Мой любимый сын

      Быстро дойдя до желанной комнаты, Рейх бросил сынишку на кровать, а сам отошёл к шкафу, что стоял рядом, и немного полазив в нём, вытащил от туда свои игрушки. Плети, ошейники, цепи, верёвки, разные кольца, пробки и вибраторы, рай для таких развратных мыслей нациста.       Беря пару вещей, он быстро преодолел расстояние от шкафа к кровати, и приподнимая за волосы свое чудо, он натянул тому на глаза черную повязку. Недолго думая, старший взял веревки и достаточно длинную железную палку, и начал связывать Германа, туго затягивая веревки на груди и паху. Палку же расположил между ног и прикрепил оба её конца к ступням парниши, и теперь тот не мог сдвинуть их, а руки прошлись прямо под телом, и были плотно привязаны к железу. Из-за такой позы, Герману пришлось оттопырить зад, демонстрируя его,а юбка же была задрана наверх, не мешая любованию ягодиц парня. Сам немец мелко дрожал и тяжело дышал, а член неприятно натирался о ткань трусиков, что он сам на себя надел. Рейх же ухмылялся этой картине, его мальчик стоял связанный раком и не мог противиться действиям отца, и даже получал от них удовольствие.       Милая картина, но хотелось большего. Взяв тонкий прут, немец начал подходить к кровати, медленно, не торопясь, заставляя немца чувствовать страх перед отцом, но так же предвкушение, ведь Германия не знал, что на этот раз выкинет Рейх.       Подойдя к мальчишке, ариец замахнулся плетью, и та, рассекая со свистом воздух, прошлась по гладкой коже немца, а с уст младшего слетел крик боли. И с каждым ударом всё острее ощущался жар на ягодицах, что дико горели, от боли и ударов, а голос почти успел сорваться. Все прекратилось, и Герман уже пару минут стоял раком, в ожидании продолжения, но ариец будто бы дразнил того, наблюдая со стороны и за тем, опять подойдя к тому, порвал нижнее белье и развёл ягодицы, бросая взгляд на узкую дырочку того. —V-vater... Но как только немец это произнёс, по его жопе прошелся мощный шлепок. —Habe ich dich reden lassen? (Я разрешал тебе говорить?) Сняв с себя одежду, нацист сел перед Германом, прислоняя его губы к своему вставшему органу. —Komm auf die Arbeit(Давай, работай) — И после этих слов, младший немец взял часть вставшего органа в рот, посасывая головку и обводя уретру юрким язычком.       Так бы продолжалось и дальше, если бы арийцу это не надоело и он грубо взяв того за волосы, насадил ротиком на свой член полностью, удерживая его сыночка у основания, а потом припустил, поднимая голову обратно. Поняв, чего желает его отец, Герман так и поступил, начиная делать хороший минет его любимому папочке, обильно смачивая член слюной. Так бы продолжалось долго, если бы Рейх это не прекратил, подняв личико его любимого сыночка на себя. —Steh auf und setz dich drauf(Поднимайся и сядь на него) —и только этим словам Герман понял, что делать, и слегка подполз на старшего, садясь на его бедра, а каменный по ощущениям член уперся ему в ягодицы, желая продолжения.       И вот, долгожданная теснота стенок, что обволакивали член полностью, и протяжный стон младшего немца, что только что сел на член, не растянув себя должным образом. Да, это было больновато, но медленные, и постепенно быстрые движения отца сменили боль на наслаждение, с уст того слетали лишь сладостные стоны, что просили ещё. Рейх вовлек сына в поцелуй, уже вбиваясь в бедного мальчишку, покусывал его губы и язычок, исследуя рот того, все зубки и десна. И вот, последние резкие и глубокие толчки и младшего наполняет теплая вязкая жидкость, что приятно растекалась по нутру и вытекала наружу, но такое препятствие в виде члена не давало этого сделать.       Тяжелое дыхание обоих и бешеный ритм сердец заполнил комнату, а также признания на немецком, в перемешку с причмокиванием от поцелуя. Утром они точно вспомнят об этой ночи.