Still Delicate - Ещё нежнее

Если и есть что-то в этом мире, в чем наша семья хороша, так это в хранении секретов. И Джеймс, как оказалось, наш самый большой секрет за последние годы. После того, как Джеймс оказывается в реабилитационном центре, мы придумываем легенду, чтобы обезопасить его карьеру и оградить семью от неприятных сплетен, проскальзывающих в газетах. Тетя Джинни решает ни с кем не делиться происходящим, особенно, с теми, кого это никоим образом не касается. Как тетю Одри с дядей Перси и остальных членов семьи, которые не присутствовали на том знаменательном событии. По официальной версии, Джеймс проводит отпуск на Барбадосе. И это не на пустом месте придумано: у Джеймса есть странная привычка вот так исчезать, никому не сказав ни слова, а через три недели возвращаться с умопомрачительным загаром и новой девушкой. Я рассказываю Эйдану эту историю, уверяя, что Джеймс очень сожалеет о том, что не смог присутствовать на его дне рождения. К счастью, шестилетние дети не умеют долго обижаться, поэтому он даже особо не допытывается. Со слов дяди Гарри, Джеймс проведет в центре не меньше четырех недель, а первые две так и вовсе без возможности навещать его. Мне кажется это суровым режимом. Чем-то похожим на тюремное заключение, но если это поможет ему вернуться в форму, то оно будет того стоить. Кроме того, такие меры помешают квиддичной ассоциации разнюхать о произошедшем, и мы очень надеемся, что Джеймса не выгонят из команды. Спустя неделю после заключения Джеймса в эту тюрьму (это единственное слово, которое приходит мне на ум, чтобы описать все, через что он проходит сейчас), жизнь понемногу входит в нормальную колею. Хотя нормальность в нашей семье — это понятие относительное. В семье все еще сдувают пылинки с Ала и Дженни, когда правда о выкидыше стала известна всем. Думаю, что особенно тревожит тетю Джинни, так это не то, что Дженни забеременела, а то, готов ли был Ал стать отцом. Она думает, что он слишком молод для отцовства, и я полагаю, что в какой-то степени она права. Но я никогда не скажу им об этом. На шестой день пребывания Джеймса в реабилитационном центре, дядя Джордж устраивает торжественное открытие восстановленного магазина «Ужастики Умников Уизли». На полное восстановление магазина ушли месяцы, и, учитывая все, что происходило в последнее время, я вообще удивилась, узнав об этом от мамы. К своему стыду, я практически забыла о несчастье, приключившимся с магазином дяди Джорджа, и из-за этого чувствую себя самой ужасной племянницей в мире. Учитывая известность нашей семьи, повторное открытие — дело весьма публичное. Присутствуют и репортеры, и фотографы, официальные лица Министерства и другие известные личности волшебного мира. К счастью, их так много, что отсутствие Джеймса практически не бросается в глаза. Я оставляю Эйдана на попечении Драко и Астории на весь вечер и отправляюсь на торжество, которое — уж я-то в этом точно уверена — будет полно фальшивых улыбок и притворства. Ох, эти публичные семейные мероприятия никогда не перестанут меня удивлять и раздражать. Я появляюсь вместе с Хью и Дом и тут же вижу тетю Одри, позирующую на фоне восстановленного магазина. Меня корежит от одного только ее вида. — Святой боже, — бормочет Дом, когда Одри надувает губы и выпячивает грудь, сильно смахивая на трансгендерную проститутку. Всегда считала, что у дяди Перси специфический вкус. — Она хоть понимает, как выглядит со стороны? — А когда стало нормой носить рыболовные снасти? — спрашиваю я, рассматривая ее наряд. Черное платье, колготки в сеточку, красные туфли и красную шаль… Такое ощущение, что она увидела этот наряд на какой-то очень тощей модельке в Ведьмополитене и попыталась скопировать его, забыв о том, что ей, на минуточку, уже пятьдесят. На ум приходит овца, прикидывающаяся ягненком. — Они никогда не были в тренде, — плюется Дом, и в этом с ней согласен даже Хью. Хью, который целых два года подводил глаза черным карандашом и носил перчатки с обрезанными пальцами, и то разбирается в моде лучше, чем тетя Одри. Мы пробираемся сквозь толпящихся в магазине людей. Здесь практически восстановили прежний дизайн, но вместе с тем есть и ряд изменений — например, товаров стало еще больше, а в глубине магазина появились стеллажи с невидимой одеждой. Большой портрет дядюшек Джорджа и Фреда, который всегда располагался позади прилавка, оказался слишком поврежден, чтобы пытаться его восстановить. Но дядя Джордж не стал отчаиваться и вместо этого приложил все усилия, чтобы расширить их бизнес, а не оставаться с тем же ассортиментом, что и раньше, и его упорством можно только восхищаться. Мама окружена людьми, и это тоже уже стало нормой, поскольку ее кандидатура на пост Министра магии привлекает достаточно много внимания. Папа, как и всегда, стоит в сторонке, поэтому мы решаем составить ему компанию. Он сразу же улыбается, стоит ему завидеть нас, хотя до этого момента ему приходилось поддерживать беседу с другими «супругами министерства», так он называет вторые половины видных деятелей политического бомонда волшебного мира. И пусть папа тоже работает в Министерстве и занимает не самый последний пост, успех мамы полностью затмевает его. Но, если честно, это просто история всей его жизни. Ал и Дженни тоже здесь, и они снова окружены фотографами, которых весьма интригует стиль Дженни. По какой-то причине в глазах СМИ Ал и Дженни считаются «горячей парочкой» и появляются в Ведьмополитене едва ли не каждый месяц. Ал находит это весьма забавным. Реже них там бывают только Тедди и Виктуар, но они прекрасная семейная пара. Я же на их фоне просто неудачница. — Ну наконец-то, — выдыхает папа, когда мы оказываемся рядом. — Я уже думал, что вы никогда не появитесь. Он хлопает Хью по плечу, словно оказывая моральную поддержку или же наоборот, надеясь получить оную от него. И сразу же спрашивает его: — Девушку привел? — Нет, — ворчит Хью. — Мы расстались. — Когда это? — восклицаю я, даже не пытаясь скрыть любопытство. — С месяц назад. Мы с папой виновато переглядываемся. Из-за того, какой дурдом творился вокруг в последнее время, мы совершенно упустили из виду, что Хью тоже является частью нашей семьи. Ну, он не особо любит афишировать наше родство. — Кхм, — прочищает папа горло, — прискорбно это слышать, сынок. Ну да ладно, вокруг полным-полно девушек. Хью моментально вскипает. — Это я бросил ее! На языке так и вертится саркастичное «Да неужели?», но мне удается промолчать, что уже можно засчитать как личное достижение. — Конечно же, ты, — ухмыляется Дом. Я отхожу от них, оставляя позади себя неловкое молчание, и направляюсь к серебряному подносу с шампанским, который свободно курсирует по помещению. Подхватив бокал, я делаю большой глоток, и бокал снова наполняется до краев. Видите, за что еще я особенно люблю магию. — Ого, поаккуратней с этим, — раздается голос позади меня. И я знаю, кто это, еще до того, как оборачиваюсь. Том. Он так и продолжает появляться повсюду. На нем черная мантия, а вот волосы снова в беспорядке. Однако он выглядит куда внушительнее, чем обычно. Странно видеть его таким… опрятным. — Привет, — глуповато отвечаю я. — Мне кажется, вы меня преследуете, — усмехается Том. — Эй, это магазин моей семьи! — тут же возражаю. — Похоже, именно вы следите за мной! — Ох, вы меня раскусили, — подмигивает он, и мне сразу же становится не по себе. Возникает ощущение, что он сейчас флиртует со мной, но я-то точно знаю, что нет, ведь мало того, что он намного старше меня, у него есть девушка, так он еще и коллега моей матери. — Ладно, — хмурюсь я. — Как ваша жизнь с тех пор, как избавились от меня? — Намного лучше. Он смеется. А мне снова становится некомфортно. Думаю, краска уже залила мои уши, но как же хорошо, что под волосами ничего не видно. — Магазин стал еще лучше, — замечает он, оглядываясь, и тут я с ним целиком и полностью согласна. А затем его взгляд снова останавливается на мне. — Знаете, Роза, с вами очень тяжело поддерживать беседу. — Обычно это не представляет сложности, — честно отвечаю я, — просто я не пойму, зачем вам нужно со мной общаться. Знаете, не стоит быть вежливым. Я ведь больше не ваш клиент. С лица Тома тут же исчезает улыбка и он становится серьезным. Он хочет еще что-то сказать, но прежде чем успевает открыть рот, ко мне подходит женщина, держащая в руках перо и блокнот, и принимается атаковать меня вопросами об «Ужастиках Умников Уизли». Она репортер в Ежедневном пророке, и я даже смутно могу припомнить ее лицо, но вот имя так и не всплывает в памяти. — Роза, что вы думаете о недавно восстановленном магазине «Ужастики Умников Уизли»? — выпаливает она. — Ох, это просто фантастика, я так горжусь… — И Роза, что происходит с вашим слушанием об опеке над сыном между вами и вашим бывшим парнем? Похоже, что вы пытаетесь все замять в свете предвыборной кампании вашей матери? Как вы прокомментируете эти слухи? Вопрос застает меня врасплох, чего обычно за мной не водится. Конечно, чего-то подобного я ожидала, приходя сюда. На самом деле никому не интересно, что я думаю о магазине Уизли. У меня ведь такая насыщенная жизнь с кучей грязного белья, в которое только ленивый еще не сунул свой нос. — Вы снова сошлись со Скорпиусом Малфоем? Что вы ощутили, когда узнали о его женитьбе? Это правда, что вы ударили его жену, когда узнали, что она хочет отобрать у вас сына? Откуда в их головах столько чепухи? Но прежде чем я успеваю что-либо ответить, — не то чтобы я вообще понимала, что отвечать в такой ситуации, — между мной и репортершей вклинивается Том. — Да отвяжитесь уже, — просто говорит он, беря меня под руку и уводя от представителей волшебной прессы. Он выводит меня из магазина подальше от репортеров, от семьи, от всех. Я замечаю по пути Хейзел и Линду, но притворяюсь, что не замечаю их, когда они машут мне, да и вообще, меня интригует сложившаяся ситуация. Или стоит сказать, что меня просто раздирает любопытство. Мне физически плохо. Пусть я и привыкла, что весь волшебный мир знает обо мне практически все, но мне не нравится, что теперь помимо моих дел, они еще суют нос и в дела моего сына. Иногда мне хочется, чтобы моими родителями были самые обычные магглы или просто никому неизвестные волшебники. Том призывает стул и заставляет меня сесть. И в этот раз я даже не собираюсь с ним спорить. Он облокачивается о стену напротив, засунув руки в карманы, и смотрит на меня. Глаза у него зеленые. Не такого насыщенного оттенка, как у дяди Гарри или Ала, а просто светло-зеленые. Не знаю, почему я замечаю это только сейчас. Они весьма необычны. Но не в плохом смысле этого слова. — Сколько вам лет? — вопрос вырывается у меня прежде, чем я успеваю его обдумать. Помню, мама как-то говорила, что ему около тридцати, но теперь, при таком ракурсе, кажется, что он моложе. — Почти двадцать девять, — отвечает он. — Простите. Не знаю, почему спросила об этом. Мне двадцать три. Но вы, конечно же, об этом уже знали. Из моего дела. — Ага. Вы поступили на первый курс, когда я был на седьмом, — отвечает он мне. — Я не помню вас, — извиняющимся тоном говорю я. — С чего бы вам помнить? — Но вы знали меня. — Вы же были дочерью Рона Уизли и Гермионы Грейнджер. Все знали вас. — Вы были на Гриффиндоре? — Рейвенкло. Я встречался с вашей кузиной на четвертом курсе. — С Виктуар?! — Ага, целых две недели, — улыбается он. — Она бросила меня ради какого-то другого парня. Думаю, он был хаффлпаффцем. Насколько же тесен этот мир. На несколько минут вокруг нас воцаряется тишина, и я чувствую вновь повисшую неловкость. Кажется, Том тоже не знает, чем заполнить возникшую паузу. Хотя в большинстве случаев он выглядит страшно уверенным в себе и весьма беспечным. Теперь же он смотрит на темнеющее небо. — Спасибо, что спасли меня от репортера, — робко произношу я. — Спас? Разве это даже не звучит слишком мелодраматично? — поддразнивает он меня. — Не поймите меня неправильно, но мне нравится, когда вокруг меня появляется героический ореол. — Сомневаюсь, что это происходит слишком часто, — отвечаю я, наконец возвращаясь в привычное расположение духа и сводя разговор к привычным пикировкам. На самом деле, у нас не так уж и много общих точек соприкосновения. Да я, наверное, гораздо в более близких отношениях со своим парикмахером. — Вы будете удивлены, но в свободное время я только тем и занят, что выручаю девушек, попавших в беду. — Ох, да ладно вам, не в такой уж и беде я была! — Да и на девицу вы тоже не слишком похожи, но я вас все же спас! — ненавижу его умение всегда выходить победителем в спорах. Мне стоит учитывать, что я пытаюсь переспорить того, кто спорами зарабатывает себе на жизнь. Иногда мне становится любопытно, если бы я все же сдала ТРИТОНы, пошла бы я по стопам мамы и стала бы юристом? Мне кажется, я была бы хороша в юриспруденции. Но пока я просто буду варить свои зелья. И работать администратором. — Эти репортеры совсем, как стервятники, Роза, — гораздо серьезнее произносит он. — Они обожают наблюдать за тем, как заходит солнце сильных и могущественных мира сего. Просто держите голову высоко. Вам нечего скрывать. Ох, Том, но мне ведь есть что скрывать. И есть чего стыдиться. Если бы газеты знали хотя бы половину того, что я сделала, они бы устроили мне линчевание. — Хотелось бы мне, чтобы ваши слова были правдой, — усмехаюсь я и сразу же жалею о сказанном. Я опасно близко подошла к тому, чтобы открыться ему. Тому. Никогда бы не подумала, что встречу кого-то, кто будет меня бесить так же сильно, как и Скорпиус, но, по крайней мере, Скорпиуса я люблю — или любила — поэтому мириться с его раздражающими сторонами было легче. Том же — мой бывший адвокат, всего лишь знакомый, с которым я изо всех сил стараюсь не подружиться. Я боюсь дружить с ним. Он из тех людей, которым если я решусь довериться, то вывалю абсолютно все ужасные подробности моей жизни. — Мне пора обратно, — соскакиваю я со стула. — Еще раз спасибо, Том! Рада была снова вас увидеть. И эта вынужденная вежливость кажется между нами абсолютно нелепой. — Верно, — кивает он, не двигаясь с места. Он продолжает стоять, засунув руки в карманы, для адвоката волосы его излишне растрепаны, а мантия так и вовсе кажется чуждым элементом на его подтянутом теле. А еще эти странные зеленые глаза. Определенно, последний бокал шампанского был для меня лишним. — До встречи, — говорит он, и я понимаю, что пусть я и сказала, что мне пора уходить, но с места так и не сдвинулась. Я устремляюсь внутрь магазина и сразу же скрываюсь в туалетной комнате, чтобы ополоснуть лицо холодной водой. Глядя на свое отражение в зеркале, замечаю, насколько сильно у меня горят не только уши, но и лицо. Он обратил на это внимание? А если и да, то должно ли мне быть на это наплевать? В одной из кабинок я слышу чьи-то всхлипы. Несомненно, там кто-то из членов моей семьи, ведь большинство присутствующих — мои родственники, поэтому я стучу. — Эй? Все хорошо? — Р-роза? Вот дерьмо. Я знаю этот голос. И он принадлежит далеко не члену семьи, а намного хуже. Ведь это Дэйзи. — Э-э-э, да, это я. Она открывает дверь кабинки и выходит, глаза у нее опухшие, а нос красный. Похоже, что она уже давно сидит здесь. Я даже и не знала, что она пришла, ведь Скорпиуса тоже не было. — Что-то случилось? — спрашиваю я. — Н-ничего, — фыркает она, — просто я такая дура. И практически не переводя дыхание, она заканчивает: — Это Скорпиус. Ну конечно же. Кто бы еще это мог быть. — И что он выкинул на этот раз? — Он не пришел домой, Роза. Сказал, что встретится со мной здесь после работы, но его нет, а ведь я знаю, что он покинул офис еще в семь часов — я ведь специально позвонила Келли. О-она работает у нас администратор. Дэйзи промокает глаза салфеткой, и я протягиваю ей новые, не понимая, почему я вообще беспокоюсь за нее. Разве я не должна ее ненавидеть? — Сейчас уже полдесятого. Где он? У меня нет ответа на ее вопрос. Понятия не имею, что он себе думает. — У нас не было секса уже пару недель. Он мне изменяет, Роза, точно знаю, что изменяет. — Уверена, что нет, — твердо возражаю я. Новость о том, что они не занимались сексом уже несколько недель, не оказала на меня должного впечатления. Хотя когда-то мне казалось, что подобное меня только обрадует. На мой взгляд, ее последняя фраза была даже лишней. Где-то глубоко в душе я знаю, что он ей не изменяет. Ну, если бы и изменил, то только со мной. Знаю, это звучит эгоистично, но это правда. Если он не изменяет ей со мной, то не изменяет вовсе. — Думаю, мне стоит пойти и найти его. Давай поступим так, как вы это сделали на вечеринке Эйдана. Я должна проследить за ним. — Ох, Дэйзи, ты правда не хочешь прислушаться к моим словам, когда дело касается мужчин, — говорю я ей, но она меня не слышит. Она перестает плакать, кажется, новый план захватил ее с головой. — Ты должна пойти со мной! — восклицает она. И у меня вырывается стон протеста. — Роза, ты знаешь его лучше, чем кто-либо другой, ты знаешь, где он может быть! Не знаю, почему я соглашаюсь на эту авантюру. Может быть потому, что я не хочу оставаться здесь и вновь пересекаться с репортерами, семьей или Томом. Или, быть может, потому что я хочу доказать Дэйзи — а за одно и себе — что Скорпиус не способен на измену с первой встречной. Мы выходим через черный вход, пересекая переулок, в котором еще совсем недавно мы были с Томом. Наш первый пункт поисков совершенно очевиден — это Дырявый котел. Скорпиус иногда бывает здесь с парнями из Нимбуса. Но когда мы спрашиваем за стойкой, нам отвечают, что этой ночью он здесь не появлялся. Дэйзи предлагает отправиться в паб, который находится рядом с работой, но Скорпиус и там не появлялся. После посещения еще пары заведений в этом районе, догадки, где бы он мог быть, заканчиваются. Похоже, он и правда не хочет, чтобы его кто-нибудь нашел. Как на него похоже. Стоило нам только разобраться с Джеймсом, как и Скорпиус пошел в разнос. Клянусь, они уже мне в печенках сидят. — А вот теперь я и правда переживаю, — говорит Дэйзи, обкусывая ноготь на большом пальце. — Ты еще три часа назад «переживала», — напоминаю я ей. Тогда мне и приходит в голову, что если Скорпиус не хочет, чтобы его нашли, он отправился бы в место где-нибудь подальше от Лондона, где никто бы его не нашел. — Нам стоит проверить Кабанью голову. — Хогсмид? — хмурится Дейзи. — Неужели, он мог отправиться туда, в конце концов? — Он же не совсем непредсказуемый, — напоминаю я ей. — Стоит проверить. Нам приходится аппарировать дважды, потому что расстояние велико, но спустя какое-то время, мы все же оказываемся в Хогсмиде. В Три метлы мне даже не приходит в голову заглянуть, там слишком весело. А вот скучная и унылая Кабанья голова, самое то место, куда может заглянуть угрюмый Малфой, чтобы спрятаться от своей жены. Однако даже беглого взгляда на паб хватает, чтобы понять, что Скорпиуса здесь нет. — И почему мы вообще должны о нем беспокоиться? — сердито шипит Дейзи. Я подхожу к человеку, который стоит за стойкой, и поражение признавать я пока еще не готова. Дэйзи еще такая зеленая. Могу поклясться, что ей никогда еще не приходилось выслеживать Скорпиуса. — Простите, вы сегодня здесь не видели мужчины со светлыми волосами? Шотландца? Ростом примерно шесть футов два дюйма, в рабочей мантии? Зовут Скорпиус Малфой? Мужчине на вид лет пятьдесят и выглядит он еще тем пройдохой. Но меня это ни капельки не пугает. — Да, был тут один, — ворчит он, и Дэйзи тут же оживляется и бросается к нам. — Правда? Он был не один? Вы знаете, куда он пошел? — спрашивает она с отчаянием. Мужчина окидывает нас изучающим взглядом: — И сколько вы готовы отдать за информацию? Я закатываю глаза. — Ладно, мы закажем два стакана огневиски! — выплевывает Дэйзи. -А теперь, говорите! — Вам двойной, верно? — Как будет угодно, просто скажите уже! Дэйзи расплачивается и быстро проглатывает свою порцию. Я лишь отпиваю, уверенная, что к концу ночи буду в хлам пьяна. — Он был здесь около восьми, — рассказывает нам бармен, — пробыл около полутора часов. И большую часть времени провел в одиночестве. — Большую часть? — мне внезапно становится жутко интересно, о чем говорит бармен. — Ага, потом он разговорился с девушкой. Вижу, как бледнеет Дэйзи, но этой информации слишком мало. — Девушка? — переспрашиваю. — Ага. И весьма симпатичная. Выглядели достаточно близкими. Он купил ей пару напитков, а потом они вместе ушли. Думаю, даже держась за руки. У меня такое чувство, словно кто-то пнул меня. Дэйзи так и вовсе выглядит так, словно ее сейчас стошнит. — Да и вообще, кем вам приходится этот парень? — спрашивает бармен. — Мужем, — отвечает Дэйзи практически шепотом. Бармен выглядит немного смущенным и, кажется, даже виноватым. — Ох… ну, может быть, это просто была знакомая… — Огневиски! — выплевывает Дэйзи. И на этот раз он не берет с нас плату.

* * *

Я не возвращаюсь на вечеринку. Дэйзи отправляется сразу домой, чтобы не пропустить возвращение Скорпиуса. А я же аппарирую к себе на квартиру, чтобы поразмыслить над всем. Почему-то я чувствую себя преданной. Знаю, это глупо, и знаю, что у меня нет на это абсолютно никакого повода. Но чувствую. Я хочу добраться до Скорпиуса, хочу врезать ему от души, задушить, проклясть настолько сильно, чтобы и он ощутил ту боль, что сейчас терзает меня. На своих плечах я чувствую груз тех семи лет, что потратила на него. Бесценных лет своей жизни. Эйдан — единственное хорошее, что я когда-либо получала от Скорпиуса. Если бы не Эйдан, я бы навсегда вычеркнула Скорпиуса из своей жизни. А еще я жалею о том дне, когда не прислушалась к словам отца, когда он сказал мне, что все Малфои мудаки. За что, Скорпиус? За что ты так со мной? Он просто слизеринец. Вот и все, никакой другой причины нет. Просто настоящий слизеринец. Я лежу на кровати и думаю о девушке, с которой он был. Мне кажется, у нее должны быть темные волосы. Думаю, если бы он и ушел с кем-то, то только с тем, кто был бы полной противоположностью нам с Дейзи. Ей лет девятнадцать. Она, наверное, беззаботная и веселая. Вероятно, она легко может заставить его забыть обо всем, обо всех проблемах, о том, что он муж и отец, о том, что причиняет ему боль. Мне казалось, что после случая с Джеймсом мы вышли на новый уровень понимания, в котором уважали друг друга. А не относились друг к другу, как к полному ничтожеству. Я больше не шатаюсь по странным маггловским клубам, а он перестает быть таким бесящим придурком большую часть времени. Я была так глупа, что вообще связалась с ним. А еще мне жаль Дэйзи. Нет, она мне все так же не нравится, но даже если так, не думаю, что она заслужила это. Понимаю, у нее была тяжелая жизнь. Дочь убийцы, пытающаяся найти свою дорогу в этом мире с самых юных лет. Она заслуживает кого-то получше Скорпиуса Малфоя. И я тоже. Уже за полночь. Интересно, вернулся ли он домой? Интересно, расстанутся ли они теперь? Знаю, что с тех пор, как заболел Эйдан, между ними словно черная кошка пробежала. И я хочу набрать Дэйзи и узнать, как у нее дела, хотя и сомневаюсь, что она захочет говорить со мной. Определенно, с момента Хогсмида она просто замкнулась в себе. Пока я гипнотизирую взглядом телефон, он начинает звонить. Я вскакиваю с кровати и бросаюсь к нему, но это всего лишь мама. — Роза, куда ты пропала? — раздраженно спрашивает мама. — Ты пропустила речь дяди Джорджа! Они сейчас будут снимать семейный портрет, и тебе лучше быть здесь! — Мама, — стону я, — я плохо себя чувствую. — Ой, хватит прикидываться. Ты немедленно вернешься, или я приду за тобой и притащу собственноручно! С большей неохотой я возвращаюсь в «Ужастики умников Уизли». Вечеринка в самом разгаре. Выступает группа, все танцуют, под это даже расчистили центр магазина. Я позирую на большей части снимков, фальшиво улыбаясь. По непонятной даже мне причине, я продолжая осматриваться, ожидая увидеть Скорпиуса. Но из всех мест, куда можно пойти после того, как тебя уличили в измене, магазин Уизли явно не входит в этот перечень. Дом, конечно же, хочет знать, куда я пропадала, но я пока не готова обсуждать это. Просто не могу говорить об этом. Я не танцую. Сижу в одиночестве в самом углу, и периодически перекидываюсь парой фраз со своими многочисленными кузенами. Ал и Дженни уходят достаточно рано, но мама предупредила, что я смогу покинуть вечеринку не раньше, чем через час, иначе очень сильно об этом пожалею. Не знаю, для кого это может быть важным, но предполагаю, что это важно для мамы и ее кампании. Том все еще здесь, я это отмечаю сразу же, как переступаю порог. Какое-то время он стоит у бара и болтает с чиновником из министерства, а еще с хорошенькими девушками. Странно, а ведь он был с девушкой, когда мы повстречались на церемонии памяти в Хогвартсе. Точно помню, он сам это мне сказал. Может быть, они уже тоже расстались. И это один из тех моментов, когда вы смотрите на кого-то, и он точно знает, что именно вы сейчас сверлите его взглядом. Каждый раз, когда он вопросительно смотрит на меня, я краснею и отвожу взгляд в сторону или делаю вид, что рассматриваю что-то позади него. Однако он не так искусен в подобных вещах, как я. И когда наши взгляды наконец пересекаются, он кивает и направляется прямиком ко мне. Он садится рядом со мной, ставя передо мной бокал вина. — Выпейте, вы выглядите слишком скучающей, — говорит он мне. И я ничего не отвечаю, но делаю, как мне велят. Кажется, чем больше я пью, тем неудобнее мне становится в его обществе, и тем меньше мне хочется на него смотреть. — И куда же вы запропастились? — спрашивает семидесятый человек за этот вечер. — Ничего важного, — бормочу я, прокручивая бокал в пальцах. — Что случилось? — Ничего. Почему спрашиваете? — Потому что, — хмурится он, — вы не смотрите мне в глаза, и выглядите так, словно кто-то только что убил всю вашу семью, а еще вы не перестаете крутить бокал. Мои эмоции берут верх, и гнев захлестывает меня. — Поверьте, это не ваше дело, — рявкаю я. — Что с вами не так? Почему вы продолжаете лезть мне в душу? Я не собираюсь ничего вам рассказывать! Он выглядит слегка удивленным моей вспышкой, но не придает ей особого значения. Пока мы сотрудничали, пытаясь выиграть дела об опеке, споры случались и более жаркие. Слезы наворачиваются на глаза, и у меня такое чувство, словно я вот-вот расплачусь. — Я домой, — соскакиваю я со стула, тут же едва не падая. Том пытается меня поддержать, но я только отмахиваюсь от его руки. Не хочу, чтобы он меня трогал. Это слишком… странно. Просто странно. — И как вы доберетесь домой? — Аппарирую. Это же очевидно. — Вы не в состоянии аппарировать, слишком пьяны, — замечает он. — Ну спасибо, господин адвокат! Я совсем не удивляюсь, когда замечаю, что он так и следует за мной тенью по переулку в сторону банка Гринготтс. — Почему вы преследуете меня? — кричу я. — А вы предпочитаете, чтобы я не шел за вами? Мне снова не комфортно от его слов. Не знаю, как ответить на этот вопрос. Пусть я и кричу на него, за то, что он идет за мной, но на самом деле, я не хочу, чтобы он оставлял меня одну. И пусть я продолжаю твердить, чтобы он меня не трогал, но в тоже время не хочу лишаться его прикосновений. — Вам не стоит беспокоиться за меня, — говорю я ему, — правда. Я не стою этого. Он приподнимает брови, и даже я шокирована своим откровением. Словно я только что подтвердила, что между нами на самом деле был флирт, каким бы нелепым он ни казался со стороны. — Думаю, это мне решать, — говорит он и приближается ко мне. И в этот раз я не отступаю, и даже не отворачиваюсь. — У вас есть девушка! — с вызовом заявляю я. — Нет, насколько мне известно. И уже давно. Он берет меня за руку, я чувствую, как подкашиваются ноги. Что со мной не так? С каких пор я реагирую так на кого-то еще, кроме Скорпиуса? Поначалу мне кажется, что он собирается меня поцеловать, но он этого не делает. Вместо этого он нежно обнимает меня и упирается лбом мне в плечо. Мой нос как раз находится у самой его шеи, и я даже могу различить тонкий аромат Тома. Он пахнет сладостью и чем-то неуловимо свежим. — Простите, — шепчу я, — простите, что была такой стервой! У него вырывается смешок, но он ничего не отвечает, только продолжает обнимать меня, и я не понимаю, как долго это длится. И, если честно, в данный момент я не уверена, есть ли место для Скорпиуса в моей жизни.