Классное лето

Говорят, больше восьмидесяти процентов людей живут в вечном ожидании чего-то необычного, что должно с ними случиться. Кто-то ждет пришествие Иисуса, кто-то – конец света, кто-то – сову из Хогвартса, кто-то – вечную любовь. Предмет ожидания, то есть, зависит исключительно от интересов личности. Может, самые отсталые сами не знают, чего именно они ждут. Кто-то, конечно, ждет приключений. После того, как Паркер заявил всему миру о том, что тинейджер вполне себе может быть героем, Мстителем и крутым парнем во всех отношениях, у него появилась куча подражателей. Он, конечно, понятия не имеет, а если имеет, то хотя бы не хвастается этим. И вообще подражатели – это отвратительно. Горстка дурачков, которые выделывают черт пойми что, буквально крича в просторы всемирной сети: «Эй! Я такой же классный! Возьмите меня!». Но увы, из тысячи талантливых придурков везет только одному. И хорошо, наверное. Если бы Тони Старк выбрал себе другого протеже, кто знает, где бы сейчас была Земля. И где был бы сам Тони Старк. Паркер не болтал о том, что сотворил, но Мишель никогда не была идиоткой – что он приложил к этому руку, было ясно, как день. Паркер в процент ждунов не входил, короче говоря. Мишель – тоже. Или, по крайней мере, она хорошо себя обманывала, научившись повторять мантру «да кому ты нужна». Но если допустить на минутку, на долю секунды мысль, что о чем-то необычном она все-таки мечтала – это определенно не было «ах, как я мечтаю быть похищенной маньячным любителям компьютерной графики». Если Вселенная так отреагировала на какие-то ее неосозанные молитвы, то Вселенной стоит пересмотреть свои принципы. Или, по крайней мере, не втягивать в исполнение чьих-то там запросов малолетних детишек, потому что ладно она, Мишель, да и ладно они с Паркером оба, но Морган – боже, да ей четыре года. Дети в четыре года должны рисовать телепузиков и клянчить у родителей котят и щенков, а не сидеть на руках у психопатов. Надо отдать должное Морган – она, хоть и тряслась с головы до ног, не ревела. Псих держал ее небрежно, но крепко, как какой-нибудь мешок сахара, утащенный из магазина в «черную пятницу» бережливым чокнутым дедом. У малышки на лбу светилась яркая красная точка – и только это удерживала Паркера на месте. Это и связанные руки и ноги, но Мишель подозревала, что он бы нашел, как выкрутиться, даже если бы его вкатали в цемент. – Расслабься, – сказал ему псих. – Мы просто посмотрим кино. Молодежь его любит, разве нет? Только поп-корна нет, к сожалению. Псих улыбался и посмеивался – как и положено, в общем-то, психам, и мял ногами зеленую травку. Мялась она с запозданием, нет-нет да показывая углы голографических квадратиков. Тут, конечно, все было ненастоящее. И холм этот с раскидистым дубом, как в какой-нибудь экранизации романа Остин, и окрестности – еще холмы, холмы, солнце, вересковые поля. Уже не Остин, уже «Звуки музыки». Ну и где веселая нянька с гитарой и толпой детишек? Руки так и чесались – найти еще парочку молотков и посшибать проекторы снова. Он не мог подделать только воздух, этот псих. Если только не заморочился с вентиляцией. Воздух был как будто настоящий – прохладный и влажный. Может, будет дождь. Может, это он не учел. Дождь, проходя сквозь картинку, смажет ее, и тогда они смогут… Мишель скептически посмотрела на собственные руки, тоже связанные. Да что они смогут. Ничего. – Эй, маньяк, – окликнула Мишель, – я могу присесть, типа, рядом со своим бойфреном, или это ранит твое маньячное сердце? Мишель всегда знала, что у нее два альтер-эго. Нормальное, которое выходило по утрам из дома, решала алгебру в школе и покупала сок в столовой, и ненормальное – ему полагалось сидеть под замком, но в моменты опасности оно выносило дверь с ноги и брало управление на себя. Как когда у них дома был пожар и, пока мать истерила, Мишель собрала в рюкзак документы, кредитные карты и туда же сунула ошалевшего от треска огня попугая. Или когда они попали в аварию и Мишель звонила в девять-один-один и описывала, что в салоне два человека без сознания, а ее имя – Мишель Джонс, ей семь, она не пострадала. Или теперь. – Если будешь хорошей девочкой, – хмыкнул маньяк. Мишель закатила глаза и упала в траву – черт знает, настоящую или нет – возле дерева. Паркер, не сводя бешеных глаз с этого урода, сказал: – У меня есть кольцо. Оно было у Морган. Не знаю, откуда. Мое этот козел забрал. Может, у нее было свое. Наверное, Стрэндж дал. – То есть фактически мы можем сейчас оказаться где угодно? – Ага, – сказал Паркер. «Ага, – значило это, – но остается Морган». – А если открыть этот твой суперпортал прямо под ногами маньяка? Типа как колодец. – Я еще не пробовал такое, – Паркер моргнул, с усилием сглотнул. – Это вроде бы несложно, почти то же самое, но я… Не могу пробовать сейчас. К тому же… Я не знаю. Вдруг этот Бэк – не Бэк, а кто-то, кто выдает себя за него? Он вроде не рябит, но вдруг сейчас даже они с Морган – голограмма? Он мог успеть увести ее и подменить все это одной огромной сраной картинкой… Господи, боже, я не знаю, не знаю, ничего не знаю! – Ты паникуешь. – Нет! – выдохнул он и признался спустя секунду: – Да. Да. Я паникую. – Подумай о хорошем, – мрачно посоветовала Мишель и, нашарив на земле клок травы повнушительнее и выдрав с корнем – надо же, настоящий, – швырнула его в спину Бэку. Бэк оглянулся, улыбка пропала с его лица. – Настоящий, – констатировала Мишель. – Наверное, зря я это сделала, да? Паркер взвился на ноги раньше, чем Бэк коснулся кончиками пальцев щеки Морган. Морган попыталась отвернуть лицо, но настойчивые пальцы впились в ее подбородок, и она захныкала. – Не тронь ее! – Питер, Питер. Я ведь предупреждал – без фокусов. Ты ведь не хочешь, чтобы малышка плакала? Сядь. Смех у Бэка был мерзкий, как скрежет ножа по стеклу. Или как тот звук, который издает ноготь, проходя по боку свежевыстиранной подушки. Мишель дрожащей рукой ухватила Паркера за штанину и потянула вниз. – Морган! – позвала, пытаясь привести голос в порядок хоть как-то. Давай, давай, ЭмДжей, ты же не на дряхлом авто по кочкам едешь, хватит трястись. – Морган, посмотри на меня, да? Не плачь. Пожалуйста. Все будет хорошо, да? Мы же «Звездочка», помнишь? Все будет хорошо, правда! О, черт. Ладно, ладно, пора признать: в детях она ничего не понимает. И начинать не стоило. Эффект вышел обратным: повернув к ней голову, Морган всхлипнула и зарыдала уже взахлеб, безнадежно и горько, и протянула к ней руки. – Замолкни, – велел псих и встрянул Морган, как куклу. – Время начинать спектакль, лишние звуки тут ни к чему. О, а вот и твой папочка. Узнаешь? К спектаклю он подготовился. Как там в классификации маньяков? Это скучные профаны любят абы как свои дела проворачивать, а умники – с размахом и на ковровых дорожках из розовых лепестков. Кусок холмистой пасторали дрогнул, и холмы сменились размытой дождем дорожкой. По ней вышагивал, сунув руки в карманы джин, Тони Старк. Через пару шагов он притормозил, сдвинул на лоб черные очки и помахал рукой. – Привет киднеперам. Как делишки? Паркер выдохнул и одними губами прошептал: – Мистер Старк… – Выглядит расслабленным, да? – пробормотала Мишель. – Он в бешенстве, – качнул головой Паркер. – Невероятно, чертовски зол. Боже, он же может наделать глупостей. – Железный человек наделает глупостей? – Легко, – буркнул Паркер. Мишель открыла рот – и закрыла. Если маньяк не кретин, а он, конечно, кретин, но не настолько уж, он наверняка позвал Старка именно затем, чтобы тот наделал глупостей. Это же классическая сцена с заложниками. Заложников меняют либо за чемоданы с деньгами, либо на других заложников, и что-то у Старка в руках не наблюдается чемодана. Значит, Бэк хотел не денег. – Отпусти Морган, – сказал Старк. – И я сделаю, что ты там хотел, извращенец. – Брось, – улыбнулся маньяк. – Твоя девчушка – моя страховка. Но не переживай, получишь всех троих, когда я буду уверен, что ты не доставишь проблем. Не объявишься, я имею в виду, где-нибудь на окраине очередного дикого пруда с еще одним ребенком и женой. – О как. И как мне успокоить твою душу, переживашка? Магуна, милая, не плачь, скоро этот мерзопакостный дядя тебя отпустит, честное слово, малышка. Ты веришь папе, а? Только что он насмехался – и вот он уже смотрит на малышку Морган как на величайшее сокровище. Мишель захотелось отвернуться, до того это было мило и невыносимо нежно. Паркер рядом издал какой-то невнятный звук и вдруг стиснул руку Мишель своими, обеими, связанными, и наклонился к ее уху. – ЭмДжей. Мне нужна помощь. – Звучит плохо, – честно заметила она. – Очень плохо, Паркер. – Знаю, – поморщился он и незаметно кивнул в сторону. Мишель пришлось сощуриться, чтобы разглядеть – нет, не сам дрон, который приближался к ним с тихим жужжанием, а что-то мелкое и черное, с грушу размером, привязанное к нему. Ох. Это что… – Да, – подтвердил Паркер похолодевшим враз голосом. – Я думаю, нам нужна очень быстрая импровизация. У нас есть… Не знаю, сколько, мало. И кольцо. Мало и кольцо. Звучит просто потрясающе. Не вздумай говорить это вслух, Джонс, если только у тебя не другого плана, а его нет. – Это не голограмма? – уточнила она на всякий случай. – Не то чтобы я собиралась туда тоже кидать землю, но… – Не голограмма. У меня волосы дыбом. Это… Я уверен. Дрон настоящий. Граната тоже. Надо забрать у него Морган, потом – спасти мистера Старка. И… Нас, да. Желательно. – Ну спасибо, – фыркнула Мишель. – Спасибо, что подумал о нас, Паркер. Так каков план? – У Нэда есть бита, – быстро сказал Паркер, и тут-то – как это говорят, шевельнулся червячок подозрения? Запахло жареным? Тут-то Мишель подумала: может, для Паркера это слишком, и он не в себе? – ЭмДжей, слушай меня! У Нэда есть бита, прям на кровати лежит, я сейчас перенесу тебя туда, а ты возьмешь биту и кинешь ее в портал, и я поймаю, и дам по башке Бэку, а дальше… – А снайперский прицел? – напомнила Мишель. – Если ты не заметил, на Морган еще светится эта… Штука. – Встану спиной, когда буду бить, – буркнул Паркер. – Ерунда. Ты готова? – Паучок, – вдруг позвал Старк, и Паркер застыл. Старк покачивался на носках своих кроссовок, совсем не пижонских, а словно из самого днищенского массмаркета. – Паучок, посмотри-ка на меня и скажи, что не собираешься делать глупостей. Ну, я не слышу? Может, у них там все под контролем, подумала Мишель. Может, зря они придумывают какие-то планы, потому что Старк и его Мстители уже все придумали за них и до них. Может. Может, Паркер тоже допускал этот вариант, но после секунды звенящей тишины он сказал: – Простите, мистер Старк. И Мишель рухнула вникуда. «Вникуда» светилось золотом и искрило, а потом стало пахнуть грязными носками и чипсами. Со стены улыбался магистр Йода на старом потрепанном плакате, под ногой хрустнула пластиковая бутылка из-под колы. В круге из золотых искр Паркер поднимался на ноги и нервно таращился на Мишель. «Быстрее!» – говорили его губы. Мишель огляделась. Биты нигде не было. Черт. Черт, черт, черт. Ладно, Мишель Джонс, доверься инстинктам. Первобытные люди использовали палки, камни и ядовитую траву, а что можешь использовать ты, кроме носков, годящихся для химической атаки? Думай, Джонс, думай же, твою мать! – Ладно, ладно, – выдохнула Мишель, хватая что-то бездумно и швыряя в портал. – Черт! Ненавижу это все! И шагнула следом сама.