Даже если весь мир будет против тебя, помни, что ты в своем противостоянии не один. Я никогда не отвернусь от тебя. Что бы ни случилось…
Темными ночами он откидывается на спинку мягкого стула и запрокидывает голову. Вверху пустота, чуть ниже высокий порог влажности, а само помещение, то и дело искрящееся зеленым, его убивает. Он не может подняться с места, ноги будто атрофируются, следом за ними и руки. Тело целиком обвисает и, кажется, будто превращается в одну огромную подушку. Мягкую и безвольную. Стоит кому ее пнуть, как останется след, вмятина от удара. И это не та из подушек, которые легко восстанавливают свою форму. Эта запоминает каждое прикосновение, каждую пощечину и каждое убеждение — они насаживаются, входят в ткань, словно иглы. А когда пытаешься вытащить хоть одну иголку из податливой структуры, отчего-то достаешь только перья. Будто под заклинанием «Вингардиум Левиоса», перышки кружатся вокруг, пока их, откуда ни возьмись, не пожирают змеи. Скользкие и длинные питоны. Отныне это их подушка и их место. Змеиное кресло.⇝
Ему казалось, он знает, что такое дружба, а оказалось, выучил только значение слова «прихвостень». Ему казалось, он может стать избранным, но оказалось, что когда ты избран великим злом, тебе никогда не стать значимым. Теперь «прихвостень» — это ты. Ему казалось, что ему ничего не кажется, что система его убеждений чиста, словно кровь семьи, из которой он вышел, но у систем есть свойство ломаться, особенно когда переменные изначально заданы неверно. Оказалось, каждый поступок, который привел к этому моменту, глупый, ничтожный, жалкий, низменный… Он готов был подбирать синонимы сутками, но теперь, когда все обернулось против него, времени осталось немного. Имя ему Драко Малфой, и он чертовски одинок…⇝
— О, а что мы здесь делаем? Драко аж передернуло, настолько он не ждал, что кто-то застукает его тут — в женском туалете на втором этаже. А, впрочем… «Я знал, что она тут. Нашел, куда пойти. Растрезвонит еще всей школе об этом, проблем и без нее хватает». — Убирайся, — впрочем, не глядя на собственные слова, Драко поднялся с пола и собрался было уходить сам, как Миртл, словно ни в чем не бывало, пролетела сквозь него, оставляя после себя мерзкое морозное ощущение. — Ты что творишь?! И вот он уже потянулся к карману за палочкой, дабы отогнать противного призрака, но тут она снова открыла рот: — Прости. Я не хотела мешать, и в прошлые разы, когда ты приходил сюда, отсиживалась в одной из кабинок, стараясь не спугнуть, но сегодня что-то изменилось. Ты еще более несчастлив, чем раньше. Я захотела тебя отвлечь, но не подумала, как это будет выглядеть на деле. Извини. Ранее ему не приходилось с ней общаться. Да и не знал Драко о ней практически ничего, кроме того, что ее убил Василиск, а еще что в это место из-за нее никто не ходит. Одинокое помещение, в котором можно прижаться спиной к влажным холодным плиткам и мягко сползти вниз, заливаясь слезами. По телу пробежали мурашки. Он приходил сюда и в совсем плачевном состоянии, в буквальном смысле «плач-евном». Драко плакал, корил про себя семью, корил Слизерин, чертову школу, свой характер и самого Волдеморта. Он столько лишнего произнес вслух, что не мог теперь уйти. — И ты слышала все? — Да. Я не хотела, но сюда так редко кто-то заходит, что это получилось почти случайно. По правде говоря, сперва Миртл откровенно потешалась над его страданиями, ей было чертовски приятно наблюдать за тем, что кому-то может быть настолько же больно, насколько больно было самой Плаксе при жизни. Но когда стали вскрываться подробности, поняла, что это совсем другое. Банальные сопли по поводу того, что ее дразнили одноклассники, начали казаться таким пустяком. В один момент Миртл почувствовала, будто готова отпустить все свои обиды. Желание же оставаться призраком лишь для того, чтобы досаждать другим так же, как когда-то измывались над ней, показалось дурным. Она ощутила родство. И если с другими Миртл то и дело могла быть въедливой, противной, докучающей и язвительной, то этому парню и слова злого сказать была не готова. — Если расскажешь все… — начал Малфой. Но Миртл его прервала: — Не стану. Драко с опаской глянул на девушку в очках, зависшую над полом так, чтобы быть на одном уровне с ним. Он знал, что правильно было бы бросить в нее заклятие и уйти, уйти, чтобы больше никогда сюда не вернуться, но Драко, кажется, больше не понимал, на самом ли деле это «правильно». В одночасье с ее «Не стану» в его голову забрела дикая мысль сделать нечто, что ему не характерно. Что-то, за что ему было бы стыдно. Что-то, на что он никогда в здравом уме бы не решился. Может, у него поехала крыша, может, это все чья-то шутка, а он одурманен каким-нибудь зельем, но он не смог поступить иначе: — И что ты думаешь? — Драко не знал, чего ждать. Судя по выражению лица, вопрос застал Миртл врасплох. Он сжался в мрачном ожидании, оставив в покое волшебную палочку. Драко вновь опустился на пол и утомленно закрыл глаза. Вокруг него вертелось столько людей, но единственный человек, который знал его подноготную, давно мертв. Может, это судьба? В нем столько лет копились чувства, эмоции, совершенно не связанные с тем ядом, которым он ежедневно оплевывал других. В этом году сундук с накопленным переполнился. Туда больше ничего не помещалось. И если он не хотел, чтобы вместилище без контроля начало выливаться наружу, ему стоило поделиться с кем-либо. Хоть частью того, что забило сундук. — Я думаю, тебе нужно делать лишь то, что велишь себе ты сам. Не кто-то другой. Каким бы близким, авторитетным или ужасающим этот «кто-то другой» ни был. Стать себе хозяином. И к чему бы это не привело в итоге, могу сказать, что смерть не так ужасна, как те пытки, когда ты не позволяешь себе быть собой. Миртл помнила, как хотела вырваться из оков, в которые ее словно заковало само общество. Она не была виновата в том, что очкастая. Как и в том, что она полная дура. Но только внешне, внутри оболочки скрывалась проникновенная, чуткая, понимающая и чрезвычайно сообразительная девушка. Ей не хватало только собранного воедино духа, чтобы быть в состоянии дать своим обидчикам отпор. Искореженная, не способная собрать себя среди тысяч разломанных кусочков собственного «Я», она оказалась в самом удобном из возможных положений — призраком одного туалета. — Если я откажу, он убьет меня. Меня и моих родителей. Если все не будет так, как правильно, я окажусь сначала опозоренным, а потом трупом, — рассуждал Драко. — А если сделаешь все, как надо, ты будешь счастлив? Подумай, в какие краски окунется жизнь после такого поступка. — В зеленый, — он даже не задумывался. Его ответ не на шутку позабавил Миртл. Впрочем, Драко он тоже повеселил, ведь не было сомнений, что у зла зеленый цвет. — Если я сделаю это, то заслужу уважение родных и Его, — они оба понимали, о ком речь, в уточнениях эта персона не нуждалась. — Я смогу спасти их от Азкабана, мы снова займем авторитетное место среди других семей и не только. Я буду делать… плохо. Другим людям… — …и себе тоже. — Да, — согласился он. Вдруг картинка, такая яркая, полная радости из-за того, что наконец всем его «мучителям» будет плохо, что наконец-то ему в руки будет дана власть придавить любого к полу, померкла. Он не испытал удовольствия от фантазии, безусловно приукрашенной и слишком «хорошей» (в своем плане), так какая речь могла быть о реальном счастье. О наслаждении от пребывания в плохой компании. Даже та пустая и бессмысленная банда, которую он образовал себе в Слизерине, та, с которой он измывался над учащимися других факультетов, не приносила зачастую ничего, кроме раздражения. Так зачем это все? — Но я умру. — Зато проведешь последние месяцы так, что они возместят тебе все непрожитые годы. А? Как тебе такое? Драко ухмыльнулся. — Хочешь, чтобы я составил тебе компанию? — Подумай о том, что все может повернуться по-другому. Вдруг ты сможешь изменить все. Да так, что по итогу даже останешься жив. — Похоже на сказку. Их глаза были полны слез, но они смеялись, когда сидели вот так вот вдвоем, на полу туалета. Право слово, Миртл то и дело норовила провалиться под пол, но держалась на плаву, не желая бросать своего нового друга. Она ведь могла его так называть? Но как бы то ни было, что-то в них обоих щелкнуло. Это можно назвать магнетизмом или паранормальным явлением, но живое и мертвое редко просто так сходится. Драко задумался над ее словами. Никогда раньше он даже не представлял себе, что будь, если бы он изменился. Что, если бы он отрекся от всего, чему с детства учили родители, от того, что впитывал в себя от окружения? Что, если бы он послал всех с его будто бы «предназначением» и перестал быть избранным прихвостнем одного небезызвестного повелителя? Что, если? — Мне нужно идти, — Малфой поднялся, еле держась на ногах. С телом все было в порядке, но вот эмоционально он выжал из себя все. Миртл взмыла вверх. — Исчезательный шкаф ждет? — Я и об этом проболтался? Парень подошел к зеркалу и вытер слезы. Никто не должен был увидеть его слабость. Пока он не определился, что ему делать дальше, лучше действовать по старинке. — Ты много чего бормотал. И даже такого, о чем лучше и мне не знать, — вкрадчивый тон Миртл Драко не понравился. Глазки тут же сощурились, носик нахмурился, а сам он жаждал ответа на вопрос: — О чем это ты? — Ну, знаешь, девчонки очень падки на рассказы о любви. А ты тут как раз… Но дослушивать Малфой не стал. Вот о чем, а о его чувствах к девушкам с призраком он говорить не хотел от слова совсем. Выходил парень из туалета аккуратно, чтобы вдруг не наткнуться на кого, как откроет дверь. У любого проходящего мимо был бы как минимум один вопрос на тему того, что он там забыл. Сейчас путь Драко лежал в Выручай-комнату. Его всего потряхивало от одних только мыслей о том, что можно что-то сделать по другому сценарию. Не так, как задумано, не так, как предписал кто-то выше или старше его. «А ведь она грязнокровка. И что в этом плохого, отец?»⇝
Но если бы Миртл была первой, кто застала его врасплох и в не наилучшем состоянии. Пожалуй, если бы не эти двое, все сложилось бы по-другому. Раньше дела сердечные нисколько не волновали Драко. Единственным, чем он действительно был обеспокоен, оказывались его отношения с родителями. Больше всего на свете ему было важно их одобрение. Дама сердца как-то не вписывалась в тот храм заслуг, который он должен был построить для себя за годы учебы. Драко нужно было выслужиться, отползать перед Лордом на коленях, доказать, как когда-то его родители, свою верность, и стать одним из последователей темной стороны. Но никогда нельзя быть готовым к стреле Амура, протыкающей сердце насквозь. Вот и он не ждал, что такое случится. Случилось это на шестом курсе или все же чуть раньше — на пятом, а то и того ранее, но Драко никак не мог скрывать от самого себя факт — его жутко привлекала одна ненормальная из Когтеврана. Полумна или «полоумная», но ее чудачества приковывали его взгляд к ней. Когда всю жизнь окружен злюками и занудами, порой жутко не хватает чего-то настолько выбивающегося из привычной колеи обыденности. Она же не просто выбивалась, ее невозможно было понять. Драко смотрел на Лавгуд с любопытством, наблюдал издалека, пытаясь не выдать свою заинтересованность. Вокруг вились девушки и постарше, и попривлекательнее, много дамочек из Слизерина клеилось к Малфою, но ни одна не казалась ему чем-то большим, чем просто обложка. Внутри Луны для него был неразгаданный мир. Может, все бы и осталось вот так вот, на уровне наблюдений. Может, единственное, на что он бы и сподобился, — это пара колкостей, брошенных в сторону ее чудачеств. Это как Гермиону он постоянно клеймил грязнокровкой — только ради двух целей: чтобы выглядеть достойным сыном своего отца и чтобы она обратила на него хоть какое-то внимание. Это были настолько противоречащие цели, потому как первая могла вести только к вражде, а второй он пытался добиться внимания и любви, коими был обделен с рождения. Но по итогу толком не получалось ни того, ни другого. После разговора с Миртл Малфой вышел сам не свой. Очередные эксперименты со шкафом не дали своих плодов. В этот раз он перемещал книгу. Фолиант с вырванными страницами не сильно его обрадовал. По правде говоря, Драко порой совсем переставал понимать, как эта штука работает. Ее настройка… это что-то сродни калибровки, он пытался построить точный портал для худших злодеев современности, чтобы те разрушили весь тот быт, который он так ненави… «Но я люблю Хогвартс. И когда все это закончится, не уверен, что буду счастлив», — ну вот, зараза, которую он подхватил от Миртл, все не отпускала. Теперь книга вовсе перестала исчезать. Шкаф окончательно сбил все координаты внутри себя. Похоже, Драко придется начать сначала. — Это такой бред. Он вышел из Выручай-комнаты и пошел на улицу. Было хреново, жарко, а еще ученики все гудели так, что голова раскалывалась. Кто-то из Слизерина помахал ему рукой, приглашая к себе, но Драко прошел мимо, как будто и не заметил жеста. Нужны были тишина и тень, потому что солнце сегодня нещадное. За этими составляющими Малфой спустился к реке, там было много деревьев с большими кронами, под которыми он мог бы укрыться и немного полежать, не думая ни о чем. Лишь бы никто его не трогал, лишь бы никого… «Черт!» Там уже было занято. У самого большого древа возле реки бесновались ребята из его факультета. И, кажется, они нашли себе игрушку. — Ну что, малая, кто это своими объявлениями о пропаже драгоценных, — кривляясь, говорил какой-то рослый парень с громоздкими и непропорциональными по отношению к остальному телу плечами, — вещичек заклеил наши постеры о вечеринке на факультете? Драко знал, о чем он, но искренне не понимал, зачем. Да, они порой устраивали тусы в своем подземелье и даже приглашали туда народ из других факультетов, но если кто и приходил, то это были определенного типа люди, которых явно Шляпа распределила не туда. Самые мерзкие типы из Когтеврана и Пуффендуя, преимущественно старших курсов, шли к ним чисто для того, чтоб побухать. Из Гриффиндора обычно не было никого. Да и слизеринцы не пустили бы ни одного из красненьких в свое логово. Понимая, из-за насколько бессмысленной хрени они устроили кому-то темную в тени дерева, Драко не сдержался: — И это того стоит? Тратить свои силы из-за заклеенного постера? — Там только на уголок зашло. Я никогда не клею поверх чужих объявлений. Парни по-доброму усмехнулись, тем самым приветствуя Драко. Малфой в ответ узнал всех их, но ему на них было глубоко наплевать, потому как вместе с тем он учуял знакомый голосок. Это же Полумна. Сердце от боли сжалось. И стоило попасть в такое положение именно в тот день, когда его не на шутку всколыхнула Плакса Миртл. А ведь если бы не она, он задержался бы в том туалете подольше, он мог часами убиваться горем и придумывать, как еще можно убить Дамблдора, если идея со шкафом вдруг провалится. И он ни за что бы не оказался тут и сейчас, если бы не она. Если честно, Драко не знал, что делать, и явно растерялся. — Ничего, предадим ей один раз урок — и больше не будет так делать. Правда ведь? — и один из парней угрожающе надвинулся на Лавгуд. Малфой же просто стоял и смотрел. Он хотел было попробовать их отговорить или еще как-то словами разрулить ситуацию, но понимал, что без толку. Это твердолобые имбицилы, с ними словами не получится. Только делом. Только так. Весь уже вспотевший то ли от жары, то ли от страха решиться на практически героический поступок, он наблюдал за тем, как Полумну сперва подняли в воздух, а затем заставили кружиться вокруг своей оси. С нее сняли обувь и закинули ее далеко в реку со словами «Русалкам объявление не забудь закинуть». И чем дольше Малфой наблюдал за теми, с кем столько лет шел рука об руку, тем более гадко ему становилось. И тем больше врезались слова Миртл в голову: «к чему бы это не привело в итоге, могу сказать, что смерть не так ужасна, как те пытки, когда ты не позволяешь себе быть собой». Он не такой. Драко словно впервые взглянул на себя со стороны. Жалкий прихвостень большого зла. Его путь ведет только к разрушениям и хаосу. И зачем? Какого и на кой? Что она им сделала? Что им сделал весь мир, если можно жить в мире и радоваться? И если он король положения, если он действительно представитель высшего мира, то почему веселятся и улыбаются они, а он лишь тихо злорадствует? И как же все, черт побери, тонко, ведь Драко даже не помнил, когда в последний раз искренне радовался хоть чему-либо. Все было настолько гадким и притворным, что и вспомнить оказывалось нечего. — Оставьте ее! — его голос не прозвучал, а прогремел. И пока слизеринцы не поняли, в чем прикол, Драко вытащил палочку и отбросил их всех по одному на добрый десяток метров. Плечастый парень попробовал использовать контратаку, но не успел — он тоже оказался выброшен валяться в грязной земле. А пока они поднимались, чтобы прийти и навалять Драко в ответ за его выходку, он уже схватил Полумну за руку и потащил за собой. Она еле успевала перебирать за ним босые ноги. И дабы операция «скрыться да побыстрее из виду» прошла успешно, напоследок Драко напустил за ними туман. Нихрена не видно, зато действенно. Он сделал резкий поворот в другую сторону и направился к единственному месту, где их сейчас точно не стали бы искать, — в туалет к Миртл. Он искренне надеялся, что ее там либо не будет, либо она достаточно умна, чтобы снова отсидеться втихаря в кабинке. Полумна не произнесла ни слова. Она, словно завороженная, следовала за ним без малейшей попытки сопротивления. Но как только остановились в нужном месте: — Зачем? — Что? — чуть ли не впервые в жизни Драко сделал действительно добрый поступок, за который его без сомнений начнут чмырить все, кому не лень, а вместо «спасибо» слышит «зачем»?! Никогда прежде в нем не смешивалось столько противоречивых чувств. Он почти был готов наколдовать веревку и привести связанную Полумну обратно к ребятам, брякнув, что пошутил, но как только рука касалась палочки, она отчего-то начинала дрожать. — Зачем ты это сделал? Теперь они перекинутся на тебя. Они и раньше так делали, и не только со мной. Но мы редко пересекаемся, а ты с ними каждый день на одном факультете и в одних спальнях. Ты подверг себя большой опасности. И я… не знаю, благодарить тебя или… Драко замер, он внимательно вслушивался в каждое ее слово, пока где-то над ними журчала по стокам вода. Но вот Лавгуд прервалась и прищурилась. Малфой и не заметил, что все еще держит ее за руку. Полумна приблизилась, а тогда вытащила из кармана свои «звездные» очки. — Столько мозгошмыгов, как у тебя, ни у кого раньше не видела. Кажется, я могу их разглядеть даже без очков, — Полумна сильнее сжала его руку, да и всего-то, а сердце уже не держалось в клетке. Оно готово было упорхнуть от осознания одной элементарной истины — необычные действия ведут к необычным результатам. — С тобой что-то происходит. Когда мозгошмыги роятся у префронтальной коры, это говорит о сильных страданиях. И он тут же вырвал свою руку из ее. Никому не по душе, когда его читают. Драко отвернулся от нее и подошел к зеркалу. «Это всего лишь чудачка, которой родители, как и мне, проели мозги своими убеждениями. Только меня пичкали высшими понятиями, а ее всякими глупостями о несуществующей хрени. И что я в ней нашел? Она ведь тоже из добреньких». — Стой. Позволь мне отблагодарить тебя. «И ведь приставучая какая. Вот так поможешь кому-нибудь, а потом они не отлипают». — И как же? — спросил Драко уже чисто из любопытства, пыша ненавистью, и больше ненавистью к себе, чем к ней. Полумна подошла совсем близко, Драко видел ее рядом с собой в отражении. И отчего-то его околдовывала эта картинка. Его будущее, способное быть другим, переставало казаться сказкой, теперь оно виделось ему просто не до конца осуществленной реальностью. Он ждал. Он смотрел и не мог поверить — она рядом. Она не испытывает к нему отвращения, она не уходит. Она странная. Бог весть, что в голове у этой Лавгуд. — Я готова тебя выслушать. Может, не сегодня, если пока не готов говорить о том, что тебя так беспокоит, но мои уши всегда к твоим услугам. Последним, что он заметил, была ее улыбка. С ним давно не были настолько добры. Ему редко когда был хоть кто-либо благодарен. Он не знал, что делать с таким подарком судьбы. Вот уже за ней закрылась дверь туалета, а Малфой впервые за долгие годы плакал и улыбался. Он рыдал от неожиданного счастья.⇝
Миртл поблизости не виднелось. Наверное, потому что Малфой перестал использовать женский туалет, как место для своего уединения. Вместо этого был выбран вариант куда более удобоваримый — мужской туалет на седьмом этаже, да и к Выручай-комнате он гораздо ближе. Час от часу Драко проходил мимо стены с комнатой и не мог ее открыть. Ему казалось, что она больше не нужна — и вот это было самым абсурдным. В час, когда над его родителями и над ним самим висела угроза смерти, вполне реальная и довольно лысая, да и фактически безносая, казалось глупым увиливать от миссии, с помощью которой можно было все исправить… …а порой так не казалось. Не стоило и говорить, что Драко почти что целую неделю, а то и больше, ходил вокруг да около и никак не решался позвать Полумну на разговор. Его всего аж распирало от желания выложить все, что лежит на душе, кому-нибудь живому. И, нет, у него не было и капли сомнения по поводу того, что Лавгуд могла его предать и пойти сдать всю его «миссию» Дамблдору или сделать что-либо еще в том же духе. Ему казалось, ей все давным-давно рассказали мозгошмыги, а сейчас стоило просто добавить парочку красочных описаний в сложенную историю. Парней из Слизерина Драко тактично заставил замолчать. К счастью, у него имелась парочка-вторая компроматов чуть ли не на каждого в этой школе, поэтому, даже сотвори он что-то еще более странное, все равно смог бы выкрутиться. Его боялись, его уважали, с ним как минимум считались. Раньше высокое положение среди кучки уродов и идиотов не на шутку забавляло Малфоя, не радовало, а именно забавляло. Теперь же перестало задевать мозг вовсе. Было не до того. Шли уроки, проходили часы, все больше слов было сказано о том, как ненавистен ему Хогвартс, все больше намеков вброшено в то, что скоро всего этого ничтожного мира не станет. Постоянно рядом вертелись Крэбб и Гойл, а еще чертова Пэнси. Последняя совсем с него не слезала, хорошо, что только в переносном смысле. Она словно одурела, как и все остальные, от бешеных романтических интриг вокруг. Вот противный слизень Уизли начал встречаться с какой-то довбанутой девкой и сосаться с ней везде, где только можно. Драко порой поворачивал взгляд в сторону Пэнси: какой бы она не выглядела снаружи, мопс она аль нет, сурова, деловая или зла, ее явно тянуло к таким гадостям. Впрочем, Драко должен был признать, что и его немного тоже подтягивало в ту сторону. «Ты должен был бороться против добра, а не примкнуть к нему», — но как тут пройти стороной, если Лавгуд постоянно рядом. Он хотел подойти к ней после урока по Защите от темных искусств, но ее тут же окружили ребята из Когтеврана. Пытался сделать это на улице, но и тут не застал Полумну одну. Она словно никогда не бывала одинока. Это отторгало. Драко даже сидя в Большом зале среди огромного числа учеников умудрялся чувствовать себя брошенным на безлюдном острове. Он просил, умолял, чтобы его подобрали, но все сигналы тухли, костры заливало дождем, ракетницы израсходовались, их в один странный миг заволокло тучами. Попытка стрельнуть из волшебной палочки — и та провальна, ее тут же выбило ветром, словно «Экспеллиармусом». И только проплывающий совсем рядышком корабль, и только одно судно, именуемое «Ушками полоумной», могло забрать его к себе и либо утопить где-то посреди океана течений жизни, либо вывести на правильный курс. И Робинзон таки оказался вне острова. Это случилось в обычный день вторника, ничего не предвещало перемен, все шло своим путем, вот только Драко как-то не так открыл глаза. Встал не с тех ног и думал не своей головой. Аккуратно заправленная кровать, методично завязанный галстук, идеально уложенная прическа, — все, как и всегда, но не все всегда так. Гениальные мысли поступали к его мозгу примерно раз по десять на дню, но только в последние две недели он стал настолько часто им внимать. И то, с чем он проснулся, и стало вектором всех будущих двадцати четырех часов. А, может, и куда большего количества времени, чем ему могло представиться. Он вывел одну простую истину, неоспоримую, очень твердую и твердолобую, но которая могла разрушить любые сомнения: «Я должен начать, чтобы закончить». И ведь действительно. Без первого шага остальные просто не будут существовать. Столько раз он представлял середину или финальную картинку ситуации или жизни в целом, но никогда не рисовал начало. Маленький подступ, неуверенный шажок, ведущий в бездну неизвестности. «Если я хочу воспользоваться ее благодарностью, если я действительно этого хочу, я должен сначала просто подойти». И он пошел на завтрак в Большой зал, будучи точно уверенным в том, что завтракать сегодня не будет. Должен подойти, чтобы заговорить. Должен предложить, чтобы получить ответ. Должен сначала получить насмешки со стороны, чтобы начать от них отбиваться. Должен. Должен. Должен. Он столько раз повторил себе это долбанное слово, что сам не заметил, как оказался у двери их школьной «столовой». И ноги как-то сами повернули в сторону стола Когтеврана, попутно минуя стол Гриффиндора. Кажется, никто пока и подумать не успел о том, что что-то тут не так, пока он не остановился у Полумны. Она была странной, как и всегда. Сидела среди друзей, они обсуждали какую-то статью в газетенке, но ее жесты и слова, пусть даже Драко их издалека не мог услышать, уже отдавали чудачествами. Кажется, у нормальных людей флюиды по-другому работают. Народ же был спокоен. За столом их факультета все было обыденно ровно до того момента, как подошел он. Первым его приметил какой-то кудрявый парень из Когтеврана. Если Драко не изменяла память, его звали Винс или что-то вроде того. Одногодка, но довольно неприметный тип: — Эй, Малфой, после вечеринки координаты попутал? Ваш стол там. Драко бросил всего один беглый взгляд в его сторону, он был слишком не в себе и слишком сфокусирован на цели, чтобы пройти мимо нее. Не стоило и говорить, что после того, как его заметил Винс, ребята, которые сидели рядом, тоже уставились. И не сказать, что взгляды их сулили хоть что-то хорошее. Он был им гадок, противен просто из-за того, что на нем красовался галстук зеленого цвета. Раньше Малфой чувствовал гордость за свой факультет, теперь же был почти что готов его стыдиться. А это все слова, что, к счастью, не встряли комом в горле: — Можем поговорить? Полумна поймала его взгляд. Не было сомнений, она все поняла и без слов, но ей, тем не менее, было очень важно их услышать. Теперь к ним повернулись и гриффиндорцы. — Чего это ты удумал? — Все в порядке, — ответила вместо Драко Полумна и, схватив сумку, поднялась из-за стола. Лямка, казалось, вскоре не выдержит веса, настолько забито было все вместилище, вплоть до боковых кармашков. Казалось, эта тяжесть вот-вот разложит сумку на две рваные части. Впрочем, стоило Полумне оказаться в шаге от Малфоя, как он не удержался: — Можно? Лавгуд протянула ему сумку. Он перекинул ее себе через плечо, и они вместе направились к выходу из Большого зала. — Что ты там носишь? — Эм… некоторые средства. Для борьбы с мольнитами, — не дожидаясь ответа, она продолжила: — Это такие мошки, которые мешают морским жителям подплывать к поверхности водоема. Я решила им помочь в благодарность за то, что вытащили мои ботинки из дна реки. — Значит, мы сейчас идем к тому берегу? — Да. К тому самому. Где все началось… — этот загадочный для остальных и понятный ему самому тон бережно обласкал душу Драко. Он шел рядом с ней, провожаемый десятками взглядов, переполненных недоумением, и не мог поверить, что это реальность. В своей фантазии он многого мог добиться, в том числе и мирового господства, и вечной молодости, и безграничных волшебных способностей, но при всех общаться с Лавгуд, да еще и далеко не в своей привычной манере, — выше всякого понимания. И вот же он, шепот, слышащийся из-за медленно запирающихся дверей. — Видели? — спросила одна. — Что это было? — выдал другой. И каждый, как один, пытался найти в этом какой-либо подвох. Каждый, кто увидел столь маленькую, незначительную сценку. И ее свидетелями стали еще трое. — Не нравится мне это. — Гарри, ты уже его в чем только не подозреваешь. Может быть, хватит? Хотя, согласна, это выглядело странно. И даже дико. Но… — Они ведь никогда не общались. С чего бы это вдруг? — в разговор включился и Рон. — Не знаю, но если Драко ее хоть пальцем тронет… — Гарри примолк. — Говорю вам, я уверен, он что-то замышляет. Гермиона сокрушенно помотала головой. — И что же? — Пока не знаю, но обязательно узнаю. Они с трудом отвели глаза от дверей Большого зала и вернулись к обыденным обсуждениям занятий. За столом Когтеврана тоже образовалось оживление. Особенно среди тех, с кем Полумна после пятого курса смогла хорошо сдружиться. Пара парней и очень активная девчушка с приличного размера бюстом. — А наша чудила не промах, — с теплым озорством сказала Дэм. — Думаешь, она его подцепила или что в этом роде? — парень готов был рассмеяться ей в лицо. — Да бред. Слизеринцы пройдохи, наверняка просто домашку у нее хочет списать. — Господи, Винс, ты такой нудный. Вроде бы и возраст уже подходящий. — Для чего же? — он вызывающе приподнял бровь. Даже вилку отложил на минутку в сторону, чтобы сосредоточиться на ответе. Она села поровнее и с легкой возвышенность произнесла: — Чтобы разуть глаза и лицезреть любовь. Дэм, спрятав свои щечки под ладошками, уперлась локтями в стол и взглянула на Винса. Ее взгляд был долгим, пронзительным. Какими бы тяжелыми не были ее длинные ресницы, Дэм старалась даже не моргать для создания воистину завораживающего эффекта. Казалось, сработало. Он задержал на ней взгляд на секунду, две или даже несколько больше, но стоило ему вспомнить о наличии еды на тарелке: — Бред какой-то, — Винс отвернулся к друганам. Они о чем-то дискутировали, а в это время он планомерно засовывал в рот куски курицы. «Какой же ты слепой, Винни, мой милый магловский Пух, — Дэм не разочаровывалась, она надула губки всего на секунду, а затем расплылась в улыбке, ведь ему от нее некуда было деться. Все еще впереди. И годы жизни, и минуты счастья, и секунды: — Любви…»⇝
В этой тени ее растягивали на части. Она рассыпалась от дуновений ветра, ее шатало из стороны в сторону, но крики никак не рвались наружу, потому что весь воздух давно посыпался внутри легких невыдыхаемым пеплом. Полумна смотрела наверх и чувствовала себя, собственно, как обычно. Ничего не предвещало чего-то чрезвычайного. Простой разговор с просто парнем. Это случалось с ней постоянно. Разве могло что-либо измениться? После того, как они вышли с Большого зала и прошли небольшое расстояние к выходу на улицу, разговор как-то, собственно, плавно прекратился. Они молча шли рука об руку. За пределами «столовой» на них так-то никто и не косился. Драко и Полумна сели под деревом и уставились вдаль. Он откровенно не понимал, как начать, хотя сам все это заварил. Ему даже казалось, раз предложение прозвучало изначально от нее, то и начать разговор должна она. Как на интервью. Но потом вспомнил, кто именно рядом с ним и что именно она предлагала. «Только уши», — вспомнил Малфой. — Будешь? Из карманов мантии он одним большим «хвать» вытащил парочку конфет. Уже на этом он мог быть скомпрометирован, потому как частенько носил с собой немного сладкого чисто чтобы «успокоить нервы» планомерным жеванием ирисок или мгновенным поеданием шоколадных сладостей. Как-то все-таки поговорка о том, что «с кем поведешься, от того и наберешься», работала и в обратную сторону. Чертовы Крэбб и Гойл, вероятно, и не подозревали, как испортили своего босса. Но попробуй посмотри на протяжении стольких лет на то, как эти двое жрут, и продолжить придерживаться великой аристократической диеты. — Эта с солью. Есть варианты пообычнее, если тебе не нравятся экзотические вкусы. Вся ситуация плавно начинала напоминать один большой фарс, но в конце концов таки вылилась в то русло, в котором должна была двигаться изначально: — Скажи, каково это, быть на другом факультете?..