* * *
Гермиона Уизли рассказывает о семейных ценностях — а вы знали, что ее дочь забеременела в шестнадцать? Гермиона Уизли называет себя верной женой — а вы знали, что она изменяла своему мужу? Гермиона Уизли говорит о равных правах для домовых эльфов — а вы знали, что у нее самой их целых пять? Голосуйте за Перси Уизли, честного кандидата.* * *
— Не могу поверить в это! Половина из этого дерьма полная бессмыслица! У меня нет пяти домовиков! — О да, такой же «честный кандидат», как моя задница, — рычит папа, испепеляя взглядом передовицу Ежедневного пророка. — Эта женщина — сущий дьявол. Волдеморт, вернись, все забыто! И пусть я считаю, что мамин слоган несколько напыщен, но тетя Одри прибегла к откровенной лжи, строя предвыборную кампанию дяди Перси. Да, я забеременела в шестнадцать, и, возможно, мама целовалась с кем-то, пока была помолвлена с папой, но уж в чем я точно уверена, так это в том, что у нас нет домовиков. — Мам, думаю, пришла пора и нам играть грязно, — говорит Хью, который возится с Эйданом в углу. — Ну знаешь, распространять слухи, копаться в грязном белье. — Не думаю, что так уж глубоко придется копать, — мрачно вставляет папа. Мама заглядывает в духовку, проверяя, готов ли наш ужин. — Я не стану опускать до ее уровня, — говорит она, — к тому же, распространять слухи об Одри не кажется мне здравой идеей. Все же, это Перси баллотируется на пост министра, а не она. — Ну, у него тоже грязного белья хватает, — парирует папа. — А я знаю нечто интересное о Молли, — добавляю я. Никто ведь не знает, что она в свое время целую неделю курила коноплю, а ведь если бы об этом узнала Одри, кузине бы явно не поздоровилось. — А почему они просто не постирают свои вещи? — спрашивает Эйдан. Иногда я не могу сдержать улыбки — настолько он еще наивен. Надеюсь, это будет длиться вечно. А еще надеюсь, что спустя пару лет ему не придется копаться в грязном белье своих родственников. Потому что, как сказал папа, тут даже не надо будет прилагать особых усилий, особенно в том, что касается меня. Внезапно у меня ёкает сердце, когда я вспоминаю письмо, полученное сегодня от Скорпиуса. Он даже не стал звонить мне, решил отделаться письмом. И в нем было не так, чтобы уж очень много слов. «Заеду в семь. Нам нужно поговорить. Скорпиус.» Ну, в любом случае, в восемь у меня зелья, поэтому вряд ли он сможет надолго задержать меня. А Эйдан сегодня остается с моими родителями, и мне не придется волноваться о том, что он может снова услышать, как мы ругаемся. Особенно, учитывая, что ругаться мы будем из-за него. Я никому не рассказала о том, что Скорпиус предложил подписать соглашение об опеке. Единственный человек, с которым мне бы хотелось этим поделиться, сейчас находится в Новой Зеландии и не хочет иметь со мной ничего общего. А двое других, которым я могла бы рассказать, в последние дни проводят слишком много времени вместе. Брайан и Дом — это новые Ал и Дженни: где один, там и другой неподалеку. Похоже, я сотворила чудовище. А что касается Лауры, от нее не было никаких вестей с момента девичника. Не знаю, что она делает или чем занята, но каждый раз, как я набираю ее номер, меня переключает на голосовую почту. — Но ты же должна как-то отреагировать, Гермиона, — говорит папа, — не можешь же ты просто сидеть и смотреть, как она все разрушает. — Ну и чего ты от меня ждешь, чтобы я закидала яйцами их дом? — огрызается мама. Мы с папой переглядываемся и синхронно киваем. Мама закатывает глаза. — И зачем я только согласилась на все это. Должна же была знать, что это доставит столько хлопот. Может быть, мне просто стоит снять свою кандидатуру… — НЕТ! — папа, Хью и я можем быть удивительно единодушны, когда хотим. — Ты не можешь позволить Одри победить! — восклицает Хью. — Зло не побеждает добро, и мне все равно, что ты можешь на это возразить! Вы победили Волдеморта, вы можете победить и эту стерву! — Следи за языком, Хьюго! — шипит мама. — И в последний раз напоминаю, мой противник — не Одри! — Давай же, Гермиона, докажи, что за каждым мужчиной-подонком стоит женщина-дьявол, дергающая его за ниточки, — парирует папа. — Перси не был и вполовину таким подлым, если бы не Одри. — На этой ноте я покину вас, — говорю я, вставая и направляясь к двери. — У меня скоро занятие по зельям. На часах половина шестого. Скоро придет Скорпиус. Попрощавшись со всеми, я переношусь камином домой и принимаюсь его ждать. Он прибывает рано. Скорпиус редко что-то делает вовремя, поэтому я с уверенностью могу сказать — ничего хорошего меня не ждет. А еще у него с собой портфель. Есть нечто странное в молодом мужчине, одетом в красную толстовку и джинсы, но с портфелем в руке. Все равно что, министерский служащий появился бы на скейтборде. — Ладно, давай просто поскорее со всем разберемся, хорошо? — он произносит это даже до того, как успевает поздороваться. Направляется прямиком на кухню, укладывает портфель на стол и открывает его. После этого он принимается вытаскивать множество бланков и каких-то контрактов. — Ну что, ты думала об опеке? — Да, — отвечаю я. Я просто не знаю, что еще сказать ему. Помимо того факта, что я не хочу никаких документов об опеке, кроме тех, где было бы сказано, что Эйдан живет вместе с нами обоими. Где сказано, что мы живем втроем, как семья. Вот только он явно хочет вовсе не этого. — Я тоже, — говорит он, — на самом деле, я много об этом думал. И я составил такое соглашение, которое подойдет нам обоим. Думаю, оно достаточно справедливое, — он торопится, словно нервничает. — Верно… звучит, хорошо. Он кивает. — Ладно, значит, так и поступим. Он глубоко вздыхает. Интересно, насколько он волнуется? Скорпиус вручает мне документ с большим количеством юридических терминов. И я понятия не имею о чем они все. — У меня не так уж и много времени, Скорпиус, — вздыхаю я. — Что здесь? — Ну, я обратился к своему адвокату, — говорит он, — и попросил его составить для нас соглашение. Все, что от нас требуется — это подписать его. Я хмурюсь. — Что именно мне предстоит подписать? — Если в целом… Эйдан будет проводить со мной время с четверга по воскресенье, а с тобой — с понедельника по среду. Это совместная опека. У меня такое чувство, что я резко заболеваю. В один момент человек, стоящий передо мной, оказывается вовсе не тем, кого я знала и любила все эти годы… на самом деле, в этот момент я ненавижу его всем сердцем. Как он мог так поступить со мной? — Позволь, я проясню один момент, — я изо всех сил стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно. — Ты хочешь, чтобы я позволила моему сыну проводить с тобой четыре дня в неделю? — Нашему сыну, — отвечает он. — Он наш сын. Не твой. И ты знаешь, что и так пробыла с ним слишком долго… Не бей его. Только не ударь его. Я сжимаю кулаки. — Скажи, когда он просыпался в три утра, чей он был сын? Когда он подхватил ветряную оспу, чей он был сын? Когда он сделал первый шаг, за чью руку он держался? — только не плакать. — Он прожил со мной шесть лет… — Ему только пять, — возражает мне Скорпиус. — Он жил во мне! — кричу я. — Он уже был во мне шесть лет назад! Меня тошнило по утрам, у меня на теле растяжки! Только не плакать! — Я знал, что ты так и скажешь, во всем обвинишь меня! — огрызается Скорпиус. — Ну прости, что у меня нет гребаной матки, но это не делает тебя лучшим родителем, чем я! — О да, а кто женился на первой встречной в Вегасе? — фыркаю я. — Я могу дать ему нормальную семью, Роза. У него будет большая спальня, двое родителей, я обеспечу его всем необходимым. И это все же случается. Я больше не могу сдержать слезы. Не могу поверить, что я все же расплакалась. Ради всего святого, Господи, за что? — Не плачь… — неловко бормочет Скорпиус. — Пошел вон из моей квартиры! — кричу я. — Я не подпишу это! Ты не сможешь заполучить его на четыре дня в неделю… — Но у тебя будет целых три дня! — Скорпиус говорит со мной так, словно я неразумное дитя. И я как никогда близка к тому, чтобы ударить его. — Какое счастье! У меня будет целых три дня, в которые я работаю, а он в школе! — выплевываю я. — Убирайся из моей квартиры, Малфой! Мы будем придерживаться той договоренности, которая была до этого… — Нет, не будем! — говорит он. — И если ты не хочешь решить вопрос мирно… мой адвокат свяжется с тобой. Он собирает документы в портфель. Не говоря больше ни слова, он просто аппарирует, а я пытаюсь привести себя в порядок и отправиться на занятия по зельям. На самом деле я выбита из колеи. Думала, что знаю его. Как он мог попросить меня отказаться от собственного сына? Разве он не понимает, что Эйдан — единственный лучик света в моей жизни?* * *
Когда я возвращаюсь вечером, меня ждет письмо от Скорпиуса. Ну, он расщедрился даже на целое слово. «Сожалею», — написано на пергаменте. Не знаю, что он подразумевал под этим. Он сожалеет, что поднял этот вопрос? Сожалеет, что собирается вынудить меня предстать перед Визенгамотом? Или он сожалеет о том, что женился? В мире так много вещей, о которых может сожалеть человек. Помимо письма есть еще две вещи, который встречают меня дома — Доминик и Лаура. Они расположились в моей гостиной и едят чипсы, смотря мой телевизор. — Вы же помните, что у вас, вообще-то, есть собственные дома? — устало вздыхаю я, расстроенно скидывая сумку. Дело не в том, что я не рада им, просто все, о чем я мечтала — это нареветься от души, обожраться шоколадом и завалиться спать. — Да, — пожимает плечами Дом, — Но мы здесь, потому что у тебя спокойно. Я хмуро смотрю на нее. — И от кого ты прячешься? — Дом всегда прячется от ненормальных парней, которые все никак не могут отвязаться от нее. — Надеюсь, это не Брайан? Дом и Лаура обмениваются виноватыми взглядами. — Ладно, а у тебя что? — перевожу взгляд на Лауру. — Нам нужно просто отдохнуть от проблемных мужчин, — отвечает мне Лаура. — Что случилось с Брайаном? Он ведь правда хороший, прекрасно выглядит, а еще забавный… — Тогда почему бы тебе самой с ним не встречаться? — огрызается Дом. Напряженная тишина окутывает гостиную. Лаура неловко пялится в телевизор. — Ладно, что, черт возьми, случилось? — спрашиваю я. — Не имеет значения, — бормочет Дом и тоже притворяется, что телевизионная программа ее сейчас интересует больше, чем мои вопросы. И это меня выводит из себя. — Послушай, ты не можешь просто так заявиться в мою квартиру и без причины злиться на меня! — рычу я. — Это моя квартира, Дом! Если тебе не нравится Брайан, просто скажи это ему и перестань прятаться от него, как ребенок! А ты! — я поворачиваюсь к Лауре. — От тебя не было ни весточки несколько недель! Почему ты никогда не берешь свой чертов телефон? Кажется, что мы с тобой друзья только в том случае, когда тебе этого хочется, а потом ты просто исчезаешь! — Бог мой, ты пробудила в ней монстра, — шепчет Лаура едва слышно Дом, и та хихикает. — Это не смешно! — сердито кричу я, и теперь мой голос дрожит. — Роза, что-то случилось? — вмиг становится серьезной Дом и выключает телевизор. И я рассказываю им все: от поцелуя на свадьбе до ссоры с Дженни и соглашения об опеке, которое Скорпиус хочет, чтобы я подписала. Они молчат все то время, что я говорю. И стоит мне умолкнуть, как Лаура призывает бутылку вина и несколько бокалов с кухни. Определенно, настало время для вина. — Не могу поверить, что вы целовались, — говорит Дом, — не то, чтобы я, конечно, не ожидала, что это произойдет. — Да ладно, — пожимает плечами Лаура, — даже слепому ясно, что это случится. — Бьюсь об заклад, Дэйзи не ясно, — добавляю я. — Она понятия не имеет. Лаура и Дом раздражающе переглядываются с сочувствующим видом. — Не думаю, — говорит Дом. — Что ты имеешь в виду? — Ну, — вздыхает Дом, — она же не тупая. Между вами всегда искрит. Вы спорите, как старая супружеская пара, и все, что между вами — это всегда на пределе. Пусть она и не знает, что вы со Скорпиусом целовались на банкете, она точно знает, что между вами что-то есть. Любой об этом знает. Мне нечего ей возразить. — Могу поспорить, что она навешивает на Скорпиуса следящее заклинание! — восклицает Лаура, словно только что открыла величайшую мировую тайну. — Подумай сама! Именно она подняла вопрос об опеке самой первой. И она знает, что этот договор об опеке отдалит вас со Скорпиусом еще дальше друг от друга. Говорю тебя, она очень хитрая стерва. — Откуда ты знаешь? — цинично спрашиваю я. — Рыбак рыбака видит издалека, — пожимает плечами Лаура. — Знаешь, как бы странно это не звучало, но я думаю, что Лаура права, — задумчиво произносит Дом. — Понимаешь, ты причина того, что она не чувствует себя в безопасности. Я знаю, ведь я была на ее месте. Дом не часто вспоминает время, когда они со Скорпиусом встречались, и мне очень неловко. Главным образом потому, что я знаю то, что ей не известно. Пусть она и думает, что мысленно Скорпиус был со мной, ей не известно о тех поцелуях, которыми мы украдкой с ним обменивались за ее спиной. Может быть, она об этом и догадывается, но ни я, ни Скорпиус никогда не говорили ей этого. По факту, если вы, конечно, спросите, как закончились отношения Дом и Скорпиуса, вы обнаружите, что она изменила ему с Марком Мэтьюсом, который стал ее парнем в Хогвартсе. Но на самом деле, их отношения закончились, когда она узнала о моей беременности. Я решаю сменить тему. — Так почему вы прячетесь у меня? Или я должна спросить, от кого вы прячетесь? — они вновь обмениваются взглядами. Я ненавижу чувствовать себя лишней: совершенно очевидно, что им известны тайны друг друга, а я просто посторонняя. — Вы либо мне признаетесь, либо я забираю пульт… — Парень с работы, — отвечает Лаура, и звучит это как-то не слишком убедительно. Я вопросительно смотрю на нее. — Он меня бесит. Постоянно мне названивает. Я переспала с магглом. Слишком много информации. Так, похоже, мне и правда, стоит прекратить расспрашивать Лауру о ее личных делах. — А ты? — я снова поворачиваюсь к Дом. — Признавайся, что сделал Брайан? — Ничего, — бормочет она. — Он тебе нравится? — Похоже, — бормочет она. — Так в чем проблема? — у меня такое ощущение, что я, возможно, лезу, куда не следует, но не могу остановиться. — Брайан милый. Тебе стоит просто узнать его. — Я знаю, что он хороший, — коротко отвечает Дом. — И… ты бы предпочла, чтобы он был подонком? — спрашиваю я, потому что, похоже, это именно мой вариант. Тот, кто готов отобрать твоего ребенка — мой тип. — Нет, вздыхает она, — просто я еще не уверена. На этом все. По ее тону я легко могу сказать, что разговор окончен. И меня это приводит в бешенство. Потому что я точно знаю, они обе что-то скрывают от меня. Не понимаю, зачем они пришли ко мне, если собираются и дальше держать меня в неведении. Раздраженно я говорю, что иду спать и скрываюсь в спальне, чтобы выполнить задание по зельям. Я снова чувствую себя подростком. Вот только проблем стало в разы больше.* * *
— Вот твои билеты… на самые лучшие места. Джеймс протягивает мне конверт с билетами на предстоящий матч «Пушек Пэддл». Я обещаю взять с собой Эйдана, впрочем папа, дядя Гарри, Тедди и Ремус тоже собираются прийти. Мы ходили смотреть игру Джеймса в каждом матче, когда его только взяли в команду во второй состав, но стоило ему перейти в основной и выходить на поле едва ли не каждую неделю, мы решили ходить только на самые знаковые игры. Например, как эту — отборочные в Лигу. В квартире Джеймса непривычно чисто. Обычно, он слишком ленив, чтобы лишний раз взмахнуть палочкой и навести порядок, но сейчас все вокруг просто блестит. На самом деле, сейчас даже чище, чем в тот день, когда он впервые переступил порог этой квартиры. — Джеймс… а почему у тебя так чисто? Тебя мама навестила? — Нет. — Бабушка? — Нет, она перестала ко мне приходить после того инцидента с крысами. — М-да, — задумчиво тяну я, — но разве это не Дом выстрелила? — Нет, она промахнулась и попала в хомяка. — И правда… — Бедный старый Бабблз просто не ожидал этого, — грустно качает головой Джеймс. И мы минутой молчания поминаем его старого хомяка. Я даже не помню, откуда у Дом взялся пистолет. Смутное ощущение, что в то время она встречалась с каким-то мутным персонажем, который и подарил ей его на день рождения. — Джеймс, тебе холодно? — спрашиваю я, даже с моего места видно, как его трясет, хотя в помещении тепло. — Что? А, да, тут немного холодно, — пожимает он плечами. — Так как дела у Рыжика? Джеймс называет Эйдана «Рыжиком», потому что в детстве у него были рыжеватые волосы. Несмотря на то, что сейчас оттенок его волос изменился на блонд, для Джеймса он так и остался Рыжиком. — Все отлично. Ну, если не считать, что его отец хочет полной опеки, — ворчу я. И тут же жалею, что рассказала об этом. Мне казалось, что если никому не рассказывать, то возможно, ничего и не случится. И тот факт, что Скорпиус не написал мне ни строчки после своей жалкой записки с извинением, лишь усиливает мою уверенность в этом. — Что? Ты меня разыгрываешь? — пораженно смотрит он на меня. — Хотелось бы, — бормочу я, машинально отмечая, как Джеймс ловко сменил тему со своего состояния. — Ну… да, он просто дурак! — Вау, насколько точное описание, Джеймс! — замечаю я. — Да это же смешно, Рыжая! Он хочет полной опеки? Да я убью этого мелкого… — Давай подождем пару дней, ладно? Джеймс теперь быстро меряет шагами комнату. Давно я не видела его таким злым. Обычно он насмешлив и всегда пытается смотреть на ситуацию с положительной стороны. Но сейчас он меня действительно пугает. — Знал же, что не просто так этот мерзавец мне не нравился… — Да брось, ты же был шафером на его свадьбе! — восклицаю я. Ага, я до сих пор не могу забыть этого. — Да, но ненавидел я его еще со второго курса. Черт, мне просто надо было доверять своей интуиции… Успокоив Джеймса и заставив его выпить чашку чая, я отправляюсь забирать Эйдана из школы. Забавно, когда кого-то что-то беспокоит, то успокаивая этого человека, ты и сам успокаиваешься. Я убедила его, что Скорпиус не станет усугублять ситуацию, и что все было сделано под влиянием момента, о котором, я уверена, он сожалеет. Проговорив все это, я чувствую, как и у меня становится легче на душе. Размышляя над этим, я понимаю, почему он запаниковал. То, что случилось между нами на свадьбе, было ошибкой, и мне кажется, что, дистанцировавшись от меня, он думает, что это единственный способ вернуть все на свои места. А единственный способ свести наши контакты к минимуму — это встречаться только по особой необходимости и проводить как можно меньше времени вместе. Возможно, если я покажу ему, что мы можем не подначивать друг друга, не провоцировать, тогда он отбросит эту свою затею с опекой. Когда я забираю Эйдана, у него хорошее настроение, потому что учитель чтения наградил его золотой звездой. Обычно Эйдан возвращается домой в плохом настроении, ведь в конце дня у него специальные занятия, чтобы справиться с его дислексией, а еще он до сих пор ненавидит Брайана. — Миа спрашивала, не хочу ли я прийти к ней домой в субботу, — говорит он, когда мы идем домой из школы. Думаю, вот и причина его хорошего настроения. — Так я смогу прийти? — смотрит он на меня с надеждой. — А почему бы и нет, — пожимаю я плечами. Я и так планировала встретиться с ее матерью, чтобы убедиться, что она не сумасшедшая наркоманка или чудачка. А еще я думаю, что было бы неплохо попытаться объяснить Эйдану, что с девочками не стоит целоваться до семнадцати. Или до тех пор, пока я не умру, что может случиться гораздо раньше. — Миссис Мёрфи возвращается в школу в понедельник, — продолжает Эйдан. — Поэтому мистер Макдональд больше не будет моим учителем. Сомневаюсь, что Брайан слишком уж расстроится, если не будет больше вести уроки у Эйдана. Мой сын может быть достаточно пугающим, когда захочет. — И ты наконец-то прекратишь дуться, когда он придет к нам в гости? — А он правда встречается с тетей Дом? Я меняю тему. Когда мы приезжаем домой, на полу лежит конверт, адресованный мне. Интересно, это еще одна жалкая записка с извинениями от Скорпиуса? Но нет. Совсем наоборот. Письмо от его адвоката. «Уважаемая мисс Уизли, Этим письмом уведомляю вас о том, что мистер Скорпиус Малфой будет добиваться соглашения об опеке в судебном порядке над его сыном Эйданом Рональдом Уизли. Суд Визенгамота по семейным делам рассмотрит это дело в день, который будет выбран, чтобы обсудить соглашение. Ваше присутствие на заседании обязательно. Искренне Ваш, Мистер Генри Дж. Саммервилл, Департамент Магического семейного права.» Я должна была просто позволить Джеймсу убить его.