[9]
Следующее утро для меня началось с воспоминаний о том странном сне, что поразил недавно. Я никогда не верил в вещие сны, на которые так любила полагаться, например, моя мама, был уверен, что их просто генерирует уставший мозг, и они не будут ничего менять в жизнях людей, пока какой-нибудь параноик не придаст им слишком много значения. Но вот передо мной были факты. А если точнее, то передо мной были чулки. Один так и висел на крючке для одежды, что, кстати, срочно нужно было исправить, второй вспоминался из сна. Снились чулки — получи. Скривившись, я осторожно вытащил затекшую руку из-под Чонгука. Солнце за окном еще светило слабо, район держался бодренько, но спокойно, молчаливо. А я думал об очередном сне. Сегодняшнем. Мне вспоминались клубы дыма, музыка, разноцветное освещение и плотная толпа танцующих людей. — Блин, хоть бы его в клуб не понесло, — прохрипел я, глядя на Чонгука. Настроение было каким-то избитым, зашуганным, забилось в угол и трусливо не хотело подниматься на ноги. Учебники, которые я решил полистать, раз уж поднялся раньше положенного, добили его окончательно. Еще и засиделся слишком, не уследил за временем. Пришлось собираться второпях, без завтрака, жестко отказывая на просьбы Чонгука поехать ко второй. Теперь я примерно знал его расписание, пусть не всё, только частично, но точно знал, что в тот день он должен был быть на первой паре, была у него какая-то там лекция для инженеров-технологов. Конечно, я понял и смирился, что учиться он так и не намерен, специалист из него не выйдет, но всё равно строго требовал появляться перед преподавателями хоть иногда, чтобы подольше смог держаться. Раз уж пока у него была только подработка, а не работа, надо было числиться студентом. Зевая и сонно насупившись, парень жался поближе, вцепившись обеими руками в мою куртку. Постоянно спотыкался и жаловался на холод. Даже курить отказался, чтобы скорее попасть в тепло. Сделав небольшой крюк по третьему этажу и затолкав Чонгука в нужный ему кабинет, я с облегчением вздохнул и поплелся на собственную лекцию. Историю как науку я любил. Но вот история полиграфии, корректуры и редактуры давно застряли в печенках. Объединенные курсы лекций были до ужаса нудными, вел их один преподаватель, так что порой я совершенно терялся, не в силах отличить лекции друг от друга и понять, какой вообще предмет изучаю в данный момент. И в то утро я тоже не понимал, пока не увидел Тэхёна. Это было верным признаком того, что впереди меня ждут полтора часа заунывных рассказов про печатные станки. — Привет, — бросил я, когда Лалиса уселась напротив нас. — Мы знакомы? — надменно улыбаясь, спросила та, глядя искоса, хитро. — Простите, молодой человек, я вас совершенно не знаю. Мне был знаком другой Мин Юнги. Но не вы. — Что ты опять несешь? — Кажется, она вчера крышей поехала, — прокомментировал Тэхён. Лалиса невозмутимо поправила криво сидящую толстовку. — Чимин ей про тебя сболтнул что-то, так эта аж дар речи потеряла. А потом, — он усмехнулся, переведя взгляд на нашего преподавателя, сидящего за столом в углу аудитории, — потом мы… Хичоля в клубе встретили. В ночи он совсем другой, скажу я тебе. Я хмыкнул, тоже посмотрев на препода. И вдруг представил клубы дыма, разноцветное освещение, музыку, плотную толпу и нашего препода по истории. Душно, шумно, соблазнительная полутьма, сабвуфер будто внутри каждого, заставляет всё тело чувствовать музыку каждой клеткой. И в этой вакханалии Ким Хичоль, плавно поводя плечами, двигается под модные трэки. Встряхивает черными, как самые потаенные глубины космоса, волосами, пестрящими яркими неоновыми бликами. И, эротично прикусив губу, медленно задирает край строгой рубашки, обнажая стройное тело. Наслаждается вниманием людей вокруг, играет для них, красуясь, танцуя между струнами лазеров. Бока ласкают язычки клубящегося дыма и чьи-то длинные пальцы. Беспорядочное смешение восторга, алкоголя и разврата. — Оой-ёо, — я тряхнул головой, с отвращением отгоняя слишком пошлые и дикие картинки. — Вот и мы так вчера подумали, — кивнул Тэхён, исподлобья наблюдая за преподавателем. — Ты бы его видел. Уверен, он частенько пропадает в таких местах. Зато сегодня свеж, чист и невинен, как ангел, спустившийся на грешную землю, чтобы обучать нерадивых студентов. — И ты таким же оказался, — пробормотала Лалиса, не глядя на нас, — а потом еще Джен… Она резко замолчала, окончательно уйдя в себя. — Что Джен? — настороженно спросил я. — Что случилось? — Не важно, — отмахнулся Тэ. — Мелочи. Не обращай внимания. — Что случилось? — Не важно, — настойчиво повторил Тэхён. — Имейте в виду, — сказал я, поняв, что нормального разговора на эту тему у нас точно не получится. — Я не дам вам двоим безнаказанно ее гнобить и мучить. Девчонка пытается к вам по-человечески, а вы… разберитесь уже в своих проблемах. Лалиса подняла блестящие глаза, и стало неловко. Совершенно пустым взглядом она смотрела прямо в душу, говоря о своих чувствах без слов. Я сделал вывод, что всё еще сложнее, чем рассказывал Чонгук. И мне лучше не вмешиваться. — Да ну вас. Устало потерев глаза, я так и остался сидеть, спрятав лицо в ладони, слушая тихий разговор друзей. Но очень скоро забил и просто с глупой улыбкой пялился в пространство, вернувшись к предыдущим сумбурным фантазиям, только благоразумно заменив Хичоля на Чонгука. Выходило куда интереснее, но я всё еще не хотел, чтобы его понесло в клуб. Я-то в такую атмосферу не вписываюсь. На той лекции я еще раз убедился, что можно настолько уйти в себя и собственные мысли, что мир вокруг перестанет существовать. Ровно до тех пор, пока по плечу не постучит указка преподавателя, безуспешно пытающегося привлечь твое внимание. Испуганно дернувшись и чуть не свалившись со стула, в ужасе уставился на Хичоля, он непонимающе нахмурил брови, убирая за ухо волнистую прядь волос. — Не забудьте, что вы должны мне эссе. — Разумеется, — выпалил я, хватая вещи и спешно собираясь. Уже началась перемена, так что я решил не задерживаться, чтобы не смущаться от преследовавших мыслей. — Всё будет сделано к следующей же встрече! — Жду этой встречи с нетерпением, — довольно холодно поддержал Хичоль. Я скривился и выскочил в коридор, не дожидаясь Тэхёна. Лиса уже стояла под дверью. Я замер рядом, оглядываясь по сторонам. — А ты на учебу в чулках не ходишь? — с улыбочкой поинтересовалась девушка. — Хожу, — несдержанно огрызнулся я. — Посмотреть хочешь? Так я всегда пожалуйста, — я стал расстегивать ремень, Лиса со смехом перехватила мои руки, бормоча: «Ладно-ладно, верю на слово». Тэхён, последним выбравшийся из кабинета, удивленно уставился на наши руки. Я тяжко вздохнул, застегивая ширинку. — Новый предмет в программе. Воспитание. — Ага, половое, — добавила Лиса. — Экзамены принимаю только на дому. Лалиса, тебе высший балл автоматом. — Меня окружают озабоченные извращенцы, — устало пробормотал Тэхён. — А меня — разноцветные фрики, — кивнул я, с сочувствием обнимая друга за плечи. — Не хочешь записаться на курс моих лекций? Я недорого беру, зато доступно и интересно подаю информацию. Чонгуку вон нравится. А вот и он, кстати. Правда он на воробья похож? Лиса сморщила нос, демонстрируя отвращение к моей суетливой персоне, а Тэхён просто пару раз похлопал по щекам, приводя в адекватное состояние. Я с благодарностью кивнул и успокоился, сумев совершенно нормально улыбнуться на приветствие… и обалдело проводить взглядом, когда Чонгук прошел мимо со словами «Я обедать не пойду, надо домашку перед лекцией сделать». — Чонгук… начал учиться? — удивленно спросила Лалиса. — Врет, — меланхолично ответил я. — У него лекция в западном крыле, а он в восточное пошел. Слиняет через запасный выход, восточный ближе всех к закусочной за углом. — С чего ты взял? — Я его уже неплохо изучил. Взвесив все за и против, я тоже решил не ходить в кафетерий. Мой пустой желудок успел смириться с голодовкой и уже не урчал, а цены в кафе нашего колледжа всегда казались мне недопустимо завышенными, будто в нем учились сплошные дети олигархов. Конечно, было полно и таких, но большинство студентов не могло себе позволить питаться на учебе каждый день. Вот и я решил, что слишком расслабился, пора завязывать и перебиваться пустым рисом. А отсидев следующие полтора часа под почти отеческим, но внимательным и строгим взглядом Чхве Шивона и сбежав, я убедился, что во мне пропадает либо гениальный психолог, либо талантливый экстрасенс. В кафетерий Чонгук заявился сразу, как только мы заняли места. Я уже готов был раскошелиться и устроить себе прощальный обед, который должен был стать последним на ближайшие время, купленным здесь, но парень подтянул себе стул, усевшись совсем близко и положил передо мной бумажный пакет. Внутри оказались четыре куска вкуснейшей пиццы с курицей, от одного запаха которой желудок в восторге трепетал. — Должен признать, Гук, ты умеешь ухаживать, — пролепетал я с умилением, принимая стакан с горячим кофе. И тогда-то меня окончательно разморило от восторга — кофе узнаваемо, очаровательно-миндально пах ликером. — Отличный выбор. — Угу, — кивнул Чонгук, изучая брошюрку из пиццерии, которую ему сунули в пакет вместе с заказом. — Так у меня больше шансов вечером. Когда ты пьян, ты сговорчивее. Я попытался не обращать внимания на ехидные смешки приятелей. Слишком неподражаемо томатной и восхитительно сырной была пицца. Слишком, чтобы отвлекаться на презренных людишек, даже ноги Чонгука без проблем получили молчаливое разрешение снова устроиться отдыхать на моих коленях. Чонгук вообще был из тех, чье вторжение в личное пространство никак не мешало, я уже даже успел подумать в какой-то момент, что он особенный, но решил приберечь подобные признания для более близких отношений. — Тэхён, сделай за меня эссе, пожалуйста, — совсем разбалдев от вкусной еды и нахлынувшего покоя, между делом попросил я, вспомнив вдруг, что до следующей встречи с Хичолем осталось меньше двадцати четырех часов. — Сам сделай, у тебя вся ночь впереди, — отмахнулся парень, уплетая пасту. — Ты же его слышал, — усмехнулся я, скосив взгляд на увлеченного пиццей Чонгука. — У меня не будет времени. — Ммм… нет. — Твоего друга сегодня, возможно, будут снова пытаться изнасиловать без смазки и подготовки, а тебе лень эссешку написать? Помнится, недавно я сделал тебе большое одолжение: впустил переночевать какого-то незнакомого парня. До сих пор расплачиваюсь. Так сделай и ты доброе дело, чтобы не нарушать равновесие между добром и злом и не рушить великие планы Гука моей и без того бесконечной домашней работой. — Ладно, уговорил. Ты мне недавно с тестом помог. — А ты, — я зыркнул на Лису. — Секунду, — перебил мою пламенную речь Чонгук и осторожно одним пальцем поправил чуть сползшие по переносице очки. — Прости. Так просто внушительнее выглядит. — Ага, — бездумно кивнул я. — Так вот. Лиса, помирись уже с Дженни. Чонгук подавился своей пиццей и закашлялся, я без особого энтузиазма похлопал его по спине. Слышал где-то когда-то, что этого делать нельзя, поэтому решил любезно помочь умирающему задохнуться быстрее, чтоб не мучился. — Кстати, тебе еще к следующей неделе стихотворение дописывать, — злорадно напомнила Лалиса, улыбаясь. Что ж, признаю, ее взяла и в этот раз. Я хмыкнул, откусил свою пиццу и весь оставшийся обед молчал. Мы выползли из кафетерия уже перед самым началом лекций, одними из последних. Достав из рюкзака листок со своим расписанием, я внимательно изучил его и простонал с огорчением. Отдохнул под мягким крылышком Шивона — иди в объятья крылатого вампирюги. Меня ждали три часа Ада еще более жестокого, чем на экономике с Джиёном. — Пойдем домой? — тихо предложил Чонгук. Он не упрашивал, не ныл, как обычно, просто предложил. Я спрятал смятый листок расписания в карман и молча развернулся, не попрощавшись с шедшими чуть впереди Лалисой и Тэхёном. На улице было ужасно холодно и ветрено, осень разыгралась. На выходе из колледжа Чонгук переплел пальцы с моими и чуть прибавил шагу, забирая инициативу. Похоже, меня в самом деле ждал бурный вечер. Хоть бы только его в клуб не понесло, подумал я снова, хоть бы…[10]
Уткнувшись лицом в подушку и стиснув пальцами наволочку, я сдерживался как мог, терпел боль и неудобство. Легкие сдавило тисками, а я рвано и панически пытался вдохнуть поглубже; воздуха не хватало, я дышал часто, едва не срываясь на стоны. Уже кружилась голова, но я лишь выгибал спину, силясь приподняться. Движения Чонгука были резкими, грубоватыми, после каждого рывка из меня будто понемногу выталкивали сознание и понимание. Хотя, признаюсь, что-то необычайно приятное в этом было. Я ощущал его прикосновения и почти разделял его искреннее восхищение. Когда почувствовал, что Гук вот-вот закончит, я крепко зажмурился, не в силах больше сдерживаться. — О, да, соседу будет интересно послушать, — усмехнулся Чонгук на мой хрипловатый стон. — Иди ты в… — Ну-ну? Куда ты меня приглашаешь? Чонгук крепко завязал шнуровку корсета на узел и хлопнул меня по спине, любуясь результатом своей кропотливой работы. Я оглянулся робко через плечо, в глазах было всё еще немного мутно, ребра трещали от боли, а легкие просились наружу, освободиться и подышать хоть немного. Парень чуть приподнялся, давая мне перелечь на спину, и улыбнулся, когда я, насупившись, раздвинул ноги, чтобы он мог усесться удобнее. — Ты сам это когда-нибудь пробовал? — с сомнением глядя на себя и осторожно ощупывая жесткую, но гладкую ткань, спросил я. Ужасно это не выглядело, только непривычно. — Нет, — пожал плечами Чонгук, медленно проводя пальцем по тонкой ленте рюш на краю корсета, под грудью, видимо, специально стараясь слегка касаться кожи. Легкие стянуло еще и волнением. Я с досадой отодвинул его руку и попытался сесть. Приходилось старательно выпрямлять спину, что не придавало мне уверенности, но оставалась еще последняя деталь. Чонгук спросил: — Согласен? — Согласен, — слегка неохотно кивнул я. Он с заботой повязал мне симпатичную ленту-ошейник, отпустив два длинных атласных кончика свисать по ключицам вниз. Придирчиво поправив украшение, осторожно поцеловал мою шею, не убирая с нее руку. Я был просто уверен, что парень губами чувствует бешеный пульс и мысленно радуется такой реакции. — Кажется, мне не очень-то идет всё белоснежное, — пробормотал я, глядя в стену и не мешая Чонгуку медленно и почти неощутимо, как во сне, прикусывать ключицы. — И вообще этот костюм... Я пока только оделся, а уже вымотался, как после бурного секса, ужас же. — Привыкай, — усмехнулся он, отстраняясь, чтобы самолично оценить получившийся образ. Я почувствовал, как снова краснею, хотя был уверен, что дальше некуда. Такая инициативность заставляла необычайно смущаться. — Нет. Белый — твой цвет. Ты похож на сахарок. И вообще… не зря же я покупал эту прелесть. Будешь их носить, пока всю стоимость комплекта не отработаешь. — Да иди ты… — Закончи хоть раз, а то я не понимаю, куда именно ты меня приглашаешь. Резко выдохнув, я плюхнулся обратно на подушку, с позором прикрыв глаза ладонью. И убрал ее, только когда Чонгук наклонился ко мне, шепча невыносимо пошлые комплименты. Коснувшись сначала весьма нерешительно его плеча, вскоре я уже грубо сжал ткань футболки, доведенный до новой волны смущения жарким дыханием на коже, отвечающий снова сбившимися тяжелыми и шумными вздохами. — А чего это ты в одежде всегда, когда я раздет? — пробормотал я, старательно стягивая с парня футболку. Та упала на пол. Чонгук убрал с лица растрепавшуюся челку. — Уравняем. — Уравняем, — улыбнулся он, поддевая пальцами край белья. — Снял я, снимай и ты. Такие правила игры. — Нет уж, — торопливо перехватывая его руки, возмутился я. Всполошился, да, запаниковал, признаю. — Эквивалент футболки в моем случае — корсет. Его я с радостью сниму. — Но я и штаны готов снять! — тут же весело заявил Чонгук. — Эквивалент найдется? — Ладно, молчу, — сдался я, ловя себя на том, что, не смотря на вялые протесты на словах, неосознанно тянусь к нему телом, пытаясь прижаться ближе, обнять крепче. Особенно потянулся, когда осознал, что его рука с увлечением изучает на ощупь докупленные к чулкам до возмутительного кружевные трусы. Не стринги, к счастью, но мне и этого хватало. И где только достал? Почувствовав недопустимое напряжение, я дернулся, пытаясь увильнуть и как-то жалобно и тихо простонал: — Гук, мне кажется… — В душ пора? — усмехнулся парень, не переставая покрывать мою голую грудь поцелуями. — Не уверен, — лепетал я, не слишком сам себя понимая. Чонгук украдкой лизнул, задев сосок, я шумно выдохнул: — Вот теперь уверен. Пора! Хотелось извиваться и отстраняться, избегая любого прикосновения, но в то же время я лишь ближе ластился к нему, прогибаясь. Прогибая спину, прогибая все свои моральные суждения и принципы. Черт с ним с бельем, это просто тряпки, главное, что ощущения меня уже не хотели отпускать, да и я их. Всегда понимал, что чужие ласки всяко нежнее и страстнее, эмоции ярче, но всё равно оказался не готов к реальности. Чонгук методично отстегнул чулки от пояска, касаясь губами внутренней стороны бедра всё выше и выше. Где-то в глубине души я, кажется, всё еще хотел остановить его, когда почувствовал ускользающую ткань белья. Тихо паниковал и надеялся, что Чонгук... не заметит. Ни моего раскрасневшегося лица, ни уже слегка влажной челки, ни… хотя как можно не заметить того, что настойчиво упирается тебе в руку? И, судя по плавным движениям этой руки, Чонгук был очень даже в курсе моего состояния. Мне оставалось лишь попытаться расслабиться и получить удовольствие, которое так и обещали его проворные пальцы, уже сжавшие мой член под самой головкой. Отведя взгляд, сживая ладонями простыню, стискивая зубы и из последних сил сдерживая чувства, в тот раз я просто позволял. Позволял Чонгуку делать нам обоим приятно. Позволил кусать и целовать так, как ему захочется. Позволил стиснуть мои бедра до боли. Позволил оставить легкие царапины. И, конечно, позволил на время закончить с поцелуями и коснуться языком пульсирующей плоти. Мне ведь оставалось только получать удовольствие.***
С трудом оторвав лицо от влажного полотенца, в котором, похоже, хотел спрятаться, я поднял взгляд. Намджун, спрятав руки в карманы, шел в мою сторону по общему коридору этажа и, как всегда, гаденько улыбался. Будто знал что-то. И ведь знал ж, наверное... — Куда это ты посреди ночи? — вяло прохрипел я, глядя на него снизу вверх. Ощущение было мерзкое, откровенно говоря, да и встреча такая нежелательная, но сбегать поздно. — Мне так нравится твой новый сосед, что я иду выбивать ему разрешение остаться, пока комендант не спит, — рассмеялся парень, продемонстрировав мне веером колоду карт. — Вы ведь на сегодня всё? Просто если не всё, ты скажи — не хочу пропускать представление, а то у меня как раз радио навернулось. — Разрешение для Чонгука остаться — недостаточная плата за редкое удовольствие послушать мои дивные стоны, — деловито сказал я, накидывая полотенце на плечи, но не спеша вставать. Голова всё еще немного кружилась. — Видимо, теперь оно будет не таким уж редким, — подмигнул Намджун и спокойно прошел мимо, насвистывая. Я проводил его взглядом, фыркнул недовольно и снова спрятался в полотенце. Время близилось к полуночи, в коридорах было пустынно, так что я даже не волновался, что кто-то на меня набредет. Пройдут мимо, не заметят, я ж их знаю. Эти только если об труп споткнутся, полицию вызовут… и то не факт. Могут просто выкинуть, а то и на отбивные пустить. Представив, как же тепло, наверное, на сковородочке, я передернул плечами — мыться пришлось уже в холодной воде, что, конечно, чуть притупило тошноту, но та с радостью вернулась, как только я вышел из душа. — Юнги? — Я чуть не сел на задницу, дернувшись от неожиданности. Чонгук сидел рядом, как-то взволнованно глядя мне в лицо. — Ты как? — Лучше. — Тошнит, да? — Я неохотно кивнул. Чонгук улыбнулся, пододвигаясь ближе и складывая ладони на моих коленях. — Я тебе сказать должен: расслабься, ты не можешь залететь. Я дал ему легкий подзатыльник. Скорей от разочарования, что все вокруг только подстебать пытаются всегда в такой ситуации. Чонгук рассмеялся и, извиняясь, полез в карман, объясняя, что на самом деле таблетку мне принес. Разумеется, он прекрасно понимал, что это от волнения… наверняка, он знал и о том, как мутило меня перед злосчастной речью, которую я провалил. Огорченно всхлипнув, я запил таблетку и отодвинул от себя кружку с водой, снова зарываясь в махровое полотенце. Чонгук уговаривал вернуться в комнату, тянул за рукава, упрашивал, говорил, что кто-нибудь об меня споткнется и ногу сломает. А потом не выдержал. — Мне тоже не по себе, знаешь ли, — заявил он. — Никогда не думал, что я настолько плох, чтоб от меня аж тошнило. — Это нервное. — Слишком хорош? — Чонгук поднялся. — Тогда всё сходится. Ладно, в следующий раз я постараюсь быть не таким божественным, чтобы тебе не стало дурно от счастья за себя, нерадивого, кому выпала честь быть рядом с таким… — Кого-то ты мне напоминаешь, — усмехнулся я, с трудом заставляя себя встать на ноги. Мы были отличным дуэтом с одинаковыми дурными шуточками. Поймав его за руку, я медленно поплелся к нашей комнате, радуясь, что изловчился утром скинуть свое эссе на Тэхёна. Можно было не вспоминать о проблемах и домашке целую ночь. Только неприятно всплыло в памяти едва начатое стихотворение. Не то чтобы с рифмами я не дружил, очень даже, просто все мои стихи как-то не слишком устраивали преподавателя. Я же просто радовался, что зачеты получал и к психологу не попадал за свои творения, и складывал их в ежедневник Чимина, который всё обещался написать музыку. Но работа у него шла так плодотворно, что я уже давно научился сам играть на гитаре и только от лени не взялся за песни самостоятельно. Плетясь за Чонгуком по коридору, я вдруг подумал, что в этот раз надо бы написать что-то поприличнее, чтобы не стыдно было дать почитать, а то ведь непременно полезет оценить таланты своего благоверного. Впрочем, у варианта «не опозориться» была и обратная сторона, не такая приятная — опасность, что потребует писать ему поэмы и рифмованные признания. А я к такому готов не был ни морально, ни физически, ни творчески.***
— Мин Юнги! Я оторвал лицо от конспекта и обалдело посмотрел на склонившегося ко мне Хичоля. В то утро у него были распущены волосы, в длинных шелковистых прядях путались солнечные блики. Я, скосив глаза, осмотрел препода снизу доверху и натянуто улыбнулся, встретившись с недовольным взглядом. — Не спите, пожалуйста, когда я с вами разговариваю. — Я не сплю, — пробормотал я, мотая головой. Медленно так, сонно. — Сдайте ваше эссе. Я выудил из-под тетради и протянул мужчине несколько скрепленных листков, несказанно радуясь, что вспомнил и успел забрать их у Тэхёна перед началом лекции. — Благодарю, — вздохнул преподаватель, бегло просматривая текст. А я неотрывно пялился на его шею, снова ища померещившийся было при первом взгляде засос. Я бы и не придал значения, если бы мужчина не был застегнут на все пуговицы, чего с ним раньше не бывало. Складывалось ощущение, что он в самом деле прячет шею. Не один я был неосмотрителен! Вот только двигался он теперь осторожнее, не подставляясь. — Что-то не так? — спросил он, заметив мой пристальный жадный взгляд. — Нет, — выпалил я, тут же отвернувшись и встретившись с веселым взглядом Тэ. Когда преподаватель отошел к своему столу, я склонился к другу поближе и прошептал: — Ты тоже это заметил? — Что заметил? — с издевкой изображая непонимание, спросил Тэхён. — Засос на шее. Он оттянул ворот моей толстовки, заглядывая. — Ой, точно, новый, — растерялся парень, тут же получив по рукам. С улыбкой пожав плечами, он сдался и признался, что тоже всю лекцию пытался рассмотреть шею препода. — Это ж Хичоль. Мы уже сделали вывод, что он ведет весьма бурную жизнь за стенами этого колледжа. Почему бы и нет? — У него есть жена? — Я, что ли, в паспорт ему заглядывал? — Кто тебя знает. Под одежду заглядывать не стесняешься, может быть, и в документы лезешь. — У Лисы попробуй спросить. Она обычно бывает в курсе таких сплетен. Хотя не уверен, что она с тобой вообще разговаривать будет, чудит что-то в последнее время. — Она всегда была чудаковатой, Тэхён, ты просто не замечал. Связался тоже мне… — Ты тоже чудаковатый. Но с тобой-то я дружу. Пока ничего ужасного мне это не принесло, никаких катастроф. Думаю, зря ты о ней так, — он стал собираться. Я поспешил последовать хорошему примеру. Сгреб в сумку отслужившие службу подушки конспекты, закинул сумку на плечо и припустил за другом, уже из коридора ответив на прощание Хичоля. И отметил про себя, что как-то подозрительно он в последнее время меня окликает постоянно. Впрочем, такая же подозрительность мне мерещилась и в поведении Шивона, Джиёна и странного рыжего парня, который организовывал какие-то сомнительные спортивные соревнования. Видимо, просто мнительный стал. «Или слишком много о себе возомнил, — подсказал внутренний голос, — пялятся на него странно. Да на тебя отродясь не пялились, если только ты не садился в очередную лужу». Я ехидно напомнил ему про Чонгука, почти год тайно вздыхавшего за моей спиной. Голос согласился и смолк, дав спокойно нагнать Тэ, уже встретившегося с Лисой. — Вы как два магнита, лекция только закончилась, а вы уже прилипли друг к другу. И только я собрался выяснить у Лисы подробности личной жизни преподавателя истории, как на плечи мне опустились с тяжестью чьи-то ладони, заставив сердце замереть и ухнуть в пятки. Но намного больше я испугался, когда оглянулся и вместо ожидаемого Чонгука увидел парня с широкой улыбкой и радужными волосами. — О Боже, нет, — проныл я, пытаясь стряхнуть с себя цепкие лапы Сехуна. — Пауза, пауза. Где здесь выход из игры? — Здравствуйте, меня зовут Сехун, а это Лухан. — Его друг тут же очутился у меня за спиной, отрезая путь к отступлению. Окружили, гады. — Мы учимся на четвертом курсе, изучаем социологию. Не согласитесь ли поучаствовать в коротком опросе? Мы зададим всего несколько вопросов для общей статистики, ваши личные данные — имя, фамилия, возраст — можно оставить в секрете. Что скажете? — Хватит с меня твоих опросов, Сехун, — бросил я, — в прошлый раз ты тоже говорил, что анонимность обеспечишь. А в итоге меня к директору вызвали. — Не будь врединой, малыш Юнги, — улыбнулся Лухан как-то нехорошо, многообещающе, — нам зачет нужен, сам же понимаешь. Помоги друзьям. Друзья потом помогут тебе. — Когда? В следующей жизни? Что-то подвезти меня вы не согласились, когда я просил. Либо у вас странные понятия о помощи, либо… о друзьях. Я осмотрелся и понял, что Тэхёна и Лалисы рядом уже нет — спасать меня от загребущих лап выпускников-социологов было некому. Слиняли, поняв, к чему дело идет. Мысленно обругав предателей, я смиренно вздохнул и, сложив руки на груди, уставился на Сехуна, ожидая первого вопроса. Он аж растерялся, тут же кинулся доставать папку, щелкать ручкой, перебирать листы с опросниками. А после прокашлялся, вежливо улыбнулся и начал: — Ваше имя. — Зефирия, — хмуро ответил я. Сехун переглянулся с Луханом, тот пожал плечами, и радужный зашкрябал ручкой по листу, тут же потребовав назвать пол и курс. — Пол женский, курс первый. Изучаемая специальность — дизайн. Ближе к делу. — Вы занимаетесь спортом? У меня аж плечи опустились от такого вопроса. Не то чтобы я совсем не занимался… хотя, нет, совсем не занимался. Хождение по бесконечным лестницам колледжа вряд ли можно было назвать спортом. — Варианты ответов есть? — Да. Иногда. Нет, — протянул Сехун, видимо, сочинив варианты на ходу. — Иногда, — тут же деловито кивнул я. Такой ответ ведь можно трактовать по-разному. Для кого-то и «как-то раз делал зарядку, лет пять назад» сойдет за «иногда». — Какой вид спорта вы предпочитаете? — Спортивная ходьба. — Кажется, именно это было ближе всего к реальности. Не спортивная, но ходьба. Не предпочитаю, но приходится. — Как часто вы посвящаете время любимому спорту? — перешел дальше Сехун. Лухана аж распирало от смеха, я его даже понимал, вот только продолжал изображать невозмутимость и серьезность, чтобы случайные прохожие ничего не заподозрили. Никто не любил попадаться этой парочке, любая их жертва потом становилась еще и жертвой расспрашивающих о том, как прошло, что спрашивали, как отвечал. Поэтому привлекать к себе внимание во время такого разговора не стоило. — Каждый день, — ответил я почти честно. — Занимаетесь ли вы спортом серьезно, в специальных учреждениях, или это просто хобби? — Хобби. Очень важное и дорогое моей душе хобби. Раньше мы занимались ходьбой вместе с мамой. Но когда ее не стало, я продолжила заниматься спортом. Каждый раз, завязывая шнурки на кроссовках, я думаю о ней, надеюсь, она гордится мной. Сехун тихо хихикал и торопливо записывал мой несвязный бред. — Вы когда-нибудь принимали участие в спортивных соревнованиях? — Да, я всегда участвовала в соревнованиях, которые проводили между школами в нашем городе, каждый год — обязательно, это важно для меня. — Занимали ли вы призовые места? — Один раз занимала второе, один раз — третье. Лухан покивал, оценив мою скромность. Сехун, прикусив язык, дописал ответ и снова улыбнулся. Я, подумав, что на этом опрос, видимо, окончен, расслабился. А зря. — В каких соревнованиях вы планируете принять участие на предстоящем фестивале в честь годовщины основания колледжа? — с придыханием спросил Сехун, и я выпал. Уж не анкетой ли участника был этот опрос? — Сехун, твою мать, только не говори… — В каких соревнованиях вы планируете принять участие? Для спортсменов, занимающихся ходьбой, организовываются забеги на пятьсот метров, тысячу и полторы. Так же вы можете принять участие в соревнованиях по бегу. При отсутствии заявки на конкретный забег анкета рассматривается как заявка на все три соревнования по вашему виду спорта. — У меня уже нет обратного пути? — в ужасе спросил я, попытавшись выхватить злосчастную папку. Но Сехун не был бы собой, если бы позволил такое сделать. Он всегда только прикидывался недотепой, у которого всё валится из рук. Да и Лухан неизменно рядом. Тут же встал между нами, помешав моему «гениальному» плану. — Парни, да вы монстры. — Я отмечаю все три забега? — Нет, — огрызнулся я, снимая очки и потирая переносицу, — нет, я… только на пятьсот. — Благодарю. Ваша заявка будет рассмотрена и непременно… непременно одобрена. Будем ждать вас на соревнованиях. Удачи. Сехун воодушевленно поцеловал какой-то листок и протянул его мне, тут же цапнув Лухана под локоть, весело попрощавшись и чуть ли не бегом отправившись по делам. Искать новую жертву. Я уныло глянул на розовый листок. Он был похож на билет. На нем красовалась надпись: «Участник: Зефирия, первый курс. Состязание: спортивная ходьба, пятьсот метров. Стартовый номер: семь». — С ума сойти, — пробормотал я, пялясь на розовый билетик. — Я записан на соревнования по спортивной ходьбе… под именем какой-то бабы. И всё это уже через несколько дней. Бред какой-то. Настроение было испоганено — дальше некуда. Хотя, конечно, мне только казалось, что некуда. Но в тот день мир всё же решил не обрушивать на меня все беды сразу, поэтому я очень быстро нашел друзей в кафетерии, уселся за столик, излучая недовольство, а через пару мгновений ко мне уже пристроился Чонгук. Поставив круглую миску с теплой паэльей, он с вопросительным взглядом протянул мне одноразовую пластиковую ложку. Я пожал плечами и согласился. Почему нет, мне нравилась экзотика, а паэлья ведь обалденно вкусная. Подтянув парня к себе поближе и самостоятельно уложив его ноги себе на колени (мне нужно было срочно расслабиться, а это в тот раз показалось мне неплохим способом, как ни странно), я попробовал креветку. О, да, это был тот самый вкус, которого умели добиться лишь в одном ресторанчике нашего огромного города. — Откуда у тебя деньги? — пробурчал я, разглядывая надписи и рисунки на стаканчике. Внутри было нечто, это нечто оказалось прохладным и сладковатым, отлично успокаивало. — Я уже говорил, что подрабатываю, — промурлыкал Чонгук. — Чиню всякую технику и гаджеты, например. Недорого делаю граффити на частных домах. Да и по мелочи разное... — Не такая уж мелочь, похоже. — Должен же я как-то расплачиваться за жилье. Я встретил утром Намджуна, он сказал, что мне разрешили остаться, но пока неофициально. Так что единственный, кому я сейчас должен, это ты. — Но… — Думаю, идеальным вариантом будет тебя кормить. Хотя бы завтраками. «Да я и против ужинов возражать не стал бы», — подумал я, но не сказал ничего такого. Не хватало еще, чтобы он уцепился за эту фразу и в самом деле начал еще и ужинами меня пичкать. Завтраков ведь и без того вполне достаточно, комната была не моей, не мне за нее плату требовать. Но всё это было так мило, сытно и вкусно, что у меня язык не поворачивался возразить. И все остальные проблемы можно было отложить на потом. Сколько тепла и трепета в тот момент помещалось в моей душонке! Наверное, я столько за всю свою жизнь не испытывал.