***
Всю дорогу домой Дракон улыбался, ощущая на губах сладкий вкус. Он не ошибся: свежесть лимона, голубика, хвоя и мёд. Санса… Её волосы цвета меди, гладкая кожа, тонкие трепетные пальцы, нежный голос… Как он жил без всего этого прежде? Теперь он твёрдо знал, что сделает всё, чтобы добиться её любви, даже если ему придётся на коленях молить Старка, чтобы согласился отдать за него дочь. Он хотел её. Если прежде его желания не простирались дальше чем просто обнять и прижать к себе, то теперь он дал им волю. У него уже долго не было секса. Последний раз тогда, в пентхаусе с Серсеей. Конечно, он не юнец в пубертате, готовый иметь всё, что движется, но сегодняшний поцелуй разбудил спящую плоть. Однако Рейгар слишком уважал себя, чтобы по пути к конкретной цели размениваться на мелочи. Мелочи – понятие условное. Его холостяцкую жизнь скрашивали яркие женщины, умные, красивые, достойные восхищения и наивысших похвал. Любая из них могла бы составить его счастье, но он долгие годы оставался верен их с Лианной любви. И пришедшая в голову шальная мысль о женитьбе скорее всего так и осталась бы всего лишь мыслью, не встреть он Сансу. Эта нежная девушка со старковским стержнем внутри впервые за много лет заставила его окаменевшее сердце биться чаще. Ему вдруг снова захотелось, как в молодости, ощущать, как бурлит в жилах кровь и стучит в висках от страсти, засыпать и просыпаться, вдыхая сладостный запах желанного тела, смотреть в бездонные глаза и видеть в них всепоглощающее чувство. Ей понравился поцелуй. Об этом говорил её растерянный взгляд, дрожащие ресницы, жаждущие продолжения губы. Но он знал, что главное – вовремя остановиться. Никакого продолжения, даже банальной чашечки кофе. Она должна прочувствовать всю глубину новых ощущений, успокоиться, подумать. А он пока просчитает свой следующий ход. Рейгар вышел из душа и с наслаждением размял плечи. Время было позднее, но, несмотря на это, жара не спадала. Ветерок из открытой на террасу двери шевелил портьеры; в кустах у бассейна вовсю пели цикады; пахло жасмином. Он включил ночник в изголовье кровати, надел шорты, футболку... И вдруг понял, что не один. Обернувшись, поднял плафон ночника: в кресле сидела Дени. - Малыш?.. Что ты здесь делаешь? - Ему стало немного не по себе: сестра никогда не входила к нему в спальню без разрешения. К тому же он только что вышел из душа - она наверняка всё видела. - Хочу поговорить с тобой, - тихо ответила она. - Вообще-то, уже поздно, - он опустил плафон и сунул руки в карманы шорт. – Если не срочно, давай поговорим завтра. - Эйгон мне всё рассказал. – Дени встала с кресла и медленно приблизилась к нему. - О чём? – спросил Рейгар, хотя сразу всё понял. - О Сансе Старк. - То есть, ты уже всё знаешь... – Он вглядывался в скрытое полумраком лицо сестры, пытаясь понять её настроение. - Эйгон сказал, что ты решил жениться. Это правда? Рейгар уловил дрожь в её голосе и сдерживаемое дыхание. Он знал, что эгоистичная Дени не обрадуется другой женщине в доме, где она считает себя хозяйкой. И в этом есть его вина. Он всегда выделял её среди всех детей, ласкал, баловал, многое позволял. Она была его слабостью, его любимицей - сестра, заменившая потерянную дочь. Но сейчас, глядя ей в глаза, он вдруг увидел не только эгоизм, но и ненависть. Боги, нет! Его Дени, его добрая весёлая девочка не способна на такое! Да и как можно ненавидеть незнакомого человека? Однако она пришла к нему в спальню, так поздно… Рейгар строго сдвинул брови. - Поговорим об этом завтра, малыш. - Зачем она тебе, Рейгар? – Дени приблизилась почти вплотную. – Зачем тебе эта дохлая рыба? Неужели ты ничего не замечаешь? - Не понимаю, о чём ты, - холодно произнёс он. Дени положила руки ему на плечи. - Посмотри на меня… Разве я не красива? - Малыш, послушай, - он осторожно накрыл её ладони своими и попытался снять их с плеч, но Дени вцепилась в его футболку. – Я не понимаю, что… - Я люблю тебя, Рейгар! – с мольбой в голосе вдруг воскликнула она. – Люблю! Давно люблю!.. Он остолбенел. Нет, этого не может быть! Это неправда! - Дени, что ты говоришь?! – он схватил её за плечи и с силой встряхнул. - Я люблю тебя, – продолжала она твердить, словно мантру. – Люблю, люблю… Я всегда считала, что стану твоей женой. Зачем тебе эта волчья девка? Ведь я люблю тебя, Рейгар! Я рожу тебе сына, чистокровного Таргариена… Он вдруг вспомнил безумные глаза потерявшего рассудок отца и предупреждающие слова врачей. Неужели недосмотрел? Всё его внимание всегда было приковано к Визерису; он боялся, что болезнь отца отразится на младшем брате, а она проявилась в сестре. Бедная девочка... – Малыш, успокойся, – он ласково погладил её по лицу, - тебе просто надо отдохнуть. - Думаешь, я схожу с ума, да? - Дени улыбнулась, а в её глазах полыхнул хорошо знакомый ему огонь. - Ты прав. Я действительно схожу с ума... по тебе… Она вдруг рухнула перед ним на колени, ухватилась руками за шорты и дёрнула их вниз. - Дени, не надо! Он слишком поздно понял, что происходит. Попытался вырваться из её хватки, но она крепко обхватила его руками за бёдра и, припав губами к вялому члену, втянула его глубоко в рот. - Дени… прошу тебя… - Рейгар с силой упёрся ей в плечи, но собственное тело предало его. – Прошу, не делай этого… Перед глазами всё поплыло, закрутив в воронку бездонные голубые глаза-озёра. «А Сансы ты достоин?» - раздались в воспалённом желанием мозгу слова Эйгона. Боги, за что?.. Мир вокруг перестал существовать.***
Вечер был очень жаркий. Уже темнело, но прохладней не становилось, поэтому привыкшее переносить жару у воды молодое поколение семейства Мартелл собралось возле бассейна. Не было только Тиены и Квентина: заядлая театралка Тиена уговорила брата сопровождать её сегодня на премьеру. Оберин, накинув на плечи длинный золотистый халат – подарок Элларии, – расшитый по канве символами его Дома, присоединился к молодёжи. - Прошу вас, сэр, – молоденькая горничная-блондинка с аппетитными ямочками на щеках учтиво поднесла ему на подносе высокий бокал с апельсиновым соком. Оберин окинул её заинтересованным взглядом. - Новенькая? - Да, сэр, - она смущённо улыбнулась в ответ. - Меня зовут Кайла. - Кайла? - Оберин, не отрывая глаз от обтянутой белой блузкой груди, пригубил из бокала. - Красивое имя. - Не смущай девушку, пап, - расположившаяся в соседнем шезлонге Обара лениво закинула ногу на ногу. – Она и так тебя боится. - Напрасно, - ответил он. – Я не кусаюсь и давно не завожу романов. - А дядя Доран рассказывал обратное, - хихикнула младшая Сарелла. Нимерия, откинув назад голову с собранными в высокий хвост волосами, захохотала. - Твой дядя Доран слишком много говорит, - улыбнулся Оберин, покосившись на сидевшую рядом Арианну. Она не принимала участия в общем веселье. Задумчиво цедила сухой мартини и смотрела на переливающуюся в отблесках заката воду, изредка отвечая на вопросы сестёр. Бледность и залёгшие под глазами тени придавали ей особого шарма. - Милая, мне надо, чтобы ты завтра встретилась с одним человеком, - понизив голос, обратился к ней Оберин. Арианна равнодушно посмотрела на дядю. - Опять с этим мерзким Резнаком? - Не совсем, - загадочно улыбнулся он. Она поставила бокал с мартини на столик. - Я не смогу, извини. Я сейчас не в той форме, чтобы кого-то очаровывать. - А тебе и не придётся, - в его глазах блеснул хищный огонёк. Арианна устало повела плечами. - Тогда почему я? Попроси кого-нибудь из девчонок, пусть они съездят. - Я хочу, чтобы это была ты, милая, - Оберин встал с шезлонга, склонился к племяннице и поцеловал её в лоб. - И, пожалуйста, не обижай меня отказом.***
Она казалась хрупкой, словно фарфоровая куколка, и Сандор боялся брать её сверху, чтобы ненароком не придавить своим мощным телом. Поэтому ласкал пальцами, опираясь на левую руку, и любовался её лицом, на котором отражалась вся гамма бушующих внутри чувств и ощущений. Иногда она открывала глаза, и он понимал, что она не здесь, не с ним, а за пределами реальности. На каждое его движение она реагировала то тихими стонами, то хриплым гортанным рыком, словно волчица, огрызающаяся на покрывающего её волка, то всхлипами, то страстными громкими криками - от всего этого он терял контроль. Он садился перед ней на колени, раскидывал её ноги вокруг своих бёдер и точным движением входил в её горячее влажное лоно… И кайфовал, наблюдая, как она выгибается в судорогах, запрокидывает голову, натягивая шейные мышцы, комкает простыни и захлёбывается слезами. Страсть бурлила в каждой клеточке её тела, искрила, пылала огнём, и, не в силах дотянуться до его губ, пташка поднималась, опираясь на локти, и прикусывала зубами твёрдые мышцы его груди, лизала языком – и снова падала на спину, как пригвождённая к доске бабочка. Сандор скручивал её тело в кольцо и в спираль, разводил ей ноги до шпагата – она доверяла ему во всём, подчиняясь малейшему его движению. Зверея от экстаза, она уже сама перехватывала инициативу, всё больше и больше ускоряла ритм, билась головой из стороны в сторону, хлестала воздух своей медной гривой, тянула на себя простыни, рыдала от восторга, извергалась жаркими и клейкими потоками влаги, опадала и снова взлетала к небесам, а её горячий рот находил и жадно облизывал его руки. А когда в огромном окне спальни забрезжили первые лучи рассвета, когда она, истомлённая и истёкшая всеми соками, с прозрачной кожей и почти невесомым телом лежала у него на груди и лениво водила пальцами по расслабленным мышцам, он вдруг осторожно снял её с себя, встал с кровати и, потянув её задом, поставил на колени. - Доверься мне, пташка, - хрипло прошептал он ей на ухо и низко пригнул её голову. Пошарив в тумбочке рукой, достал лубрикант и обильно смазал им член. Она молчала, доверчиво-послушно выжидая, что будет дальше. Сандор развёл её округлые ягодицы, нашёл пальцем маленький розовый сфинктер и одним толчком вошёл внутрь на величину головки. Упругие девственные мышцы обжали его так плотно, что перехватило дыхание. Пташка громко вскрикнула и принялась дёргаться в попытке сбросить его с себя, избавиться от раздирающей боли, а он взял её за волосы, приподнял голову и сунул ей в рот палец, словно соску ребёнку, всё больше погружаясь в упругие глубины. Это сработало: тихо постанывая и скуля, она покорно сосала его палец, и Сандор ощущал на запястье горячие слёзы… А потом медленно, очень медленно, но с каждым разом всё больше ускоряясь, принялась двигать ягодицами навстречу его члену. Быстрей и быстрей… Он чувствовал, что не продержится долго. Ещё два-три таких глубоких толчка – и он взорвётся в бурном оргазме. Но пташка вдруг выгнула спину и закричала – её вопль наверное слышал весь предрассветный город. В ответ на этот крик он глухо зарычал, дёрнулся и навалился на неё сверху, опираясь на руки. Всё тело было покрыто влагой и крупные капли падали ей на спину, плечи, волосы… Он встал, бережно взял на руки привалившуюся к кровати измотанную пташку и уложил на влажные простыни, а сам сходил в кухню за водой. В спальне стоял устойчивый запах секса – мускуса, выделений, спермы, пота, слюны. Он осторожно приподнял её голову, поднёс стакан к пересохшим губам, и пташка, причмокивая, словно оленёнок, сделала несколько жадных глотков. А потом блаженно откинулась на подушки. Сандор распахнул окно, впустив в комнату предрассветную свежесть, лёг рядом и заботливо прикрыл её тонким покрывалом. Смотрел на её красивое расслабленное лицо, на трепещущие веки, на припухшие губы, беспорядочно рассыпанные по подушке волосы… Его пташка, его женщина, его любимая. Теперь он знал, как выглядит счастье.