[11]
Умяв свою — откровенно говоря, большую — половину паэльи, я расслабился и внимательно посмотрел на Лалису, покачивая из стороны в сторону свой стакан. Девушка, заметив это, растерялась и притихла, глядя удивленно и даже почти испуганно. Видимо, не любила такие изучающие взгляды. — Вопрос есть, — начал я. — Не уверена, что хочу на него отвечать, — глухо отозвалась она. — Ты его даже не слышала. Скажи, у Хичоля жена есть? Лалиса выпрямилась, расслабляясь. Даже искорка интереса мелькнула в глазах. Проснулась внутренняя сплетница в нашем колючем дикобразе, аж подобрела моментально. Таинственно улыбнувшись, она кивнула. — Да, есть. И ребенок есть, года четыре или около того, — тихо сказала Лиса с таким лицом, будто расхваливала мне товар, который обязательно было втюхать. — Только они вместе не живут. Хотя и ходят слухи, что сошлись снова. — Мое сердце разбито, — наиграно вздохнул я и допил свой напиток, без интереса осматривая людей вокруг. — Странно как-то понимать, что у преподавателей тоже может быть личная жизнь. — Да, Юнги, все вокруг что-то скрывают, — пробормотал Тэхён, задумчиво разглядывая какие-то из своих чертежей, очевидно, ища в них ошибку. — Под рубашкой? — усмехнулся я. — Или под толстовкой, — с улыбкой кивнул друг. Лалиса непонимающе переводила взгляд с одного на другого, нахмурившись. Ребенку не объясняют взрослые разговоры, обида знакомая многим из нас. — Ух, Хичоль, — вдруг ляпнула она и, кажется, ушла в астрал. Мы переглянулись и тихо рассмеялись. — Представила его в одном белье. — Но это всё же лучше, чем без белья, — предположил Тэхён, я согласно закивал. — И лучше, чем Ю-у-унги в белье. — Не знаешь — не утверждай, — загадочно улыбнулся Чонгук. Бедная Лалиса скривилась и поджала плечи, видимо, представляя ужасное и недопустимое для ее нежной психики зрелище. Оставалось только надеяться, что она думает про Хичоля, а не про меня. А после мне вдруг самому вспомнились собственные фантазии о преподе. Наверное, из-за них мне всё в Хичоле и стало казаться подозрительным и неправильным, пора было расслабиться. Что я, похоже и сделал, совсем упустив нить разговора. — Всё равно, — бормотала Лиса. — Не хотела бы видеть Юнги в белье. — Ты и сейчас видишь его в белье, — пожал плечами Чонгук, — и каждый день. Ты ведь в белье? Он так неожиданно цапнул пояс моих джинс и оттянул, заглядывая, что я чуть со стула не упал. Тэхён приподнял бровь, глядя на мое перекосившееся лицо, но тут же опустил взгляд, когда Чонгук что-то промямлив, прикрыл мой бок толстовкой. — Да, в белье. Так что твои ночные кошмары сбылись, — он как-то странно замялся. Хотя я-то всё прекрасно понял, с трудом заставив себя выдохнуть, чтоб голова не закружилась. — Что ж, — Чонгук хлопнул в ладоши и стал собираться, — мы доели, нам пора, нечего рассиживаться. Удачи, ребята. Идем? — Да. Я кивнул, собирая чуть дрожащими руками оставшуюся после нас одноразовую посуду. Выдавив что-то несуразное на вопросы Тэхёна, я выкинул мусор и, спешно поймав руку Чонгука, выскочил из кафетерия. В коридорах, как всегда, было шумно и тесно. Зато никто не подслушивал, не подсматривал, не лез. Я нервно рассмеялся, Чонгук улыбнулся, переплетая пальцы. — Я собирался сказать это чуть позже, — выдавил я сквозь смех, — явно не в такой обстановке. У меня сейчас как раз окно, все наши будут на лекциях, а у меня свободная пара. И я хотел... — Что? — заинтересованно спросил Чонгук, требуя не последовавшего продолжения. — Лиса тут мне идейку подкинула, — признался я путано. — Идем. Сам не знаю, чего хотел. Просто подумалось утром, что было бы забавно. Разве нет? — Очень мило, — промурлыкал он. Признаю, я и в самом деле как-то я плохо продумал, что буду делать, когда скажу Чонгуку… Пустые мечты — полно; чёткие планы — что это такое? Пошлые фантазии — разумеется, куда я без них?! Адекватное понимание приемлемых и необходимых поступков — эм, не понял, о чём вообще разговор? Раздался первый раздражающий звонок, до начала лекции оставалось две минуты. В коридорах моментально стало в разы больше паники и шума. Люди толкались, спеша в нужные кабинеты, не разбирая, кто перед ними: студенты, преподаватели. Мы пробивались сквозь толпу, пока она в середине коридора не стала резко расползаться. Скоро на этаже нас осталось двое. Слышались еще чьи-то голоса, но народу уже не было. Я осмотрелся и, подумав немного, пошел к лестнице — решил. Спускаясь на первый этаж, мы переговаривались тихо, почти шепотом, хотя никто бы и не услышал. И дальше, в фойе, вели себя скромненько, чтобы не привлекать внимание немногочисленных прохожих. Свернув резко в очередной коридор, я дернул Чонгука за собой, парень аж ойкнул от неожиданности. — Куда это мы? — Ты не был здесь? — Нет. — Прям ни разу? — Нет. Так ты скажешь? Или мне самому догадаться? Я шикнул и толкнул одну из дверей, надеясь, что ничего не путаю. Внутри было темно. Слишком темно после освещенных коридоров. Я прикрыл за нами дверь, окончательно отрезая доступ свету. Не было ни щелочки, идеальная атмосфера. Чонгук стоял рядом и не двигался, ждал. Я осторожно коснулся кончиками пальцев его толстовки, пока не находя сил приблизиться на столько, на сколько на самом деле хотелось. — Ну, — шепнул я, — если тебе всё еще важно, это подсобное помещение у спортивного зала. Здесь никого обычно не бывает, так что мешать нам не станут. — Но здесь темно. Я ничего не увижу. Я щелкнул кнопкой на телефоне. Наши лица залило блеклым светом. Чонгук улыбнулся. — Лучше верни руку обратно и обойдемся без света, — тихо рассмеялся он. — Как-нибудь нащупаю всё, что будет нужно. — Здесь... у стены есть маты... — Предлагаешь прилечь? — продолжал веселиться Чонгук. — Не стоять же нам у двери. У нас целый свободный час. Вообще... не мог себе и представить, что буду запираться в подсобке с парнем. — Тебя помещение смущает или мой пол? У него был такой заразительный смех, что я не мог не поддаться, расслабляясь и сам. Неловко пытаясь не расцеплять объятий, я сел, увлекая Чонгука за собой. В темноте устраиваться было не совсем удобно, зато она придавала какое-то спокойствие. Никогда не любил лишний свет. Устроившись наконец, я попытался прислушаться к собственным ощущениям. Что-то внутри приятно дрожало от волнения. Мне бы не хватило смелости попросить или хотя бы намекнуть, но Чонгук будто мысли читал. Он сам прекрасно чувствовать, когда надо переплести пальцы, когда запустить ладонь под кофту, когда нежно поцеловать подставленную шею, а когда просто позволить поцеловать себя в губы. — Думаю, — тихо выдохнул я, осторожно снимая очки и откладывая в сторону, — сейчас меня ничто особо не смущает в этой ситуации. Он прикусил мою губу одновременно с тем, как расстегнул пуговицу на моих джинсах. После сдалась и молния с тихим звуком, показавшимся уж слишком возбуждающим. Я сглотнул, подбирая слова, чтобы высказать мысли, но промолчал. Он всё равно знал, что я смущен до головокружения, потому что не успел еще привыкнуть к подобному. Но я всё равно знал, что не хочу его останавливать. Крепко вцепившись пальцами в пояс джинс, Чонгук потянул их вниз, пришлось немного приподнять бедра, помогая. Джинсы поддались легко, я даже напрягся, почувствовав его пальцы на ногах. Неспешно расстегнул толстовку и слегка задрал футболку. Я уже дышал шумно, мат постоянно тихо скрипел под разгоряченным телом, отзываясь на каждое его движение, я потерялся в ощущениях. А Чонгук в это время коснулся губами моего живота, у самого края пояска, державшего чулки. Пальцы царапнули мат, пытаясь ухватиться за что-то, уж очень голос мой оказался громким в почти тихой темноте. Не в силах сдерживать слишком тяжелые вздохи, я пытался представить всё то, что чувствовал, каждое касание, каждый поцелуй, Чонгук казался мне слишком красивым, чтобы запирать его в темноте, такое чудо хотелось видеть. И ведь увидел же. Широкая полоса яркого света резко выделила растерянное лицо Чонгука прямо передо мной. Он щурился и недовольно морщил нос. Я осторожно оглянулся на дверь, ведущую в спортивный зал. — Ну что там? — спросил откуда-то издалека неприятно знакомый голос. Сехун. Где Сехун, там и Лухан. Вот только этой парочки нам для романтики и не хватало. — Наверное, мыши, — не оглядываясь, ответил парень, стоявший в дверном проеме, и резко захлопнул дверь. Голоса шумели, что-то обсуждали, а мы лежали тихо-тихо, пока они не стихли где-то там. Мы с Чонгуком тут же завозились, застегиваясь, поправляясь. Я, подсвечивая телефоном, нашел свои очки, уселся на мате и посмотрел на него. — Эм... прости, не думал, что так получится. — Да ладно, — пожал плечами он и, потянувшись, легко поцеловал меня в щеку. — Я оценил твой странный подвиг. Никак не думал, что рискнешь прийти в колледж в чулках. Спасибо. А кто, кстати, этот парень, знаешь его? — Минсок, — вздохнул я. Не то чтобы я был о Минсоке плохого мнения, но всё же не ожидал, что он вот так вот мило прикроет и не сдаст парочке социологов на опыты. — Преподаватель спортивных дисциплин. В прошлом году закончил наш колледж. Теперь стажируется, пробует себя. — У него есть потенциал. — Да, девчонок на спорт записалось в три раза больше в этом году. А еще он занимается организацией соревнований к годовщине основания колледжа. И это... Дверь еще раз открылась и тут же закрылась, я даже не успел сообразить, случилось ли что-то. И не понимал, пока не щелкнул кнопкой на телефоне и не увидел прямо напротив себя сидящего на корточках Минсока. Его глаза опасно блеснули в тусклом свете, а белые полоски на спортивном костюме почти мистически засветились. Мы так и сидели на мате, откинувшись на стеллаж с баскетбольными мячами за спиной, делали вид, что всё в полном порядке. — Так, тебя я знаю, — сказал Минсок, щурясь, — а вот тебя вижу впервые. — Я первогодка, — невозмутимо пожал плечами Чонгук. — Грустно, что ни старшие, ни младшие не проявляют интереса к разминкам... Он посмотрел с такой странной улыбочкой, что я не выдержал и попытался сменить тему. — Минсок, — пододвигаясь, начал я. — Там надо бы одну заявочку на соревнования отменить. — Ты подавал заявку? — недоверчиво спросил парень. — Нет, не подавал, — путано пробормотал я, зачем-то оглянувшись на Чонгука. Но тот вообще не понимал, что происходит, так что пришлось включить остатки мозгов, всё еще не успокоившиеся после приятной близости, и продолжать разговор: — Одна знакомая. Она передумала. — О, — Минсок нахмурился, кажется, купившись. — Там такая морока с отменой. Все списки я уже занес в базу. Ей придется подойти и написать заявление, чтобы мы вычеркнули ее из списка, иначе потом будут требовать объяснительную. Я сегодня часов до семи точно буду здесь, пусть подойдет, разберемся быстро. — А если она не подойдет? — осторожно поинтересовался я. Минсок поджал губы, размышляя, вот тогда, кажется, он всё же разобрался в ситуации. Но я не оставлял надежду. Парень пожал плечами и ответил: — Тогда мы не отменим заявку. — Ладно, передам, чтобы подошла, — максимально правдоподобно заверил я. — Ну, а с вами что делать будем? — улыбнулся Минсок, подпирая подбородок ладонью и по очереди глядя на нас. В позе заправского гопника он выглядел до возмутительного круто, внушительно, будто всю жизнь по подворотням с битой шарился. И это тот же парень, который несколько дней назад расхаживал по колледжу в изящном костюме, как звезда, сошедшая с обложки глянцевого журнала?! Я неуютно поправил толстовку, усаживаясь удобнее. Чонгук только отвернулся. — Вы же понимаете, что находиться в подсобных помещениях запрещено. У нас тут не мотель для парочек. Вот Сехун с Луханом прекрасно это знают, уверен, что они бы и вам с удовольствием рассказали. Мм? — Нет, — пораженно выдохнул я. — Минсок, ты не можешь нас им сдать! Ты же не такой, Минсок. Ты же добрый и отзывчивый преподаватель. — Именно. Преподаватель. Мне положено вас выгнать и сообщить директору. Но у меня столько дел сегодня, столько дел, некогда даже чай попить, что уж там прогулки до директора. Нужно кучу бумаг к фестивалю перебрать, а я их так не люблю. А вы что скажете? Любите в старых документах ковыряться? Мы с Чонгуком переглянулись. Выбор был невелик. Либо согласиться помочь, либо Минсок запросто мог в самом деле повести нас к директору, а то и сразу Сехуну с Луханом сдать. Уж очень не хотелось получать по шее. Да и слухов это пустит слишком много. Поразмыслив несколько секунд, я пожал плечами и неохотно кивнул. Уж лучше отделаться малым. И следующие пару часов мы провели в небольшом и очень уютном кабинете возле спортивного зала. Дело было нетрудным. Минсок подсовывал нам на сортировку пыльные пачки документов и занимался своими хлопотами. Разрешал спокойно разговаривать, угостил чаем, на который всё же нашлись несколько минут, и даже не пустил заявившихся с новыми анкетами социологов в дальнюю часть кабинета, отделенную шкафом, так что Сехун с Луханом нас не заметили. — Минсок, — протянул я, складывая ровно стопку документов и отодвигая ее к остальным, относящимся к новым тренажерам. — Мы всё. Можно идти? — Мм? — парень выглянул из-за своего компьютера и кивнул. — Да, конечно. Если закончили, вы свободны. Спасибо большое. И... если вас обоих не будет в следующую среду на общей разминке, пеняйте на себя. Я тихо выругался. — Минсок, на нее даже мой дед не ходил. — А ты будешь. Здорово, правда? Он так коварно улыбнулся, глянув искоса, что я смог только еще раз выругаться и, закинув сумку на плечо, выйти из приветливого на первый взгляд кабинета. Чонгук осторожно прикрыл за нами дверь, нагнал уже уходящего меня и легонько пихнул в бок. — Ладно тебе, будет забавно. Я бы полюбовался, как Минсок строит студенточек. — Усмехнувшись на эти его слова, я резко развернулся и пошел в противоположную сторону, заставив парня даже растеряться. Всплеснув руками, он поплелся следом. — Куда ты, Юнги? — К запасному выходу. Тут до остановки ближе, — я вытянул руку, Чонгук тут же ее поймал. — Не хочу на лекцию, так что предлагаю вернуться домой и закончить начатое. Как думаешь, Минсок тут и Сехуна с Луханом отловить успел? — Думаю, он тут половину колледжа уже застукал. Может быть, и его кто-то когда-то застукал, теперь он мстит всем. Как знать. — Ладно, ну его. У нас есть дела на сегодня. Только имей в виду, — сказал я, стараясь сохранять невозмутимость, — что я пока не готов заходить далеко. — Всё как в прошлый раз, — усмехнулся Чонгук. — Ничего большего. А то еще и правда залетишь, а я пока отцом быть не готов. И не смотри на меня так осуждающе, я уже понял, что от тебя можно ждать чего угодно, вот и не исключаю.[12]
Отодвинув занавеску, я уныло выглянул в окно. Как всегда: темнеющее небо и зажигающиеся фонари, верхушки зданий где-то вдалеке и минималистичные часы на здании торгового центра. Почти восемь часов, вечер плавно подходил к концу, готовясь смениться ночью. Я перевел взгляд на куклу сидевшую на стопке книг, Зефирия кокетливо улыбалась. Я скривился, чувствуя себя мерзким и грешным созданием, не достойным даже смотреть на нее. Резко задернул занавеску, накинул на плечи одеяло и стал с какой-то злостью стягивать злосчастный поясок, на ощупь пытаясь найти в ящиках под кроватью что-нибудь более приличное и подходящее мне. Самым мерзким во всей этой ситуации стали мои собственные чувства. Переодевшись и откинув одеяло, держа в руке полупрозрачный белый чулок с кружевами, я вдруг признал, что ему рад едва ли не больше, чем кукле, ради которой и решился когда-то надеть. Она была прекрасной, чудесной, великолепной. Но она сидела на своем подоконнике, улыбаясь всем равно кокетливо, не вызывая уже никаких особых эмоций. А вот... — В душ пойдешь? — спросил Чонгук, тихо просачиваясь в комнату. Я стал сворачивать чулки, чтобы не вызывать лишних вопросов. — Вода еще почти горячая. — Позже, — отозвался я неохотно, вставая и пряча белье в шкаф, на верхнюю полку. Пора было отложить всё такое хотя бы на время. — Что-то не хочется сейчас ничего. — Совсем ничего? — с улыбкой спросил Чонгук. — А поесть? — Нет, — бросил я, бездумно переставляя вещи у окна, чтобы не смотреть на него. Парень долго молчал, наблюдая за моим бесполезным копошением, а потом спросил, всё ли у меня нормально. Я немного развернул лампу Чимина, стоявшую в углу, отметив, что пора бы с нее пыль протереть, и изображая беззаботный настрой, ответил: — Да, конечно, нормально. Просто устал. Врал я из рук вон плохо, что сразу стало ясно по его хмыку. Чонгук сполз со стола и подошел ко мне, встав рядом. Тоже посмотрел в окно, потом перевел взгляд на меня. Не хотелось его расстраивать, так что я попытался улыбнуться и вдруг понял, что в самом деле ужасно устал. Наверное, не конкретно за тот день, а вообще. Вся сложившаяся ситуация, хоть и приобрела приятные оттенки, но ужасно выматывала меня, добавляя новых проблем к тем, что у меня уже были. Да еще и новый завал домашки перед проверками, и эти дурацкие соревнования. Я потер переносицу и сел на кровать. Голова моментально закружилась, даже в глазах немного потемнело. Ан нет, и в тот день меня тоже выжал до косточек. — Знать бы, куда в реальности нужно чит-код на здоровье вводить, — прокряхтел я, чувствуя, что вот-вот помру. — Никаких сил. — Тебя опять тошнит? — с подозрением спросил Чонгук, присаживаясь рядом. Я помотал головой, тут же ужасно зазвенело в ушах. Тяжко вздохнув, я бессильно положил голову ему на плечо, не зная даже, о чем просить. В глубине души хотелось раскапризничаться и потребовать помощи, чтобы ощутить заботу и внимание. Только не понимал, что же мне нужно от него. Это была просто жажда тепла. — Уверен? — Уверен, — даже не шепотом, почти беззвучно ответил я, прикрывая глаза. Чонгук неудобно обнял меня одной рукой, второй откидывая прядки челки. Снова вспомнились мысли, что приходили недавно в голову, про новый цвет волос. Интересно, подумал я, какой бы цвет мне подошел? Пробовать что-то пестрое и слишком яркое я был не готов, но просто высветлиться, может быть, даже не отказался бы. А если бы кое-кто хорошенько попросил, убеждая несговорчивого меня, может, даже на какой-нибудь, например, светло-розовый согласился бы. В конце концов его всегда можно закрасить. — Мне кажется, ты простыл, — услышал я голос Чонгука как-то глухо. Встрепенулся, понимая, что уже почти заснул у него на плече, размышляя о цветах. Удивленно уставился на парня. Он убрал с моего лба прохладную ладонь и прикоснулся губами, осторожно держа за подбородок, чтоб не рыпался. Мягкие губы не казались такими горячими, как я привык. Парень отстранился и хмыкнул. — Точно. Всё этот чертов холодный душ. Не лучший способ борьбы с тошнотой. Я разочарованно застонал. Только простуды мне для полного счастья и не хватало. Чонгук, не обращая внимания на возражения, буквально насильно уложил меня в постель. Это вообще-то было нормой, но обычно он оставался со мной, а тут стал рыться в вещах и очень скоро слинял из комнаты, пообещав скоро вернуться. Я уткнулся в подушку, накрывшись одеялом с головой. Когда случилось это его «скоро», сказать не могу, к тому времени, как парень вернулся, я уже давно спал, окончательно распрощавшись со способностью адекватно мыслить. Смотрел на него сонно из-под своего укрытия и воспринимал только приятный голос, но не слова. Он надорвал какой-то бело-оранжевый пакетик и высыпал из него порошок в мою кружку, которую принес. От кружки шел парок. Чонгук с улыбкой что-то рассказывал и размешивал порошок в кипятке. — У тебя и лекарства есть? — проворчал я, чтобы просто поддержать разговор и не заснуть. — Намджун дал, — ответил Чонгук, помешивая ароматный напиток. Пахло апельсином, и я уже представлял этот мерзкий и резкий вкус, который по задумке создателей должен был быть похож на цитрусовый. — Просто так? — Нет, — усмехнулся Чонгук, откладывая ложку и подсаживаясь на кровать. — Но тебе лучше не знать, что мне пришлось сделать за эти лекарства. Сядь-ка. — Лучше сразу скажи, — с трудом поднимаясь, строго потребовал я. — Намджуна я неплохо знаю, так что не смогу нормально жить, пока не узнаю правду. — Не переживай, я просто радио ему починил, — парень подал мне кружку и с заботой поправил одеяло. — Может, меньше подслушивать будет. — Не надейся, — прохрипел я, с тоской глядя на лекарство. В самом деле резко и неестественно пахло каким-то концентратом апельсина. Сплошная химия с добавками для вкуса, цвета и запаха. Лучше уж нормальных апельсинов поесть, и то быстрее вылечишься. Хотя в наше время и апельсины давно не вызывают доверия. — Хватит наговаривать на апельсины, — усмехнулся Чонгук, и я с удивлением понял, что все последние мысли из меня таки вылились ворчанием. И хорошо, что он меня вовремя перебил, а то я дальше непременно бы чего-нибудь лишнего ляпнул. Кивнув, я поднял кружку и неохотно попробовал. Горячо и невкусно. Решил выпить залпом, чтобы разделаться быстрее. И очень пожалел, тут же со стоном высунув обожженный язык и жадно вдыхая прохладный воздух. Чонгук с тихим смехом отнес кружку и вернулся, заставив меня снова лечь. — Отдыхай, солнце. — Фиг тебе, — проворчал я, закрывая глаза. — Я так просто не закачусь за горизонт. — Конечно, — согласился Чонгук, снова куда-то уходя. — Конечно. Я жалостливо вздохнул, не сумев переступить через гордость и попросить его остаться. В комнате настала почти идеальная тишина. Если какие-то звуки и были, я не различал их за шумом в собственной голове. Да и не хотелось — слишком устал.***
Чонгук проводил взглядом, кажется, шестую или седьмую мандаринку. Я цокнул языком и положил ее на место, отвернувшись к окну. — Да бери, чего ты? — пробурчал парень, утыкаясь в блокнот, где пытался вести какие-то финансовые подсчеты. Не очень хотелось в них влезать этими самыми мандаринками, но я всё же оглянулся, прикидывая, воспользоваться разрешением или нет. — Тебе же принес. Витамины нужны, всё такое. — Организму не только витамины нужны, знаешь ли, — бросил я, всё же цапнув мандарин. Шкурка прям сама сползала с аппетитных долек, заставляя блаженно улыбаться в предвкушении нескольких мгновений счастья. Кинув очистки в корзину, где их уже набралось под завязку, я скривил губы и решил, что на сегодня всё же хватит, а то это может потом плохо отразиться на здоровье. — Да, — ответил Чонгук, подчеркивая пугающее число. Я слабо понадеялся, что это доходы, а не расходы. — Еще нужны белки, углеводы, жиры. Гулять, если верить моей маме. Спорт, если верить Минсоку. И любовь, если верить твоим жалобам. — Именно, — кивнул я, отламывая дольку и протягивая ему. — Юнги, в меня седьмой не влезет, — жалобно протянул парень, поднимая взгляд. Я с тоской пожал плечами и отправил дольку в рот. Она оказалась вкусной, сочной и сладкой. — Вот, правильно, ешь сам. Тебе же витамины сейчас нужнее. Я недовольно фыркнул на него, натягивая одеяло повыше. С трудом закинул ноги на стоявший рядом с кроватью стул и откинулся на плечо парня, чтобы и расслабиться, и сразу же отомстить. Он стойко выдержал мой натиск, даже не сбившись со своих подсчетов. Мандаринка влезла с трудом, только мутить после нее начало. А я лежал и размышлял, пожаловаться снова на свое самочувствие или пожалеть бедного парня, у которого, наверное, уже уши вяли от моего нескончаемого нытья. Но он и сам понял по тихому пыхтению. — Не доедай ты эти несчастные мандарины, если тебе от них плохо. — Мне не от них плохо, — возразил я. — А от чего же? — усмехнулся он. Я нахмурился, сурово глядя на Чонгука. — Как будто не знаешь. Он только хмыкнул, усаживаясь удобнее. Торопливо закончил свои подсчеты, закрыл и отложил блокнот и, наконец, посмотрел на меня с мягкой улыбкой. Это было приятнее, чем мандарины. Губы, как я и ожидал, оказались сладкими. Еще бы, семь мандаринов умять. Ну, ладно не сам он их умял, а под моим заботливым присмотром и настойчивыми просьбами. Но коварный план сработал, я получил то, чего хотел, — сладкий во всех смыслах поцелуй. — Кто ж знал, что чулки до такого доведут, — тихо рассмеялся Чонгук, обнимая меня и тоже заползая под одеяло. — Я правда думал тогда, что ты не можешь залететь. — Думал он, — вздохнул я, убирая его руку со своего живота. Он только недавно начал заметно округляться, так Чона теперь постоянно тянуло полапать. Просторными толстовками и сутулостью уже не получалось спрятать, так что я и перестал скрываться. Конечно, сначала были тихие шепотки и слухи. И два смачных подзатыльника от Тэ и Чимина, которых так долго держали в неведении. К счастью, подзатыльники достались не мне, а готовящемуся стать папашей Чонгуку. Но скоро настрой окружающих сменился. У всех было какое-то странно приподнятое настроение, я чувствовал себя как в большой счастливой семье, которая с нетерпением ждала прибавления, балуя будущую маму то вкусностями, то подарками, то хотя бы просто комплиментами. И только Лиса ходила пришибленная. Я с ехидством смеялся в душе, догадываясь, что она в ужасе представляет себя на моем месте и пытается держаться от Тэхёна на расстоянии вытянутой руки. — Знаю я, о чем ты думал. — Еще скажи, что сам не о том же думал. Чонгук всё же умудрился подлезть ко мне под кофту. Но ладонь у него была теплая, так что я смирился, не продолжая брыкаться. — Кстати, а какой породы должен быть Пончик? — вдруг спросил парень, глядя мне в лицо. Я удивленно похлопал глазами, не понимая. — Ну, собака, которую мы собирались завести для Донина. — Кого? — Нашего сына. — Ааа... Это будет дочь, — с улыбкой отрезал я, уютнее устраиваясь на подушках и прикрывая глаза. — И ее не будут звать Донин. А Пончик должен быть лабрадором, — вздохнул я и зевнул. — Белым. Они ласковые очень. — Но лабрадоры большие. Придется покупать квартиру побольше. Я усмехнулся. Поплотнее закутался в пушистое и мягкое одеяло, надеясь раствориться в подушках. Тело было очень усталым, от этого казалось, что даже такое одеяло давит как неподъемный груз. А уж как тяжело было с этим животом. От него постоянно ужасно болела спина, как будто позвоночник собирался вот-вот треснуть, бросив хозяина на произвол судьбы. Мне даже на подработке в выпускном классе не доводилось так уставать, хотя я таскал туда сюда ящики с овощами и только по документам числился официантом, на деле заменяя грузчика. — Нам в любом случае понадобится квартира попросторнее, когда появится ребенок. С ним в общежитии будет трудно, да и нельзя. В любом случае придется искать что-то отдельное. И что-то поближе к Чимину, не хочу, взяв перерыв в колледже, остаться в полном одиночестве, мне нужно будет хоть какое-то общение. Полежав какое-то время в тишине, я не выдержал и добавил тихо: — И только попробуй меня бросить после всего этого. — Что? Я тряхнул головой, вылупившись в потолок. Попробовал оглядеться, но было темно. Чонгук, похоже, до этого спал, устроившись у меня на груди, отсюда и странная тяжесть. Теперь же удивленно смотрел на меня из-под одеяла. Я снова тряхнул головой, отгоняя навязчивый сон, который никак не хотел полностью отпускать. Нет, мне всю жизнь снилась всякая чушь, сколько себя помню. Но такое впервые. А ведь как правдоподобно! — Ничего, спи, — буркнул я, делая вид, что спокойно устраиваюсь отдыхать дальше. Похоже, было уже давно за полночь. Не лучшее время будить всех и устраивать разборки, особенно, если на тему собственных снов. Напился лекарства — лежи молча, лови глюки, пока не отойдешь. Не тревожь народ. Когда Чонгук снова тихо засопел, я расслабился. Нет, такого я бы не выдержал, так что кружевное белье вдруг показалось вполне милой и невинной мелочью. С подобным можно смириться, когда взамен тебе дают столько заботы и тепла. — Не брошу я тебя, не бойся, — пробурчал Чонгук из-под одеяла. Я почувствовал, как щеки снова наливаются жаром, в этот раз уж точно не от простуды.***
Подперев подбородок ладонями, я уныло смотрел на преподавателей, время от времени тяжко вздыхая. Трое мужчин уже довольно долго что-то обсуждали, из-за чего не начиналась лекция. Лалиса с Тэхёном, сидевшие справа от меня, прижавшегося к стенке, тоже что-то обсуждали, перебирая листовки. Небось, думают, куда лететь на каникулах, рассудил я и не стал им мешать. Просто пялился на Хосока и размышлял. Представлял себе, как всё могло бы быть. Сижу я такой, весь из себя беременный, у Чимина в гостях, на кухоньке, чай пью. На жизнь жалуюсь, понятное дело, на спину, на высокие цены, на вредного благоверного. На что еще там положено жаловаться, когда ты зануда в положении? Пьем с ним ароматный чай с разными вкусностями, тортиком, например, конфетами, печеньем, у Чимина всегда таких штук полно было. Идиллия. А у раковины Хосок в майке и семейниках банку сардин потрошит. Идиллия. Я вяло перевел взгляд на Хичоля и тут же плечами передернул. Права был Лалиса. Хичоль в белье — зрелище не для каждого. Примерно то же и Шивона касалось, стоявшего чуть в стороне и участвовавшего в разговоре весьма неохотно. Нет, определенно, было в Хосоке что-то особенное, что его из ряда преподов выделяло. Перед глазами снова встала уютная кухонька. Идиллия. И только Чимин шипит на своего физика, мол, хватит бутерброды таскать, поешь суп, тебе же готовил. Тэхён неожиданно встал из-за парты, собираясь выйти. — Интересно, — тихо пробормотал я, — Чимин ему супчики варит? Лалиса бездумно перевела на меня незаинтересованный взгляд, неосознанно, как на что-то, что неожиданно зашевелилось. Наверное, не разобрала даже моих слов. Я, не отрывая внимательного взгляда от спины Хосока, окликнул ее. — Чего? — откликнулась Лиса так же глухо и устало. — А ты Тэхёну готовишь? — Нет, — как-то неожиданно спокойно ответила она. Я вдруг сделал вывод, что один на один мы с ней общаемся проще. — Вообще-то, думаю, я неплохо готовлю, но дома мама этим занимается. А Тэ... Варила как-то раз рис, когда оставалась у него в общаге. Тэ болел тогда. Ну, кажется, ему не понравилось. — Лапшу ему в пряном соусе поджарь — сожрет. Это так, совет по обустройству счастливой семейной жизни от знатока. — Знатока семейной жизни? — улыбнулся Лалиса, глянув на меня. — Знатока Тэхёна. — Девушка отвернулась, но поблагодарила, пообещав попробовать. — А Чимин, как думаешь, готовит для Хосока? — Наверное, — пожала плечами Лиса, ткнув пальцем мою ручку. Та отскочила к тетради и покатилась обратно, мы внимательно наблюдали за ней. — Чем-то же и им питаться надо. — Готовит, убирает, стирает, носки гладит... Идеальная жена. — Зачем носки гладить? Надел и пошел. Я перевел взгляд на Лису, чувствуя, что всё еще не спала у меня температура. Прав был Чонгук, уговаривая не ходить в колледж и отдохнуть хорошенько, дать простуде отпустить. Я же был доволен уже тем, что отпустили глюки, так что бодрым птахом полетел на учебу. А сейчас вот пожалел, что не слушался свою идеальную жену. Или мужа, если отталкиваться от тех выкрутасов, которые выкидывало мое подсознание во снах. — Да, ты права, — покивал я. — Эх, мандаринок хочется. — И мне, — поддакнула вяло Лиса и посмотрела на подошедшего Тэхёна и вдруг выдала: — Тэ, будь зайкой, купи нам мандаринов, а? — Выбери что-то одно, — бросил в ответ Тэхён, закидывая сумку на плечо. — И лично я за зайку, потому что уже должен уходить. Увидимся завтра. Он хотел было наклониться, видимо, чтобы поцеловать на прощание, но сдержался, поджал губы и ушел. Лалиса перевела на меня грустный взгляд. — Без мандаринок остались, — с обидой буркнула девушка. — Зато тебе зайку пообещали, — вздохнул я, окончательно улегшись на парту. — Лиса?.. — Чего? — Ты хочешь детей? — От тебя — нет. — Она снова пнула мою ручку, я слушал трещание граненых бочков, которые перекатывались по парте. — А от Тэхёна? — Я, конечно, считаю его талантливым парнем, — тихо рассмеялась Лиса, — но не настолько верю в его способности. Я очень надежно защищаюсь. — И всё же. — Не уверена. — Лиса стала собирать вещи. — Преподы, похоже, закончили. Пойду в кафетерий, буду там ждать следующей лекции. Если хочешь, приходи, только без раздражающих вопросов. Когда все лишние ушли из кабинета, я устало уставился перед собой и попытался расслабиться. Шивон глянул на меня как будто с сочувствием. В то утро он тоже казался измотанным. И даже лекция его была какой-то путанной, сбивчивой, медлительной. Как будто простывшей. Я совсем не уловил смысл романа, который обсуждали, но забил, решив, что разберусь потом. Просто ждал, когда смогу вернуться домой, завалиться в постель и потребовать мандаринов и живой обогреватель под бок.