***
Мы едем часа три, не больше. За окном начинают проноситься лес и горы, на верхушках которых лежит снег, не смотря, на то, что сейчас конец августа. Отчим выруливает на подъездную дорожку нашего нового дома, который он купил полгода назад и всё это время делал ремонт. — Приехали, девочки, — говорит Саша, улыбаясь мне и маме, из-за чего морщинки на его лице стали ещё заметней. Выхожу из машины, оглядывая внешний вид дома, сделанного из белого кирпича, и рядом находящегося гаража. На заднем дворе, через решётки забора, замечаю бассейн и мангал, но больше ничего разглядеть не удаётся. — Пойдём внутрь, Николь, — произносит мама. — Хорошо, — отвечаю я, забирая из машины сумку с вещами. Внутри первый этаж разделяет лестница, отделяя кухню со столовой от зала. Мама ставит свой небольшой чемодан рядом с камином. В нём находятся самые необходимые вещи, остальное же должен привезти грузовик, примерно через полчаса. — Как тебе? По-моему, Саша постарался на славу, — хлопнув в ладоши, сказала мама. — Дом, как дом, вообще не понимаю, зачем было уезжать? — задала я, скорее риторический вопрос. — Сама знаешь, с тем домом связано много неприятных воспоминаний, а здесь можно начать новую жизнь. Я отворачиваюсь от мамы, даже не пытаясь спорить, делала это до переезда, но ничего не вышло, как о стенку горох. Может в том доме и были плохие воспоминания, но остались и светлые, счастливые. Крепче хватаю сумку и поднимаюсь по деревянной лестнице на второй этаж. В коридоре есть четыре двери, если не считать выход на балкон. Захожу в первую попавшуюся и, хоть в чём-то мне повезло, сразу обнаруживаю свою спальню. Стены в комнате в основном выкрашены в изумрудно-зелёный цвет, но имеются ещё обои, на которых изображена японская сакура. На полу мягкий ковёр розового цвета, который приятно щекочет босые ноги. Я кладу сумку на кровать, тут же открывая её. На меня сразу смотрит фотография папы, скрытая под стеклом рамки. Достаю её и ставлю на стол. На глаза наворачиваются слёзы, но я смахиваю их. Не желаю проявлять слабость. Папа всегда учил меня, что нужно оставаться сильной, несмотря на любые невзгоды. — Как тебе комната, Николь? — спрашивает Саша, без стука входя в мою спальню и занося коробки. — Неплохая, — коротко отвечаю я. Саша, поставив коробки, жмётся возле двери, явно испытывая желание мне что-то сказать, но не решаясь. У нас с ним натянутые отношения по вполне понятным причинам. — Николь, понимаю, что тебе непросто принять меня в семью, и я никогда не смогу заменить тебе отца, да и не попытаюсь этого сделать, но прошу, дай мне шанс стать тебе хотя бы другом, — произносит отчим, а я поворачиваюсь к нему, переставая смотреть в голубые, как у меня, глаза папы. — Это невозможно, — говорю, до боли сжав челюсть. — Не подумай, я не испытываю к тебе ненависти, но никогда не смогу принять тебя ни с какой стороны. В этом виноват, даже не ты сам, Саша, а скорее мама. — А в чём провинилась Инга? — Даже если я отвечу, то ты всё равно не поймёшь, — качая головой, отворачиваюсь, снова доставая вещи. — А ты попробуй, — настаивает Саша. И тут я не выдерживаю. С силой бросаю рамку, в которой находится фотография меня и моей мамы. Медленно поворачиваюсь к Саше. В моих глазах нет и намёка на слёзы, лишь гнев. Я пыталась намекнуть, чтобы он по-хорошему ушёл, но видимо намёки не его конёк. — Она привела в дом нового мужчину, когда не прошло ещё и полугода со смерти мужа, имея при этом наглость врать своей дочери в лицо о том, что всей душой любила её отца. Вот в чём она провинилась, — Саша хочет возразить, но я перебиваю. — Я пытаюсь вести себя в основном прилежно, не срываться, ибо не хочу опять ходить к психиатру, но это адски сложно. Если вы хотите с мамой жить вместе, пожениться, то больше препятствовать я не буду, но не пытайтесь меня втянуть. Я никогда не стану тебе ни дочерью, ни другом. Как только мне исполниться восемнадцать, я съеду, и вы заживёте счастливо. Теперь будь добр, покинь мою комнату. Саша молча и поджав губы, выходит, а я с силой захлопываю дверь. Прислоняюсь к ней, а потом скатываюсь на пол, хватаясь за голову. Боль сильно давит на виски, первый признак того, что я могу сорваться. Это началось после смерти отца. У меня произошёл нервный срыв, я замкнулась в себе, а потом появился Саша, усугубивший всё ещё больше. Походы к психиатру помогали, но медленно. Часто мама слышала от меня упрёки в свой адрес, из-за чего она начала отвечать тем же. Дома были постоянные скандалы и крики. Но полгода назад всё прекратилось. Я закончила курс лечения, попрощалась с психиатром. Моим лучшим способом сдерживать себя стало обычное сведение к минимуму общения с мамой. Всё было нормально, пока она не сказала мне, что мы переезжаем, и скоро Саша станет мне папой. Я распсиховалась, начала кидать посуду, а потом зашла в свою комнату и стала крушить всё там. Мама вызвала скорую, мне вкололи успокоительное и опять прописали таблетки. С этого момента я затаила недетскую обиду на мать. Их свадьба должна состояться через неделю. Из-за того, что я не хотела идти, тоже был скандал, но в итоге я сдалась.***
В течение часа я раскладываю свои вещи, убрав ещё и разбитое стекло от рамки. И тут за шкафом вижу какое-то деревянное приспособление. Достаю его и понимаю, что это мольберт. Чуть дальше также лежат несколько холстов и новые краски с кистями. Замечаю небольшую записку: «Надеюсь тебя это порадует. Мама». Я хмыкаю и кладу мольберт на место. Да, я люблю рисовать, но принимать подарки не стану. Если это сделать, то людям сразу кажется, что их за всё простят. Возможно, у некоторых и правда так, но не у меня. Сколько бы мама ни пыталась делать мне подарки, я откладываю их в дальний ящик, давая понять, что ими её вину не искупишь. Оглядываю комнату. Кажется, всё расставила. Теперь хотя бы не выглядит так пусто. Благо, уже все вещи привезли, и они разложены. Можно отдохнуть. Падаю на кровать и хватаю телефон, чтобы проверить социальные сети. Вижу сообщение от моей лучшей подруги, оставшейся в моём старом городе. Сегодня вечером наши устраивают вечеринку по случаю окончания лета, помоги выбрать платье, прошу! И прислано несколько фотографий платьев разной длины и цвета. Останавливаю свой выбор на чёрном мини и отвечаю на сообщение. Через пару секунд комнату заполняет трель, которая свидетельствует о том, что мне звонят. С улыбкой подношу телефон к уху. — Ты уверена, Николь? Я хочу выглядеть на все сто! — раздаётся в трубке голос Леры. — Да, я уверена, особенно, если сделаешь кудри, — приглушённо смеясь, отвечаю я. — Как ты там, дорогуша? — с лёгким беспокойством спрашивает подруга. — Нормально, но уже успела накричать на Сашу. Любитель вмешиваться в то, во что не просят. — Да уж, держись там, знай, что я всегда на связи! — Рада слышать. Ещё минут пять мы поболтали. На самом деле я очень рада, что Лера позвонила. Обычная болтовня с ней всегда могла меня успокоить. Честно сказать, сомневаюсь, что наше общение в итоге не сойдёт на нет, так как это всегда случается, когда ты далеко от человека и не факт, что с ним когда-то увидишься, но пока дружба держится, я буду лишь рада. — Николь, тебе что-нибудь взять в магазине? — слышу голос мамы, как только кладу трубку. — Нет, — слегка повысив голос, отвечаю я. До меня доносится звук закрывающейся двери, и я вздыхаю с облегчением. Я люблю оставаться одна дома, особенно после того, как наши отношения с мамой стали не самыми приятными. Выхожу в коридор и оглядываюсь. Быстро проверяю, что находится в других комнатах, чтобы не заблудиться в собственном доме. Кабинет, спальня мамы и Саши, ванная. Отлично. Последнее, куда я не заглянула, это балкон. Открываю двустворчатые двери и ступаю на не застеклённый балкон. Здесь стоит пару кресел и небольшой столик. Вид открывается потрясающий. Облокачиваюсь на перила и наблюдаю за прекрасным пейзажем леса и гор. Наверное, здесь будет прекрасно пить кофе в летнее утро. Жаль, что на следующий год мне восемнадцать, и я здесь не останусь, теперь мою теорию не проверить. Я закрываю глаза и вдыхаю чистый горный воздух. Как-никак, но есть плюсы в том, что живёшь в таком месте, да ещё и на окраине города. Тишина и прекрасная природа, что ещё нужно? Только одно. Любящий человек рядом. К несчастью, папа уже не сможет посмотреть на такую замечательную картину. Открываю глаза и вдруг замечаю какое-то движение у подножия горы. Приглядевшись, вижу группку, состоящую из нескольких парней. Интересно, что они там забыли? Может, скалолазанием занимаются? Я не придаю этому значения, и захожу обратно в дом, но ненадолго, лишь чтобы захватить свой альбом для рисования, ибо пейзаж мне и правда понравился. Хватаю также карандаш и краски и возвращаюсь на балкон. Сажусь в кресло, удобно устраиваясь, чтобы было легче рисовать. Оглядываю горы и лес и осознаю, что чего-то не хватает. Приглядываюсь и понимаю, что парней и след простыл. Будто их и не было вовсе. Не понимаю, как? Они явно никуда не собирались, когда я стояла на балконе в первый раз, наоборот словно только приехали, а в дом я зашла максимум на пять минут. Трясу головой. Уехали и уехали, какая тебе разница, Николь? Хотела рисовать, вот и рисуй! Но несмотря на все уговоры самой себя оставить эту странную ситуацию в покое, она никак не выветривается у меня из головы.