Прикосновение его руки

Ангелы на небесах и их падшие эквиваленты - их чаще упоминают как демонамов, но мы будем всех их просто называть ангелами, чтобы сэкономить пространство – обычно не склонны к тому, что люди назвали бы “отношения”. Большинство из них предпочитают оставаться в стороне, имея лишь одну цель в своей жизни: делать добрые или злые дела. Некоторые ангелы достаточно близко дружат, а некоторые – достаточно немногие – “влюбляются”. Им не запрещено иметь своеобразные ангельские отношения, просто лишь немногие решают попробовать что-то подобное. Также по статистике, к отношениям больше склонны небесные ангелы. Сейчас становится совершенно ясно, что Азирафаэль как раз из тех ангелов, что могут влюбиться. Он знал это, потому что он влюблён уже давно. Вспоминая прошлое, он понял, что влюбился значительно раньше, чем предполагал. Он никогда не претендовал на звание самого умного из ангелов, так что иногда он мог действительно медленно соображать. Но теперь он осознал. И после всего, что он прошёл с объектом своей любви, после понимания того ужаса, что они могли больше никогда не встретиться, он наконец-то заметил эту неозвученную проблему (“слона в комнате), и собравшись с силами, решил выяснить, чувствует ли вероятно-не-настолько-демонический-насколько-должен-быть Энтони Джей Кроули тоже самое, что и он. Если бы вы дали Азирафаэлю огромный лист бумаги и ручку, попросив написать плюсы и минусы его признания, то он бы разделил лист на два столбца и потратил бы больше чем четыре дня на написание всех своих страхов и опасений, ну и примерно за четыре минуты описал бы свои надежды. Вернувшись к более длинному списку, он добавил бы ещё пятнадцать пунктов, но не хватило бы места. Что угодно из этого не сильно бы его удивило. И даже если бы вы дали ему ещё один лист и ещё шесть недель, он бы никогда не смог предсказать реальную реакцию, так что крик Кроули застал его врасплох. Он застыл и не мог понять, что происходит. - Ты обжёг меня, - произнес Кроули с болью в голове, убирая руку. - Я… Я не… Я не понимаю, - пробормотал Азирафаэль. - Ты обжёг меня, - повторил Кроули, зажав руки подмышками. – Когда ты меня коснулся, я обжёгся. - Но это невозможно, - Азирафаэль вздрогнул. – Это не мог быть я. Это не могло произойти, - он непонимающе огляделся. – Здесь что-то должно быть. Что-то. Наверняка наши бывшие коллеги пробрались сюда и оставили что-то, что могло причинить нам вред. Мы это найдём и я избавлюсь… - Ты не понимаешь! – крикнул Кроули. – Ты всегда обжигал меня! Это то, что вы все делаете! Ангел, ты кровавый ангел. Ты святой! Демоны не могут касаться ничего святого! Это ты, Азирафаэль! Азирафаэль посмотрел него, и сжал губы, когда истина дошла до его растерянного разума. – Ты уверен? - Ох, ради… - Кроули вскочил на ноги и начал наматывать круги по комнате, всё ещё прижимая руки ближе к себе. – Да, я уверен. Я всегда это знал. - Но как? – спросил Азирафаэль. – Не думаю, что мы часто друг друга касались. - Достаточно, - зло произнёс Кроули. – Достаточно для меня, чтоб быть уверенным. Нижняя губа Азирафаэля задрожала. Он попытался закрыть рот рукой, чтобы остановить это, но не помогло. – Расскажи мне, - попросил он. Кроули развернулся и прямо посмотрел на него. – Шесть тысяч лет, - начал он с горечью. – Шесть тысяч лет и мы никогда не вступали во физический контакт. Не кожа к коже, тем не менее. Но однажды это произошло. - Когда? – голос Азирафаэля дрожал. Кроули вздохнул. Он выглядел так, словно хотел закричать снова, но он просто подошёл к своему креслу и устало опустился на него. - Тысяча девятьсот сорок первый, - он произнёс это тихо, стараясь не смотреть на Азирафаэля. – Церковь с нацистами. Я взорвал церковь, а ты не позволил взорваться ей вместе с нами, я также спас твои дурацкие книги. Когда я отдал тебе портфель, наши пальцы соприкоснулись, и я ужалился. Он пожал плечами. – Я не думал об этом в то время. Несмотря на то, что церковь была разрушенная, она всё ещё была священной землей, мои ноги тогда продолжали болеть. Если бы я задумался об этом, то скорее всего предположил бы, что это было эффектом от взрыва, или, возможно, на твою руку попала капля святой воды. Азирафаэль сглотнул, вспоминая свои собственные мысли в тот момент и ненавидя тот факт, что он не заметил переживания своего друга. Не подозревая о его муках, Кроули продолжил. - Тысяча девятьсот шестьдесят седьмой в Сохо. Я сидел в Бентли, когда ты отдал мне бутылку со святой водой. Наши пальцы на мгновение соприкоснулись, и я обжёгся, - он рассмеялся безрадостно. – Опять же, я думал, что у тебя были капли святой воды на руке, так что я забыл об этом. Он поморщился. – На следующий день после того, как я доставил антихриста, мы напились и договорились, что не позволим Армагеддону случиться. Мы пожали друг другу руки, и это было так больно, что я наконец-то понял. Я пытался делать вид, что ничего не произошло и не думал об этом. Затем спустя одиннадцать лет мы поехали в Тэдфилд, чтобы найти настоящего антихриста. Ты практически назвал меня “хорошим”, а мне не показалось это любезным. Я толкнул тебя к стене и накричал, а наши носы на мгновение соприкоснулись. Это было больно, и тогда я уже определенно знал из-за чего. У меня не было времени на то, чтобы подумать об этом, так как появилась та женщина. Руки Азирафаэля дрожали. Кроули мрачно продолжил. - Затем, после того, как мы остановили Армагеддон, мы поехали на автобусе в Лондон сразу после того, как тот странный курьер забрал твой меч и другие вещи. Ты сел на место рядом со мной и твоя рука коснулась моей, - он горько улыбнулся. – Ты, вероятно, даже не заметил, как я отдёрнул руку. На самом деле Азирафаэль заметил. Он специально коснулся его руки, думая, что если Кроули не возражает, было бы замечательно держаться за руки во время поездки домой. Когда Кроули убрал руку и и прижимал её к себе до конца пути, он сказал себе, что Кроули либо скромничает в присутствии других людей, либо просто не заинтересован. - Единственный раз, когда меня это не задело, был в парке, как раз перед тем как мы обменялись обличиями и нас утащили на наши суды, - продолжил Кроули. – Ты принёс мне мороженое, и наши пальцы соприкоснулись, когда ты отдал его мне. Не было больно – я помню, как это заметил. Его глаза расширились, и он посмотрел на Азирафаэля. – Тебе было больно? Азирафаэль попытался удержать его взгляд, но его глаза начали наполняться слезами, когда он вспомнил, как удивился острому уколу, когда отдал своему другу мороженое. Из-за всего, что произошло после это, он забыл про этот случай. Да и даже если бы вспомнил, он бы предположил, что поблизости была оса. Кроули прочитал всё по выражению его лица и опустил голову. – Тебе было больно, - сказал он, уставившись на свои колени. – Так что тебе также было больно, когда мы поменялись телами. Я знал, что это обожжёт тебе, но мы были в отчаянии и должны были это сделать. Лучший способ – физический контакт. Он поморщился. – С самого начала мне было больно как девственнику, но потом, когда я превратился в тебя, это прошло. Когда мы вернулись обратно, я пытался сделать всё, лишь бы не закричать. Если бы прикосновение продлилось хоть немного дольше, я бы не удержался. Азирафаэль сглотнул, вспомнив жжение в руке, когда началось преобразование, и как оно исчезло, когда он снова стал самим собой. Он также вспомнил, как Кроули мучительно сгибал пальцы, когда убрал руку. – Я предполагал, что это трансформация вызвала боль, - сказал он. - Это была не трансформация, - произнес Кроули голосом, полным отчаяния. Он медленно поднял голову и посмотрел в глаза Азирафаэлю. – Это был ты. Это всегда был ты. Ты святой. Ты сжигаешь меня. Посмотри правде в глаза, ангел… - он никогда не произносил слова с такой злостью. – Мы никогда не сможем прикоснуться друг к другу. Это факт, что ангелы, будь-то в их небесном, демоническом или человеческом теле, имеют то, что люди назвали бы сердцем. Ангельская форма сердце несколько отличается от сердца людей, но выполняет ту же функцию. И также как и человеческое сердце, оно может разбиться. Азирафаэль теперь наверняка знал это.

***

На главном входе в Рай и Ад не было охранников. Любые потерявшиеся туристы, думавшие, что они могут пройти через вращающиеся двери для того, чтобы спросить дорогу, загадочным образом снова окажутся на улице, забыв, что они не смогли войти в здание. Если они попробуют снова, то окажутся посреди перекрёстка с головной болью и воспоминанием о том, что только что произошло. И с чувством “не делай этого больше”. Прямо сейчас Азирафаэль мечтал о том, чтобы это правило не пропустило и его, но он без помех прошёл в фойе. У него не было никакого плана для того, что он собирался сделать, но у него была идея. И если у него получится сохранить самообладание , он мог бы убедить Габриэля и остальных, что он был всё таким же могущественным, каким они в последний раз видели его – ну или того, кого они за него приняли – и что для них было бы лучше согласиться с его требованиями, чем подвергать себя риску и возможности шипеть в адском пламени. Нервно поправив бабочку, он подошел к эскалаторам. И затем, в момент озарения – он не осмелился думать об этом как об “божественном озарении”, хотя это чувствовалось именно так – он слегка повернул влево и вступил на эскалатор, идущий вниз.