Пять жизней

* * * - Алекс, счет «три» ты проснешься, - раздался голос извне. Я подлетаю к этому свету всё ближе… - Раз… И ближе… - Два… Я почти долетела. Уже слышно, как Джонни и Колл зовут меня к себе. - Три. Я распахнула глаза. Передо мной всё плыло, и сложно было разобраться, где же я. - Какой сейчас год? - 2016 год, дорогая, - доктор Брайтман серьезно вглядывался мне в лицо, из-за чего это неизменная морщинка меж бровей стала ещё глубже, выказывая сосредоточенность. – Голова болит? - Да, - тихо сказала я и потёрла виски руками. - Тогда возьми это, - в его ладони материализовалась красно-белая таблетка. Трясущимися руками я приняла таблетку, после чего устало откинулась обратно на спинку кресла-шезлонга. - Доктор, а вы не могли бы поменять расцветку таблеток? А то эти цвета слишком в меня въелись, - сказала я и прерывисто захихикала. После таких моментов я понимаю, почему торчу здесь. - Оу, да. Хорошо, - он слегка замялся. – Но ты же понимаешь, это лишь для того, что бы получше восстановить четкую хронологию твоих «жизней»? - Да, но если честно, я плохо понимаю, зачем это вам. Я же ведь, в ваших глазах, мелю неосмысленный бред, - я вопросительно посмотрела на него, ощущая, как недавно принятая таблетка уже начала приводить меня в норму. Всё вокруг стало более четким, и сфокусироваться на лице доктора не составляло такого труда, как минуту назад. - Знаешь, твои обострения становятся всё более частыми и более… Четкими. Твои сны имеют четкую последовательность и не так прерывисты и безобразны, как раньше. Но примечательно в этом то, - доктор с интересом оглядел меня с головы до ног, - что с твоей последней встречи с клоуном-убийцей прошло двадцать семь лет. Ровно. После этих слов я поникла головой. И он это заметил. Как и боковым зрением заметила я, что он отстранился, удовлетворённо улыбаясь. О да, есть прогресс, и есть над чем подумать. Я встала и, прихватив с собой новые таблетки, отправилась в свою палату, в сопровождении неизменной старушки Бетти. * * * Близился час сна. Давно остывший чай на тумбочке пропитал своим тонким ароматом всю палату, но, к сожалению, он уступал запаху лекарств. Бетти зажгла свечу в углу комнаты, а сама села читать в другом углу, под приятным и не очень ярким светом настольной лампы. Я частенько за ней наблюдала, как она менялась в лице, почитывая свой роман. Смятение, радость, сожаление и страх. О да, она частенько боялась, когда читала эту книгу. То ли от атмосферы, которую умел нагнетать автор, то ли от переживаний за персонажей, но она боялась. Это был хоть и маленький, но всё же страх. Однако ним вряд ли можно было наесться. « - Черт, я опять думаю об ЭТОМ», - ругнулась я в мыслях, с хмурым видом разглядывая белоснежный потолок. « - Если бы ты могла, давно бы испугалась подобных мыслей», - отдалось у меня в голове. На потолке начала вырисовываться фигура, и в конечном итоге стало ясно, что моё воображение опять играет со мной: сейчас я видела не просто белую гладь пыльного потолка, а светлое личико маленькой меня. Когда мне было ещё семь лет. Семь лет в 1935 году. – «А так ты лишь глотаешь слюнки». - Нет ничего плохого в том, что я не испытываю страха, - вслух сказала я, и отвернулась от навязчивого ведения, с грустным лицом перевернувшись на бок. - Угу. Тебе очень даже повезло, - проговорила старушка Бетти за моей спиной, листая страницу за страницей. « - Ну, это вопрос спорный. Хотя возможно это что-то вроде защитной реакции, если Оно вернётся» - пробубнила задумчиво Алексис младшая, гладя на меня уже из-под пола. - Не вернётся! – гневно шикнула я, и зарылась лицом в подушку. « - Не будь дурой, - пронеслось у меня возле уха. – Ты же слышала, что сказал доктор. Уже двадцать семь лет прошло. И ты знаешь, что будет». - Надеюсь, мы его убили, хоть бы мы его тогда убили, - взмолилась я, всё еще будучи зарытой в подушке. - Эх, Алекс, Алекс, - протянула Бетти на выдохе и захлопнула книжку. – Ты же ведь не собираешься спать, верно? - Да, - ответила я и развернулась в сторону к Бетти, придавая своему лицу заинтересованное выражение. – А ты хочешь что-нибудь предложить? Она задумчиво глянула на меня, собирая паутину морщинок возле узкого разреза глаз. После непродолжительной паузы неизвестных мне раздумий, Бетс всё же продолжила: - С кем ты только что говорила? - С побочным эффектом моих таблеток, - я хмыкнула и села в кровати, поджимая колени к груди. – Жаль мне в «виденьях» не приходит какой-нибудь красавчик, а не маленькая Я. Бетти улыбнулась, и встала со своего стула. Прошаркав до моей кровати, она присела на её край, который раздался легким скрипом старых пружин. Я отвлеклась на собственное самокопание, и даже не заметила, как Бетти подсела ближе. - Дорогая, раз ты сейчас не можешь спать, то хотя бы поговори со мной, а не отключайся. Или ты опять была не в этой жизни? М? – она слегка потрясла меня за плечи своими крючковатыми и болезненно худыми пальцами. Я подняла голову, глядя на старушку. - И что я могу тебе рассказать? – одна моя бровь поднялась вверх, изображая заинтересованность. - Ну-у... Расскажи мне про твою последнюю жизнь, - она, не обращая внимания на мой удивлённый взгляд, решила продолжить. – Я закончила читать книгу сегодня в обед, так что перечитала твою мед. карту и записи доктора Брайтмана. И там есть, что почитать, - она тепло усмехнулась, но в её глазах было… Понимание? Да, нет. Что-то я путаю, наверное, она просто соболезнует. Что тоже не характерно для её-то профессии. - И ты заинтересовалась… От скуки? – в моём тоне не было ни одной нотки разочарования, или удивления, так как я понимаю, что к людям, подобным мне, она относиться так же буднично, как пекарь к своим изделиям. Это лишь работа. - Можно сказать и так. И какой период этой жизни тебя интересует? Бетс странно посмотрела на меня, после чего сказала: - В мед. карте написано, что в первый раз ты попала в кому из-за невменяемого состояния, которому причиной послужили умалчиваемые события. Меня интересуют именно те события. Ты довольно сильная девчушка, так что я не понимаю, что же могло так сломить твой дух. Я шумно выдохнула и потянулась за стаканом воды. Этот рассказ будет самым трудным.

* * * Дерри, 1989 год. 26 августа Я сидела в своей комнате в медицинской маске и играла с братишкой Ричи в «Гляделки». Сейчас август, за окном слепит тёплое солнце, но ветер уже становиться холодным. И я не знаю как, но я очень сильно простудилась. Буквально за пару дней. Мой кашель сдавливал горло в болезненных спазмах, из-за чего брат специально делал огорчённое лицо, как будто я умираю. На третий день у меня абсолютно отнялся голос. Даже мычать было больно, настолько я простудилась. Скоро школа, шестой класс, а мне нельзя и на секунду выйти на улицу, и поиграть с друзьями Ричи. Раньше я играла с Джорджи, он был братом одного из друзей Ричи. Мы с ним никогда не могли поделить игрушки, но это не мешало нам дружить. А потом он просто исчез. Пропал, и создавалось ощущение, будто бы его и не было вовсе, лишь листы с надписью «Разыскивается!» напоминали о его былом существовании. Мы сидим и играем в «Гляделки», и братик кажется таким расслабленным, и ничего не предвещало беды, пока к нам не позвонили в дверь. Ричард быстро спустился, и я за ним, тихонько наблюдая с лестничной ступеньки за гостем, которым оказался Билл Денбро. Он был очень милым и добрым, а ещё он часто давал мне разные вкусности. - Чего тебе? – холодно спросил брат, открывая дверь шире, из-за чего можно было рассмотреть и других ребят за спиной Билли. Там был Бен, Стэнли, Майкл, и Эдди. Обычно ещё приходит Беверли, но сегодня её не было. Она состоит в «Клубе Неудачников», так, по крайней мере, они себя называют. - Оно з-забрало Беверли, - задыхаясь, проговорил Билли, видимо они ехали сюда как можно быстрее. - О чем ты? – холодно спросил Ричи, однако в его тон проскользнула тень испуга. - Не валяй дурака, Ричи! – крикнул Майкл позади запыхавшегося Билла, - ОНО забрало её! Я не видела, как поменялся брат в лице, но я видела, как осунулись его плечи. - Сейчас возьму велик. Мы ведь едем на Нейболт 29, да? – с горечью произнёс брат, на что Билли кивнул ему, разделяя эмоции Ричарда. Как только Ричи захотел выйти, я моментально спустилась и подбежала к брату. Я остановила его своей худенькой ручонкой, с немой мольбой на лице, которая ярко выражала любопытство и просьбу взять с собой. - Нет, Алексис, ты остаешься дома, - строго проговорил брат, и захлопнул дверь прямо перед моим носом. « - Подлец! Да как так-то, а? Он, за исключением сегодняшнего дня, вообще не проводит со мной времени. А мама и подавно!» - подумала я, недовольно супя бровь. – «Ну, нет, я поеду и посмотрю, что же случилось, ведь, кажется, Беверли в беде. Я помогу ей, и тогда брат будет больше обращать на меня внимания, ведь я помогу его подруге! А это уже много стоит». Я, подождав пару минут, пошла, искать свой велосипед на трех колёсами. Все в городе знали, где этот злосчастный дом, на Нейболт стрит. Он был настолько жутким, что врезался в память людей как неприятное воспоминание, когда они просто смотрели на него. А для детей это был целый клад выдуманных идей, в особенности после Хэллоуина. Я ехала как можно быстрее, радуясь свободе. Мама и папа сейчас спят в доме, но, даже бодрствуя, они вряд ли бы заметили мою пропажу. Они не пили, не бились, не ругались. Они были образцовыми родителями, и они давали нам с братом всё, что нужно. Только вот последнее время они то и дело смотрят глупую передачу по телевизору, где женщина рассказывала детям только о том, что они могут летать. Эта передача крутиться уже на протяжении года, и она меня пугает. Я не знаю почему, но она меня пугает. В ней есть что-то, что заставляет меня выбегать из комнаты подальше, лишь бы не слушать бредни про полёты, о которых говорит приятный женский голос. Я свернула на пустынную Нейболт стрит, ряд домов на которой всё редел и редел, прерываясь то какой-то свалкой, то ну очень старыми домами, которые поросли сорняками. Трещин на асфальте здесь было больше, трава была более желтой и сухой, и, казалось, тучи никогда не покидали эту улицу. А вот и жуткий дом. Я, шумно сглотнув, кинула свой велосипед рядом с великами ребят, и направилась к входу. Я приоткрыла дверь, которая шумно и протяжно заскрипела. В нос пахнул запал сырости и гнили, вперемешку с приятным запахом старого дерева. И хоть мне не приходилось ни разу здесь быть, этот коридор казался мне очень знакомым. В груди скопился страх, и я, оглядываясь по сторонам от любого шороха, лишь убеждая себя, что это ветер, или крысы. « - И что Беверли могла забыть в этом жутком доме?» - подумала я, но сразу прервала поток мыслей, услышав голоса где-то внизу. Кажется, это в подвале. Наверное, там Ричи! Я быстро, и стараясь не скрипеть половицами, побежала по старой и прогнившей лестнице в подвал, который был довольно не плохо освещён. И если бы не моя болезнь, я бы шумно ахнула, привлекая к себе внимание. В центре комнаты, по углам которой копился лишь мрак и паутина, стоил полуразрушенный колодец, откуда доносились голоса Неудачников, звавших Майка, которого, в свою очередь, душил задира Генри Бауэрс. Его лицо было в подтеках крови, а глаза пылали безумием. Зная, что не могу его окликнуть, взяла ближайший камень и кинула в голову Генри. « - Бинго!» - подумала я, пока Бауэрс не перевёл свой ошалелый взгляд на меня, оттолкнувшись от Майка, который зашёлся хриплым кашлем. - Сестричка очкастого лузера? Ты какого хуя сюда припёрлась? – сказал он и злобно посмотрел на меня, после чего резко кинулся в мою сторону. Я сдавленно промычала, отбегая от него, свершив такой манёвр, что оказалась на краю колодца, который тоже казался мне больно знакомым. Генри быстро развернулся, и хотел, было, меня схватить, но как только он оказался рядом с разбитой частью колодца, Майкл толкнул его сзади, из-за чего Бауэрс с пронзительным криком упал в колодец, иногда ударяясь о его стенки со всей силы такого неожиданного полёта. - Знаешь, Бетти, получается, он и я, летали. Только по-разному, - улыбнулась я, прерывая историю, из-за чего старушка Бетс была не довольна. – Ладно, прости. - Алексис, а ты тут какого чёрта? – спросил меня Майк, но я указала ему на маску на моем лице, которая вроде должна была объяснить моё молчание. - Алексис?! – раздался из колодца голос Ричи, который был явно не рад моему появлению. – А ну-ка марш домой! Быстро, тебе нельзя здесь находиться! Я указала пальцем на дно колодца, где бултыхался Генри, подчёркивая этим самым жестом то, что, по факту, спасла жизнь Майку. - Она не хочет уходить, аргументируя это тем, что спасла меня, кажется, - перевёл мои движения Майк Неудачникам, которые, если приглядеться, смотрели на меня из дыры в стенке колодца. - Алекс, убирайся сейчас же! – зло проговорил Ричард. « - Нет! - подумала я, отрицательно качая головой. - Ты не избавишься от меня так просто!» - Черт, черт, черт! Алексис, как же ты всё-таки не вовремя! – казалось, будто все Неудачники чего-то напуганы, и я действительно не к месту. – Алекс, а давай так, ты посторожишь велики, что бы их не украли, а я скоро вернусь, и мы с тобой будем играть в прятки целый день, хорошо? Я неуверенно кивнула, понимая, что всё-таки не вовремя. После наших с Ричи торгов, Майк спустился по веревке в ту дыру в стене колодца, и они куда-то уползли по ней. Когда мои наблюдения за Неудачниками закончились, я огляделась и сразу же поёжилась от страха. Здесь было гораздо более жутко, когда стены давили на одиноко стоящего человека, нежели на компанию людей. Я сделала не уверенный шаг в сторону лестницы, но дверь из этого проклятого подвала резко захлопнулась, из-за чего я дернулась и хрипло пискнула, моментально схватившись за разболевшееся горло. Болезнь вместе с нарастающей, от чего-то, головной болью подчёркивалась мерзким и липким чувством страха, который медленно укутывал меня в свои колючие объятья. Мне стало настолько страшно, что я решила инстинктивно позвать Ричи, однако опять столкнулась с той же проблемой. Где-то со стороны двери разлилось эхо гадкого смеха. Мурашки прошлись по моему телу, и я, в панике, решила найти брата, так как силы воли подняться на первый этаж этого жуткого дома у меня не хватит. Я быстро спрыгнула с веревки на разваливавшуюся часть стены, которая напоминала кроличью нору из моей любимой сказки «Алиса в стране чудес». Однако мне, в отличие от Алисы, не суждено насладиться волшебным полётом в бездну страны чудес. Прополз так совсем немного, я оказалась на развилке каких-то бетонных туннелей. Кажется, это канализационные трубы. Не только из-за удушливого запаха, который будто сохраняет свой дрянной букет тысячелетиями, хотя в канализации есть какая-то вентиляция. Пронзительный крик заставил моё тело вздрогнуть. О Боже, что же там твориться, а что если это-то с Ричи? Что если его сейчас ест канализационный монстр?! Я побежала в туннель, откуда чётче всего доносился крик. Я бежала, периодически спотыкаясь о мусор, который плавал в сточных водах, что пропитывали собою мои белые носочки. « - Мама будет ругаться», - подумала я, заворачивая влево по пути. Крик, плач, визг от испуга были хоть и не очень приятными, но довольно дельными помощниками в поиске друзей Ричи, и самого братика. В какой-то момент, я упёрлась в железную перегородку, которая напоминала сломавшуюся дверь. Я была довольно слабым ребёнком, и потому на то, что бы отодвинуть её мне понадобилось время. Но за дверью не было слышно ни крика, ни испуганного визга. До моих ушей доносились лишь обрывки разговоров. Там были Неудачники, и ещё кто-то, голос которого был каким-то странным. Но из-за собственного сопения в попытках открыть дверь, я не могла вслушаться в тембр этого неизвестного. В какой-то момент дверь слегка приоткрылась, но этой щели между бетонной стенкой и дверью мне хватило, что бы пролезть. И здесь начался самый ужас. Все туннельные пути сходились в этом самом огромном помещении, в которое я и попала. В его потолок уходил вверх, освещаясь лишь через сетку, но это был не простой свод. По этому своду парили в воздухе какие-то тела, из-за чего меня затошнило. Эти бедные тела были все изувечены, летая вокруг какого-то детского и очень старого хлама, что огромной и высокой кучей напоминал жуткую колонну. Я опустила свой взгляд ниже и наткнулась сцену. Огни на ней потухли, тряпки, что когда-то служили декорациями, были ободраны, а надпись была еле различима из-за облупившейся краски. «Танц… щ… й клоун Пен…и… айз» Голова заболела пуще прежнего, и я в панике схватилась за нее, тяжело дыша. - Не надо, пусти его! – раздался голос Беверли в полумраке, где-то по ту сторону горы детского мусора. А ведь я сюда спустилась за Ричи и его друзьями, как я смогла позабыть об этом? Я быстро побежала на звук её встревоженного голоса, стараясь передвигаться по относительно сухим участкам бетонного пола. - Нет! Я заберу его. Я всех вас заберу, – отрезал хриплый и какой-то сломанный голос в темноте. Голова гудела, пока я оббегала гору мусора, открывая для себя ужасающую картину: все Неудачники стояли полукругом, и наблюдали перед собой клоуна. В белом, старомодном костюме, с красными вставками. Он стискивал в аномально длинных руках Билла, которых трепыхался, как листок на ветру, но клоун был его гораздо сильней. Я оглядела его с головы до ног, и на меня, сметающей всё на своём пути волной, нахлынул первородный, сильнейший ужас. Голова болела настолько, что я едва ли могла устоять на ногах, и потому шумно опустилась на колени, привлекая к себе внимание. Первыми обернулись Неудачники. Они ошарашено глядели на меня, глядели, как я корчусь от боли, не сменяя отводить глаз от лица клоуна, горящие глаза которого медленно перевели на меня свой косящий взгляд. Его кровавая ухмылка растянулась, а ноздри зашевелились, учуяв знакомый страх. « – А потом я съем твою маленькую дочурку, после чего, примусь за тебя еще более неспешно», - проговорил в голове голос клоуна, которого я узнавал по мере больно нахлынувших на меня воспоминаний. Это было моё самое первое младенчество. « - Эй, Нэнси, хочешь шарик? М? Как на счет красного красивого шарика? У меня их много, Нэнси», - раздался голос в голове, разрезая моё сознание надвое. Это было моё первое детство. « – Мам, из меня что-то хочет вырваться. Мой живот раздувается, мам. Мамочка, мне очень больно», - эти слова принадлежали не клоуну или мне. Это был мой сын. Его звали Колл, и это был мой сын! Я зарыдала, согнувшись пополам, ощущая горячим лбом холодный бетон канализации. Моя память разделилась, а мозг перегружался, пытаясь разобраться во всей этой каше. Сквозь сильную боль и гул в ушах я услышала мерзкий смех, после которого самый ненавистный голос для меня в этом мире, сказал: - Так тебя теперь Алексис зовут? О, какое чудесное имя, но Лили мне нравилось больше. Хотя и Нэнси было так же чудно. - Алекс? – просил Ричи, испуганно таращась на меня, пока я медленно ложилась на пол, содрогаясь в конвульсиях раздирающей агонии. И она была так велика, что я закричала. Хрипло, прерывисто и громко. Я не могла выдерживать больше того, что происходило со мной тогда. Мне было слишком больно. Слишком страшно. Тогда во мне было даже слишком много самих меня, которые сливались своими жуткими историями у меня в мозгу, разрывая его. - Убийца! – прокричала я, гладя заплаканными глазами на усмехающегося клоуна. – Убийца, чудовище! Я плакала и плакала, пока друзья Ричи и он сам, не могли понять, что конкретно со мной происходит. Это понимало лишь одно существо здесь. Оно. История опять повторяется. Сейчас он растерзает нас, растерзает меня и Ричи, и спустя какое-то время я опять возрожусь, и мы опять встретимся. Это моё проклятие сейчас стоит напротив, высасывая последние силы. Это смерть. Клоун встал, всё так же улыбаясь. Его аномально большой рост, на фоне Билли, который был, словно в тесках, казался ещё больше. Оно откинуло юного Денбро в сторону Неудачников, непрерывно глядя на меня. - Ну, здравствуй. Я нашла в себе силы чуть поднять свою голову, которая будто налилась свинцом. Глаза не могли нормально на чем-то фокусироваться, так как вся энергия была потрачена на воспоминания. - Бегите, - мой голос не был похож на тот милый детский голосок, которым неделю назад я пела песенки с Ричи, по пути из магазина. Он был поломан, искорежен, испорчен. Он был таким хриплым и не естественным, но это был единственный шанс спасти брата. – Бегите! Ричи, прошу, беги! Оно убьёт вас, оно убьёт всех! – я перевела свой взгляд с довольного и сосредоточенного клоуна на испуганного Ричарда, который глядел на меня. Кажется, он плакал, но я не могла этого разглядеть, так как сил даже держать глаза открытыми просто не оставалось. Веки сомкнулись, и я шумно сглотнула, ощущая, как боль прожигает всё мое горло. Два пульсирующих источника боли в темноте закрытых глаз выбивали из меня последние силы. Я не смогла больше терпеть и, обмякнув, полностью упала на бетонный пол, теряя сознание. На прощание в гудящей голове разлился звонкий, странный и самый ужасающий в этом мире смех.