стивенс берет с кухни штопор, молча открывая вино и делая несколько больших глотков прямо с бутылки.
— Ладно, натянуть трусы ему на голову я могу и завтра. Сейчас мы с тобой напьемся и надеюсь, что проснемся не на полу в твоей ванне, а в каком-нибудь Вегасе с парочкой красивых парней.
Смеюсь, выхватывая у подруги бутылку. Надеюсь проснуться и обнаружить, что головная боль — это единственное, что будет меня мучать.