Still Delicate - Ещё нежнее

Все, теперь уж точно, когда в следующий раз меня посетит странное желание, инстинкт, импульс или прихоть, я возьму свои чувства под контроль, помещу их в воображаемую коробку и запру в воображаемом шкафу. Воображаемый шкаф я сожгу и развею пепел в далекой таинственной стране, а затем дверь в эту страну я закрою на ключ, а сам ключ выкину в океан. И после всех этих манипуляций я сотру себе память на тот случай, если вдруг у меня возникнет желание отправиться на поиски того ключа. Мне не стоит доверять своим инстинктам. Когда-нибудь я выучу это? Смешно, но внешне я удивительно спокойна. Такое ощущение, что я парю вне тела и наблюдаю за всем сверху, — и внезапно меня накрывает острое желание расхохотаться над абсурдностью ситуации. Но потом я вспоминаю про ошибочность своих реакций и то, что я никогда не должна им следовать. В глубине души, я знаю, что все это закончится слезами — моими слезами — но у меня просто нет сил, чтобы начинать паниковать прямо сейчас. Мне кажется, поцелуй вверг меня в состояние эйфории, из которого я вряд ли выйду раньше следующей недели. Или, быть может, следующего года. Или вообще следующего столетия. И даже, если доживу до двухсот, сомневаюсь, что когда-нибудь забуду об этом. Скорпиус захлопывает дверь в комнату подарков, выглядя таким испуганным, каким никогда не был. Будучи выше Дженни практически на фут, странно испытывать перед ней такое всепоглощающее чувство страха. Это как в том случае, если бы гиппогриф внезапно испугался флоббер-червя. — Дженни, ты не можешь рассказать ей, — умоляет Скорпиус. Дженни выглядит настолько взбешенной, что это совершенно не вяжется с ее холодным и спокойным тоном. И это ужасно. — В сторону, — приказывает она. У нее нет палочки при себе, потому что это маггловская свадьба. Дженни просто не подумала, что она ей может пригодиться. Вряд ли она могла предположить, что ей придется убить собственную дружку и шафера… или же просто решила, что для этого ей хватит и собственных сил. — Послушай, Дженни, если ты расскажешь об этом Дэйзи, это убьет ее, — говорит Скорпиус, пристально глядя Дженни в глаза, словно пытаясь взять ее под контроль ментально. — Не верю ни единому твоему слову, — сердито шипит Дженни, — я правда была о тебе лучшего мнения, но ты… ты изменил собственной жене! Ни один из них до сих пор не обратил на меня ни малейшего внимания. Словно я декорация на заднем фоне и вся моя роль сводится к тому, чтобы наблюдать за их спором. Может, мне стоит сдвинуться немного с места? — Знаю, то, что мы сделали, было непростительно! — соглашается с ней Скорпиус. — Но я обещаю, это больше не повторится. — Скорпиус, я помню вчерашнюю ночь, и мне не пять лет! — шипит Дженни. — Уверена, это вовсе не случайный порыв! И ты не имеешь права притворяться, что все это всего лишь маленькое невинное происшествие! О, вот теперь они наконец-то обращают внимание на меня. Дженни оборачивается ко мне и смотрит так, как никогда не смотрела до этого. Это чистейшая, незамутненная ненависть, и в этот момент я могу с уверенностью сказать, что наша дружба больше уже никогда не будет прежней. — Ты мне соврала, — тихо говорит она, — прямо в лицо. Ты сказала, что все кончено, и ты соврала! В церкви! — последнюю фразу она произносит так, словно это должно стать для меня контрольным выстрелом в голову. Но на пике эйфории я не чувствую вины, пусть разум и понимает, что она должна быть. Я плохой человек, и мне просто уже надо научиться с этим жить. — Прости, — говорю я, чтобы хоть что-то сказать. Я не могу промолчать, иначе она и правда решит прикончить меня. — Тебе не жаль! — кричит Дженни. — Тебе же ни капельки не жаль, взгляни на себя! У тебя на лице эта проклятая улыбка! Погодите. Я даже не поняла, что стою и улыбаюсь. — Это был всего лишь поцелуй, Джен, — говорю я ей. А затем перевожу взгляд на Скорпиуса, надеясь, что он опровергнет мои слова и скажет, что это нечто гораздо большее, но он только яростно со мной соглашается. — Просто глупая ошибка, — произносит Скорпиус, — и все. — Между вами всегда так! — говорит Дженни. — Все у вас глупая ошибка! Беременность в шестнадцать? То, как вы обманываете Дэйзи? Или Дом? Вот теперь-то моя эйфория сходит на нет. Не могу поверить, что она вновь поднимает эту тему. — Я просила тебя сохранить все в секрете! — шиплю я. Я так и не призналась Дом, хотя, как мне кажется, она подозревает, что между нами что-то произошло. — Это было целую вечность назад, и Дом на тот момент уже изменяла Скорпиусу! Дженни просто кипит от ярости. Поскольку она не может выйти, ведь Скорпиус по-прежнему стоит на ее пути, она начинает сердито метаться по комнате. — Дженни, ты должна успокоиться, — говорит Скорпиус, — тебе не стоит так переживать в твоем положении. На мгновение все мысли о нашем поцелуе вылетают из головы. — Погоди, так ты в курсе? — быстро спрашиваю я. Я считала, что единственная, кто знает о беременности Дженни. — Если Дженни решила рассказать тебе, то Ал — мне, — пожимает плечами Скорпиус. Я вот, например, совершенно не вижу логики в его словах. Конечно же, Ал должен был рассказать Джеймсу или еще кому-нибудь из родни. С другой стороны, Джеймс не умеет хранить секреты. — Не соскакивайте с темы! — кричит Дженни. — ВЫ, ОБМАНЩИКИ! — ТИШЕ! — шипит Скорпиус. — Почему бы тебе еще Сонорус не применить? — И применила бы, если бы у меня была палочка, — огрызается она, скрещивая на груди руки. — Уж Дэйзи имеет полное право знать. — А у тебя нет никакого права говорить ей, — парирую я. — Тебя это вообще не касается. Стоит словам отзвучать, как я понимаю, насколько большую ошибку только что совершила. Просто чудовищную. Взгляд, которым Дженни меня награждает, стирает всю эйфорию после поцелуя, и я падаю на бренную землю с оглушительным ударом. — Не мое? — смеется она. — Ты испортила мне девичник, начав перепалку с Дэйзи. Ты испортила ночь перед свадьбой, поссорившись со Скорпиусом. Ты испортила мою свадьбу, целуясь с Малфоем. Отчего же все это не мое дело? — Ты бы с легкостью могла бы все это проигнорировать, если бы не была настолько чертовски любопытной! — бросаю я не самый справедливый упрек в ее адрес. — Не смеши меня. Последние месяцы ты только тем и занималась, что страдала и убивалась из-за того, что Скорпиус больше не любит тебя. Это ты выставила себя жертвой, когда на самом деле ты всего лишь маленькая лгунья! Я никогда в своей жизни не встречала настолько эгоистичного человека, как ты! Сегодняшний день должен был быть целиком и полностью моим! Это что, такое преступление, хотеть быть в центре внимания на собственной свадьбе? Но нет, вместо этого ты только доставляешь лишних проблем Скорпиусу! Вот даже возьмем вчерашнюю ночь — да, я паниковала из-за своей фаты, из-за грядущей свадьбы, а ты даже не обратила на это внимания, зациклившись только на себе и СКОРПИУСЕ! Так что, это мое дело, потому что напрямую касается меня! И мне надоело, что ты считаешь, что солнце и то светит только для тебя! — Солнце не светит для меня! — кричу я, пусть и не вижу ни единого изъяна в ее словах. Я что, действительно настолько зациклилась на себе? — Правда? — фыркает она. — Ладно, тогда ответь мне, ты спрашивала у Джорджа, как идут восстановительные работы в магазине? — она не дает мне вставить ни слова. — Нет, не спрашивала. Как не спрашивала и Джеймса о том, как его квиддич, верно? Не спрашивала. Ты когда-нибудь спрашивала меня о свадьбе, если я не поднимала эту тему? НЕТ, НЕ СПРАШИВАЛА! Ты самая большая эгоистка на свете. И я не имею ни малейшего понятия, почему мы вообще с тобой стали друзьями. Взгляд Скорпиуса мечется между нами, и ему явно некомфортно от того, в какую сторону свернул разговор. — Мне кажется, тебе пора спуститься с небес на грешную землю, — выплевываю я. — Мы стали друзьями, потому что ты внезапно ощутила в себе прилив человеколюбия и острого желания казаться настоящей паинькой, когда узнала о моей беременности, просто из-за того, чтобы показать Алу свою лучшую сторону. Ты никогда не хотела на самом деле быть мне подругой, просто нужен был повод, чтобы оказаться поближе к Поттерам! — я знаю, что это абсурдно, но сейчас меня распирает от злости, что я и сама верю в свои слова. — Понятия не имею, почему я здесь, как твоя чертова дружка или почему я сделала тебя крестной Эйдана. На самом деле, я даже не понимаю, зачем я здесь! Сделай одолжение, если тебя так бесит мое присутствие, то держись от меня подальше. И случившееся, — я неопределенно веду рукой от Скорпиуса ко мне, — не имеет к тебе ни малейшего отношения. Ну вот, я забила последний гвоздь в гроб нашей дружбы. — Да пошли вы, — говорит Дженни, ее голос дрожит от той же боли и гнева, что распирает меня. Она отталкивает Скорпиуса и возвращается в банкетный зал. Скорпиус выбегает вслед за ней, а я ненадолго задерживаюсь в комнате. Я расстроена, но гнев, что все еще клокочет внутри, не дает слезам пролиться. С одной стороны, я ненавижу все, что сказала Дженни, но, как мне кажется, это из-за того, что ее слова правдивы. И, похоже, себя я ненавижу гораздо сильнее. Скорпиус возвращается через несколько минут. — Дженни пока ничего не скажет, — говорит он. — Она дала мне время самому рассказать все Дэйзи. — Расскажешь? — спрашиваю я. — Не знаю, — отвечает он, подумав. — Такого больше не повторится, Роза, — я знала, что он так скажет, но мне все равно больно. — Я должен все рассказать Дэйзи, я ведь женат на ней. — Знаю, — отвечаю я. — И мы больше не можем видеться, — продолжает он. Я смотрю на него. Он выглядит сломленным. — Что ты сказал? — переспрашиваю я. — Я говорю… думаю, нам стоит обсудить заново вопрос об опеке. Мое сердце замирает, когда смысл сказанного наконец-то доходит до меня. — Что, прости? — Я уже какое-то время думал над этим вопросом, и мне кажется, что так будет лучше для всех… Голос Джеймса внезапно долетает в комнату из зала. — Дамы и господа, настало время жениху и невесте разрезать торт, вы ведь уже заждались, да? И что… э-э… прекрасный торт… едва ли не лучшая работа бабушки Молли… — Это не тот торт, что я испекла! — громко восклицает Молли. Я перевожу взгляд на Скорпиуса. — Лучше бы нам уйти отсюда, — говорю я. — Нам нужно поговорить… — Не здесь, — обрываю я его и выхожу в банкетный зал. Дженни и Ал с долей скептицизма смотрят на очень кривобокий свадебный торт. Виктуар выглядит до крайности смущенной, в то время, как Тедди и Ремус, кажется, сейчас лопнут от сдерживаемого смеха. Дэйзи разговаривает с тетей Анджелиной и улыбается, счастливой паре, даже не догадываясь, что только что случилось всего в паре футов от нее. В каком-то смысле мне жаль ее, и я даже чувствую свою вину… но помочь не в моих силах. И мне кажется, что идея об опеке поселилась в голове Скорпиуса с ее помощью. И за это я буду всегда обижена на нее. Дженни лучше удается держать себя в руках, чем я думала. Она улыбается, вся такая счастливая невеста, и я сомневаюсь, что с этого дня она хотя бы взглянет в мою сторону. Да я и не жду ничего иного, ведь и сама едва ли могу смотреть на нее, ощущая ужасную вину и гнев. И я не могу перестать думать, спустя какое время она расскажет обо всем Дэйзи. Если Скорпиус не расскажет первым. Но после того, как торт разрезан, Ал берет слово и дарит Дженни свадебное путешествие. В угаре поспешной свадьбы, пока беременность Дженни еще не так очевидна, они как-то не успели спланировать свой медовый месяц заранее. — Месяц в Новой Зеландии? — радостно визжит Дженни и обнимает Ала. И я чувствую ни с чем не сравнимое облегчение — по крайней мере, еще четыре недели мне не придется встречаться с ней лицом к лицу. Наверное, я единственная, кто не хлопает и не кричит при этом объявлении. Они уезжают завтра. В глубине души мне грустно, ведь я не увижусь с кузеном целый месяц. Ал мне как брат, и моя размолвка с Дженни скажется и на наших с ним отношениях. Ну, в любом случае у меня останется еще один надоедливый кузен. — Почему ты такая подавленная? — Брайан оказывается около меня так мгновенно, словно он тоже освоил аппарацию. И знаете, это бы огорчило меня, если бы маггл освоил аппарацию быстрее меня. У меня впереди еще одно занятие до того, как можно будет сдать тест на лицензию. — Прости, не могу сказать здесь, — бормочу я. Брайан кивает, но не отходит. — Как дела с Дом? Лицо Брайана тут же преображается. — Она потрясающая, Роза! — явно она не поделилась с ним историей о том, как они вместе с Джеймсом убивали крыс в подворотне около Дырявого котла. — Она такая забавная, милая и умная, — я пытаюсь сдержать смешок, честно-честно, но мне не удается, и он прорывается веселым и громким смехом. Определенно, мне это было сейчас очень нужно. — Спасибо, Брайан, — смеюсь я, — именно это и нужно мне было в этот момент! — Эй, я серьезно, — говорит он мне. И это вызывает у меня еще больший приступ смеха. Я замечаю, как Дженни смотрит на меня, явно злясь, что я нахожу силы смеяться, а не молча убиваюсь по тому, насколько же я испорчена. И, может быть, если я продолжу смеяться, все будет хорошо. Или же я просто окажусь в Мунго, что кажется сейчас не самым плохим вариантом.

* * *

Ал и Дженни отправляются в медовый месяц на следующий же день. Ал ни о чем не спрашивает, когда я ни словом не обмениваюсь с Дженни, когда мы провожаем их утром, а вот Джеймс припирает меня к стенке, стоит им только аппарировать. Единственная причина, почему я здесь — Эйдан захотел попрощаться с ними. — Что только что было, Рыжая? — спрашивает он меня. Только оказавшись вблизи я замечаю, насколько же он вымотан. Кожа у него бледнее, чем обычно, из-за чего глаза кажутся еще темнее, да и мешки под ними придают ему изможденный вид. Четко проступившие скулы… и сам он выглядит каким-то бледным, худым и больным. — Ты в порядке? — спрашиваю я. — Ничего не болит? Он смотрит на меня так, словно я рехнулась. Словно в его внешности за последние месяцы не произошло никаких кардинальных изменений. Как он может не обращать внимания на то, насколько он похудел? — Здоровее флоббер-червя, моя дорогая кузина! — отвечает он. — И не смей менять тему. Почему Уинтерс тебя сейчас едва не испепелила взглядом? — Уинтерс теперь стала Поттер, помнишь? — напоминаю я. — И это ерунда… забудь. Может Джеймс и прикидывается дурачком большую часть времени, но он знает, когда стоит отступить. Вместо этого он приглашает меня на свой следующий матч по квиддичу и вручает три билета. Матч состоится через несколько недель против Паддлмер Юнайтед. Следующее место, куда надо обязательно заглянуть, — родители. Рассчитывая на прекрасное послеполуденное чаепитие, мы с Джеймсом наивно переступаем порог нашего старого дома, обсуждая квиддич и погоду, когда понимаем, какую ошибку только что допустили... Агитация. Другими словами, кампания, направленная против тети Одри. Тетя Джинни и дядя Гарри уже здесь. Глядя на них и не скажешь, что их младший сын только что женился. Они должны были бы весело отмечать такое радостное событие, как появление в семье первой невестки (невзирая на то, что она любопытная корова), вместо этого же они предельно сосредоточены и раздумывают над способами, как им обойти члена своей же семьи… и еще одну любопытную корову. — Он такой дурак! — папа снова говорит о дяде Перси. — Я думал, что он успокоится, когда поймет насколько нелепа вся эта ситуация. — Рон, мы уже обсуждали это, — говорит мама. — Ему просто промыли мозги. Не ты ли говорил? — Прости, но я просто отказываюсь понимать, как можно оказаться под каблуком у собственной жены! Он что, делает все, что ему скажут? — ворчит папа. — Ох, я не знаю, — вздыхает мама, — а теперь сходи и приготовь чай для Розы и Джеймса, хорошо? — Да, хорошо. Я бы рассмеялась, но, как правило, именно в таком ключе и происходит большинство разговоров родителей. Папа прикасается палочкой к чайнику и шуршит в поисках заварки, мы же с Джеймсом усаживаемся за кухонный стол, пока Эйдан убегает в другую комнату. Я пролистываю четко структурированную папку маминых предложений и вижу, что ее самоцель — подать себя любящей матерью. Наверное, будет не очень хорошо, если она распнет тетю Одри на заборе. — Гермиона Уизли — прекрасная жена, мать и хозяйка, — цитирую я один из ее лозунгов. Вскинув брови, я смотрю на нее. — Ты же это несерьезно? — Это лучшее, что пришло нам в голову! — уныло стонет мама. — Может быть, Одри и та еще стерва, но она знала, как все это подать в лучшем виде… Да уж, если мама начинает ругаться, это означает только одно — она уже дошла до ручки. — Гермиона Грейнджер — за расширение прав и возможностей людей… «Воздаяние» — ее второе имя, — зачитывает Джеймс. — Погодите, я думал, что ваше второе имя «Джин»? — Отдай! — мама вырывает папку из рук Джеймса. Джинни награждает сына суровым взглядом, всем своим видом показывая, что сейчас не время для шуточек. Мамина предвыборная кампания, мягко говоря, полное дерьмо. И больше похоже на то, что она пытается рекламировать какое-то дешевое зелье от простуды. Конечно, эти мысли я оставляю при себе. Но все же предлагаю свою помощь, отчасти из-за того, чтобы отвлечься от всего того, чем сейчас полна моя жизнь. Эйдан подбегает ко мне, прося отпустить его на сегодня к Скорпиусу. И я не могу отказать, чтобы не спровоцировать всплеск любопытства своим ответом. Джеймс тоже пристально наблюдает за мной, пытаясь понять, отчего Дженни была со мной столь холодна сегодня. Я подумываю рассказать ему о том, что случилось — знаю, он будет на моей стороне, — но потом я отказываюсь от этой мысли. Думаю, будет лучше, если все мы притворимся, что ничего не произошло. К счастью, со мной связываются с работы, прося подменить Хэйзел, которая приболела. Поэтому я прошу Джеймса закинуть Эйдана к Скорпиусу и отправляюсь на работу, делая вид, что у меня все отлично. Я появляюсь в Мунго, где меня встречают восторженная Линда и уставшая Глэдис — Глэдис терпеть не может, когда ее надолго оставляют наедине с Линдой. Она говорит, что такие смены лишь добавляют ей лишней седины. — Ну, как прошла свадьба? — взволновано спрашивает Линда. — Дженни была настоящей красавицей? — Возможно, — кисло отвечаю я. Меня посещает мысль, может быть причина того, что я несчастна — это стойка администратора, где я провожу большую часть своего времени? — А подробнее можно? — спрашивает Глэдис и вид у нее такой, что сразу становится ясно — она хочет сплетен, особенно тех, что касаются нас со Скорпиусом. Линде тоже интересно послушать, но она пытается скрыть интерес. — Нет, — отвечаю я. — Нечего рассказывать.