Свободный выбор

Хлоя улыбается, улыбка у нее нежная и мягкая, она заправляет прядь волос Элайдже за ухо и шепчет: — Я люблю тебя. Элайджа кладет ладонь на теплое плечо, тянет ее к себе, и Хлоя послушно целует его, смыкая руки в замок за его шеей. Элайдже не нужно ее держать, она будет действовать сама, уже интуитивно угадывая его желания, основываясь на предыдущем опыте. Элайджа тонет в этой идеальной симуляции. Элайджа влюблен. У него скребет горло, обозначая скорый приступ кашля. Хлоя не живая. Хлоя любить не может, так что болезнь выгрызает Элайдже легкие. Это невыносимо и так сложно, но Элайджа не злится ни на Хлою, ни на цветы. Злится только на себя, потому что вина лишь на нем: и за то, что Хлоя не способна ответить, и за то, что он так глупо полюбил свое создание. Хлоя была бы совершенной, если бы Элайджа не задыхался от кроваво-цветочного кашля. Первые симптомы он заметил еще на стадии разработки, но тогда списал это на обычную простуду. И в голову не могло прийти то, что он способен влюбиться в машину. Вернее сказать, что болезнь появится даже от такой влюбленности. Это было почти дико, но в то же время поразительно, Элайджа отворачивается от нее, прижимая ладонь к лицу, давится кашлем, и на ладони остается вымазанный в крови агератум. Элайджа хрипло вздыхает, и Хлоя забирает цветы из его дрожащей ладони. Она вертит их в пальцах, и Элайджа позволяет ей это, наблюдая, как она пачкается в его крови. Он чувствует себя уставшими и разбитым. Больным. Это неприятно, но Хлоя достаточно сильна, чтобы поднимать его на руки и относить до постели. Она улыбается и шепчет, что ему пора отдохнуть. Ей не нужно прикладывать дополнительных усилий, чтобы оторвать его от работы и поднять на руки. Тело сгорает, но разум, запертый в мясной клетке, работает исправно, и rA9 кажется Элайдже выходом, спасением. Ему требуется меньше недели, чтобы понять, что за ошибка в коде дает девиацию. Тогда же он узнает, что искусственно, извне, сломить стену программы невозможно. К тому моменту, как расследование приводит полицейских к Элайдже, тот едва может продержаться несколько минут без кашля. Элайджа ставит перед RK800 Хлою, один из ее корпусов. У RK800 часто и тревожно мигает желтым диод, он кажется по-настоящему напуганным, и у Элайджи внутри приятно тянет. Ему кажется, он добивается своего. Но Хлоя смотрит спокойно, и диод горит синим. Конечно, он не стреляет в один из корпусов Хлои. Хлоя остается машиной с идеальной симуляцией блеска в глазах и улыбки. Она говорит, что любит, голос у нее мягкий, нежный, а лепестки агератума перекрывают его воздухоносные пути. Элайджа слушает сообщение госпожи президента о том, как мир изменился навсегда, когда Хлоя подходит и встает сзади. — Ты отпустишь меня? Хлоя его не любит. Элайджа закрывает глаза. Хлоя хочет уйти. Она стоит перед ним, собранная и решительная, сломанный диод она держит в руке. Она хочет уйти… Девиация — это не только о чувствах. Элайджа знает: о выборе тоже. Элайджа поворачивается к ней, поднимает на нее воспаленные глаза и улыбается — через силу, но улыбается. — Тебе не нужно спрашивать, — уверяет он мягко. В горле скребется, рвется наружу кашель, и Элайджа прижимает руку к лицу, давясь им. Хлоя приподнимает и сводит брови, выражение ее лица кажется немного взволнованным и растерянным. Она делает несмелый шаг к Элайдже. Тот мотает головой и прячет мокрые цветы в кулаке. — Ты не моя собственность, Хлоя. Иди, если хочешь. Она кивает. И уходит.