Пять жизней

* * * - Вот, Бетти, как всё было. Далее, когда я проснулась, то уже лежала уже в больнице. И брат мне рассказал о том, что произошло, в попытках обрадовать меня смертью клоуна. Только вот его нельзя убить. Можно не бояться, как они это сделали, но этим его не убьёшь. Мой потупившийся взгляд медленно поднялся на старушку Бетс, а глаза налились слезами. Я не могла бояться, вспоминая то, что со мной происходило, но лучше бы я боялась, чем чувствовала себя сейчас так, как чувствую. Сильная боль, печаль, смятение, апатия – всё что угодно, но не страх. Бетти странно смотрела на меня, вглядываясь в глаза, после чего подала мне салфетку. Я благодарно приняла её и вытерла слёзы. - Спасибо, что послушала, мне давно хотелось это рассказать, но было слишком больно. Время, кое-как, но лечит, - я улыбнулась, идущей в сторону выхода, Бетти. – А ты уже уходишь? - Нет, - как-то слишком спокойно ответила Бетти, всё ещё не оборачиваясь. Мне было тогда так хорошо на душе, словно ужасный груз спал с моих плеч, и я на радостях подбежала, и, не сдержавшись, обняла Бетс, и она неспешно мне ответила. - Знаешь, Бетти, ты мне напоминаешь бабушку, которой всегда так не хватало. Не только не хватало Нэнси, но и нам. То есть, мне, - я сжала её в объятиях чуть сильнее, жмуря глаза от радостного облегчения и покоя на душе. На ней, не смотря на вечно белый халат, была шерстяная кофта, какое бы время года не было. Она было почти не изменой в своих предпочтениях к одежде, периодически меняя тона. От неё всегда пахло чем-то сладким и праздничным, а лицо было невероятно добрым. Даже слишком добрым, для этого сумасшедшего места, будто всё безумие здешних пациентов её не касается. Но когда я втянула носом воздух, добавился, ко всему прочему букету, запах сладкой ваты. Я беспокойно вжалась в старушку Бетти, осознавая, что начинает происходить. Из-за этих таблеток, я вижу, слышу и чувствую разные галлюцинации. И что бы этого избежать, я сразу должна ложиться спать, после того, как принимаю их. Но сегодня мне придется переживать это, не убегая в грёзы, как бы ни было это печально. - О нет, - прошептала я, ощущая под своей щекой уже не приятную и теплую шерстяную кофту, а какую-то тонкую и странно сшитую ткань. Я сжала глаза максимально сильно, и стиснула руки ещё сильнее, ощущая такой же хлопок под ладонями. Казалось, тело Бетти стало более худым и вытянутым, а запах покорна и орешков ударил в нос, заставляя боль скопиться в душе, наворачивая на плотно сжатые глаза, слёзы. – Бетти, я опять это чувствую. Опять. Боже, только не это, только не сейчас, - я молилась, что бы это скоро закончилось, но в глубине души понимала, что галлюцинация только разыгралась. Где-то в стороне и одновременно рядом раздался детский смех, а я всё сильнее сжимала тело Бетти, которая молчала и молчала, и я не понимаю, почему? - Скажи хоть что-нибудь, Бетти! Не молчи, прошу, я должна знать, что ты здесь! Скажи хоть слово, - сказала я и вздрогнула всем телом, ощущая на своей голове руку. И это не была старая и костлявая, но такая тёплая рука Бетс, это была худая рука, одетая в приятную ткань перчаток. – Только не ты. Кто угодно, но только не ты, - я всхлипнула, жмуря глаза, из которых быстро-быстро стекали слёзы. Боль в голове и в сердце была абсолютно разной, но плохо мне было одинаково. – Я просто под таблетками, это всё таблетки! – говорила себе я, не в силах открыть глаза, зная, что меня ждёт. Мне не было страшно. Мне было больно. На мои крайние слова я ощутила, как грудная клетка галлюцинации, которую я всё ещё сжимала, зашлась спазмами в беззвучном и коротком смехе. - Знаешь, доктор Брайтман сказал мне одну интереснейшую вещь, - промолвил голос Бетти, меняясь по мере того, как разносятся слова. Он становился более низким, весёлым и хриплым, приобретая, наконец, нужный тембр. – Что бы победить свои страхи, им нужно взглянуть в глаза. Ты ведь не смотришь в глаза страху, ты убегаешь. - Я тебя не боюсь. Ты лишь плод моего воображения. Ты лишь галлюцинация, не более. Скоро ты исчезнешь, а продолжу жить. Спокойно и размерено, - зло прошипела я, ощущая, как во мне начинает вскипать ярость, а боль с большим усердием уступает ей место. – Где Бетти? - Она улетела. Ты такой скучный рассказчик, что ей стало предпочтительнее полетать. Уби-ийца, - пропела галлюцинация последнее слово, постукивая пальцами мне по голове. - Ты мне надоел! – я разомкнула свои руки и со всей силы оттолкнулась от галлюцинации, падая на пол, будучи всё ещё с закрытыми глазами. – Действие таблеток уже должно пройти. Так что можно открывать глаза. На счет три. Раз, - в голове опять раздался детский смех. – Два, - в лицо ударило чьё-то шумное и тяжёлое дыхание. – Три! Два желтых глаза на белом лице впились в меня пронизывающим взглядом, наблюдая за реакцией. Красные линии, что будто были частью существа, а не гримом, сходились на широком и вечно улыбчивом рту, с нижней губы которого мерзко капала слюна. - О, нет, - сказала я, прикладывая ладонь к открытому рту в состоянии шока. Ему, конечно, хотелось бы, что бы я испугалась, однако из-за моей неспособности к испугу, приходилось довольствоваться жгучей болью в моей грудной клетке. Я опять зажмурилась и сильно замотала головой из стороны в сторону. - Нет, нет, Нет! Это всё ещё галлюцинация, главное не верить в это! – говорила я, почувствовав, как моя голова разболелась с новой силой, а на душе стало так печально, будто всё счастье пропало. Все счастливые воспоминания, все хорошие эмоции. Я не знаю, сколько просидела с закрытыми глазами тогда. Может час, может минуту, но в конечном итоге я всё-таки нашла в себе силы открыть глаза. И передо мной предстала… Пустота? В палате никого не было. Я сидела на холодном полу, вглядываясь в стену, будто в ней таилось что-то страшное и ужасное. Внезапная усталость в паре с болью заставили меня бессильно рухнуться на кровать. - Это была лишь галлюцинация, он не возвращался, Ричи с Неудачниками его убили, Оно давно мертво! – говорила в себе я, но голос Нэнси в моей голове возразил: « - Двадцать семь лет, Алекс. Думаешь, это совпадение?» - Я хочу в это верить, Нэнс, я хочу в это верить, - сонно проговорила я, ощущая, как усталость берёт своё, и сознание постепенно улетает в царство Морфея, что давно стало для меня ночным адом.

* * * - Где я? – я подняла глаза и оглянулась. Бетонные стены большого зала сводились в высоком потолке, где был выход, закрытый решеткой, откуда разливались солнечные лучи. В центре залы была огромная куча игрушек, рядом скорой по спирали летали детские ободранные, обглоданные тела. - Здесь? Я опять здесь? – я осмотрела канализацию, отмечая, что теперь здесь гораздо более сухо, и пахнет сладкой ватой, а не мусором. Сзади меня раздался мерзкий скрип не смазанных тысячелетиями дверей, на который я обернулась. Одна из тяжёлых железных дверей чуть отворилась, выпуская яркий свет. Я шумно сглотнула и направилась в ту сторону. Дверь была весьма массивной, и как только я её коснулась, что бы открыть, моментально ощутила под руками огромный слой ржавчины. Спустя недолгое время, дверь поддалась, впуская свет яркий свет в мрачный зал позади меня. Я инстинктивно прикрыла рукой глаза, однако постепенно привыкла к яркому свету, и, наконец, взглянула на него. Передо мной была большая зелёная поляна, в центре которой рос старый раскидистый дуб. - Ха-ха! – раздался радостный детский смех, и из-за другой стороны дуба выбежали дети. Я не сразу узнала их, так как они постоянно суетились, но чуть приглядевшись, я вспомнила их лица. Те два ребенка, что бегали друг за другом, задорно смеясь – Колл и Джонни. Я сдавленно ахнула, отступая на шаг назад от удивления. - Колл, Джонни? – я позвала их, сдерживая слёзы. Они мгновенно обернулись и удивлённо посмотрели на меня. Однако они пожали плечами, и продолжили бегать, распевая какую-то считалочку. Я хотела снова их позвать, но тут на моё плечо легла тяжёлая и тёплая рука. Я обернулась, увидев Джеральда. Он не изменился с нашей последней встречи. - Милое платьице, Лили, - сказал он, после чего я немедленно перевела взгляд на своё тело, на котором и в правду было красивое желтое платье в горошек. – Дети так быстро взрослеют, - он тепло улыбнулся, приобняв опешившую меня за плечо. - Но они ведь, не изменились ни капли, дорогой, - сказала я, глядя ему в добрые голубые глаза. - Ну да, тебе видней. Ведь это ты ушла, оставив мне их. Знаешь, как бы трудно их воспитывать? Ты просто не видишь того, чего вижу я. Приглядись. Я перевела взгляд на дуб, под которым уже не бегали два веселых ребёнка, а сидели двое взрослых мужчин в старых рабочих костюмах. - У нас тут ферма, - сказал Джеральд, указывая в сторону, где на холме действительно виднелся какой-то домик. – Видишь, как они выросли. И не удивляйся тому, что они не приветствуют тебя. Они тебя совсем не помнят. - Как? – удивилась я. – Они же ведь были в осознанном возрасте, когда я… - Когда ты ушла? – с горечью обиды спросил Джеральд, глядя на меня. - Родной прости. Видишь, я снова здесь, и всё будет как прежде, - я поспешила его успокоить, и попыталась притянуть к себе, но он лишь отстранился. - Уже никогда и ничего не будет как прежде Лили. Никогда, - он отстранился от меня, отступая в сторону дуба. - Стой, Джеральд! – окликнула его я, но он уходил всё дальше и дальше. Я хотела побежать за ним, но мои ноги будто увязли в чем-то. Я опустила свой взгляд на них, обнаруживая, что стою в мерзкой и зелёной трясине, которая представляла из себя болото. Из-под воды стали всплывать обрубленные головы. Мои головы. Там была и Нэнси, Лили, и пятимесячная малышка с разорванным черепом. Я закричала, и как по команде, после этого, из-под воды всплыла последняя голова. Алексис. - Нет, Боже, нет! – я трепыхалась, ощущая, как трясина затягивает меня своими мерзкими лапами уже по ключицу. - Помоги мне, Джеральд! Прошу! – я кричала, глядя на Джеральда, что стоял на чистом и зелёном лугу, лишь что-то крича мне. Я не могла ничего разобрать, так как вода уже затекала в уши. Единственное, что я услышала, было: «…е соглашайся!» Я сделала глубокий вдох, прежде чем трясина полностью покрыла моё лицо, унося в свои гадкие объятия. Я двигалась в воде, осознавая, что это уже не густая, тягучая мерзость, а обычная зеленоватая вода. Я открыла глаза, вглядываясь. Где-то рядом со мной прозвенел хохот. Я обернулась на него, но вокруг меня была лишь плохо освещённая вода. - Приве-ет. Я знаю голос, который только что прозвучал. Он прозвучал у меня в голове, но я не оставляла попытки найти его источник извне. - Ты снова дома, Алекс. Я мотала головой из стороны в сторону, не в силах найти источник звука. « - Где ты, черт тебя подери?!» - подумала я, ощущая мурашки по всему телу. Я не ощущала потребности в том, что бы дышать, но воздух, скопившийся в легких, я всё же не решилась выпустить. - И я рад тебя здесь приветствовать. « - Да где же он?» - я бегала глазами по темноте, ощутив сильную головную боль. - Помоги мне Алекс. Помоги себе. Помоги нам обоим. « - Что тебе нужно?» - прокричала в голове я, прекрасно понимая – Оно меня слышит. - Твоё тело и твоя помощь. Не нужно, что бы собрала всех Неудачников. Взамен, я тебя выпущу из безумного дома. Как же плохо. Голова гудит от этой телепатической связи, а глаза будто разъедает кислота. - Ты будешь делать всё, что я скажу, до тех пор, пока все из Неудачного клуба не сгинут. Все до одного. Ты сделаешь всё, что нужно, а взамен останешься жива и свободна. « - Оно хочет, что бы я предала Ричи? Его друзей? Всех, кто хотя бы отдалённо напоминал мне семью?» - подумала опять я, но моя голова разболелась ещё сильнее, будто её сжимают в тисках. - Ты будешь делать вид, что помогаешь им. Что ты на их стороне. До тех пор, пока я не скажу тебе сделать иначе. Или умрёшь. « - Зачем?! Зачем я тебе?! Для всего этого?!» - спросила я, хотя ответ я и так знала. Я одна из тех, кого Оно вечно будет мучить. Просто потому что нравиться. Потому что страх – это вкусно. Это приятно. А боль и страдания не уступают в этом страху ни в коем разе. Однако в это мало вериться. Оно ещё что-то задумало, это абсолютно точно, хотя пытается мне внушить именно такую версию. Это ловушка. Оно задумало что-то. И это «что-то» точно не сулит мне ничего хорошего. - Выбирай. Или ты умрёшь сейчас, а потом и твои друзья. Или сделаешь то, что нужно, и будешь жить. Долго и счастливо, как всегда мечтала. И я не побеспокою тебя более. Голова трещала по швам, а в глазах создавалось ощущение, будто в них впились тысячи пиявок. Как плохо. Очень, очень плохо. Но выхода у меня нет. Прости, Ричи, прошу меня, прости. « - Хорошо» - подумала я. Боль резко начала проходить, сменяясь приятным облегчением. Глаза больше не пекли, но на смену этим чувства пришло жжение в лёгких, которое говорило о серьёзной нехватке воздуха. Я посмотрела на верх, где за гладью зеленоватой пелены воды что-то светилось. Я инстинктивно начала плыть в ту сторону, а жжение в легких всё росло и росло. Я вырывалась из-под воды, ощущая, как силы покидают меня. Рывок и ещё и…

* * * - Ох! – я проснулась и резко села в кровати, судорожно хватая ртом воздух.