Мы стали такими
1 января 2020 г. в 23:17
Мне кажется, по мне плачет психушка. В моей голове постоянно крутится этот идиотский момент с Найджелом, я как будто перебираю старые тряпки из сундука: вытаскиваю по одной, тщательно рассматриваю, а потом пытаюсь аккуратно сложить обратно, но они почему-то не складываются. Как будто их получилось больше, чем было. И как же они там лежали до этого? Да, самокопание было не самой приятной вещью, но к нему быстро привыкаешь, как к хорошему. Вроде бы пытаешься отвлечься, но открою вам секрет: чем сильнее ты пытаешься что-то забыть, тем больше ты об этом думаешь. Боже, да кому я всё это рассказываю? Наверное, своей шизе.
Поднявшись с кровати, я подошла к зеркалу. Я снова подумала о Найджеле. Найджел… Я подумала, что его имя звучит глупо, даже мерзко. Найджел… Боже мой, да кому вообще в голову пришло называть так людей? У меня возникло такое ощущение, будто бы этого слова не существует, это набор звуков, которые я произнесла случайно. Как будто бы кто-то начал говорить, но внезапно чихнул. От этих размышлений я начала смеяться.
За дверью послышался топот Салли. Чего это он ходит туда сюда? Немного приоткрыв дверь, я выглянула из комнаты, Салли стоял в конце корирода, что-то искал в комоде.
— Клад там не прятали.
Он недовольно посмотрел на меня, отчего мне опять захотелось смеяться. Он опять начал рыться в ящике.
— Ну, чего ты там потерял? — я заглянула ему через плечо.
— Чёрные нитки, — еле слышно пробурчал он.
— Эти? — я указала пальцем прямо на катушку, валяющуюся на столешницей комода.
Он ничего не ответил, просто схватил катушку и ушёл в свою комнату. Злой он сегодня, или обиженный? Да, а что ему обижаться, я вроде ничего не делала в последнее время. Может, он куда-то торопится, а тут я со своими шутками. Ой, да ну его, пойду лучше поем.
До кухни я не дошла, в гостиной я ударилась ногой об диван. Начала прыгать и неприлично ругаться. Трапезу пришлось отложить, я упала на тот же диван, который нанёс мне непосильные увечья. Громко охая, я пошарила по дивану в поисках пульта и случайно смахнула на пол какой-то предмет, который с металлическим звяканьем упал на ковёр. Я наклонилась и принялась его рассматривать. Это был железный ключ на маленьком колечке, я никогда не видела его дома и не знаю, откуда он взялся. Может быть, это Салли оставил? «Надо пойти и спросить его, » — с этой мыслью я потянулась за ключом, но как только он оказался в моей руке, исчезла гостиная, мой дом. Я снова стояла в гостиничной кухне, прижавшись спиной к стене. Наверное, это было просто очередное воспоминание, просто я снова начала копаться в себе. Я так думала, пока не поняла, что судорожно сжимаю в ладони железный ключ.
Если есть ключ, значит он должен что-то открывать. Я упорно ждала, что появится белоглазый и расскажет мне, от чего он, но тот упрямо не появлялся. Ну почему именно сейчас, в тот момент, когда я этого действительно хочу. Хотя, почему это он должен мне помогать? Я понятия не имею кто он, откуда и что ему от меня нужно. Да и знаете, когда ты находишься в каком-то странном месте, неизвестно с кем, к доверию это не располагает.
Я знаю только одно: что-то украло Салли. Сейчас я должна найти его, это моя главная цель. Всё что у меня есть — это отягощающий ключ в правой руке. Если этот ключ я нашла в своих воспоминаниях, то и разгадку ко всей этой истории я должна искать тоже там, разве не логично? Проблема только в том, что я не осознаю, что всё происходящее — мои воспоминания, до тех пор, пока не ошибаюсь. Пока не появляется эта чёрная субстанция, пытающаяся меня утопить. Как только она пропадает, я тут же забываю о ней и всем случившемся. Да, это определённо не облегчает моей задачи, но будем решать проблемы по мере их поступления.
Интересно, а сколько сейчас времени? Я могла бы посмотреть, но телефон вместе со всеми остальными вещами остался в коридоре, нужно бы вернуться и забрать их. Однако, как только я вышла в коридор, ноги сами понесли меня в противоположную сторону, пока я не уперлась в идущую наверх лестницу. Не знаю каким образом, но я чувствовала, что мне нужно идти наверх. Вело ли меня сердце, или это были проделки белоглазого, я поднялась наверх и уперлась в обшарпанную дверь, судя по всему, ведущую на чердак. Ни к чему другому эта лестница не вела, видимо, её построили тут специально для того, чтобы подниматься на чердак. Может, это помещение для чего-то использовали, раз так важно сюда подниматься?
Погодите-ка, на вид, для замка на этой двери мой ключ подходит идеально. Теперь, я убедилась в этом на действии: замок щёлкнул и дверь поддалась. Интересно, при всех странностях, на чердаке горел свет. Это была не пыльная свалка, как это бывает обычно с чердаками, это была общая спальня. Видимо, тут жил персонал гостиницы. Четыре одинаковые кровати стояли в ряд, между ними втиснулись одинаковые тумбочки. На них лежали разные предметы, типа книжек, очков или карамелек. Напротив кроватей стоял комод, над которым висело зеркало. Судя по всему, зеркалом тут не особо пользовались, оно было грязное, заляпанное отпечатками пальцев и какой-то непонятной субстанцией. Фу, это последняя вещь, которую я хотела бы тут потрогать. А вот то что лежало на комоде меня привлекло. Старая и потрепанная книжка о Шерлоке Холмсе, кажется, я уже видела такую, только она была гораздо новее. Лишь только я взяла в руки затертую книжку, как снова оказалась в другом месте.
У меня в руках была точно такая же книжка, только совершенно новая. В комнате играла ненавязчивая музыка, я повертела книгу в руках и положила на первую попавшуюся полку. Передо мной стоял огромный шкаф, полный всяких книг разных авторов и жанров. Я на секунду задумалась, разглядывая торчащие наружу цветастые корешки, пока меня не отвлек от мыслей совсем близкий голос.
— Смотришь напугано, это же всего лишь учебник по географии.
Я резко развернулась и встретилась с Найджелом, смеющимся надо мной. Он сделал шаг навстречу, положил руку мне на спину и притянул к себе. Найджел всё время стремился к тактильному контакту, а мне было как-то чуждо то и дело кого-то обнимать.
— Я кстати, тебе какао сделал, — он прикоснулся губами к моему плечу, — его конечно привёз Колумб, но ты не пугайся, это всё было давно и неправда.
— Тоже мне, шутки, — со всей злости я укусила его за мочку уха, но он только рассмеялся.
— Будешь плохо себя вести — я повешу карту на стену, — выкрикнул он и побежал на кухню.
Я побежала за ним, естественно, очень злая. Как только я забежал в кухню, Найджел схватил меня сзади и опять начал хохотать. Вцепившись в его руки, я начала вырваться, но он был сильнее меня. Тогда, я решила просто стоять и ждать пока ему станет скучно. Заглянув мне через плечо, он спросил:
— Ждёшь, пока отменят рабство?
— Жду пока один идиот перестанет меня держать.
— Какая ты язва, Бритт, — промурлыкал он, прикасаясь губами к моему затылку.
— Ты обещал мне какао.
— Да, ты только представь, как маленькие темнокожие детишки собирали его, разве тебе теперь хочется его пить?
— Конечно, детишки ведь старались.
Он серьёзно посмотрел на меня, даже перестал держать.
— Бритт, во многих странах третьего мира используют рабство, особенно детский труд.
— Я знаю, детишкам же не приходится выбирать.
— Боже, это ужасно, — лицо Найджела исказилось в отвращении, — одним детишкам мы не рассказываем о том, что в мире есть смерть, голод и жестокость, а других заставляем собирать какао по двенадцать часов в сутки.
— Детишек слишком много, — пожала я плечами, — обеспечить детство всем мы не можем.
— Ты права, панды вымирают, а человек так расплодился, что уже не знает, куда девать своих детей, — совершенно серьезно сказал он, — по-хорошему, надо отстреливать, но видите ли, негуманно.
Я испуганно посмотрела на него, а он снова начал смеяться.
— Да я шучу Бритт, никого я не собираюсь отстреливать, — сказал он, протягивая мне какао.
— Точно не отравленное, — я недоверчиво заглянула в чашку, — может, это новый способ отрегулировать численность?
Найджел снова начал смеяться. Вот почему он все время смеётся надо мной, будто я нарочно делаю всякие глупости.
— Пей, детишки обидятся.
Недоверчиво глядя на него, я сделала глоток. Было сладко, вкусно, в обморок пока не падала.
— Жива?
— Кто знает, что будет со мной через пару минут?
— Никто не знает Бритт, — устало улыбнулся он, — я знаю только то, что если бы всё человечество вымерло, я бы предпочёл чтоб ты осталась.
— Странные у тебя комплименты.
— А ты ещё не привыкла?
Я поставила чашку на стол и Найджел тут же подвинулся ближе. Он потянул ко мне руки и положил их на талию, по крайней мере, на то место, где она должна быть. Если честно, будь на его месте кто-то другой, я бы врезала ему, но Найджелу не могла. Он имел слишком много власти надо мной, я могла бы спустить ему с рук что угодно, и это меня пугало. Впервые в жизни я думала о ком-то чаще, чем о себе, доверяла кому-то больше, чем себе. Но сказать ему об этом не решалась, да что уж там, я боялась сказать об этом даже самой себе. Каждый день я думала о том, что это надо прекращать, но всё больше увязала в этой трясине.
Найджел усадил меня к себе на колени, от такого поворота я даже испугалась. Он медленно положил мою голову себе на плечо и начал гладить волосы. От всего этого спокойствия я прикрыла глаза. Найджел… Он был как огонь, согревающий, защищающий, можно говорить горой бесполезных прилагательных, но я бы предпочла сказать одно: я боялась, что сгораю в нём, расплавляюсь, как пластиковый стаканчик.
— Я люблю тебя, Бритт, — прошептал он, — я готов делать всё, что ты скажешь. Ты всевластна надо мной.
Я открыла глаза и провела ладонью по его щеке. Горячей.
— Что такое любить, Найджел?
— Это сгорать, но продолжать подкидывать дров в свой пожар.
— Звучит не так радужно, как пишут в книжках.
— Люди пишут в книжках чепуху, её же говорят друг другу. Если бы дети рождались только по любви, нам не пришлось бы думать, куда деть такое количество людей.
— Человечество бы вымерло, — поправила его я.
Он со мной абсолютно согласился. Так странно, что наши взгляды на разные вещи так совпадали. Я смотрела на него будто в зеркало, правда, моё отражение было на пару пунктов красивее и другого пола.
Этим вечером Салли вернулся домой рано, обычно их факультет держали дольше всего. Настроение у него было какое-то пассивное, он почти ничего не сказал, когда наливал себе чай и нёс его в гостиную. Он без интереса смотрел сериал, который я начала смотреть ещё до его прихода. Обычно, я не любила спрашивать, ждала, пока он сам мне расскажет. Вернее, обычно, он всё рассказывал сам, но в этот раз это было почти так же необычно, как его раннее возвращение.
Теперь уже и я потеряла интерес к сериалу, мне было куда интересней то, что произошло с Салли. Пытаясь намекнуть на то, что неплохо было бы меня в это посвятить, я начала агрессивно на него смотреть. Настырно, в упор, не отводя глаз. Только, чёрта с два, Салли этого не замечал! Я начала разрабатывать стратегию, которая бы привела меня к желаемому результату и не нашла ничего лучше, кроме как выключить телевизор.
Ещё несколько секунд Салли смотрел на потухший экран, а потом перевёл взгляд на меня. В его взгляде открыто читался вопрос: «Какого чёрта ты делаешь?»
— Всё нормально? — наконец спросила я.
Салли некоторое время задумчиво смотрел по сторонам, в итоге, неуверенно кивнул. Встретя мой недоверчивый взгляд, он подтвердил:
— Всё нормально.
— Значит, не хорошо, а нормально?
Салли вздохнул и откинулся на спинку кресла. Его уже начали раздражать мои вопросы. Смирительно вздохнув, он посмотрел на меня.
— Думаю, мне стоит завязать с Бекки.
— Завязать что?
— Ты понимаешь, — он запнулся на полуслове, — мне кажется, что я позволяю себе слишком много.
— Когда тебя это волновало, Салли? — я начала подозревать что-то неладное, но никак не могла понять что.
— Это ведь предательство, — Салли сложил руки в замок, — предательство чистой воды.
— О чём ты?
— О Дафне, конечно, — теперь я поняла, всё, — как я могу заводить интрижки, пока Дафна думает, что я ей верен?
— Салли, она тебя бросила.
— Это неправда…
— Бекки была с тобой последние несколько месяцев, пока Дафна была неизвестно где. И что теперь? Теперь, ты называешь её интрижкой?
— Ты не понимаешь…
— Я не понимаю тебя, Салли, — мой голос сорвался на крик, — куда ты лезешь? Зачем ты пытаешься быть верным той, что без сожаления выкинула тебя из своей жизни.
— Ты не знаешь её!
— Зато я знаю Ребекку. Я знаю какая она, и как она к тебе относится.
— Да что ты заладила со своей Ребеккой? — Салли встал с кресла, я сделала то же самое. — Ты прекрасно знаешь, что в моей жизни не может быть никого кроме Дафны.
— Ты идиот.
Мой голос звучал тихо и уверенно. Салли нахмурился в удивлении, но я оставалась невозмутима. Быть может, он сейчас хочет мне врезать? Да какая разница, что он хочет. Что может хотеть человек, который предпочёл малышке Бекки эту грымзу Дафну.
— Ты просто никого кроме себя не любила, — ответил Салли.
Продолжая сохранять каменное лицо, я демонстративно развернулась и потопала наверх. Я держалась отстраненно и холодно, пока не дошла до своей комнаты. Как только за мной закрылась дверь, я почувствовала, что по щекам бегут слёзы. Осознавая всё произошедшее, я закрыла лицо руками и упала на кровать. Мне было страшно обидно за всё это. За Бекки, за Салли и за себя.
Он был абсолютно прав, я никогда не любила никого кроме себя. Я поняла это только сейчас. Всё что я чувствовала к Найджелу было лишь временное наваждение. Сильные эмоции, страсть, влюблённость. Я не способна любить кого-то кроме себя, я не способна отдавать. Любить — это значит именно отдавать. Не наслаждаться чьим-то обществом, не любоваться красотой, не хотеть удержать. Если ты любишь кого-то, то тебе хочется делать что-то для него, даже наступая себе на глотку. Если он захочет никогда в жизни тебя не видеть, ты будешь скрываться от него. Если он захочет вынуть из тебя всю душу, ты позволишь это сделать. Я всегда знала, что не способна любить. Любовь — удел несчастных.
Моя истерика почти прекратилась и я заснула. Сны я видела очень редко, поэтому, они мне запоминались. В этот раз мне снилось что-то совершенно дурацкое.
В моем сне был странный лес. Трава была белая, пожухлая. Каждый мой шаг отдавался мерзким шуршанием белой травы. Редкие деревья были совершенно чёрными, будто недавно лес горел. Чем дальше я заходила в лес, тем гуще росли деревья, создавая жуткий лесной коридор. Я остановилась на краю самой тёмной и густой части леса. Заходить туда я не решалась, но чувствовала, что мне нужно идти туда. На одном дереве я заметила обломанную ветку, на месте треснувшего ствола блестела свежая чёрная смола. Я передернулась от её вида, уж очень было похоже на то нечто, что постоянно встречалось мне в ошибках.
Минуточку. Я же помню, что нахожусь в воспоминаниях. Я помню это во сне. Таких снов мне раньше точно не снилось, не значит ли это, что чёрная масса появилась тут оттого, что я опять совершила ошибку?
Пытаясь сохранять спокойствие, я шагнула дальше в лес. Мне показалось, что деревья сошлись на том месте, где я только что стояла, но оборачиваться побоялась. Деревья будто расступались прямо передо мной и сразу же сходились воедино за моей спиной, закрывая путь назад. Впереди не было видно ничего, кроме чёрных стволов деревьев и белой травы. В этом лесу не было других растений, и тем более, каких-то животных. Он был совершенно пустой и тихий, но эта тишина не расслабляла, она напрягала. Напрягала перед неизвестностью.
Какое-то время в молча шла вперёд, ожидая увидеть что-то впереди, но не видела ничего, кроме неизвестности. Потеряв интерес к этому, я остановилась. Лес был точно такой же, как несколько шагов назад. А сколько я их сделала? Судя по всему, я должна была пройти приличное расстояние.
Мои размышления нарушил шелест травы за моей спиной. Прямо такой же мерзкий шелест, какой исходил от моих шагов. Я поняла, что позади меня кто-то двигается. Нужно было бы обернуться и посмотреть на кого-то, но я замерла на месте и не могла шевельнуться. Может, этот кто-то решит, что я его не заметила и уйдёт? Но за моей спиной снова раздался звук примятой травы.
На этот раз я резко обернулась, но никого не увидела деревья за моей спиной широко также широко расступались, как и впереди. Оказалось, что я была в самом начале этого леса, в том же месте, куда зашла. Выходит, что весь мой путь был впустую. Изрядно разозлившись, я пошла обратно и вышла из жуткого леса. Теперь я не чувствовала необходимости идти туда. И что же это было? Что я должна вынести из этого?
Остановившись на месте, я задумалась. Я должна вернуться? Я иду вперед, но при этом стою на месте? И что я должна найти там, позади? «Всё это слишком странно, » — подумала я, многозначительно оглядывая всё, вокруг входа в лабиринт.
— Быть может, это новая подсказка от белоглазого — вслух спросила я, — Быть может, я должна вспомнить то, что было ещё раньше? Или искать что-то в начале гостиницы? А может, это связано с нашим прошлым? А что было в нашем прошлом? Нас с Салли практически ничего не связывало, наши матери ненавидели друг друга, они же обе надеялись на возвращение отца. Да, всё что было у нас общего — это отец. Стоит ли вспомнить про него?
Тем временем, лес позади меня исчез, на его месте появилась сплошная черная стена. Она начала двигаться в мою сторону, ещё немного и она бы меня настигла, но я бегом кинулась в противоположную сторону. Край дороги в другой стороне начал обваливаться в пустоту. Я поняла, что оказалась зажата между двумя сторонами: с одной на меня двигалась черная стена, а с другой земля под ногами проваливалась в белую безду. Наверное, что-то из этого настигло бы меня рано или поздно, но я проснулась.
Я сразу же вспомнила о том, что страшно обиделась на Салли за его вчерашние слова. Он был из тех людей, чьи слова и поступки ранили меня больше всего. Так получается, что если открыть кому-то свою душу, они могут прознать твои слабые места и ударить по ним посильнее. Наверное, именно это не давало мне открываться новым людям. То, что я поняла истину слишком рано.
Я проснулась раньше будильника и уснуть больше не могла. Совершив свои ежедневные дела, я вышла их дома. Времени было много, так что я неспеша двигалась в сторону университета. Салли я дома не видела, может, ему нужно идти не к первой паре, или он просто проспал. Мне было совершенно всё равно. Я была искренне обижена на брата.
Дошла я быстро, хотя совсем не торопилась. По полупустому коридору я пошла в ту аудиторию, что стояла на первом месте в моем расписании. Возле висящего посреди коридора зеркала я остановилась. Сегодня я выглядела какой-то уставшей, наверное, это от беспокойного сна, или оттого, что я плакала вечером. А эта прядь возле моего лица… Клянусь вам, она была совершенно седой. Это не так сильно бросалось в глаза от небольшого различия серебристой пряди с массой всех остальных моих волос, но сейчас я это рассмотрела. Это было странно и страшно. Мне еще нет двадцати, но я уже начала стареть. И кто теперь скажет, что у меня вся жизнь впереди, а я сама молодая и свежая. Нет, найдутся люди, которые скажут. Просто они видят слишком много. Они видят других людей, которые выглядят даже хуже, и на их фоне я очень даже молода. Но я сравниваю себя не с кем-то, а с самой собой, поэтому понимаю, насколько я постарела за последнее время. Сколько же произошло за это время…
— Привет, Бриттни, — раздался рядом со мной голос Ребекки.
Я искренне улыбнулась ей. Вдруг, в моей голове всплыли воспоминания вчерашних слов Салли, мне стало как-то больно за неё. Наверное, она хочет спросить о нём, почему я пришла одна. И что же, мне ответить, что я не знаю, почему он не явился. Сказать, что я не разговариваю с ним со вчерашнего дня, ведь он сказал, что она для него — просто интрижка. Нет, меня ведь учили не выносить сор из избы.
— Что-то случилось, ты сегодня грустная, — спросила Бекки.
— У меня постоянно что-то случается, — я пожала плечами, — просто, день начался не очень удачно.
— Эх, я могла бы ещё спать, если бы вовремя работу, — вздохнула Бекки.
Значит, Салли всё-таки должен прийти позже.
— Я всегда делаю всё не вовремя, может, это моё проклятие, — ответила я.
— На психологическом не учат, как всё успевать?
— Нас учат делить людей на психов и нормальных по нескольким тестам, — после короткого раздумья ответила я, — и по всем ним, я — полный псих.
— Я думала, что психи вечно кричат и убивают людей.
— На самом деле нет нормальных людей, все мы психи в какой-то степени. Вот, смотришь на человека, и думаешь: чёрт, он такой нормальный. А у него в голове все люди выглядят как товары, каждый имеет свою цену и функции. Например, инженер стоит дороже, чем чистильщик туалетов.
— Потому что инженер умнее?
— Потому что научить человека быть инженером стоит дороже, чем чистильщиком туалетов.
— Звучит логично.
— Настоящие психи думают только логикой. У них нет эмоций, чувства сострадания, жалости. Лишь жёсткие логические установки.
Этим утром Ребекка открылась мне с новой стороны. Она была прекрасным интересным собеседником. Бекки прекрасно умела слушать и могла поддержать практически любую тему. Наверное, в ней меня подкупало именно это, а не её милая внешность. Эх малышка, знала бы ты как к тебе относится мой братец.
Его я увидела спустя две пары. Он стоял возле входа в аудиторию и о чём-то трещал с Ребеккой. «"Мерзкий лицемер» — подумала я, незаметно проходя мимо. Серьёзно, как он вообще может так спокойно говорит с ней, когда вчера собирался порвать с ней все связи, чтобы вновь бегать за Дафной. Какой же появился выбор. И казалось бы, очевидный, но ведь появились сложности. Это классическая схема: с одной стороны милашка, которая нравится всем, которая, кажется, любит его, а с другой — классическая девочка-стерва, к тому же истеричка. Я, как и большинство наблюдателей бы без раздумий выбрала бы первую, но загвоздка в том, что выбираю не я, а он. Он — главный герой этой истории. Только он знает всю предысторию, скрытую от глаз наблюдателей. Он помнит о том, какой была эта девочка-стерва, пока они были только вдвоём, он чувствует свою привязанность, он, возможно, влюблён. Ой, как же сложно. И сложнее всего, что в итоге обычно герой выбирает вторую, хотя, все предпочли бы первую. Быть может, все бы поняли героя, если бы знали то же, что знает он, ведь нам часто не хватает предыстории.
Чёрт, о чём только не подумаешь на паре по философии. Мне вообще кажется, что это крайне бесполезный предмет. Я не понимаю и половины сказанного преподавателем. Вроде бы и все слова знакомые, и язык тот, на котором ты говоришь всю жизнь, но смысл всего сказанного какой-то размытый. Вот ведь, эта вечная проблема того, что человек хотел сказать поумнее и покрасивее, а получилось никак. Очень много слов, но они никак не связаны друг с другом. Чтоб вы понимали, слова песен для меня представляются так, что каждое из них крепко привязано к соседним, а слова на лекциях даже не держатся за ручку.
И о чём я только думаю? Нужно спросить себя, как психолог. О словах, которые держатся за ручки? О сложном выборе моего брата между милашкой и стервой? Доктор, и какая эта стадия шизофрении?
Нужно сесть, и подумать о чём нибудь хорошем. Да, именно так.
Я удобно устроилась за партой, насколько это вообще было возможно. Всё ещё продолжая бездумно смотреть на преподавателя философии, я попыталась представить то, что заставило бы меня улыбаться. В голове начала всплывать последняя встреча с Найджелом. Боже мой, ну только не это!
Быть может, нужно вспомнить Дэйва? В голове стали всплывать виды старой школы, где учились мы с Дэйвом. Он носил смешные брекеты до четырнадцати лет и странно смеялся, как будто бы ему было плохо. Мы часто ссорились в средней школе, а в начальной и вовсе дрались. Я помню, как он приходил к нам в гости со своей мамой, в один из таких дней он ушёл от нас с огромным синяком, потому что мы поругались из-за того, что он плохо отозвался о моём любимом певце. Даже не помню как его звали, но Дэйву за эту мою детскую страсть досталось порядочно. Папа говорил, что если драка неизбежна — бить надо первым. В тот раз драка была очень даже избежна, но вторая часть этой фразы нравилась мне куда больше, чем первая. Я со всего размаху ударила Дэйва кулаком по лицу. Он пытался убежать и увернуться, но я была шустрей. Он всегда пытался избежать драки, за что я всё время называла его трусом. Странно, что мы пытаемся пристыдить людей за их благоразумность. С другой стороны, были бы сейчас друзьями, если бы не враждовали в детстве?
Бесконечная пара наконец закончилась и у меня появилась возможность встретиться с Дэйвом в комнате отдыха. Он сразу понял, что что-то случилось, просто так я бы не позвала его посидеть на большой перемене. Историю о моем вчерашнем разговоре с Салли он принял спокойно, даже пару раз просил меня перестать ругаться на брата. Действительно, сейчас это было бессмысленно, его же здесь не было. Во мне снова загорелось желание высказать всё ему, но что-то держало. Наверное, люди называют это разумом.
— Бритт, не всегда люди поступают так, как ты ожидаешь, — пожал плечами Дэйв, — это твоя проблема, что он не оправдал твоих ожиданий. Не его, понимаешь.
— Я понимаю, всё просто… — я запнулась, — просто сейчас видела, как он говорил к Бекки, как ни в чём не бывало. Почему же он говорил мне, что ему следует с ней порвать?
— Ты никогда не разговариваешь со своими однокурсниками? — спросил Дэйв, — Иначе, я не вижу причины так удивляться.
— Но они ведь не просто одноклассники.
— Да, они были ими в последнее время. Возможно, сейчас твой брат хотел бы прекратить их романтические отношения, но сохранить нормальные отношения в коллективе. Им же ещё учиться вместе, кому будет лучше, если они будут друг друга ненавидеть?
— Да, ты прав, наверное.
Дэйв говорил спокойно и уверенно. Да, наверное это было бы лучшим исходом. Люди могут перестать любить друг друга, перестать испытывать друг к другу симпатию, но разве это делает невозможным их общение. Наверное, многие люди, когда расстаются, остаются друг для друга кем-то. Однокурсники, коллеги, родители общего ребёнка. Они ведь не перестают существовать друг для друга, они просто остаются.
Болтовня меня успокоила и я снова вернулась на пары. Остаток дня проходил медленно и лениво. Лекции были совсем не интересные, я делала вид, что слушала, а сама думала о своём. Мои однокурсники, обычно втыкали в телефон или в какие-то книжки, а мне было достаточно своей головы, чтобы занять себя. Я снова и снова начинала говорить сама с собой с собой на разные темы, выдавать длинные монологи с рассуждением. Хорошо, что на лекциях не приходилось слушать меня, они бы все запутались. Я начинаю думать о том, что ела сегодня утром, а заканчиваю тем, что шить шубы из животных — не гуманно. Да что тут, это знают все. А вот если бы я начала разъяснять свои представления о том, каким должен быть идеальный человек. Мне бы не хватило целого года каждодневных лекций, я представляла этого человека постоянно, в мельчайших деталях. Одно только для меня так и оставалось неизвестным: у этого человека не было лица. Как я только не старалась придумать ему такую внешность, чтобы с первого взгляда на него было понятно: перед тобой идеальный человек. Лица ведь тоже не бывают идеальными, да мне и никогда не нравились лица с правильными пропорциями. В них не было какого-то шика, обычная геометрия. Настоящая красота всегда кроется в несовершенствах.
Пары закончились, и я неспеша направилась к выходу из университета, когда меня окликнул Салли. Он сказал, что пойдёт домой со мной и мы в полной тишине вышли на улицу. Масса из снега и воды хлюпала под ногами, небо мышиного цвета тоже не добавляло особой красоты пейзажу. Краем глаза я поглядывала на Салли, ожидая, что он начнёт что-то говорить, не просто так же он пошел со мной. Будучи человеком неглупым, он это заметил и понял. Пару раз он глубоко вздыхал, будто пытаясь привлечь внимание перед разговором, но так и молчал. Наконец, он не выдержал и выпалил:
— Извини за всё, что сказал тебе е вчера.
Я молча взглянула на него, в моей голове возник вполне логичный вопрос.
— Ты правда так думаешь?
— Нет, — отрезал он, — так получилось, сгоряча.
— Мы не говорим сгоряча того, что не думаем.
— Не говорите дальше, — фыркнул он, — а я говорю.
Его слова заставили меня улыбнуться. Салли был смешной, когда злился, он делал это как-то по-детски и с артистизмом.
— А что насчёт Бекки? — поинтересовалась я, — Ей ты сказал, что хочешь прекратить свою интрижку.
— Бритт, она взрослая девочка и всё понимает.
— Так ты сказал ей?
Салли обиженно посмотрел в сторону и ответил:
— Нет.
— Тебе лучше всё сказать, — вздохнула я, — тогда всё встанет на свои места.
— Всё и так на местах, Бритт.
— Салли, я психолог, помимо того, я еще и умею видеть. И я вижу, как Бекки относится к тебе. Ты проявлял к ней симпатию несколько месяцев, а теперь вдруг хочешь начать вести себя как прежде. Она же решит, что сделала что-то не так, что проблема в ней, а не просто в твоём желании сделать всё как раньше. А если она вдруг спросит напрямую о твоём поведении, что ты ответишь? Что она большая девочка и сама всё понимает?
— И что не так с этим ответом?
— А то, что его можно толковать как угодно. Что должна понять большая девочка? То, что ты решил вернуться к бывшей? Или то, что она тебе разонравилась? А может, проблема в той недощипанной брови, может большая девочка должна понимать, как правильно щипать брови? Или, что ты наелся вонючих конфет, и не хочешь, чтобы она подходила, чтобы не упала в обморок от этой вони?
— Говоришь всякий бред.
— Ты говоришь не меньший бред, — обиженно отвернулась я.
Салли демонстративно закатил глаза и отвернулся тоже. Так мы и дошли до дома. Прежде чем уйти к себе наверх, я спросила:
— Так ты скажешь ей?
— Скажу, — ответил он и неуверенно кивнул.
Мне было достаточно этого, так что я спокойно пошла наверх. На сегодня было много работы, я начала вытаскивать и раскладывать на столе нужные мне материалы. Телефон, небрежно брошенный на кровать, завибрировал, оповещая о новом сообщении. Я подумала, что написал Найджел, но это была Бекки. Она спрашивала, почему Салли не взял задание, чего я конечно не знала.
«А почему ты не спросишь у него?» — напечатала я.
«Он не отвечает никому из нас» — ответила она.
Я нахмурилась, задумавшись о таком странном поведении брата, а потом услышала, как хлопнула входная дверь и завелась машина. Салли куда-то уехал, не сказав ни слова.
— Класс, — фыркнула я, — кинул всех в игнор и умчался.
Его поведение меня злило, он стал совершенно странным в последнее время. Наверное, он снова начал ездить к Дафне, куда ещё он мог собраться сразу после учёбы. Она начала бесить меня ещё больше, чем раньше, хотя, я думала, что больше некуда. Серьёзно, он ведь только начал вести себя нормально, я надеялась, что у него с Ребеккой будет не только интрижка, а имя Дафны я больше не услышу в своем доме. И что теперь? Всё стало как обычно, всё началось заново, только теперь Бекки была не девушкой, которая на него заглядывалась, а девушкой за бортом.
— В конце концов, я же психолог, — воскликнула я, — почему я не могу повлиять на собственного брата, это же должно быть просто!
С этой мыслью я просидела всё время, пока делала домашку. Как только я закрыла последнюю тетрадь, сразу открыла ноутбук и начала искать нужный материал. В закладках тут же накопилась масса статей и книг, которые я намеревалась прочесть в последнее время, на скачивание были поставлены лекции профессоров психологии. И всё-таки, как же много нужно выучить для того, чтобы научиться тому, что многие умели от природы. Я же много раз видела, как детишки умело манипулируют своими родителями, получают желаемое просто пообещав быть самыми милыми и послушными, но много ли вы видели послушных детей?
А вот я никогда не умела получать желаемое от взрослых. Моя мама всегда всё решала за меня, а я ничего не могла с этим поделать. Я никогда не обещала ей послушания и хороших оценок в школе, я же знала, что это невозможно. А обещать что-то, чтобы просто обещать было не по моему. Даже теперь, многие обижаются на меня за то, что я никогда не отвечаю на вопросы однозначно и никому ничего не обещаю, ведь не знаю наверняка, что сделаю это. А на «Я люблю тебя», отвечать: «Я тоже», разве будет это искренне? Разве будет правдой то, что ты скажешь не потому что хотел, а потому что надо? Я никогда не говорила того, что от меня хотели услышать, ни тогда, ни раньше.
А ещё я терпеть не могла других детей. Серьёзно, я искренне удивляюсь, что некоторые говорят о том, что они любят детей. За что их можно любить? За то, что они занимают меньше пространства, чем взрослые? Почему тогда не любить всех подряд маленьких людей? Дети ведь вечно капризничают и лезут ко всем. Я была таким ребёнком, который боялся говорить с людьми, и с детьми, и со взрослыми. Я всегда понимала, что у них есть свои дела и они не горят желанием провести со мной время. Я чувствовала то же самое, по отношению к другим детям. Меня вечно бесило то, что другие дети пытались вытащить меня поиграть, пока я спокойно сидела и думала о чём-то. Да, самокопанием я занимаюсь с детства, так жизнь и проходит. Но обычно этим занимаются взрослые, у детей в голове происходит что-то другое, какие-то иллюзии, вера и мечты. Да что уж там, даже некоторые взрослые до сих пор живут с детскими мыслями.
О своей сумасшедшей идее я рассказала Дэйву. Он был больше психолог чем я, и внушать он умел. К моей идее он отнёсся скептически, не верил он, что я одним разговором смогу подтолкнуть Салли к окончательному расставанию с Дафной. Уже слишком давно и слишком много людей наседали ему на уши по этому поводу, но он от своего пристрастия.
— Бритт, а тебе не кажется, что это будет несколько… эгоистично?
— Кажется, но что с этим поделать?
— Как вариант, дать ему делать то, что он хочет, — усмехнулся Дэйв.
— А если бы он захотел выколоть себе глаз?
— Бритт, это крайности.
— Но вдруг он захотел бы это делать, — упорно спорила я, — он же еще ребенок, не понимает, что для него хорошо, а что для него плохо.
— Говоришь, прямо как моя мама.
Я осознала, что это так. Я и впрямь говорю этими мерзкими фразочками, какими обычно орудуют взрослые. Я упорно уверена в своей правоте, пытаюсь навязать свою точку зрения брату. Что же со мной творится, это ведь не новая болезнь? Быть может, стоит прекращать всё это и снова начать бездействовать, ведь всю жизнь моим главным принципом было: «Не лезь». Не может же просто так из ниоткуда появиться какое-то новое убеждение. А может быть, я просто повзрослела?
— Дэйв, я понимаю, что поступаю не совсем правильно, но я делаю это только из добрых намерений. Просто взять и заставить брата сделать что-то я точно не смогу, я просто попробую настроить его на правильный ход мысли.
— Знаешь, самые ужасные вещи делались из благих намерений.
— Дэйв…
— Но делай как считаешь нужным, я точно не хочу тебя наставлять.
Дэйв открыл во мне какие-то сомнения, но они были слишком слабыми и короткими по сравнению с моим желанием помочь Салли. С этого дня я и начала усиленно изучать психологию, хотя, в институте мы должны были разбирать эту массу информации в течении нескольких лет.
В один из вечеров я полулежа читала в кровати. Глаза уже закрывались от усталости, но до конца главы оставалось всего несколько страниц и я решила дочитать их сегодня. Информация воспринималась не шибко хорошо, но в тот момент я желала количества, а не качества. Наконец, из последних сил я пробежала глазами по последней странице, и, победно захлопнув книгу тут же уснула. Мышцы будто бы наполнялись густой жидкостью, теряя подвижность, мысли смешивались в одно сплошное нечто, руки продолжали держать потрепанный переплет. Я почувствовала, что куда-то проваливаюсь, наверное, в сон.
Вам же знакомо это чувство, когда ты вроде бы спишь, и в тот же момент будто начинаешь проходить сквозь кровать и падать куда-то вниз. Обычно, после таких ощущений резко просыпаешься и осознаешь, что это всё было ничем иным, кроме игры твоего разума. Но на этот раз я подскочила в совершенно другом месте. Я лежала не на своей кровати, в спальне на втором этаже, а на ближайшей к выходу койке, на чердаке гостиницы. Когда я была тут в последний раз, то взяла на комоде книгу. В моих руках действительно была книга, но вовсе не та, которую я нашла в этой комнате. Это был учебник по психологии какого-то профессора, я читала её в тот вечер, когда отрубилась прямо с книжкой в руках. Я не запомнила ни слова из главы, которую читала, поэтому, открыла тот момент, после которого я видела не слова, а просто кучу букв. К моему удивлению, информация была не так уж неинтересна и бесполезна, как мне думалось. В этой главе профессор рассуждал над влюблённостью, поэтому, я не изучила её с должным вниманием. Тогда я думала, что такие вещи как влюблённость, меня точно не интересуют, однако, лучше бы я прочла её именно тогда. Профессор писал:
«Все вокруг ищут рецепт для «любовного зелья», обращаются к сомнительным личностям, которые обещают привить любовь человека с помощью магии и заговора на куриной гузке. Разве серьёзно в наше время верить во всё это. В первую очередь нужно обратиться к науке. Как вы знаете, психология — одна из самых быстроразвивающихся наук за последнее столетие. Люди много лет искали чуда вне, ископали всю землю, переплыли океаны, добрались до космоса. Однако, не учли, что главное чудо нужно искать в человеке.
Сколько возможностей появится перед вами, если вы будете знать возможности человеческого сознания и уметь правильно ими пользоваться. Некоторые делают это интуитивно, а другие люди любят называть это природным обаянием. Однако, эти «обаятельные люди» всего лишь родились с базовыми знаниями психологии, хотя, было бы куда вероятней предположить, что они неосознанно впитали в себя эти знания в ходе жизни. В таких вещах, как общение, тоже нужен определенный навык. Как иначе вы объясните, что с одним человеком можно побеседовать, а с другим просто помолоть языком?
Секрет обворожения как никогда прост: заставьте человека думать о себе. Совершите какую-то странную, нестандартную вещь, запомнитесь. Можете даже обидеть его, он будет думать о вас, и в конце концов, влюбится. Мы влюбляемся не в тех, кто нам нравится, а в тех, о ком мы думаем.»
— Какой странный метод, — сказала я, дочитывая страницу. — Ужасный, просто ужасный.
Оставшись без сил, я снова рухнула на кровать. Возвращаясь из своих воспоминаний, я чувствовала страшную усталость, будто бы мне приходилось несколько часов решать алгебру. В голове почти не было никаких мыслей, только всепоглощающая пустота. Через какое-то время я услышала, что дверь на чердак захлопнулась. В одно мгновение я подскочила и начала судорожно дёргать ручку. Дверь была закрыта с той стороны.
Поддавшись панике, я начала метаться по комнате в поисках другого выхода, но не было ничего, кроме небольшого окна напротив кровати. Я распахнула окно, дождь уже кончился, но время близилось к ночи. Здесь высота чуть выше второго этажа, прыгать опасно. На земле я заметила какое-то шевеление и начала приглядываться. Тёмная масса перетекала в лужице возле крыльца, но она не спешила двигаться в каком-то определённом направлении. Мне показалось, что она почуяла меня, не знаю как, но теперь мне казалось, что она смотрит на меня. Да, она перестала перетекать, просто застыла и не двигалась. Я застыла подобно ей, мне было страшно оторвать от неё взгляд или отвернуться, я ждала, что сделает она, а она ждала того же самого от меня.
— Твоё любопытство не приведёт ни к чему хорошему, — раздался голос у меня за спиной.
Громко вскрикнув, я отшатнулась от окна и кинулась к двери. На кровати сидел белоглазый человек, он насмешливо смотрел на меня и неспеша выкуривал сигарету. Машинально дернув ручку, я поняла, что дверь всё ещё закрыта. Я вопросительно уставилась на него, а он на меня, продолжая выпускать клубки дыма.
— Ну чего ты стоишь, садись.
Он кивнул на другие кровати. Еле перебирая ногами, я добралась до ближайшей кровати и присела на самый край. Сигарета исчезла в руке белоглазого, но это уже не удивляло меня.
— И как продвигаются твои поиски? — Спокойно спросил он. До ужаса спокойно, его интонация порядком меня выбесила.
— Наверное, ты и сам прекрасно знаешь, — фыркнула я, сложив руки на животе.
— Насколько ты заметила, я за тобой не слежу, — он перестал улыбаться.
— Нет, я не заметила, — моё шипение становилось всё громче, — ты постоянно появляешься в непонятных местах, все время меня пугаешь, так ещё и делаешь вид, что ничего не знаешь. Как ты тогда меня нашёл на этом чердаке и как ты сюда вошёл?
— Через дверь, разве ты не слышала? — невозмутимо ответил он.
— Я слышала, что дверь захлопнулась, а тебя не видела.
— А я не говорил, что ты меня видела.
Заметив моё выражение лица, он снова начал улыбаться. Его новая улыбка раздражала меня ещё больше, но я старалась не подавать виду. Что-то мне подсказывало, что с этим человеком враждовать не стоит. Немного успокоившись, я попыталась с ним заговорить.
— Что происходит?
— Понятия не имею, — пожал он плечами, — а что именно происходит?
— Там, за окном какая-то чёрная штука, она точно живая и она меня пугает.
Совершенно неспеша он поднялся с кровати и подошёл к окну. Деловито выглянув за оконную раму, он посмотрел на меня как на дурочку и изрёк:
— Там ничего нет.
— Не ври.
— Подойди и посмотри сама, — он обиженно надулся, обиженно, и до жути наигранно.
Так же неспеша я подошла к нему и выглянула за окно. Никаких следов той черноты не было, это немного успокоило. Я хотела было сказать ему что-то, но на том месте, где только что стоял белоглазый одиноко лежал ключ, которым я открывала дверь на чердак.
— Ладно, по крайней мере я могу выйти.
Неторопливо открыв дверь, я оглянулась на комнату. Вроде бы, не было ничего, что ещё зацепило бы мой взгляд. Кровати были старыми, как на подбор одинаковыми. Тумбочки тоже не слишком выделялись. В открытое окно поддувал ветер, покачивая створки. Точно, может, его стоило бы закрыть? Как только я присмотрелась к окну, в комнату волной влетела чёрная масса, оставляя липкие пятна на подоконнике. Я мигом выскочила за порог и захлопнула дверь, в тот момент, когда масса кинулась в мою сторону. Послышался глухой удар в дверь с той стороны. Не заставляя себя уговаривать, я кинулась вниз по лестнице и совсем скоро оказалась в коридоре. Оставленные мной вещи лежали на стеклянном столике, я мигом нашла в поясной сумке свой телефон и проверила время. Почти десять. Связь почти не ловила, но было два пропущенных: один от папы, второй от… Салли. Звонок был пропущен двадцать минут назад, точно не знаю когда, но Салли пропал намного раньше. Быть может, его телефон был у него, он очнулся и пытался до меня дозвониться. Дрожащими пальцами я набрала номер и поднесла телефон к уху. Длинные гудки, казалось, длились целую вечность, пока на другом конце провода, наконец, не послышался щелчок.
— Салли, ты слышишь меня?
На другом конце не отвечали, но слышались какие-то фоновые шумы. Кажется, будто в той комнате шёл футбольный матч по телевизору. Изо всех сил я попыталась прислушаться, ловя хоть какие-то детали о его месте нахождения.
— И Баслер, наконец, приносит своей команде два очка.
— Какой бросок, посмотрите поближе.
— Со счётом двенадцать — десять школа Галленберга вырывается вперёд.
«Это не футбол, это баскетбольный матч, » — подумала я, — «А школа Галленберга — это школа, в которой учился Салли.»
— Да, сегодня удача явно на их стороне, но что это… О нет, Баслер неудачно приземляется на левую ногу… Боже той, кажется, у нас один травмированный.
— На место Баслера выходит никто иной как Салли Ларсен, отличная замена, хочу я вам сказать.
Звонок прервался, послышались короткие гудки. Это баскетбольный матч, в котором Салли вышел на замену парню из своей школы? Что это могло значить? Замешан ли в этом всём Баслер, или я должна обратить внимание не на это? Он вышел на замену. Замену… Кого же он заменил на этот раз? Быть может, чёрная субстанция приходила не за ним, быть может, она искала меня?
Я ещё раз постояла на месте, обдумывая всё, но так и не найдя ничего вразумительного решила действовать дальше. Отцу я перезванивать не стала: мне было не до него, да и связь совсем пропала. Да и о чём мне сейчас жалеть, я же и раньше не шибко часто с ним разговаривала. Меня всегда не слишком тянуло в семью, но от отца меня просто отталкивало. Это становилось всё сильнее, я копала историю его знакомства с моей мамой, с мамой Салли, и всё больше ненавидела. Кто бы мог подумать, что творилось в голове у этого человека двадцать лет назад? Хотя, вряд ли кто-то догадается, что происходит у него в голове сейчас. Быть может, он пытается сделать какой-то выбор? На чью сторону встать, какое дело принять и прочие мелочи. Быть может, он никак не может выбрать? Быть может, он не мог сделать этот выбор и тогда, в девяносто девятом, и эта вечная борьба за выбор передалась и мне.
Я не могу точно сказать, происходит ли такое с Салли, но по моим наблюдениям, ему с этим очень просто. Он всегда брал первую попавшуюся вещь в магазине и заказывал то, что попадалось на глаза в меню. Он согласился на то, что предложила ему мама и поступил на исторический, и права получил по её инициативе. Да, мой брат берёт от жизни всё, что ему предлагают и сложный выбор перед ним возник только тогда, когда дело дошло до любви. Никогда бы не подумала, что он когда-нибудь будет выбирать так же, как я делаю это.
В комнате на втором этаже раздался грохот, быть может, что-то упало. Учитывая ситуацию, было бы разумней не суваться туда, но ведь я уже решила действовать. Если меня не напугали постоянные нападения черноты, то разве напугают какие-то грохоты? Окончательно взяв себя в руки, я стала подниматься вверх по лестнице, прямо в ту комнату, из которой доносился грохот. Мне навстречу двигался холод. Это был не порыв ветра, просто чем ближе я становилась к двери на второй этаж, тем холоднее становилось. Подойдя совсем близко, я схватилась за дверную ручку, которая была совсем ледяной.
Однако, из самой комнаты повеяло теплом. В камине так же горел огонь, кресла стояли возле него, только стало заметно темней. Оглядев полумрачную комнату, я заметила шевеление в одном из углов. Это что-то не намеревалось подходить ближе ко мне, или показываться на свету, оно просто было и пыталось не касаться освещенных мест комнаты. Включив фонарик на телефоне я подошла поближе и осветила тёмный угол. Никакого существа там не было, лишь чёрная атласная ленточка, одиноко лежащая на полу. Кажется, я уже видела такую. Точно такая же была на моём платье, которое я надевала этой весной. А куда же я его надевала?
Я стояла рядом с толпой людей в чёрной одежде. Не было ничего странного, я и сама была в трауре. В чёрном платье с атласными ленточками на рукавах. Стоит признать, я ужасно замёрзла, за городом поднялся сильный ветер и солнца уже не было. А ведь утро было просто прекрасное, солнечное и тёплое, даже сложно было подумать, что сегодня будут кого-то хоронить. Если бы я знала, что погода испортится, взяла бы пиджак, но как-то прогадала.
Шаря глазами по округе я искала, Салли. Мы приехали вместе, но он вышел из машины и ушёл куда-то в толпу людей, тут было много его знакомых, так что это не удивительно. Ожидающие похоронной церемонии живо копошились вокруг, большинство из них разбились на компании и о чём-то болтали, другие, кажется скучали. Никто не плакал, не изводился, да и ближайших родственников я нигде не видела. Скучающе глядя по сторонам, я увидела свежую вырытую могилу, в которую с минуты на минуту должны были положить усопшего. Как ни странно, никакого страха она у меня не вызывала, да и какой страх смерти может быть, когда вокруг столько жизни. Я бы хотела подойти и заглянуть в неё, но эта толпа неправильно бы меня поняла, да и что я могла бы там увидеть, кроме сырой земли.
Я почувствовала, что начала заметно дрожать, всё-таки, ветер не унимался, пробираясь ко мне сквозь толпу гостей. Теперь, я почувствовала, как мне на плечи легла гладкая ткань пиджака. Повернув голову, я ожидала увидеть Салли, но это был Найджел. У него был грустный взгляд и заметные синяки под глазами. Ко всему этому добавлялось припухшее лицо, наверное, он плакал. Мистер Кингсли был его любимым преподавателем, он ведь лично вёл кружок по фотографии. Стоит признать, нравился он не только Найджелу, всем было немного жаль, что умер именно он. Что же было поделать, на его место сразу пришёл другой преподаватель, и наверное, скорая пропажа мистера Кингсли перестала всех огорчать.
— Ужасно выглядишь, — еле слышно шепнула я.
— Я знаю, — так же тихо ответил он, — А ты сегодня прекрасна.
— Случайно получилось, — я опустила голову Найджелу на плечо.
Вдалеке послышались звуки тяжёлой подъезжающей машины, толпа заметно напряглась, ожидая прибытия виновника торжества. Встав коридорчиком, люди принялись лицезреть движущийся к цели гроб, грустными вздохами они провожали мистера Кингсли в последний путь. Близко мы подходить не стали: впереди было слишком много людей, стояли они слишком плотно и расталкивать их ради этого не хотелось. Да, и Найджел не смог бы смотреть на него. Он уже достаточно выстрадал, хотя, я была абсолютно уверена, что он снова будет это делать, когда закончатся похороны. Это было странно, Найджел слишком пренебрежительно относился к людям, но в мистере Кингсли его что-то всё-таки зацепило, он был для него наставником, таким себе, учителем самурая.
По звукам мы поняли, что гроб опустили и начали закапывать. Толпа понемногу рассасывалась и открывала нам вид на свежее надгробие преподавателя. Краем глаза я заметила, что Салли идёт сюда, судя по всему, он ходил где-то поблизости во время похорон. Недолго помолчав, бросив мимолетный взгляд на наполняющуюся землёй яму, он спросил:
— Уезжаем отсюда?
Я посмотрела на Найджела, он тут оставаться не собирался, так что я утвердительно кивнула и сказала Салли, чтобы он ждал меня в машине. Ещё немного постояв с Найджелом, я оставила его одного. Он сказал, что хочет побыть с мистером Кингсли напоследок. Я была не согласна с тем, чтобы он долго оставался на кладбище, но спорить не стала, он сейчас и так в стрессовой ситуации.
Через несколько минут мы с Салли уже сидели в заведенной машине. Я металась между тем, спросить мне о том, где он был во время похорон, или не лезть в это. В итоге моя любопытность оказалась чуточку сильней, чем пунктуальность.
— Я тебя не видела во время похорон.
— Да, — кивнул он, — хотелось проведать одного человека.
— В это время?
— Я не так часто бываю на кладбище, да и оставаться там долго не хотелось.
— Да, погода ужасная.
Я уставилась в окно, всё ещё охваченная своим любопытством. Сдержанность никогда не была моей сильной стороной, так что я снова повернулась к нему.
— А кого ты навещал?
— Как бы тебе сказать… — его лицо стало задумчивым и напряжённым, — у меня была…
— Любовь?
— Да… Наверное, так можно выразиться.
— И она умерла?
Салли тяжело вздохнул, продолжая смотреть на дорогу. Мышцы на его висках задёргались, пальцы намертво вцепились в руль.
— Она ушла из школы на год раньше меня, переехала сюда и умерла. Я узнал не сразу, через несколько месяцев. Ни разу не был на её могиле, боялся, да и на кладбище я сегодня был впервые.
— Это был повод?
— Да, — едва слышно ответил он, — повод приехать на кладбище.
— И какой она была?
— Рыженькой, — усмехнулся Салли, — знаешь, на кого похожа?
— Догадываюсь.
Я подумала, что Салли мне больше ничего не скажет и отвернулась. Минут пять я пялилась в окно пустым взглядом, пока Салли не заговорил снова.
— Я хотел бы остаться с Ребеккой, но это все напоминает о ней, и я боюсь… — он запнулся на полуслове, — боюсь, что произойдёт что-то похожее.
— Но этого не повторится.
— Я знаю, Бритт, но я никак не могу избавиться от этих мыслей. Когда я вижу Ребекку, вспоминаю о…
Салли замолчал снова, и на этот раз он не говорил ни слова, пока мы не доехали до дома. Оставив меня, он снова уехал, а я никак не могла найти себе место. Слишком много, слишком много скрытых историй. Если я не знала о том, что отталкивало моего брата от Ребекки, то что я могу сказать об остальных? У каждого из них вагон секретов за душой, их шкафы полны скелетов. Откуда во мне это желание получить их? Разве это нормально, хотеть копаться в чужом белье?
Я давно поняла, что миром правит тот, кто владеет информацией, но чихать я хотела на мир и правление им. Всё что мне нужно было от информации — это удовлетворение собственного интереса. Если бы все мои знания о других можно было записать на флешку, какой-нибудь человек определённо хотел бы её получить, чтобы использовать в своих целях. Вы же видели как ваши устройства собирают о вас информацию? Стоит только произнести вслух, что вы что-то хотите, как тут же они выдают вам вагон рекламы. Выходит, информация продаёт. Ваши желания продают вам, они заворачивают их в красивую обёртку и настойчиво предлагают купить. Они придумывают новую моду, новые стандарты, чтобы больше продавать. Не удивлюсь, если скоро придумают новый цвет кожи и внушат всем, что именно такого цвета должна быть кожа нормального человека. Например, неоново-зеленая. И они примут это, они всегда принимают. Это общество состоит из идиотов, и тех, кто ими правит. Конечно, идиотов в разы больше. Может, поэтому общественное мнение такое идиотское?
И всё же, я опять думаю не о том.
Только что я узнала страшную правду Салли, из-за которой он никак не может принять Бекки. Он боится, и это нормально. Один раз я упала, когда каталась на роликах и разбила колени. Они ужасно болели и долго заживали, в принципе, я постоянно падала и ударялась, но падение на роликах особенно врезалось в мой мозг. И что же вы думаете, я до сих пор боюсь кататься на роликах. С тех пор я и вставала на них от силы несколько раз, но ужасно дрожала и начинала плакать. Чёрт, прошлые раны слишком влияют на настоящее. Даже, если они давно затянулись.
Салли не было дома уже какое-то время. Погода всё ещё продолжала портиться. С совершенно грустным видом я села на подоконник и достала сигарету. На стекло упало несколько капель дождя и я приоткрыла форточку, слушая усиливающееся стучание падающих капель. Ничего особенного, но меня эта картина успокаивала: сигаретные дым выходил за оконную раму и растворялся в потоке дождя. Всё было обычно и спокойно, так, как я привыкла. И всё же, было страшно и неспокойно, будто бы вот-вот должно было случиться что-то плохое. У меня начало проявляться ощущение, будто бы я уже проживала этот момент, когда-то давно и уже точно знаю исход.
Я вдруг вспомнила сон, который мне снился пару месяцев назад. Сон, в котором я шагала по чёрно-белому лесу и что-то искала. Это было чересчур странно, ведь обычно я не вспоминала свои сны, в особенности те, что снились мне так давно. Особенно навязчиво прокручивалась одна мысль: нужно вернуться назад, чтобы найти то, что ищёшь. Я слишком настойчиво лезла вперёд, одержимая какой-то целью, и чтобы наконец осуществить её, должна вернуться к исходному.
Ладно, это вроде бы не так уж сложно. Знать бы, где именно мне возвращаться назад и что я ищу. Чем я занималась в последнее время? Вроде бы, я пыталась разлучить Салли с Дафной и пристроить его к Ребекке. Ещё я пыталась научиться искусству манипуляции, при помощи Дэйва, который недавно стал моим однокурсником. Да, было и кое-что ещё. В этом я не хотела признаваться даже самой себе, и всё же это имело место в моей жизни. Я металась между тем, быть мне с Найджелом, или… Или ничего. Если в самом начале я и понимала, что он мне как минимум симпатичен, то сейчас я совершенно не понимала своих чувств к нему. В одних моментах он меня просто раздражал, а в других я видела его идеальным. Он давно не говорил, что любит меня, быть может, он перестал. Я его за это не осуждаю, наверное, любить такую как я было сложно. Я всё время мечусь из крайности в крайность: то я холодная и злая, то становлюсь наоборот становлюсь инициативой и ласковой. Это бывает редко, но каждый раз когда это случается, я ввожу его в заблуждение, давая надежду на то, что я могу быть с ним и такой. Я могу, но я такой не буду. Или может… Да чёрта с два, почему это так сложно? Почему так сложно понять свои чувства? Я же могу копаться у себя в голове и делать выводы, но мои желания не поддаются никакой логике. Быть может, я правда словила прогрессирующую шизу?
И так, что я имею? Мне нужно вернуться назад. Что есть точка отправления? Быть может, мне нужно вернуться к началу отношений с Найджелом? В начале мне было хоть немного понятно, а сейчас это похоже на картину футуриста. Пусть, даже в начале я не могла точно сказать, что же мне нужно от него, но тогда было… Наверное, легче.
Докурив, я тут же вскочила на ноги и принялась ходить кругами по кухне. У меня уже была хоть какая-то цель, от этого было немного легче. Ладно, цель у меня есть, а что дальше? Каким образом я должна возвращаться назад, это ведь сказано не в прямом смысле. Или может…
Уже через пятнадцать минут я плелась по той улице, по которой я обычно хожу в университет. Это была та улица, по которой мы с Найджелом шли домой после хэллоуина. С каждым шагом я всё больше приближалась к концу своего пути, то есть, к началу моей истории с Найджелом. Вот тут я останавливалась, прежде чем повернуть домой, а тут стоит почтовый ящик. На нём местами потрескалась краска после зимы, и эти мелочи напоминали о том, сколько времени прошло с тех пор. В конце концов я остановилась у ворот университета. Там было уже мало людей, время близилось к вечеру.
Где-то в голове я была совершенно уверена, что делаю бред и мне следовало бы вернуться домой и ждать брата, чтобы вместе сесть ужинать, но на деле я потянулась к скрипящей калитке. В университет я зашла без труда, пой пропуск всегда лежал во внутреннем кармане верхней одежды. Как хорошо, что погода испортилась, вынудив меня надеть куртку. Дверь за мной закрылась от ветра, сильно ударив по косяку. В каком-то из коридоров я остановилась, решив заглянуть в комнату отдыха. Как обычно, там не было людей, пучеглазые рыбки мельтешили по аквариуму, через панорамные окна в комнату проникал тёмно-оранжевый свет. Неспеша, я дошла до того дивана, где мы сидели с Найджелом во время новогодней вечеринки. Тяжело опустившись, я откинула голову на спинку и уставилась в потолок. На белом потолке прыгали лучи света, делая мои мысли спокойными. Однако, что-то в этих лучах было не так, что-то чёрное…
Я опомнилась тогда, когда потолок надо мной стало заволакивать каким-то чёрным пятном. Смолистая чёрная капля упала с потолка, прямо в двух сантиметрах от моей руки, пятно начало расползаться по дивану. Моментально вскочив, я побежала к выходу из комнаты отдыха. Чернота в этот раз была удивительно быстрой и нагнала меня уже за первым поворотом. Расплывшись огромной лужей, она перегородила мне единственный путь, который вёл к выходу из здания. Я подумала перепрыгнуть и бежать дальше, но она начала расширяться, заставляя меня отступать назад. Подчиняясь ей, я рванула обратно, а в моей голове всё время мелькало: «Назад… Назад… Назад…»
Не дойдя до комнаты отдыха, я снова столкнулась с чернотой, она пыталась затолкнуть меня за какой-то очередной поворот. Отстала она от меня только тогда, когда я впечаталась в дверь какого-то кабинета. Не став ждать её возвращения, я забежала внутрь и захлопнула дверь. Перед моими глазами появилась комната, в которой проходили собрания кружка по фотографии. Вместо привычных работ, на доске висели фотографии мистера Кингсли, на журнальном столике горели траурные свечи. От этой картины стало жутко, этого человека похоронили всего несколько часов назад, и вдруг, это нечто загоняет меня сюда, в его кабинет.
Как только я подошла поближе к доске с фотографиями, дверь в кабинет открылась. Я тут же резко развернулась, и вздрогнула, стоящий в дверях Найджел напугался не меньше меня.
Это было то самое место в котором я познакомилась с Найджелом, та самая точка отсчёта. Не удивительно, что чернота привела меня именно сюда, но что привело сюда его? Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, пока Найджел не закрыл дверь и подошёл поближе.
— Что ты тут делаешь? — спросил он.
— Не знаю, случайно получилось.
Он посмотрел на фотографии мистера Кингсли, огоньки от свечей отразились в его глазах, в уголках выступили слёзы. Положив голову на его плечо, я придвинулась поближе и обняла его за талию. Было слышно как подрагивает его дыхание, видно как поднимается живот при каждом вдохе. Время почти остановилось, когда мы стояли рядом, в этом судьбоносном кабинете.
Наконец, найдя в себе силы, Найджел сел на диван и уставился вперёд пустым взглядом. Я стояла возле стенда и не решалась заговорить с ним, не решалась подойти и дотронуться. Мне показалось, что время снова остановилась, Найджел сидел неподвижно, не издавал ни звука, и казалось, даже перестал дышать.
— Бритт, какого чёрта это всё происходит? — Найджел поднял на меня потухшие глаза.
Я лишь покачала головой. Не происходило ничего особенного, это всего лишь жизнь. Всего лишь умер учитель, один из миллиардов людей, а на его месте мог оказаться кто угодно, даже я. Никто не знает, кто может умереть дальше или сколько осталось жить каждому из людей. Каждому из нас ведь все равно на тех людей, которые умирают каждый день, но один человек вдруг может сломать кого-то. Сломать кого-то, своей смертью.
Стоит ли говорить, что я так и не поняла, что происходит между мной и Найджелом, там, в том месте. Вроде бы я оказалась в том месте, где всё начиналось, но в моей голове всё было так же, как и раньше. Ничего особенного не произошло.
Однако, когда время начало близиться к ночи, настало время покидать университет. Мы шли по той же дороге, что и в хэллоуин. Одинокая луна следовала за нами, по уже знакомой дороге. Найджел смотрел не вперёд, а под ноги, тем же, совершенно пустым взглядом. Я отставала от него пару шагов и изучающе разглядывала. Обычно, он держал спину прямо, а сейчас его плечи были опущены вперёд. Я думала, что никогда не увижу его таким, думала, он не способен на подобные эмоции, но жизнь повернулась как-то не так.
— Думаешь, я притворяюсь? — раздался его тихий голос.
От неожиданности я остановилась, а он резко обернулся. Теперь, изучающе смотрел он, и мне казалось, что он только что прочёл мои мысли.
— Думаешь, такие как я не должны давать слабину? — снова спросил он.
— Нет, я так не думаю.
Мне показалось, что его лицо дрогнуло, но я так и не смогла уловить, какую эмоцию он выдал в реакции на мои слова.
— Это просто временные трудности, — Найджел снова посмотрел в пол, будто бы пытаясь скрыть свой взгляд.
Я продолжала стоять на месте. Наверное, такой поворот меня очень напугал. А вдруг, Найджел действительно умеет читать мысли и знает, что я сейчас думаю? Тогда, надо думать не о нём. О чем же можно подумать? Что сегодня было? Мистер Кингсли… Нет, это плохие мысли. Мне надо вернуться к началу наших отношений? Нет, этого Найджелу знать не нужно.
Какие бы дурные мысли не возникали у меня в голове, Найджел стоял спокойно и я уже разуверилась в том, что он мог читать мысли. Скорее, он пытался скрыть свои, чем узнать чьи-то. Боже мой, мне кажется, что я не знаю его вовсе, до этого я думала, что изучила его вдоль и поперёк. Быть может, именно поэтому я не смогла привыкнуть к нему, к такому, каким он мне не показывался?
— Бритт, что будет дальше? — обращаясь ко мне, он смотрел в пустоту.
— То же самое.
— А что будет с нами?
— Всё будет нормально. Мы закончим универ и пойдём на работу.
— Бритт, хватит, — он глубоко вздохнул, — ты знаешь, что я имею в виду.
Конечно я прекрасно знаю, маленький глупый Найджел. Я знаю, что ты из меня выбиваешь, но почему ты думаешь, что я тебе это просто так скажу? Я не хочу давать тебе ложные надежды, но я не хотела говорить этого сейчас. Сейчас, когда ты разбит, когда ты потерял дорогого человека. Я просто не могу перебороть себя и сделать этого сейчас, вбить тебя в землю и оставить умирать. А может, тебя отягощает моё присутствие. Может, ты ждёшь, что я сделаю этого шаг, и сделаю его именно сейчас, чтобы не пришлось страдать дважды? Что же на самом деле в твоей голове, Найджел?
— Я не знаю.
— Я тоже, — ответил он. — Нам нужно время, чтобы подумать.
Время. Этого ресурса мне сейчас как раз не хватало, все происходило слишком быстро. Я вроде бы пытаюсь хвататься за кучу дел одновременно, но все мои старания заканчиваются ничем.
Салли вернулся этим вечером, когда было уже темно. Погода была ясная и теплая, даже не верилось, что днём было совсем иначе. Я все время посматривала на улицу и боролась с нарастающим желанием покурить, ведь Салли сидел на кухне, а курить при нём было как-то некомфортно. Вместо этого я решила сварить кофе, попутно наблюдая за братом, который был то ли расстроенным, то ли разочарованным.
— Ты был у Дафны? — спросила я.
— У Дафны.
— И что случилось?
— Мы снова вместе.
— Здорово.
— Я думал, ты её ненавидишь.
— Так и есть.
— И почему же тогда всё здорово?
Салли серьёзно посмотрел на меня, будто ожидая, что сейчас я признаю свою ошибку и скажу, что это просто ужасно, но я лишь пожала плечами.
— Потому что я люблю тебя, а ты решил быть с Дафной. Значит, тебе от этого хорошо.
— А что там у тебя?
— Я кажется поняла, что мне нечего ловить с Найджелом, но не могу ему об этом сказать.
— А когда сможешь?
— Не знаю, — я сняла кофе с плиты, — наверное, когда он очнется от смерти мистера Кингсли и ему будет не так тяжело.
— А если он будет страдать вечность?
— Мне придётся быть очень терпеливой.
— И ты будешь делать вид, что ты всё ещё с ним, чтобы не ранить его ещё больше?
— Ужасно, да?
— Не думал, что ты можешь думать о ком-то больше, чем о себе.
— Да… Я тоже.
— Погода сегодня хорошая, — он встал из-за стола и направился к выходу, — пойду прогуляюсь.
Это было очень удачное его решение, ведь он освободился от моего общества и мог свободно подумать на отрезвляющем свежем воздухе. А я получала освобождённый от Салли дом и возможность покурить, ещё раз обдумывая все свои решения.
Окончательно расстаться с Найджелом я решила не дожидаясь конца его скорби по преподавателю. Как сказал Салли, он мог делать это целую вечность, а я не молодела. Всё таки, не зря он заметил, что я никогда не думала о ком-то, больше чем о себе.
Для этого я выбрала среду, прекрасный день. Со дня похорон мистера Кингсли минуло чуть больше недели и Найджел уже не выглядел таким разбитым, по крайней мере, внешне. Я нашла его в комнате отдыха, где он перелистывал учебник по философии, не шибко вчитываясь в содержимое. Начав разговор с банального приветствия, я впала в ступор. Было сложно подобрать слова, чтобы хоть как-то подступить к разговору, хотя я тысячу раз продумывала этот диалог.
— Помнишь, что ты говорил в прошлое воскресенье?
— Напомни.
— Ты говорил, что нам обоим нужно подумать, — последовала напряжённая пауза, — насчёт того, что будет дальше между нами.
— Значит, ты подумала?
— Вроде того, — я пыталась изо всех сил не смотреть ему в глаза, — а что насчёт тебя?
— И я думал об этом.
— И что ты… надумал?
— Если ты сама начала этот разговор, значит, тебе есть что сказать.
Здорово. Хочет, чтобы я бросила его первая, и ему самому не пришлось бы говорить каких-то слов, брать на себя такую тягость. Я ведь знала, что он хитрый, зачем же связывались.
— Надумала, что мы поторопились.
Найджел задумчиво глянул в пол, а потом отвернулся, в сторону, ожидая чего-то ещё.
— Думаешь, нам не стоило начинать?
— Наверное, — я уже сама была не уверена в своих словах, но настойчиво собиралась доводить этот разговор до конца, если уж я решилась его начать.
— Или даже, так, нам нужно это закончить. Мы ведь уже не сможем не начинать.
— Да, не сможем.
За совсем короткое время, Найджел вдруг стал для меня самыми чужим человеком на свете. Наверное, это потому-что я думала, что любила его, и он меня, а это оказалось неправдой.
— Хорошо, что мы все решили, — он шустро закинул учебник в рюкзак и встал с дивана, — пока, Бритт.
А я всё сидела и смотрела в ту сторону, куда он ушёл. Мне все ещё не верилось, что этот разговор состоялся, что меня с Найджелом больше ничего не связывает. Буду ли я жалеть об этом, или наоборот, после этого моя жизнь будет меняться в лучшую сторону? Пожалуй, эти вопросы стали бы отличным поводом для самокопания.
Весь день я думала об этом. А ещё я никак не могла найти Салли, который, вроде бы, должен был быть где-то поблизости. О моем геройском разрыве с Найджелом никто не знал, но рассказать об этом я хотела только ему. Однако, Салли я не нашла даже тогда, когда вернулась домой. Поняв, что осталась дома одна, я села на подоконник и достала зажигалку. Совсем скоро к дому подъехала машина, из которой вышел мой брат и широкими шагами пошёл к дому.
Каким бы это ни было странным, он закурил прямо в комнате, и начал метаться по первому этажу. Потушив бычок в раковине, он рухнул на диван и уставился в потолок.
— Что-то случилось? — еле слышно спросила я, подкрадываясь к нему.
— Именно.
Салли сосредоточенно прикрыл, глаза, откашлялся и произнёс:
— Я порвал с Дафной.
Сказанное им дошло до меня не сразу. Я ожидала, что он скорее порвёт с Ребеккой, чем с дражайшей Дафной. Салли наконец сделал это. Не верится.
— Значит ли это, что ты теперь…
— Нет, я не с Бекки, — немного подумав, он добавил — я одинок.
— Скорее свободен.
— Как тебе угодно, Бритт. Мне все равно как это называть, но это нечто, это стало моим исцелением, которое я искал так долго.
Как только он сказал это, я поняла, что чувствую то же самое. Свободу и лёгкость. То, о чём я мечтала в последнее время. Не было никакого груза ответственности, только воодушевляющая пустота и спокойствие.
— Тебе не кажется, что это нужно отметить? — спросил он.
Не задумываясь, я кивнула. Как оказалось, сегодня была хорошая погода, и Салли предложил подняться на крышу. Мы не делали этого раньше, но много раз видели, как так делают в фильмах. У нам была плоская горизонтальная крыша на втором этаже, на которую мы с лёгкостью перебрались через окно моей спальни.
Застелив пледом небольшую площадь, мы с Салли устроились на крыше, смотреть в темнеющее сумеречное небо. Уже появлялись первые звезды. Салли без всякой робости достал сигареты и предложил мне. Мы начали курить вместе, впервые за всю жизнь. Мы прекрасно знали, что каждый из нас это делает, но делали вид, что ничего не подозреваем.
Клубок терпкого густого дыма поднялся над светленькими кудрями моего брата. Он откинула волосы назад и начал задумчиво говорить:
— Мне кажется, что я узнал тебя только сейчас.
— А может, тебе не кажется, — я прервалась на очередную затяжку, — к тому же, я хотела рассказать тебе кое-что.
— И что же?
— Я порвала с Найджелом.
— И что ты чувствуешь? — Салли изучающе посмотрел на меня.
— Примерно то же самое, что и ты.
— Тогда это хорошо, — он снова махнул волосами и улыбнулся, — ведь мы наконец стали такими, какими должны быть.
— Одинаковыми?
— Понимающими друг друга.
Салли приобнял меня за плечи и уставился в небо, покрывающееся звёздочками.
— Я так долго гонялся за Дафной, что забыл о тебе. Ведь ты — моя семья. Ты принимала меня любым и не бросала, даже когда я был полным эгоистом.
Его слова окончательно расшатали мою нервную систему и я заревела. Я чувствовала, как его плечо покрывается моими слезами, а его рука лежит у меня на голове.
— И я люблю тебя, Салли. И я рада, что спустя столько лет, наконец-то нашла тебя.
— Я тоже.
По голосу мне показалось, что он тоже плачет, но заглядывать ему в лицо я не стала, он боялся показать свою слабость больше, чем я.
— Бритт, когда мы стали такими?
Я точно не могла объяснить, что значит «такими», но понимала, о чем он говорит.
— Я не знаю.
— Может, пора свалить отсюда?
— И куда ты предлагаешь валить?
— Да какая разница, — Салли начал собирать плед и заталкивать его в окно, — мы же отмечаем наше освобождение.
Через несколько минут мы уже ехали в город, где было постоянное движение. Это был наш личный праздник, праздник, когда я снова встретила своего брата.