* * *
Когда Сибилла Трелони изрекла свое знаменитое пророчество, что один должен умереть от руки другого, потому что ни один не сможет жить, пока жив другой, она, должно быть, говорила о нас с Джеймсом Поттером. Потому что я всегда знала, что я буду той, кто убьет его, с тех пор, как он связал меня волшебным скотчем в курятнике в Норе, когда мне было три года. Сейчас мы в Норе, но вокруг стоит мертвая тишина. Примерно такая же мертвая, каким будет и Джеймс Поттер, когда я его найду. И такой же мертвой будет и Лаура, если она не найдет его в течение следующих десяти секунд. — Сколько раз мне еще нужно извиниться? — вздыхает Лаура. — Извиниться? — злобно шиплю я, когда мы заходим в дом моих дедушки и бабушки. — Не похоже, чтобы ты случайно разбила мой заварник, Лаура. Ты знала на протяжении пары недель, что Джеймс принимает это зелье, и никому не сказала ни слова. Он мог умереть. Он может быть мертв, — я чувствую, что мне просто не хватает дыхания от негодования. — А все, что ты можешь сказать — это «извини»? По крайней мере, Лауре хватает совести сделать вид, что ей стыдно за свое поведение. И на моей памяти это впервые. — Джеймс! — зову я. Тишина. — Гоменум ревелио! Ни единой живой души. — Куда теперь? — покорно спрашивает Лаура. Я быстро огибаю ее. — Чего ты у меня спрашиваешь? Это ты соучастница его преступления, ты должна знать о всех его контактах с зельеварами! — Я пыталась его остановить! — повторяет она в тысячный раз. — Я правда думала, что справлюсь самостоятельно! — Тогда ты еще тупее, чем я считала! — кричу я. — Ладно, я отправляюсь в дом Поттеров, а ты можешь проваливать куда угодно, ты мне не нужна, — знаю, в моих словах мало логики. Но я дико волнуюсь. — О, не будь такой заносчивой и всемогущей, Роза. Именно ты была настолько зациклена на своих проблемах со Скорпиусом, что совершенно не замечала ничего странного в поведении Джеймса! — Ну, если бы ты сказала мне с самого начала, мы бы не оказались в такой идиотской ситуации сейчас! Мы обе пытаемся перевести сбившееся дыхание. Не могу поверить, что была настолько глупа, чтобы допустить, что Лаура Фелпс перестала быть хладнокровной стервой. Той самой хладнокровной стервой, которая растрепала всему Хогвартсу о моей беременности. Той, кому Джеймс воздал сполна. И она это заслужила. Она заслужила всего, что с ней случилось. — Я проверю Дырявый котел, а ты отправляйся к Поттерам, — говорит Лаура и аппарирует, прежде чем я успеваю прорычать, чтобы она отправлялась в пекло. Когда я оказываюсь на пороге дома Поттеров я достаю запасной ключ и открываю входную дверь. Я осматриваю первый этаж, прежде чем отправиться в спальню Джеймса, которая совсем не изменилась с тех времен, когда Джеймс учился на четвертом курсе. На двери по-прежнему висит знак «Входите на свой страх и риск», а внутри плакаты с Пушками Педдл и рэпером-волшебником Пятьдесят сиклей, исполнившего знаменитые на весь волшебный мир песни «Снитч-стерва», «Шлепни мою ведьму», «Кре-Страж» и «Палочки не убивают людей, волшебники — да». И там, на застеленной покрывалом с Пушками Педдл кровати, свернувшись клубком лежит Джеймс. И, что удивительно, все мысли о его убийстве тут же исчезают. Он выглядит несчастным и жалким. Сломленным. Он не тот человек, которым всегда был, и он уже длительное время такой. — Джеймс? — тихо зову я. Он не спит. Он просто смотрит на стену и дрожит. — Я могу войти? — кивает. Слезы так и наворачиваются на глаза, когда я присаживаюсь рядом с ним и обнимаю его. — Ох, Джеймс, до чего же ты себя довел? — всхлипываю я. — Все нормально… — настаивает он. — Ты что-то принимаешь? — Нет. Я вижу флакончик с Цито Циркумвенио на тумбочке. — Лаура мне все рассказала, — просто говорю я. Некоторое время Джеймс ничего не говорит, но потом я слышу, как он всхлипывает в подушку. Не уверена, что когда-либо видела, как он плачет. Душераздирающее зрелище. — Прости, Рыжая, — бормочет он. — Пожалуйста, никому не говори. — Джей… — Пожалуйста, Рыжая. Прошу. Я не отвечаю, но крепко обнимаю его за плечи и прижимаю к себе. Я всегда считала Джеймса своим братом. Он мне гораздо ближе, чем Хью. Единственный раз, когда мы с Хью были похожи на брата и сестру, это когда я была беременной, и это ужасно. Я его очень люблю, но Джеймс, Ал и я сдружились еще в детстве, а вот с Хью так и не вышло. И поскольку моя любовь к Джеймсу так сильна, я лгу ему: — Я никому не скажу, — произношу я. Я чарами призываю чашку и заставляю Джеймса выпить воды, это немного приводит его в чувство. Он засыпает, а я укладываю его в постель, разрешая себе наконец-то заплакать. Теперь пришло время действовать. Я не могу пустить все на самотек. Не могу проигнорировать случившееся. И я не могу никому ничего не рассказать. Я аппарирую обратно в родительский дом. Многие из знакомых Эйдана уже разъехались, как и некоторые родственники. Вечеринка Эйдана вылетела из головы, стоило нам со Скорпиусом уйти два часа назад. Эйдан тут же принимается расспрашивать меня, каково это быть детективом. Он немного зациклен на них после того, как я прочитала ему историю о Шерлоке Холмсе. Я отвечаю, что это хорошо, но мне нужно поговорить с Алом и Лили. — Перестань игнорировать меня! — кричит Эйдан. — Это мой день рождения! — Словно мы могли об этом забыть, — говорит Хью, который перехватывает Эйдана. Он ведь должен понимать, что я сейчас на деле и у меня совершенно нет времени быть еще и матерью. Я собираю вместе дядю Гарри, тетю Джинни, родителей, Ала, Дженни и Лили, чтобы объяснить им ситуацию. Рассказать кому-либо, что их сын или брат нуждается в реабилитации — должно быть, самое сложное. Ну, еще и выслушивать Молли. Мы сразу же аппарируем в дом Поттеров, но прежде чем я исчезаю, Скорпиус ловит меня за локоть и требует все рассказать. — Оставь Эйдана на Хью, — говорю я ему, — думаю, тебе тоже стоит присутствовать. — Для чего? — Вмешательства.* * *
Мои родители, чета Поттеров и Скорпиус соглашаются подождать внизу, пока я иду будить Джеймса. Он спит в той же позе, в которой я его и оставила, и мне страшно его будить. Боюсь момента, когда он спустится вниз и поймет, что я его предала. Отставить сомнения. Это для его же блага. — Джеймс, — шепчу я, аккуратно тряся за плечо. Он что-то протестующе мычит. — Не хочу идти на уроки, — бессвязно бормочет он. Я улыбаюсь. Старина Джеймс все еще есть где-то там внутри. — Джеймс, просыпайся. Он открывает глаза. Я никогда до этого не видела его в таком плохом состоянии. В сравнении с Джеймсом, которого я знала полгода назад, он совершенно другой человек. — Все хорошо, Рыжая? — спрашивает он меня, как делал всегда. — Да, все хорошо. Ты готов спуститься вниз? — спрашиваю я. — А зачем? — зевает он. — Я… я приготовила ужин, — вру я. — Не голоден. — Ты должен поесть, Джеймс, — парирую. — Ты такой тощий. — Ты сейчас совсем, как бабуля Молли. — Ладно, тогда ради меня. Поешь немного. Пожалуйста? Джеймс вздыхает и переворачивается. — Ладно, — зевает он. Я помогаю встать ему с кровати, все еще шокированная его худобой. Его тело снова сотрясает дрожь, но мне кажется, это просто проходит эффект от выпитого зелья, поэтому он такой медлительный. Именно в этом и заключается оборотная сторона ужасного Цито Циркумвенио. Я помогаю ему до самой столовой, где уже все собрались. Гарри обнимает Джинни, и оба выглядят напуганными, в глазах Лили явно слезы, а Ал стоит, сложив руки на груди. Сейчас Альбус кажется слишком молодым, по сравнению с Джеймсом. Раньше они были очень похожи, сейчас же даже сложно представить, что они братья. Дженни и родители отходят от Поттеров. — О, не знал, что вы все дома, — говорит Джеймс, явно пытаясь вести себя, как обычно. До него еще не дошло, что я предала его. Джеймс, почему же ты такой тугодум? — Хм… у всех все хорошо? Не часто видишь, как плачет тетя Джинни, но она больше не в силах сдерживать слезы. И это сразу же заставляет всех почувствовать себя не в своей тарелке, а Джеймса и вовсе вогнать в панику. — Что случилось? Кто-то умер? — немедленно спрашивает он. — Нет, сынок. У всех все хорошо, — заверяет его дядя Гарри. — Вовсе не хорошо, Гарри, — огрызается Джинни, и гнев затапливает ее. — Мы знаем, Джеймс. Мы знаем о твоей… проблеме. Весь вид Джеймса тут же становится очень враждебным и настороженным. Он складывает руки на груди и отодвигается от семьи, но далеко отодвинуться у него не выходит, так как я по-прежнему нахожусь позади него. Он оборачивается и смотрит на меня, выглядя до ужаса обозленным. Наконец-то, до него дошло. — У меня нет проблем, — выплевывает он, словно и не было его признания час назад в спальне. — Джеймс… — я умоляюще смотрю на него. — Мне так жаль, но я должна была… — Ты ничего не должна была предпринимать! Ты должна была просто держать рот на замке, как и обещала! — Джеймс, — вмешивается Ал, — мы не тупые. Ты так сильно изменился за последние месяцы… — Ох, Альбус, заткнись, — оборачивается к нему Джеймс. — Может, я еще и должен быть польщен, что ты наконец-то вынул голову из задницы, чтобы заметить еще кого-нибудь помимо себя и своих проблем? — Джеймс! — вскрикивает Джинни сердито. — Серьезно, я не единственный, кто хранит секреты, верно? Вы все такие же. Кто из вас знал, что Ал заделал Дженни ребенка еще до свадьбы? Господи. Ну зачем он сейчас заговорил об этом? Если до этого Дженни не плакала, то теперь слезы так и покатились из ее глаз. Гарри и Джинни на время забывают о проблемах старшего сына и в шоке оборачиваются к младшенькому. Не похоже, что факт беременности до свадьбы стал для нашей семьи таким уж и большим шоком, но, по крайней мере, все же порядком удивил. — Ты беременна? — спрашивает Джинни рыдающую Дженни. — Была, — шепчет она. — Выкидыш. Знаю, это впервые, когда мы вот так вмешиваемся в личную жизнь друг друга, но, безусловно, нам сейчас стоит расставить приоритеты в решении проблем. Ал качает головой матери и бормочет: — Не сейчас. Верно, разобраться с тайной беременностью и выкидышем мы сможем и в другой раз. — Речь о тебе, — напоминаю Джеймсу. — Мы просто хотим помочь тебе! Неподалеку от Мунго есть действительно хороший центр, который занимается вопросами наркомании, тебе смогут там помочь… — Просто заткнись, Роза! — кричит он. — Хватит совать свой чертов нос в мои дела! Мне пришлось потратить двадцать три года своей жизни, чтобы заставить Джеймса перестать меня называть «Рыжей». Но теперь, когда это случилось, мне хочется плакать навзрыд. Иногда я даже сомневалась, а знал ли он мое имя. Видимо, знал. Я чувствую, как мама осторожно берет меня за руку и отводит в сторону, подальше от семейства Поттеров. Теперь решение за ними. В конце концов, я всего лишь его кузина. Гарри требует, чтобы Джеймс успокоился, Джинни — чтобы закрыли двери, а Дженни умоляет Джеймса сесть за обеденный стол и выслушать то, что мы хотим ему сказать. Вот только толку от этого мало. Джеймс сейчас как первокурсник, которого вызвали в кабинет директора и готовятся прочитать лекцию о недостойном поведении, а он не собирается даже вслушиваться в смысл сказанного. Он просто складывает руки на груди и не смотрит никому в глаза. У многих глаза на мокром месте. Каждый высказывает свои соображения, даже мои родители, которые замечают, что никто не узнает о случившемся с Джеймсом, если он сейчас решит пройти лечение. Даже чиновники от квиддичной ассоциации не пронюхают об этом, настолько все можно сделать тайно. Я предупреждаю его о последствиях, которые могут быть вызваны зельем — проблемы репродуктивной системы (конечно же, я это только что выдумала). Его собственная семья пытается открыть ему глаза на то, какой вред он причиняет своими поступками сам себе. Но ничего из сказанного не находит в нем отклика. Когда кто-то звонит в дверь дома Поттеров, мы предпочитаем просто проигнорировать его. Пока он еще раз пять не нажимает на звонок, а я не открываю дверь, чтобы узнать кто это и посоветовать этому человеку проваливать. И этому человеку сегодня я уже говорила проваливать. — Он здесь? — раздраженно спрашивает Лаура. — Проваливай. Ох, это было приятно. Но она только закатывает глаза и толкает меня в сторону. Лаура успевает сделать три шага в направлении гостиной, когда я хватаю ее за руку, чтобы остановить. — Отцепись, — шипит она. — Клянусь Мерлином, Лаура, я тебя прикончу голыми руками, — угрожаю я. — Проваливай отсюда, ты уже причинила достаточно вреда. — Мне нужно поговорить с ним. Мне нужно знать, что он в порядке. — Конечно же, он не в порядке! — шиплю я. — Благодаря тебе. Она огибает меня и направляется прямиком на семейный совет, который расположился в гостиной. Все выглядят достаточно неловко из-за ее появления, а Дженни так же зла, как и я. Она всегда ненавидела Лауру. И она никогда не обманывалась на ее счет. Не знаю, почему я когда-то усомнилась в своих выводах относительно Фелпс. — Если вы не заметили, у нас тут важный разговор! — рычит Джинни в адрес Лауры, которая лишь бросает на нее нечитаемый взгляд. Можно сказать, что она полностью игнорирует всех присутствующих и присаживается за обеденный стол рядом с Джеймсом, который даже не удивляется ее присутствию. — Джеймс, — говорит она опасно тихим голосом, — взгляни на меня. Джеймс не реагирует. Он продолжает сверлить сердитым взглядом пол. — Сейчас же, Поттер. Медленно он поднимает взгляд на нее, продолжая хмуриться, что добавляет ему лет десять не меньше. Она берет его за руку, и этот жест заставляет меня почувствовать себя неловко, но я не могу отвести взгляд. С каких пор, эти двое идиотов умеют быть друг к другу нежными? — Ты должен выслушать меня, — говорит Лаура. — Тебе необходима помощь. — Нет, я не… — Нужна, — настаивает она, словно мы не пытались точно так же достучаться до него. — Разреши мне помочь тебе. Меня удивляет ее формулировка. — Ты помог мне, — продолжает она. — Тогда, в Хогвартсе. Ты спас меня, теперь мой черед спасать тебя. Джеймс пристально всматривается в ее лицо. Ни чьи слова до этого момента не заставили Джеймса хотя бы задуматься над проблемой. Что есть в ней такого, чего нет ни у кого из нас? Ах, да, передоз зелья. А я думала, что это именно я злоупотребляла этим фактом из биографии Лауры. — Я не могу пройти реабилитацию, — шепчет Джеймс со слезами на глазах. — Из-за нее я лишусь всего. — Нет, вовсе нет, — качает головой Лаура. — Никто не узнает об этом. Все совершенно конфиденциально… и я буду каждый день тебя навещать. — Мы все будем, если захочешь, — добавляет Дженни. И только после этого Джеймс неохотно соглашается принять нашу помощь. Мы с Дженни собираем его вещи, пока Гарри с Джинни помогают ему дойти до машины, чтобы сразу же отвезти в реабилитационный центр. Ведь сейчас аппарация — явно слишком сложный способ передвижения для него. Мы наблюдаем, как машина скрывается из виду, а затем поворачиваемся лицом к лицу, не зная, что сделать или что сказать. Я смотрю на Лауру. — Спасибо тебе, — произношу я. И она просто кивает в ответ.