***
– Говорю тебе, это была Викки! – рявкнул Питер, крутанувшись вокруг своей оси и подняв на мгновение ветер. – Сколько тебе еще повторять, чтобы ты поверила? Низенькая девчонка в другом конце помещения хмыкнула и сложила на груди руки. Это место напоминало старые катакомбы и одновременно какой-нибудь храм, разветвлялось лучами-коридорами и текло под землей подобно реке. Викки видела все одновременно: и его, и башню этого Тони, и выжженную пустыню на месте школы, и много чего еще, что видеть ни за что не хотела. – Мои слова не значат, что я тебе не верю, – девчонка закатила глаза, фыркнула и отвернулась, поглядывая теперь на Питера одним глазом, – просто у тебя скорее всего снова галлюцинации. – В прошлый раз ты говорил, что видел Рейвен, – вставил парень с зачесанными назад волосами, – а до этого был Магнето. Викки вроде бы даже знала их, но никак не могла вспомнить, будто они знакомы были когда-то даже не в прошлой, а минимум в позапрошлой жизни. – Рейвен и Магнето мертвы! – сорвался с места Питер, и это был первый раз, когда он не назвал отца отцом. – А Викки – нет. Голос его отчаянно оборвался, и Питер опустился прямо на пол, накрывая голову руками. Никто больше ничего не говорил, повисло понимающее, но все равно неловкое молчание, в котором каждый думал о другом, как о сумасшедшем, а вот Викки с удовольствием вставила бы парочку собственных замечаний. Вот только делать это было несколько неудобно, потому что она все еще была где-то везде и сразу, разглядывала Тони из этого мира, маленькие огороженные колючей проволокой поселения и белые, как только что выпавший снег волосы Питера. Викки была везде или нигде, болталась в пустоте, запрокинув голову и звездой раскинув руки, и сердце ее яростно билось, расширялось острыми краями вселенной, вспарывающей плоть, как протершуюся от времени тряпичную оболочку. Викки, пожалуй, умела быть в двух местах одновременно, вот только раньше она никогда не лишалась собственного хрупкого тела, оставаясь один на один с бесконечным ничто. – Похоже на стабилизатор, – Тони склонился над горсткой деталей, глянул на высвеченные на голоэкране графики и сложил на груди руки, – сэр, я впервые сталкиваюсь с подобной технологией, так что… Взмах руки оборвал монотонный механический голос, что-то едва уловимо щелкнуло, и в помещении стало тихо. Без красного света и громких звуков это место еще больше напоминало башню, и оттого у Викки давило в животе, и тошнота подступала к горлу, хотя ни живота, ни горла в данный момент не существовало. Из окна было видно город, совершенно обычный, если не смотреть глубже, чуть дальше высоких заборов и ниже запаянных водостоков, а люди здесь, маленькие муравьишки с такой высоты, будто боялись поднять головы и посмотреть вверх. – Здравствуй, Лучик. Давно не виделись. На мгновение Викки показалось, будто мамин ласковый голос исходит отовсюду одновременно, она дернулась, насколько вообще возможно дергаться в ее положении, и дурацкое вязкое все-на-свете-разом окутало ее, как окутывает застрявшего холодная болотная вода. Звук исходил всего лишь от монитора, это была банальная запись, но мама смотрела на нее так, будто в самом деле видела, как смерть стоит за спиной Викки с наточенной до блеска косой. Тони почти не смотрел на запись, будто видел ее уже множество раз, а Викки просто-напросто не могла собрать все свои глаза в кучку, чтобы не отрывать от нее взгляд. – Ну что ты, дорогая. Дыши. Она обращалась к маленькому ребенку, сидящему на высоком детском стульчике, с задорными светло-рыжими кудряшками и усыпанным веснушками лицом. Конечно, мама говорила с Викки, вот только с другой, той маленькой, которая пока еще далека от перипетий взрослого мира. Именно она, а не настоящая Викки, зашлась в громком кашле и выплюнула на мамино платье что-то желтое и зеленое одновременно. Настоящая Викки, легких у которой не было вовсе, протяжно вздохнула и вдруг ощутила, как гулко и назойливо шумят существующие миры. Потом, будто кто-то толкнул ее в спину, Викки провалилась, рухнула вниз в белесой пустоте, мазнула губами по виску сосредоточенного на чем-то Тони, успела глянуть в лицо улыбающейся с экрана маме и больно ударилась выставленной вперед рукой. Тело обдало холодом, застывшее на мгновение время вздрогнуло и ринулось вперед, а потом ее подхватили и обмотали тряпьем, как обматывают в мультфильмах пострадавшую от ожога руку. Порыв ветра взметнул волосы и прижался к щекам, а за ним следом – горячие ладони и надрывное дыхание, смешавшиеся в большой серебристый клубок. – Черт побери. – Я сделаю вид, что ничего не видел, так что пусть это окажется галлюцинацией. – Ты все равно сумасшедший, Питер. Несколько голосов говорили одновременно, Питер, сидящий перед ней прямо на полу, глядел неверяще и осторожно касался ее лица пальцами, а Викки нестерпимо захотелось выругаться. Она только что была везде одновременно, парила несуществующим призраком и почти говорила с мамой, а потом вдруг снова стало необходимо дышать. Ток собственной крови в организме казался остервенело громким, шепот Питера отдавался колокольным боем в ушах, а все остальные голоса и вовсе сливались в надтреснутый сумасшедший вой предупреждающих о незаконном проникновении сирен. Викки сидела на полу, замотанная в простыню с ног до головы, и стоило признать, что она относительно благополучно вернулась назад. Не то чтобы она не хотела признавать, что машина Тони работает, но где-то в глубине души Викки и сама считала все эти перемещения между параллельными вселенными выдумкой. В Щ.И.Т.е ей выдали сценарий жизни, что-то вроде алиби на случай неудобных вопросов, где Викки умудрилась с отличием окончить школу и поступить в университет, а потом пострадать в аварии, из-за которой выпала из реальности на несколько лет. На настоящую реальность это было ни капельки не похоже, но отчего-то в глубине собственного сознания Викки постепенно начинала сомневаться, какая из двух ее выдуманных историй – настоящая правда. Питер, как и большинство собравшихся здесь мутантов, выглядел откровенно неважно. Под глазами его залегли глубокие тени, от шеи тянулся и ускользал под воротом водолазки некрасиво заживший шрам, а некогда белые, как первый выпавший снег, волосы казались в тусклом свете грязно-серыми. Викки разглядывала брата широко раскрытыми глазами, видела собственное отражение в его огромных зрачках и никак не могла поверить в реальность происходящего. Наверняка, думала она, это всего лишь очередной странный сон, от которого бросает в дрожь, и вот-вот она проснется, ткнется носом Тони в шею, и они вместе пойдут пить молоко с медом, потому что ему тоже приснился очередной кошмар. Наверняка, думала Викки, пока Питер слепо шарил ладонями по ее лицу, бормотал что-то едва ли различимое и оказывался все ближе и ближе, и пока горячий лоб его, заставив вздрогнуть, не упал на ее плечо. – Твою мать, развели тут сюси-муси, – резкий каркающий голос вырвал Викки из оцепенения, и она моргнула, глядя на собственные вцепившиеся в плечи Питера ладони, – поднимайтесь оба и за мной. Словно услышавший команду пес, Питер взвился, подхватил Викки на руки, прижав к себе тугим свертком, и тут же порыв ветра ударил в лицо сыростью и затхлостью. Викки не успела разглядеть ничего, кроме серости коридоров, опустила босые ступни на холодный металлический пол уже в подобии комнаты, и, не давая опомниться, в лицо ей полетела одежда. Еще мгновение спустя Викки осталась одна, протяжно вздохнула, пытаясь захлопнуть переполненный чемодан мыслей, и швырнула окутывающие ее тряпки в сторону. В глазах рябило, зрение то и дело ловило лицо этого Тони, и Викки непроизвольно морщилась от пронзающей лоб боли. Она оказалась внутри металлической комнаты, фыркнула, представляя сарказм отца по этому поводу, и рваный смешок ответил ей с другой стороны двери. Питер стоял снаружи, привалившись плечом к стене, и даже так Викки слышала его учащенное дыхание и не успевшие еще сорваться с языка слова. – Эрик наверняка был бы в восторге от такого убежища, – он снова не назвал отца отцом, и Викки поморщилась, поднимая упавшую под ноги комом одежду, – это комната Китти и вещи тоже ее, а еще она не знает, что я позаимствовал ее гардероб, но наверняка будет не против, потому что все остальные девчонки слишком высокие, ты в их шмотках утонешь. Он говорил как обычно быстро, настолько, что Викки теряла половину вылетевших из его рта слов, но по общему смыслу все равно можно было догадаться, что Питер ужасно нервничал. Ее и саму пробирала дрожь, нормально смотреть не получалось, а растрепавшиеся от бега волосы то и дело падали вперед, закрывая обзор. – Ну спасибо, – Викки фыркнула, прикусила язык, пытаясь взять себя в руки, – я, конечно, маленькая, но мог бы и промолчать. Тоже мне брат. От последних сказанных слов захотелось спешно прикусить язык, но Питер за дверью только понимающе рассмеялся, постучал по гулкому металлу двери и попросил Викки поторопиться: – Логан в последнее время какой-то психованный, не стоит лишний раз расшатывать его и без того хрупкую нервную систему. Они не задавали друг другу неудобных вопросов, только Питер нервничал больше обычного, шутил невпопад и все торопил ее, пока Викки натягивала на себя чужую одежду. Было жарко и неудобно, от комнаты вовсе не веяло человеческим присутствием, будто обитательница ее готова была в любой момент подхватить дорожную сумку и сорваться с места. Викки помнила подобные времена, но для нее, проведшей несколько лет в комфорте, нынешняя реальность все еще казалась отголосками страшного сна, чтобы вырваться из которого нужно лишь постараться открыть глаза. Этот мир был ее родным домом, истоптанным ногами Стражей, выжженным до черного песка, хрустящего под ногами, а в самом центре его возвышалась слепленная из стекла и металла башня, в которой прятался злодей, оказавшийся по совместительству точной копией прекрасного принца. Присутствие в этом мире Тони, признаться, сбивало с толку, и еще больше раздражала складывающаяся как дважды два информация, успевшая пронестись у нее перед глазами, прежде чем Викки испуганно их захлопнула. И единственным, что пугало ее до дрожи в кончиках пальцев, было осознание того, что, вероятно, она умудрилась совершить самую страшную глупость в собственной жизни. – Ты все-таки переоценил мою маленькость, – Викки оттянула рукава, едва прикрывающие запястья, сдула со лба упавшие волосы, – неужто от старости глазомер начал портиться? Едва сошедшиеся на бедрах штаны трещали по швам, зато хотя бы обувь пришлась Викки впору. Вместе с Питером они двинулись по коридору неспешно, будто не он только что вовсю подгонял Викки, лениво переступая с ноги на ногу, и наверняка каждому из них казалось, что галлюцинация может вот-вот рассеяться. Одна из девчонок, наверняка та самая Китти, упоминала, что у Питера случались галлюцинации, и оттого у Викки нервно сводило пальцы. Ее не было здесь несколько лет, и с тех пор, кажется, вовсе ничего не изменилось, кроме ставших более глубокими морщин и обуявшей голову седины. Питер вообще-то был старше Викки почти на тридцать лет, но из-за особенностей мутации никогда не выглядел на свой возраст, напоминал скорее вечного подростка, а теперь возраст будто обрушился на него горой, придавил за плечи, так что он вовсе не походил на образ бойкого Пьетро из параллельной вселенной. Наверняка Питер тоже думал о том, что с ней случилось, может быть чувствовал себя дураком, обманутым идиотом, потому что шел рядом с Викки молча, заложив руки за спину, как какой-нибудь всамделишный старик из кино. Викки не помнила, когда последний раз видела телевизор в этом мире, не помнила о нем почти ничего, будто все ее нежно лелеемые воспоминания разом испарились, оставив после себя только едкую ухмылку этого Тони и ощущение бьющегося пульсом в голове ничто. В том мире Викки провела кучу времени, целую новую жизнь, получила самого Тони Старка как бонус за храбрость, а потом сама же взяла и бросила все, обернулась в самый последний момент и вернулась в царство мертвых, спрятанное глубоко под землей от солнечных глаз. Все люди здесь давно были мертвы, хоть время многих из них еще не наступило, ведь мама наверняка думала именно так, улыбаясь для Викки в последний раз. В какой-то момент, Викки совсем не следила за изменчивостью коридоров, они оказались в маленькой комнате, слишком тесной для всех собравшихся внутри людей. Первым, за кого зацепился взгляд, был прикованный к инвалидному креслу дядя Чарли, совсем старый, ссутулившийся и сложивший на коленях руки, он смотрел вперед тусклым взглядом, и от вида его Викки пробрала мелкая дрожь. Рядом с ним, сложив на груди руки и нахмурившись, стоял Логан, а еще чуть дальше прямо на полу расселась та самая низенькая девчонка. Питер и Викки застыли у двери, потому что проходить дальше было попросту некуда, и все взгляды, включая безжизненный взгляд дяди Чарли, остановились на них. – Эй, это моя одежда! – девчонка взмахнула рукой, и Питер вдруг вильнул, обдав Викки порывом ветра, и натянул капюшон ей на голову. Логан закатил глаза, цепко ухватил обоих за шкирку и поволок к выходу, обдавая Викки взглядом, обещающим не то что допрос – сиюминутный расстрел в случае единого неверного движения. Дверь за ними захлопнулась, послышался металлический гул, и они с дядей Чарли остались наедине. Садиться в этой комнате было некуда, и Викки невольно повела плечами, переминаясь с ноги на ногу, пока почти прозрачные, выцветшие от времени глаза дяди будто читали каждую ее мысль, копались в воспоминаниях и выбрасывали лишнее. Неприятный холодок прошелся от затылка вниз по позвоночнику, обхватил липкими ладонями за пояс, и что-то в воздухе невесомо изменилось. Тошнота подступила к горлу, тугой комок толкнулся в легких, и Викки мотнула головой, позволяя волосам упасть на лицо, перекрывая обзор яркой солнечно-рыжей пеленой. Окон здесь не было, искусственный свет казался слишком слабым, а она вдруг увидела, что этот Тони смотрит очередное видео, с которого мама рассказывает что-то с серьезным видом, а маленькая она увлеченно рисует красные и желтые круги на белой бумаге. – Добро пожаловать назад, Викки, – мягкий голос раздался у нее прямо в голове, заставил испуганно вздрогнуть и отступить к самой двери. Раньше дядя Чарли никогда так не делал, мысленно говорил с кем угодно, кроме нее, так что Викки ненароком даже считала себя какой-то странной, неспособной услышать чужой мысленный голос. Сейчас он смотрел на нее изменившимся взглядом, все еще уставшим и выцветшим, но в глубине его теперь сверкали едва уловимые искорки, сливающиеся со слабой улыбкой на тонких губах. Дядя Чарли прочитал ее мысли, просмотрел воспоминания, будто пролистал альбом с фотографиями, и от улыбки его хоть и веяло теплотой, но отчего-то бросало в дрожь. Он узнал о ней все разом, увидел Тони, Ванду и Пьетро, так что Викки стояла перед ним будто нагая, и сердце в ее груди колотилось гулко, отбивало о ребра замысловатый ритм ее собственного дыхания. Вселенная принимала ее в объятия, делила само бытие и выплевывала беспомощной песчинкой, теряющейся под всезнающим взглядом давно онемевшего от горя старика.***
За всю свою прошедшую жизнь Викки никогда не могла назвать себя храброй. Она неслась вперед, сломя голову, до первого болезненного удара, до первой кровоточащей ссадины и колкой папиной ухмылки, когда он трепал ее по волосам и сажал к себе на плечи. Викки тряслась от страха, впервые оказавшись в незнакомом городе, когда случайно прыгнула в ванную к мальчику, который ей нравился, или когда застряла, зависнув в космосе. На самом деле Викки боялась вида крови и боли, боялась исчезать и появляться, потому что каждый раз с ней что-то происходило. Викки не могла сказать, что именно было не так, что менялось или выворачивалось наизнанку, просто поначалу каждый раз на глазах выступали слезы, а потом папа брал ее на руки, говорил что-то ужасно глупое и обещал защитить от всего на свете. Мама обязательно улыбалась, журила Викки за громкий плач и целовала в лоб, заверяя, что весь этот мир принадлежит ей. Викки никогда не верила никому из них, потому что как мир может кому-то принадлежать, или как папа может угнаться за ней, чтобы спасти? Ей просто нравилось ощущение мягких маминых губ и папиных мозолистых рук, и потому в какой-то момент Викки снова прыгала, пугалась и падала, пока однажды оба они не исчезли, оставив ее один на один с огромной безразличной вселенной. Здесь было удивительно скучно, потому что все время они бежали и прятались, меняя укрытия с одного на другое, пока кто-нибудь не появлялся прямо из воздуха, предупреждая их об опасности нападения. Нет, конечно это был кто-то из своих, в основном один и тот же парень, которого малышка Китти отправляла в прошлое и имя которого Викки так и не удосужилась запомнить. Однажды Викки спросила, почему бы не отправить кого-нибудь в прошлое на пару десятилетий назад, чтобы предотвратить войну, на что Логан сплюнул и неприязненно хмыкнул, а Китти сказала, что они пробовали и ничего не вышло. Два раза, добавил тогда Питер, в одно дерево молния не ударит, потому что дерево уже к сгорело к чертям. Все они походили на загнанных в угол крыс, ждущих сигнала тревоги, чтобы свалить с тонущего корабля и перепрыгнуть на следующую, находящуюся чуть повыше палубу. Может быть, она нахваталась пагубных мыслей от Капитана Америки, но Викки отчаянно хотелось что-нибудь делать, только бы выбраться из этой затягивающей однообразной трясины, наполненной ядовитым страхом за собственную никчемную жизнь. – Что ты предлагаешь? – Логан, как самый старший и самый главный здесь, навис над Викки, вдавливая ее в пол одним взглядом. Они сидели в большой комнате в самом центре их нового убежища, которое, вероятно, когда-то было чьим-то подземным бункером на случай ядерной войны. Викки чувствовала себя неуютно, то и дело глазела на местного Тони, но в какой-то момент он, будто ощутив ее взгляд, нервно оглядывался и криво усмехался, и она оставляла его в покое, снова и снова убеждая себя, что не собирается ничего делать. Нет, вообще-то у нее было множество планов, для этого Викки и нужны были камни бесконечности, но сейчас здесь она могла разве что свернуть этому Тони шею, появившись и сразу исчезнув, а потом смотреть, что станется с его растянутыми по всему миру технологиями против мутантов. – Например, я знаю, кто здесь главный злодей и где его главный штаб, – Викки вывела витиеватый жест в воздухе и сощурилась, – почему бы не уничтожить центр управления Стражами? – И подвергнуть всех опасности?! – Бишоп, парень, которого Китти обычно перемещала в прошлое, вскочил и хлопнул по столу ладонью. – Мы не знаем, что будет, если выведем Стражей из строя. Пока мы можем безопасно скрываться… – Пока мы можем, – перебил порыв товарища сцепивший ладони в замок Бобби, – что будет, если нас однажды поймают? Китти отправит тебя в прошлое предупредить, но что будет с нами? – Будущее не меняется, – протяжно выдохнула Китти, зачесывая волосы ладонью, – спасем других нас, но сами умрем. Остальные, немногочисленная компашка разношерстных мутантов, сбившихся в кучу, закивали, соглашаясь одновременно со всеми. Прятаться такой гурьбой было сложно, Викки хорошо выучила это еще в прошлом, когда отправилась в путешествие с отцом и Питером, а потом все они чуть не погибли, наткнувшись на неучтенный патруль. Двое из троих выжили, и после этого Викки пробыла здесь почти два года, однако с тех пор предпочитала проворачивать диверсии в одиночку. Она и сейчас предпочла бы не втягивать никого в собственную неусидчивость, просто отчего-то исчезать с концами не хотелось, мешал то ли временами отсутствующий взгляд Питера, то ли мягко улыбающийся дядя Чарли, беззастенчиво копающийся в ее голове. – И вообще я могу сама все сделать, просто ставлю вас… – Да хрена с два! – перебил ее Питер. – Мне хватило одного раза, когда ты у меня из-под носа на шесть лет испарилась. Викки присвистнула, закинула за голову руки и отправила в сторону брата смачный чмок: – Хорошо, папочка, так и быть, можешь пойти со мной. – И меня все еще интересует, где ты была все это время, – договорил Питер, непривычно чеканя слова, и в комнате вдруг повисла колючая неловкость. Интересно на самом деле было всем, в то время как знал о ее похождениях разве что дядя Чарли, а сама Викки за проведенное здесь время так ничего и не рассказала. Дни сливались в недели и месяцы, время текло неспешно, то замедляясь, то пускаясь в неровный скач, подземные убежища перетекали одно в другое, а свалить куда-нибудь на другую планету Викки не позволяла невовремя проснувшаяся совесть. Она отчетливо ощущала, как любопытные взгляды перескакивали с нее на Питера и обратно, но даже так не могла заставить себя рассказать все начистоту. Впрочем, было это вовсе не оттого, что в том мире войны не было, и вообще все это время она наслаждалась фривольной жизнью, просто другой мир теперь казался Викки ее собственным тайным убежищем, рассказ о котором может просто-напросто уничтожить его щелчком пальцев. – А есть какие-нибудь варианты? – Викки подалась вперед и широко улыбнулась. – Давно хотела узнать, что вы обо мне думаете. Собравшиеся с сомнением переглянулись, хотя было очевидно, что каждый имел что сказать на ее счет, так что Викки позволительно махнула рукой и закинула ногу на ногу. Она вовсе не считала, сколько прошло времени с ее возвращения, не думала о том, как может вернуться обратно, но все эти люди все равно отчего-то казались ей ненастоящими, походили скорее на хорошо прописанные искусственные сущности, в задачи которых входили заданные сценарием действия и ничего больше. Они не собирались драться за свою жизнь, только бежали и бежали, и Викки отчасти понимала их, но все равно не могла принять. После смерти отца она бросалась с головой на амбразуру, несколько раз чудом избегала собственной гибели и в конце концов прыгнула так далеко, чтобы ни один отзвук от взрыва не смог достичь ее. Викки сбежала, а они остались здесь, и прятаться им было решительно негде. – Вообще-то, – Китти вытянула руку, будто была на экзамене, отмахнулась от пихнувшего ее в бок Бобби, – мы думали, что все это время над тобой ставили эксперименты, а теперь отпустили, чтобы выйти на наши убежища. – Что тебе промыли мозги, и теперь ты хочешь нас убить, – добавил, смущенно отводя глаза, Бобби. – Или что ты вообще не Викки, – кивнул серьезно Бишоп. Они замолчали и принялись переглядываться, так что стало понятно, что припасено у них еще несколько куда более сумасшедших вариантов. Викки фыркнула, про себя отмечая, что сказанное ими – не совсем уж неправда, технически, если отбросить некоторые детали. Озвучивать это она, конечно, не стала, лишь рассмеялась, запрокидывая назад голову, и хлопнула попавшегося под руку Логана по плечу. Он наверняка тоже много чего напридумывал, но дядя Чарли ничего против нее не высказал, так что подозрения остались подозрениями. – Профессор сказал, что все в порядке, – обиженно мотнул головой Питер, будто это его только что обвинили невесть в чем. Ответила ему Блинк, до этого хмуро сидевшая в стороне: – Профессор предвзят. Ты и Логан тоже, так что вас мы слушать не будем. Без обид, ребята. Она вскинула руки в примирительном жесте, потому что Логан пробурчал неудовлетворительно себе под нос и поднялся, направляясь к выходу. Краем уха Викки услышала что-то воде «пускай детишки сами разбираются», прежде чем дверь за ним тяжело захлопнулась, и комната на несколько мгновений погрузилась в тишину. Они глазели друг на друга, будто каждый здесь был скрытым предателем, пока Викки расслабленно не съехала на стуле, приглашающе взмахнув рукой. «Детишки» замялись, снова начали переглядываться, а потом маленькая храбрая Китти вновь взяла разговор в свои руки. – Мы тоже знаем, где главный злодей нашей сказки, – Китти снова отмахнулась от полезшего под руку Бобби, – проблема в том, что Нью-Йорк напичкан детекторами и сканерами, а попасть в город можно только через два контрольно-пропускных пункта. Ты умрешь, не успев сделать и шага. Щелкнув пальцами, Китти заговорщицки подмигнула, будто рассказывала сейчас не о самом простом способе умереть, а приглашала на легкую прогулку после ужина. Большинство отреагировали на ее тираду спокойно, только Питер потер друг о друга ладони и возвел глаза куда-то к потолку. Он, очевидно, чувствовал себя неуютно, однако уходить, как это сделал Логан, отчего-то не спешил, молчаливо сидел рядом с Викки и одним своим видом навевал мрачную тоску. Викки могла понять его чувства, могла заткнуться и сидеть тихо, тупо перепрыгивая с места на место, но делать этого не хотела, что-то гулкое назойливо свистело у нее в груди, не позволяя погрузиться в охватившую всех здесь присутствующих паутину оцепенения. – То есть проблема только с тем, чтобы войти в город? – Викки щелкнула пальцами, копируя жест Китти, и та вдруг рассмеялась, хлопнув себя ладонью по бедру. – Я все еще считаю, что она хочет нас убить, – едва слышно прошептал Бобби, переводя растерянный взгляд на всех присутствующих по очереди. Викки пожала плечами, не отрицая некоторую справедливость его слов. На самом деле ей было плевать, выживет кто-то из них или умрет, все, что ей нужно было сделать – взорвать к чертям собачьим башню этого Тони и вернуться обратно, оставив детишек самих разбираться со своими мутантскими проблемами. Может быть, это было жестоко, но улыбка сама собой расплывалась на ее губах, когда их лица по очереди озарялись рыжеватыми лучами понимания. Им не нужно было верить Викки и идти с ней, от них ничего не зависело, и если уж она и вправду хотела убить их – у нее было куча возможностей получше, чем самой идти и рисковать собственной жизнью.***
Прохладный вечерний ветер трепал волосы, шелестел в кронах молоденьких деревьев и поднимал с земли осевшую после дождя пыль. На стремительно темнеющем небе одна за другой зажигались первые звезды, яркие и неестественные в гуле одуряющей тишины, но Викки все равно чудились отдаленные шаги, тугие, как раскаты грома. Потрепанные, кое-где подгнившие и развалившиеся ступени держались из последних сил, упрямо молчали, не издавая скрипа, и стояли, хоть за ними и таким же ветхим крыльцом не было ничего, кроме сгоревших когда-то обломков и налетевшей со временем пыли. Вход в бункер, где они сейчас прятались, начинался в подвале этого дома, хоть ни дома, ни подвала больше не существовало. Викки сидела на гнилом крыльце, разглядывала трепещущие на ветру бледно-зеленые мягкие листочки и думала, что мир меняется слишком быстро и слишком медленно одновременно. Сожженные деревья вырастут вновь, земля очистится, а вместо погибших родятся новые люди, которые рано или поздно тоже начнут воевать и непременно приведут сами себя к гибели. – Я не удивлен, что они послушали тебя, – Логан тяжело опустился рядом, достал из кармана мятую пачку сигарет и протянул Викки, – так воодушевились. Ты очень похожа на мать. Ветер, будто протестуя, налетел порывом, встрепал волосы, но Викки все равно вытащила из пачки сигарету, щелкнула протянутой зажигалкой и затянулась. Становилось все темнее, по небу рассыпались мерцающие крапинки звезд, и идиллию портил лишь запах дыма и неприятная горечь в груди. – Мне всегда говорили, что я точная папина копия, – Викки пожала плечами, стряхнула себе под ноги тлеющий пепел. – Где ты берешь сигареты? Здесь было тихо. Не было шума города: бесконечных разговоров, гула электричества, скрипа шин по асфальту; только размеренный стук собственного сердца и шепот блуждающего по пустынной земле ветра. Впереди, насколько хватало глаз, расстилалась пустыня с остатками сожженных домов и разбитых дорог, а прямо посреди нее зарождалась новая жизнь. Деревца тянулись вверх, пробивались сквозь осколки асфальта желтоликие одуванчики, и в тишине можно было услышать шорохи мышек, насекомых и других мелких тварей, живущих в земле. Позади хлопали крыльями птицы, и, пожалуй, только люди нарушали размеренный цикл жизни и смерти, выверенный самой природой. – Наткнулись как-то на заброшенный табачный завод, – Логан старательно потушил сигарету об особенно гнилую деревяшку, выбросил окурок в сторону заросшей травой дороги, – склад оказался вполне целым, так что я позаимствовал у них пару коробок. Тон его голоса звучал так серьезно, что Викки не выдержала и расхохоталась. Она запрокинула голову и опустилась назад, опираясь локтями на старое дерево, и перед глазами у нее замерцали, перемигиваясь между собой, игривые звезды. Вокруг каждой из них, такой маленькой и ничтожной отсюда, вращался целый мир, единственный и неповторимый для его обитателей. И даже так многие жители других миров воевали между собой, подобно людям, рушили собственные планеты и в конце концов вымирали, оставаясь песчинками в свете бесконечно далеких звезд. – Ты хорошо знал мою маму? – вопрос вырвался сам собой, и Викки едва не захлопнула рот рукой. Логан ответил не сразу, пожевал задумчиво губы и хлопнул ее по ладони, заставляя выбросить дотлевшую сигарету: – Едва ли. Мы познакомились в девяностых, и мне всегда казалось, что вместо меня она видит того другого Логана из будущего… – Как думаешь, в том будущем они спаслись? – плохая попытка сменить тему переросла в звенящую шорохами тишину. В какой-то момент стало совсем темно, так что можно было заметить огни города у самого горизонта. Это наверняка была какая-нибудь из резерваций для «нормальных людей», где можно было жить спокойно, пока алгоритм не обнаруживал вероятность рождения мутантов среди твоих потомков. – Санни наверняка бы прочитала тебе лекцию об относительности времени, – Логан отшутился, и Викки приняла его попытку: – Я бы рассказала ей об относительности пространства. Они снова замолчали, вслушиваясь в стрекот сверчков в кустах и размеренное дыхание друг друга. Доставший новую сигарету Логан щелкнул зажигалкой, и лицо его на мгновение осветил маленький желтоватый огонек, высветил седину на висках и глубокие расчерчивающие лоб морщины. Бессмертный Росомаха старел, хоть и медленно, но тем более старость его казалась подступающим к краю горизонта закатом. Что-то должно закончиться, чтобы что-то другое началось, и прежде, чем этот мир рухнет, можно было лишь капельку его подтолкнуть. Китти сказала, что будущее не меняется, сколько ни пытайся, но это были не ее слова. Мама рассказывала, что время имеет сложную структуру и в то же время течет сносящей все на своем пути рекой, которая непременно найдет свое русло даже в пересохшей пустыне. Время ветвилось, сталкивалось и разветвлялось ручейками, но никогда не менялось; прошлое неизменно оставалось в прошлом, а будущее шло своим чередом. Бишоп мог выжить и предупредить их об опасности, потому что другие они погибали, раздавленные неумолимыми Стражами. Будущее не изменилось, когда Логан явился в прошлое, потому что это было не его прошлое, а время текло своим чередом, даже когда последний мутант обратился в пыль. Мама говорила, что видела все варианты, параллельные вселенные разом, не могла отличить одну от другой, но Викки всегда казалось, будто она лгала. Мама просто знала, что, сколько ни старайся, будущее не изменится, настигнет ее бурной рекой, пережует и выплюнет, так что гораздо проще было принять его в свои объятия и улыбаться, даже если Смерть однажды умрет. – Ты ведь не собираешься возвращаться, – Логан не спрашивал, говорил тихо, так что слова его сливались со стрекотом кузнечиков и шелестом ветра. Викки хотела бы промолчать, просто пожать плечами и улыбнуться, в конце концов в самом деле прочитать ему лекцию об относительности пространства, сделать что угодно вместо того, чтобы рассказывать правду. – Я была в другом мире, – и все же слова сами полились, затопили голову и отбросили бесполезные мысли в сторону, – в параллельной вселенной, где нет войны. Нет мутантов как вида. Там… Логан смотрел на нее пронзительно, будто впитывал каждое слово, а в глазах его отражались мерцающие над головой звезды. Он не просил ее продолжать, только терпеливо ждал, закуривая новую сигарету, и Викки ненароком подумала, что так он скурит всю пачку. – Люди все равно умудрились все испортить. Но сейчас там тихо, – Викки потянулась вперед, похлопала себя по коленям, отгоняя налетевших на огонек сигареты комаров, – не нужно дежурить по ночам. Когда идешь по городу, не нужно оглядываться и прислушиваться, потому что никто не пытается тебя убить. И даже если кто-то построит безумного робота-убийцу… хотя последствия у этого наверняка были. Смешок вырвался из горла, и Логан подхватил его, засмеялся тоже. Тишина укрывала их, окутывала коконом, отрезала от переговаривающихся под землей ребят, строящих планы, от размышляющего о чем-то Питера; от грохота Стражей и липкого отзвука страха. Тишина успокаивала сердце, травила мысли, накрывала лицо черной вуалью и ластилась, как кошка, заманивая обманчивым звездным блеском. Было тихо и оттого тревожно, но вместе с тем как никогда сладостно. – Ты любишь тот мир, – голос Логана вспорхнул вспыхнувшей искоркой, закружился над головой и опал под ноги. – Я целиком из него состою, – хмыкнула Викки, поднимаясь на ноги и отворачиваясь от огней города. У нее было, чем заняться, пока она здесь.***
Самоубийственную вылазку Викки не планировала, просто в один момент исчезла, как растворяется утренняя, согретая солнечными лучами дымка. Все уже, пожалуй, знали, что она собирается сделать, но все еще недостаточно доверяли, тем более, что, как сказал Логан, возвращаться Викки не собиралась. Она вполне могла умереть в первую же секунду своего вторжения в башню, остаться там бесполезным трофеем, чьи способности можно было использовать. Этот Тони проделывал подобный трюк уже множество раз, убивал мутантов с помощью других мутантов, и Викки, признаться, ни за что бы не поверила, что он механик, разве если бы не увидела целую армию красноглазых роботов в его кабинете. Она же поджидала Викки с распростертыми объятиями, оставляя нарушительнице лишь пару мгновений на последний вздох. В то утро они снова курили с Логаном на подступах к другому уже убежищу, всматривались в светлеющее медленно небо и молчали, выпуская в воздух струйки грязно-белого дыма. Вышедший на ужин дядя Чарли провожал ее долгим взглядом, и в его присутствии все молчали тоже, неловко переглядываясь и переговариваясь пинками и тычками. С братом Викки не разговаривала вовсе, оставив его упиваться собственными жалкими чувствами отчаяния и одиночества. Питер Максимофф похоронил сестру семь лет назад, оплакал и отпустил, так что Викки не прощалась, исчезла растворившимся в желтоватом от восходящего солнца воздухе сигаретным дымком. Нью-Йорк ее родного мира встретил Викки предрассветной тишиной и блуждающим между домов светом восходящего солнца. Башня торчала посреди города инородным отростком, упиралась в низкие облака и будто раскачивалась, вот-вот норовя упасть. Викки смотрела на нее, задрав голову, слишком долго, но ни один писк так и не нарушил идиллию скованного молчанием города. Сигнализация не сработала: не вопили детекторы, не стреляли спрятанные в стенах лазеры и не гремело звуковое оружие, сносящее все на своем пути. Нью-Йорк спал в тишине, улицы его приглашающе молчали, и Викки, крутанувшись вокруг своей оси, рассмеялась себе под нос. На верхний этаж в знакомое уже место она поднялась на лифте, пританцовывая и подпевая раздающейся из динамиков мелодии. Захотелось нацепить высокие каблуки, чтобы их стуком развеять звенящую тишину, но туфли ей было взять неоткуда, так что Викки продолжала насвистывать, медленно проходя по длинному коридору. Ее здесь ждали, сенсоры буквально дышали в затылок, а она бесстрашно шла, глядя на открывающийся с высоты вид. Могло показаться, что этот Нью-Йорк ничем не отличался от того, совсем не пострадал и тянулся сеткой обгоняющих небеса зданий на многие мили, вот только Викки отчетливо видела выжженные кварталы и разрушенные дома, кратеры вместо парковок и торговых центров и плотно задернутые шторы. Люди осторожно выглядывали в закрашенные окна, вслушиваясь в тишину и опасаясь воя сирен, и пригибали голову вместо того, чтобы смотреть вверх. В огромной комнате, казалось, не было ничего, что могло бы ее интересовать, кроме разве что разломанного напополам браслета, который Тони надел ей на руку, прежде чем отпустить. На стеклянном журнальном столике играли рыжеватые солнечные лучики, путались в будто специально оставленном ребристом стакане, и Викки не удержалась, выхватила из бара первую попавшуюся бутылку и сделала несколько глотков прямо из горла. Гортань обожгло жаром и терпкой горечью, в глазах на мгновение зарябило, и Викки, отбросив бутылку в сторону, нацепила сломанный браслет. – Здравствуйте, мисс Виктория! – от раздавшегося из ниоткуда мелодичного голоса Викки едва не подпрыгнула и только потом сообразила, что говорил замигавший оранжевой лампочкой браслет. – Меня зовут Сандэй, и, если вы готовы начать, я покажу… – Без звука, – шикнула Викки, встряхивая рукой, – подключиться к местной системе сможешь? Браслет неопределенно замигал и погас, вдруг превратившись в кусок пластика и микросхем. Викки разочарованно выдохнула, потянулась к едва заметному отсвету на журнальном столике, но достать не успела. Резкая волна боли прошла по всему телу, свела мышцы и выбила из груди дыхание, зазвенело в ушах, и Викки застыла, не в силах сделать и вдох. Перед глазами погасло, мелькнуло ее собственное смазанное в стекле отражение, в ушах загрохотало натужно сердце и отчаянно захотелось кричать, вот только невозможно было даже моргнуть. Викки чувствовала каждую клеточку собственного тела, бьющуюся в агонии, стояла с протянутой рукой подобно фарфоровой кукле, и не было в ее голове ни единой мысли, кроме того, что она сейчас умрет. – Это ведь уже третье наше свидание, а я опять без цветов. Если бы Викки могла дышать, она непременно бы задохнулась, истлела прямо на месте, провалившись куда-нибудь в черную пустоту открытого космоса. Если бы Викки ощущала хоть что-нибудь, кроме сковывающей кандалами боли, ее сердце зашлось бы яростным грохотом, пробило грудную клетку насквозь и исчезло у Тони в ладонях. И сердцу ее было бы совершенно неважно, что это не тот Тони, и что он определенно собирается ее убить. Мягкое прикосновение ладони к спине показалось Викки выжигающим у нее на коже узоры клеймом, от которого вскипала кровь и отчаянный крик застревал застывшим воздухом в горле. Она не могла дышать, сердце толкалось в груди все более лениво, а рот наполнил металлический вкус свежей крови. А потом над самым ухом вдруг что-то щелкнуло, и боль отступила, спряталась на задворках сознания и свернулась клубком, цепляясь за нее длинными узловатыми пальцами. Рваный вздох пробил дыру в груди, тело безвольным мешком рухнуло на пол, все еще скованное, неотвратимо умирающее. Викки хотела было сказать какую-нибудь колкость, что угодно, чтобы почувствовать себя капельку живой, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип, и вязкие красные капли испачкали белоснежный ковер. – Отвечая на твой вопрос, это то самое устройство, направленно убивающее мутантов, – шаги обогнули ее по кругу, исчезли в шорохе ковра. Даже не подумавшая спрашивать подобную глупость, Викки скорее заметила бы, что он похож на киношного злодея, собирающегося рассказать весь свой план умирающей героине. А ей оставалось только придумать, как волшебным образом выжить и грохнуть его самого. – Я ослабил воздействие, так что у тебя есть минут пять, прежде чем остановится сердце, – перед глазами Викки возникли обтянутые джинсами колени и сцепленные в замок ладони. – Сперва давай присядем, мы еще не перешли в ту стадию отношений, где ты стоишь передо мной на коленях. Бесцеремонный рывок поднял Викки на ноги, так что она едва не уперлась носом Тони в подбородок. От боли сводило губы и пальцы, от Тони веяло жаром, а от браслета по всему телу расплывалось успокаивающее покалывание. Она все еще не умерла, и это был уже прогресс, тем более что Тони усадил ее рядом с собой, щелкнул пальцами и подтянул к себе стоящий на испачканном кровью столике стакан. У Викки было пять минут, целая вселенная времени, и она не собиралась тратить их на бессмысленные размышления. Не собиралась, но все равно оцепенела, когда с появившегося прямо из воздуха экрана ей ласково улыбнулась мама. – Я нашел эту видеокассету после нашей с тобой первой встречи, когда, – Тони щелкнул ногтем, и стекло отозвалось певучим звоном, – ты удивительным образом вошла сюда, а потом так же исчезла. Я все не мог выбросить тебя из головы, так что как насчет работать на меня? Я могу заблокировать твой икс-ген… Мама с экрана улыбалась и что-то говорила, но Викки в уши словно ваты натолкали. Звук смазывался и глох, исчезая за стуком ее собственного сердца, перед глазами плыло, наползала густая красная пелена, расплывающаяся пушистыми белыми пятнами. Боль пронзала тело с каждым коротким вздохом, глушила разум, так что оставалась единственная бьющаяся в точке между бровей мысль. Чужая ладонь пятном мазнула перед глазами, жесткие пальцы обхватили плечи, и Викки пискнула, вытягивая вперед руки и коротко оглаживая колючие щеки. Шея хрустнула оглушающе, куда легче, чем Викки предполагала, Тони завалился вперед, уперся лбом ей в ключицу и скатился набок. Кажется, Викки на мгновение отключилась, звонко шлепнула ладонью по стеклянной столешнице, рука заскользила, испачканная в крови, и она рухнула вперед, всем телом наваливаясь на журнальный столик. Замелькали, приводя в чувства, огоньки браслета, мама отчего-то рассмеялась, и Викки тяжело подняла голову, глядя на мелькающие перед глазами строчки. Перед глазами стояла кроваво-белая пелена, сердце колотилось так, будто собиралось проломить грудную клетку насквозь, а из горла вырывался разве что надломленный хрип. – Система самоуничтожения обнаружена! – радостно возвестила Сандэй. – Инициирую протокол… Перед глазами полыхнуло красным, в груди кольнуло, тело само собой дернулось в болезненном спазме, и Викки рванулась изо всех сил, подчиняясь вспыхнувшему в голове приказу. Прежде, чем окончательно отключиться, она, кажется, слышала крики, видела ярко-алые вспышки и ощущала оглушающие прикосновения, от которых исступленное сердце, едва остановившись, подскочило до самого неба и принялось колотиться, словно умалишенное.