don't touch him my beloved angel

Примечание: Автор вышел из запоя на одну часть. В этой главе будет повседневная жизнь, наполненная наконец-то не трэшем, а, наконец, обычным и, слава богу, спокойным флаффом.

Ахтунг! Здесь вы не увидите Ази\Кроу, и будет всего 1-2 страницы флаффа!

       Утреннее солнце обжигало лицо Гавриилу. Он точно не помнил, когда начал привыкать к подобному теплу и свету. Он снова уснул в уютной библиотечной лавке Азирафаэля, пусть обида и не остыла, и где-то в глубине своей мягкой и сахарной души он помнил обидные слова, но они быстро забывались на фоне начинающей влюбленности к херувиму.        Запах сладких блинов и булочек выбивал из колеи, Гавриил все еще не привык к пониманию того, что каждое утро будет начинаться примерно так. Мягкие тапочки, чёрный махровый халат и бодрящий бокальчик вина, что может быть лучше? Наверное, только поход на кухню к любимому ангелу, который с утра до самой ночи что-то готовит и каждый раз это были восхитительные изделия с манящим запахом, вызывающим желание податься очередному греху. Однако он все еще не готов пробовать что-то еще более новое, но, возможно, когда-то он все же и вкусит запретный плод.       Азирафаэля часто можно было увидеть то в фартуке, то в халате, но вечно за плитой даже в ужасное и душное лето. Иногда Гавриилу казалось, что на кухне настолько жарко, что даже адское пекло с ним не сравнится, хотя красное и запыхавшееся лицо Ази казалось ему достаточно... Милым? Точно описать это ощущение он не мог, хоть и видел тысячу раз его на кухне, в удивительно белоснежном фартуке, который еще ни разу не испачкался за все время.       Он долго наблюдал за быстрыми и четко проработанными действиями. Почему он с такой любовью не относился к своей прежней работе?       Но об этом он не хотел вспоминать. Быстрые и юркие шаги пронеслись по кухне, и на этот раз они принадлежали именно Гавриилу, который не мог не подойти и не обнять со спины Азирафаэля. Это давно перестало его пугать, и в этот раз он не увидит забавную недовольную мордочку, однако ласковую улыбку он увидел сразу, и наконец она была не фальшивой а исходила прямо из сердца. Было приятно настолько, что он забывал и о рае, и об аде, время останавливалось и так можно было бы стоять вечно, если бы не наигранное недовольное:       — Ну Гавриил! Ну сгорит же все!       Улыбка, смех и радостные эмоции его переполнили.       — Ты не устал весь день стоять около этой адской машины? Для кого ты столько готовишь?       — Сегодня же благотворительность, неужели ты забыл?       А ведь и вправду, неужели? Он задумался и складки на его лбу сморщились, он выглядел серьезно, задумавшись.       — Нет, не забыл, я просто посчитал что ты шутишь.        — Как грубо, Гавриил! — Упрекнул его быстро Азирафаэль.       Но все мысли сразу ушли, когда Ази увидел удрученное лицо Гавриила снова. Херувим знал, что всегда, когда он видит Гавриила таким, то это значит, что он серьезно думает над услышанными словами. Это вызывало улыбку, ведь он понимал что Гавриил иногда действительно все принимает всерьёз, и потому быстро его успокоил, поцеловал мимолётно в щеку, выведя его из транса глубоких мыслей, и в какой-то степени заставил прийти снова в форму, чтобы наконец помочь ему упаковать все-все до единой примочки и каждой булочки.       И, наверное, он хотел бы улизнуть по делам, но все же Гавриил поимел совесть и понял, что его ангелок сам не справляется. Но в чем он был хорош, так это в помощи, лёгкой быстрой работе, что забирала не особо много сил. Но, пожалуй, больше всего он хотел просто прогуляться по парку. Да, они это делали и вчера, и позавчера, но не наглядеться красотой парков ему было бы непростительно.       Задумки прогуляться обрушивались сразу же как Азирафаэль придумывал все новые и новые планы, и их накапливалось столько, что иногда он думал, словно и половины Ази не делает даже в свободное время, не то что в рабочее, и он пытался это исправить, все ластился, отбирая у своего ангела все больше времени, улыбался, видя недовольно сморщившийся нос, и сладостно целовал его щеки, которыми он не мог налюбоваться долгое время.       Но конечно же ангел давно понял, чего хочет Гавриил. Он хотел того же, что и он — прогуляться по свежему после дождя парку, но сегодня было так много проблем и дел, что на очередные поцелуи в затылок он повернулся и сказал строгим голосом, немного удивив архангела:       — Гавриил, так как ты забыл о нашем мероприятии, я поставлю небольшое условие — если мы сегодня успеем все сделать, и сделать все правильно и без ошибок, то мы успеем слетать к каньонам и там прогуляться.       — Хорошо, а если не успеем?       — То тогда эта неделя будет считаться уборочной, мы будем все семь дней убираться в моей библиотеке.       Архангел насупился и глубоко внутри себя ухнул.       Он не любил спорить о таких вещах с Азирафаэлем, ведь знал, что тот рано или поздно его одурачит (в хорошем смысле), попутно он найдет еще кучу заданий, чтобы он точно выиграл, ведь любит свою лавку, а одному наводить порядок слишком сложно. Но почему же он не убирается там с помощью чуда? Ответ прост: ему нравится быть в каком-то роде человеком.       — Ну, хорошо, но с условием, что мы идем по точному списку без дополнений. — Архангел сразу предпринял меры предосторожности, чем, похоже, разрушил весь план Азирафаэля, но тот по всей видимости не хотел отступать и, улыбаясь, согласился на сделку.       — Хорошо, мы начинаем сейчас же!       — Отлично.       Тот хитро улыбнулся, и вот они вышли в утренний город.       На улице множество недовольных людей, что словно раздражены этим миром и пропитаны ненавистью к людям, хотя Азирафаэль часто по дороге утверждает, что чувствует любовь в воздухе. Гавриил, конечно же, тоже ее чувствовал, но так слабо что даже удивлялся тому, насколько Ази подвержен любви.       Вот в дали видна церковь, вокруг нее собралось множество нищих и просто тех, кто сейчас в трудной ситуации. Это очень приятно удивило обоих эфирных существ, ведь ранее приходили и халявщики, что любили притворяться под попавших в плохую ситуацию людей. Было множество ларьков, где отдавали вещи, собирали деньги на приюты и много-много всего, настолько много, что даже можно потеряться, но это не удивляло, ведь не все могут быть обеспечены настолько хорошо.       Красивые белые стены храма напоминали о старой первой маминой архитектуре.. точнее Бога, конечно же!       Но все было красиво, все ларьки были украшены и покрашены в небесно-голубой цвет, место полыхало любовью и добротой.       Место Гавриил с Азирафаэлем забронировали сразу же, поэтому, встав на свое место, они решили в этот раз угощать и соседей по ларькам. Этим занимался Гавриил, который вызвался как благодетель, пусть он и недолюбливал людей. Ази видел как он со всей своей терпимостью и добротой относился к соседям, предлагая им вкуснейшую выпечку, и пусть не все были дружелюбны, он терпел, что очень радовало ангела и давало ему спокойно выдохнуть полной грудью, угощая бездомных.       Гавриил же, в свою очередь, обходил каждый ларек, каждого человека. Он угощал и иногда даже с искренней улыбкой и пониманием, что даже самые престарелые по человеческому возрасту люди могут быть благодарны разным мелочам.       Но, увидев детей, он обомлел, не понимал почему и не понимал что такого в его еле оттаявшем сердце екнуло, когда он увидел маленьких человечков, что ходят с родителями. Хотя, нет.. архангел вспомнил райские ясли, первых новорожденных ангелов, первых маленьких пернатых ангелочков, что заставляли его чувствовать себя живым, он все это помнил и эта любовь разлилась по его сердцу тонкой струйкой, заставляя почувствовать себя по-новому.       Архангел вернулся обратно с полным одушевлением, удивляя иногда не только Ази, но и людей своей отзывчивостью. Неужели это аура любви так на него действует или ему лишь кажется? Если нет, то Гавриил точно хочет быть лишь в местах, где любовью веет, прекрасные чувства заряжают пусть и небольшой, но долей энергии, дававшей вспомнить, что он не абы кто, а чертов Архангел Гавриил.       Но Азирафаэль не был бы собой, если бы не сотворил чудо на таком прекрасном празднике. Время уже заваливало далеко за 3 часа дня, и людей все больше убавлялось, но храм наоборот пополнялся людьми. И это взбудоражило интерес ангела, что оставил Гавриила за постом раздатчика, а сам с предупреждением отправился в храм. Красивые высокие стены его уже не удивляли, ведь он видывал и лучше, но больше всего интерес заострился на людях, которые молились.       Это все были родственники лишь одного слепого мальчика в инвалидной коляске, и он сразу же вспомнил, кто это! Эта семья каждый год приходит в церковь молиться за здоровье мальчика, просить господа помиловать юную душу, которая еще не видел ничего, кроме тьмы, мальчик же был невинен во всем, но и бог не одарил его ничем в ответ за его потерянное зрение, это слишком сильно задевало сердце любвиабильного ангела, что не мог даже и подумать о том чтобы оставить без помощи мальчика. И он придумал небольшой план, который состоял в том, чтобы когда мальчика начинали освещать святой водой, он чудом открыл свои глаза. И ведь у него все вышло, все прошло по плану и он улыбался, когда услышал счастливый вскрик мальчика.       — Мама, я все вижу!       Ведь вокруг всего оцепенения и радости стоял не только Азирафаэль, но и Гавриил, который решил глянуть, куда запропастился его суженный, пусть он и не одобрял ход действий Ази. Тем не менее, он был согласен с ним в одном — раз в тысячелетие должно происходить хоть какое-то чудо. Но и уйти им пришлось раньше обычного благодаря этому чуду. Люди стали суетиться и собираться вокруг храма, а увидеть их, столь отличающихся от окружения, было бы странно, и главное, чтобы их не приняли за чудотворцев (пусть они ими и являлись в каком-то смысле), иначе они не уйдут и до заката солнца, а у них так еще много дел!       Но Азирафаэль вычеркивал все из списка дел, о которых Гавриил не знал.       — Ангел мой? Что ты делаешь?       — Ох! Не обращай внимания, я вычеркиваю некоторые дела, которые мы уже успели там решить.       — Уже? Ладно. И что же у нас осталось в списке, если не секрет?       — Тут есть одно задание, которое тебе будет не по душе, — сказал тот, немного мямля — нам нужно помочь некоторым неугодным.       — Но это работа Селафиила! Для чего нам маяться с грешниками, коли брат мой их и так заставляет молиться из ночи в ночь Богу?       — Чш! Не так громко, дорогой, и мы не грешникам помогать идем, а тем, кто оказался в трудной ситуации или на улице. Многим из них нужна вера и помощь.       « — Он слишком много на себя берет,» — подумал где-то в глубине Гавриил, но, вздохнув, ответил:       — Хорошо, раз уж так, чем будем помогать?       — Ну, для начала можно дать им немного одежды, еды, где-то чудо сотворить.       — Такое же, как и в храме? — резко и как-то строго спросил Гавриил.       — Нет, — он ярко и солнечно улыбнулся — человеческое чудо.       — Абсурд, — отрезал эту мысль Архангел — не может быть у человека чуда, на то он и человек, что не может творить чудеса.       — А вот тут ты не прав! — Азирафаэль схватил Гавриила за руку и, подойдя, показывал на разные здания, а после и на приют.       — Но это просто здания.       — Здания, что построили люди руками без чуда, и помогают они друг другу тоже без чуда, — он взял пакеты, стоявшие рядом с Гавриилом, и занёс их в здание.       Здесь Гавриил и задумался о человечестве. Их бросили так давно, Бог давно не слышит их мольбы и просьбы, но они и вправду сотворили чудо, выжили, стали отстраивать себе дома и новую цивилизацию без помощи чуда или чьего-то благословления.       Эти раздумья привели его внутрь приюта, где было множество детей и взрослых, и почему-то он не мог избавиться от отвращения, тянущего отвращения к тем людям, которые позволили себе оказаться в такой ситуации, словно слабый отряд воинов на войне, из-за которых их ряд может пасть с поражением.       — Гавриил?       — Ничего. Я просто хочу побыстрее закончить здесь задание с тобой и уйти.       Стоит ли описывать первые напряженные часы в приюте? Стоит ли говорить, как Азирафаэль был расстроен данному поведению Гавриила? Но вот пришло время молитв. Все сидели за огромными столами и молились. Гавриил молча и тяжело смотрел на всех, а Ази, улыбаясь, сказал.       — Запомните, Бог вас услышит. Так скажите, почему вы оказались здесь? Что вас привело к этой жизни? — он надеялся, что если Гавриил услышит историю каждого, он потеплеет к этим людям.       Потеплеет и поможет им своим пониманием, но он видел, как омраченный взгляд архангела был устремлён в окна, он видел вместе с Гавриилом эти лица. Михаил, Уриил, Селафиил, Рафаил, все они пришли посмотреть на позор своего брата, что опустился в эти глубины людской жизни, где-то внутри Гавриила все больно сжималось, но что-то до боли теплое тронуло его за руку. Азирафаэль.       Он отвлек его от тихого угнетения и прошептал:       "послушай".       И вдруг все эти четыре образа за окном распались, исчезли, как страшное видение.       Тут Гавриил увидел, как встал мужчина с ребенком на руках. Ребенок был в более новых вещах, чем мужчина, одетый в обноски.       — Пресвятой отец Азирафаэль. Я готов.       Азирафаэль тепло улыбнулся и кивнул и мужчине, и Гавриилу, который сейчас уже наконец действительно слушает их обоих.       — Я всю свою жизнь помогал людям, и однажды помог одной девушке, мотоциклистке. Это была моя будущая жена, мы с ней долго общались и наконец поженились. Мы жили спокойно пока я не узнал, что она беременна. Т вот у меня есть дочка, но Мари... — послышался глухой всхлип — Она умерла при родах, я корил себя, что спас одну жизнь, лишив ее другого человека, я был... был врачом на этих родах, на родах своей жены! Я впал в горе, глухое и глубокое горе, даже Бог не слышал моих просьб, я перестал работать, пил, признаюсь, я пил достаточно. И вскоре я оказался здесь. Была бы возможность, я бы все вернул назад!       Тут снова, встал мужчина, совсем старый, но видно, что пылкого нрава.       — А я защищал свою страну, прошел всю войну и оказался на улице по вине мошенников. Старый я, глупый, думал, сейчас запишу квартиру на своего внука и тогда, может, он наконец одумается, перестанет принимать злосчастные наркотики! Я думал, все дело в любви, я думал, что этот чертов наркоман просто не видел любви от моей дочери, а он продал квартиру и выгнал меня на улицу.       Гавриил удивился. Он слушал все новые и новые подобные истории, где люди чаще всего были и не виноваты в своей беде, но главное он чувствовал, что не один из них не солгал. Он помнил, что люди несовершенны, но он пропитался сожалением к этим созданиям, пониманием и состраданием, и уже после рассказов он стал относиться к ним большим сочувствием и, выходя из приюта, ему было легче, ведь он почувствовал огромное количество любви в воздухе.       Все же, несмотря ни на то что, он не сделал ничего особенного, некоторым хватило лишь понимания и сострадания, чтобы почувствовать себя легче.       Солнце садилось, и сейчас этот день казался не таким плохим, узнавая ближе людей и их особенности можно было понять, что люди, возможно, не такие уж и плохие создания. Люди это люди, люди грешат, обманывают, ругаются, но они все еще люди, в них много любви и сострадания, и у них чаще всего нет выхода, а у других, напротив, больше путей. Они по-своему прекрасны и ужасны, и Гавриил это познает с каждым днем все больше и больше.       — Это весь список? — спросил тихо Гавриил с усталыми нотками в голосе.       — Да, весь, половину я, конечно, вычеркнул, но мы бы и не успели, — он улыбнулся — что ж, идем в парк?       — Знаешь, сегодня я провел отличный день, гораздо лучше, чем прогулка в парке. Я увидел их за окном, они смотрели на меня так, словно я пал настолько низко, что сам Сатана по сравнению со мной покажется эфирным. Но Ази, ты снова показал мне новый мир, каждый день ты показываешь мне, что эта планета не пропала, показываешь мне, что все люди по-своему хороши. Есть плохие, есть хорошие, но когда я увидел детей, оказавшиеся в ужасной беде со своими же родителями, мое сердце сжалось до боли. Я вспомнил те прекрасные времена, когда я с братьями и сестрами ухаживал за молодыми ангелами, ухаживал за всеми вами, даже за тобой. Я помню все это и понимаю что все мы в своем роде одинаковые. Ангел, ты показываешь мне новый мир.       Улыбка Азирафаэля была буквально до ушей, он был рад это слышать всем сердцем и, приобняв за руку Гавриила, аккуратно поцеловал куда-то в подбородок и повел его домой. Этот день был самым насыщенным для Азирафаэля и самым запоминающимся для Гавриила. "Человек является единственным существом, которое отказывается быть тем, кто он есть. (А. Камю)." Конец.