Фаталисты

      Эми пыталась проглотить болезненный комок в горле и сказать что-то, а Томас сидел, опустив голову, и курил.       – Томми… Я даже не знаю, что можно сказать...       – Ничего и не нужно говорить, Эми... Просто побудь тут ещё немного, – он взял её руку, в ответ она крепко сжала его ладонь.       – Твоя история… Она действительно разбила моё сердце, которое, я думала, давно окаменело... Мне так жаль, Томми.. – сказала она, и изменчивая слеза покатилась по её щеке. – Еще в кафе я видела перед собой самодовольного карьериста с непробивным высокомерием, а сейчас я вижу просто сильного мужчину с тяжелой историей, которому, словно броню, пришлось нарастить спесь.       Эми погладила свободной рукой его щеку. Он поймал её и поцеловал. После речи певицы о его силе ему вдруг захотелось побыть слабым перед ней, чтобы она его ещё немного пожалела, а возможно, даже утешила.       – Хотя... Чувство некой гордости и собственного достоинства было характерно тебе с детства... – добавила, подумав, женщина.       – А тебе нет, – сказал Томас. – Но сейчас это откуда-то появилось.       – Да, – она взяла сигарету из его губ и затянулась. – В детстве я постоянно чувствовала себя чьей-то собственностью: сперва бабушки, позже твоей. Разве может вещь иметь гордость?       – Я никогда не считал тебя своей вещью.       – Я ведь ни в чём тебя не обвиняю, Томми... Я сама себе это придумала, и мне нравилось.. быть твоей собственностью, – Томас кивнул и коротко ухмыльнулся. – Впрочем, почему теперь я такая самодовольная? Когда в высшем обществе мужчины через одного говорят тебе, какая ты идеальная, начинаешь как-то верить в это. Но разве ж они врут? Неужели я не замечательная? – она подмигнула и широко улыбнулась.       – Правда, замечательная... – проговорил мужчина, всматриваясь в её улыбку.       Эми засмеялась, и её смех так звонко и весело прозвучал в этой комнате, что Томас услышал в нём скрип старого кипариса, шелест леса у озера, перевертывание страниц книг, и ему тоже захотелось посмеяться.       Мужчина услышал звук океана и дотронулся до своего сердца. «Это её слёзы в моем сердце», – подумал он.       – Эми… Ты помнишь тогда, в последний раз, ты тогда говорила..?       – Ох, Томми, это ведь было сто лет назад. И уже ничего не значит… – всё еще улыбалась женщина.       – Ты правда так думаешь? – он пристально посмотрел на неё. Она отвела взгляд и перестала улыбаться. – Я так и знал, что нет.       – Сейчас я не могу отвечать за старые слова. Я тогда была наивным, влюбленным ребёнком, который думал, что после школы сразу выйдет замуж за своего возлюбленного и будет жить да припевать. И будущее казалось таким простым, таким понятным. А теперь посмотри на меня: я взрослая, занудная, – позади целая жизнь. Война. Замужество. Смерть мужа. – Я ведь тоже думал, что возьму тебя в жены. Хоть силой, но заберу у бабушки, и всё будет у нас хорошо. Что буду приходить домой с работы, которую обязательно сделаю легальной, а там всегда ты, всегда тепло… Как же мне сейчас не хватает этого тепла! Еще и семья отвернулась от меня*, Артур только так, по срочному делу, выехал со мной в Лондон... Но, сидя с тобой тут, я увидел надежду… Поделись со мной своим теплом, Эми.       – У меня нет никакого тепла. Ну, ты ведь сам знаешь, что я уже не тот ангел на берегу озера или в моей квартире. Моё сердце ожесточилось и очерствело. Я и сама давно не знаю, что такое тепло и нежность.       – Я помогу тебе вспомнить… – он провел вдоль её руки, но она резко её отдернула.       Какое-то время Эми думала, что ей ответить и что сделать. Она боялась, что если сейчас поддаться ему и провести остаток ночи с ним в кровати, то это может разбудить старые чувства. Да, это было давно, но ведь ещё с начала вечера её сердце трепещет, когда он смотрит на неё, когда он вздыхает, называет её по имени.       «Ладно, ну ничего же не изменит одна чертова ночь».       – Ох, чёрт побери, – она кинула сигарету в пепельницу и допила залпом виски из своего стакана.       – Я же сказала, что пришла сюда только для длинных историй… – она встала с места и приблизилась к Томми. – Но я соврала. Впрочем, ты, конечно, и сам об этом знал с самого начала, – она села к нему на колени и приблизилась к его губам. – Ты знал, что я не откажу тебе. Никто не может отказать, – она отстранилась, когда он хотел поцеловать её, и начала поглаживать его шею. – Любившая тебя раз не может смотреть без некоторого презрения на других мужчин, не потому, что ты был лучше них, о нет! Но в твоей природе есть что-то особенное, тебе одному свойственное, что-то гордое и таинственное; в твоем голосе, что бы ты ни говорил, есть власть непобедимая, ни в ком зло не бывает так привлекательно, ничей взор не обещает столько блаженства… Это мои наблюдения за всю ночь, Томас Шелби. Я стала очень сильной, Томми. И очень, очень гордой. Я отказывала влиятельным, богатым, перспективным мужчинам, плохим, хорошим... Все они обещали мне шикарную жизнь и свою любовь до конца дней, ахах. Но я отказываю... Потому что, признаюсь честно, считаю себя слишком хорошей для них всех. Но тебе отказать не могу, – она расстегнула и откинула воротничок рубашки. – Так, говоришь, поможешь мне вспомнить?       – Если и ты мне поможешь, – ответил Томми и с легкостью, будто пушинку поднял её на руки, неся к кровати.       Эми начала на ходу расстёгивать его рубашку, что давалось ей не очень-то легко, потому что руки нервно дрожали, а пальцы не слушались. Томас положил певицу на кремовую шелковую простынь и поцеловал её в губы. Так мягко и нежно, любяще и верно, будто бы не было всех тех лет, будто бы они никогда не разлучались. Поцелуй становился требовательней, он стелил туман перед глазами и кружил голову больше, чем две выпитые ими бутылки виски. Эми чувствовала на себе тяжесть тела Томаса, ощущала, как его руки гладят и ласкают её тело, она мягко сняла с него рубашку. Её начало злить, что руки мужчины проводят по её одежде, а она хотела ощутить их на своей коже.       – Томми, сними это блядское платье с меня, – будто сквозь сон сказала женщина. Томас с азартом послушал её и стянул синее, облегающее платье с её нежного, утонченного тела. А затем помог избавиться и от чулок.       – Эми… Ты веришь, что между нами были эти года? Я хочу целовать тебя, дотрагиваться к тебе, чувствовать твой запах, – он нежно проводил руками вдоль её тела и целовал её нежную кожу, которая была настолько сладкой, будто покрыта сахарной пудрой. Он касался её и не всегда мог сдержать стон. – Так тебе нравилось быть моей собственностью?       – Чёрт побери, да! Не болтай, Томас Шелби.       Мужчина посмеялся. Каждое его прикосновение приносило ей странное облегчение, словно избавляя ее от долгого, бесконечного наваждения. Сердце трепетало, словно птица в клетке, пытаясь вырваться наружу и раствориться в нем.       Женщина видела, как Томми избавился от остатков одежды. Чувствуя на себе её взгляд, его разгоряченное тело пробивала дрожь. Он снова поцеловал её шею, опускаясь ниже, целуя её живот, и наконец-то помог ей избавиться от одежды. Но Эми думала, будто всё это происходит не с ней или не с ним… Будто не она сжимает его волосы, чувствует на себе его сильные руки и его нежные губы. Будто не с ней это всё. Не может этого быть.       А Томас чувствовал себя снова 19-летним парнем, полным любви и сил. Тело Эми совершенно не поменялось, добавился только шрам, о котором он уже и так знал. Оно осталось таким же молодым, таким же мягким и нежным, каким было в последний раз.       – Замечательная, прекрасная Эми… – полушепотом произнёс он.       – Это мне снится, – прошептала она, и с её губ сорвался кроткий стон.

***

      Наконец-то Томми спал спокойно. Он проснулся от того, что солнце слишком смело заглянуло в открытое окно и стало вытанцовывать на его лице. Мужчина нехотя открыл глаза и обнаружил на своей груди солнце потеплее, чем небесное светило. Это была Эми, мирно спящая на нём. Он улыбнулся и потянулся за часами, стоявшими на прикроватной тумбочке.       – Ох, чёрт возьми, уже двенадцатый час! – сказал мужчина.       Певица проснулась и выбралась из его объятий, жмуря и потирая глаза. Том внимательно наблюдал за всем этим и решил сказать:       – С добрым утром.       Женщина как-то равнодушно, устало посмотрела на него и ответила:       – С добрым, Томми... Господи, голова раскалывается.       – А говорила, что пить научилась, – он улыбнулся.       – Пить научилась, а вот отходить от пьянки утром – нет. Ох… А ты себя, я так понимаю, вообще хорошо чувствуешь?       – Да, я чувствую себя просто прекрасно, – сказал Томас, свесив ноги с кровати и нагнувшись в поисках одежды. – Только меня волнует, что мы с Артуром договаривались встретиться в восемь, чтобы поехать домой, а сейчас 20 минут 12-ого, – он встал, одеваясь.       – Хахахах, –посмеялась Эми, представив себе Артура таким же, каким он был в детстве, ждущего своего брата на улице несколько часов подряд.       – Так сколько времени тебе нужно, чтобы собраться? – спросил Томми, застегивая рубашку.       – Что? – не поняла его вопрос женщина.       – Ну, мы сейчас заедем к тебе домой. Сколько нужно времени, чтобы ты собрала свои вещи?       – Эм... – она вздернула правую бровь. – Еще раз?       – Ну, ты же едешь со мной в Бирмингем? – мужчина задал этот вопрос явно как риторический*.       – Нет. Ты что, подумал..? Хахах. Ну, право, смешно даже.       Томми зажег сигарету и присел на стул.       – Я жду, пока ты оденешься, – произнес он.       – Томми, я не поеду с тобой в Бирмингем. Ну это же… всего одна ночь.       – Не делай вид, будто для тебя это действительно так мало значит, – он взглянул на часы. – Мы теряем время.       – Да, может, и не мало, Томми… Но у меня только недавно наладилась жизнь. Она набрала размеренных, тихих оборотов, о которых я мечтала большую её половину. Ты не можешь вот так вот ворваться и всё разрушить!       – О, я привык всё разрушать.       – Но я не позволю сделать это с моей жизнью! Лучше уходи, – она посмотрела на него суровым взглядом.       Томми вздохнул и встал. Он подошел к вешалке, надел своё пальто и кепи. Перед выходом мужчина посмотрел на певицу своими небесно-голубыми глазами и спросил:       – С кем ты отпразднуешь Рождество, Эми? Мужа у тебя уже нет, детей тоже. Что ты будешь делать?       – Я буду петь в баре.       – Ах, в баре... Много там будет людей в Рождественскую ночь?       – Ну...       – Ну, разве что парочка таких же одиноких, как ты... У меня тоже в этом году проблема, я не очень хорошо лажу с семьей, и вряд ли что-то изменится до праздника. Но у меня есть сын. Мы вместе положим печенье для Санты, он обнимет меня и пожелает счастливого Рождества. А кто поздравит тебя? Я бы мог и хотел бы это сделать... Моё имя в Бирмингеме знают все, кто-то да подскажет адрес, – он вышел из комнаты и захлопнул дверь.       – Чертов Томас Шелби, – улыбнулась Эми, а потом отвернулась и засмеялась в подушку.

***

      Кто-то постучал в дверь, и Томас крикнул:       – Войдите!       В кабинет вошла Фрэнсис.       – Мистер Шелби, к вам приехала какая-то женщина и просит принять её сейчас же.       – Кто?       – Она отказалась называть свое имя, сказала только, что вы и так её заждались.       – Хм... Ну, проси её.       – Как прикажете, – сказала горничная и поспешно покинула комнату.       – Интересно, кого это мы заждались... – подумал Том и открыл шухляду, в которой лежал пистолет. Он проверил, заряжено ли оружие. – Может, Фрэнсис не помнит, как выглядит Эйда?       Через пару минут он услышал стук каблуков, а еще через несколько увидел знакомое белое пальто, кучерявые волосы и весь прекрасный облик Эми.       – Нихрена себе, ты хоромы забацал! Покруче, чем у меня в Лондоне, – сходу воскликнула она.       – Эми, не ожидал, что ты всё же приедешь.       – Ой, да не ври! Всё ты ожидал... И знал, что я приеду.       – Я допускал мысль о том, что ты всё же стала дохуя гордой лондонской барышней, и мне придется еще раз поехать за тобой. Ведь в покое я бы тебя не оставил. Но всё же столица не до конца тебя испортила.       – Моё сердце навек пленил бирмингемский цыган! – она подошла к нему и поцеловала в губы. – Ох, какая прекрасная речь про Рождество.       – Так ты только на Рождество или..?       – Как примут! Может, и останусь тут подольше... – она хитро на него посмотрела.       – Что ж, будем стараться принять как можно лучше. Пойдем, покажу тебе свои охуенные хоромы. Тут не холодно, кстати, – он помог ей снять пальто и повесил его на вешалку у двери, она сняла белую меховую шапочку.       Женщина была в красном бархатом платье по колено. Томми взял её за руку и проводил по комнатам, рассказывая, что да как.       Эми взглянула на большой портрет Томаса Шелби в просторной столовой** и сказала:       – Ты у нас очень скромный!       – Да уж, скромнее некуда, – он обнял её за талию.       Женщина взялась обеими руками за его пиджак и ответила:       – Мне нравится.       Томас потянулся, чтобы поцеловать её, но она увернулась, и, улыбаясь, подошла к красивому подсвечнику, стоявшему на столе.       – XVIII век, – сказала она.       – Почему ты не поехала со мной сразу?       – А что? Это ударило по самолюбию богатого привередливого мальчика?       – Возможно.       – Я хотела, чтобы ты знал, что я не всегда буду тебя слушаться.       – И как взрослая дама можешь устроить сцену?       – Это я тоже могу!       – После Рождества, ладно?       Мужчина хотел подойти к ней, чтобы обнять, но увидел, как в комнату вбежал его сын. Мальчик внимательно посмотрел на незнакомку рядом с его отцом, и подошёл ближе, чтобы рассмотреть её. С большим интересом, присущим всем детям, он рассматривал гостью, широко открыв глаза:       – Здравствуйте! – сказал он.       – Здравствуй, – улыбнулась Эми, на что ребенок ответил ей тем же.       – Чарльз Шелби, – он уверенно протянул ей руку.       Эми поджала губы и утвердительно кивнула головой. Томас Шелби улыбнулся.       – Эми. Эми Тернер, – она пожала его ручку.       – Вы приехали к нам на Рождество? – спросил мальчик.       Певица повернулась лицом к Томми, как бы спрашивая: «Что мне ответить?» Мужчина подошел к ним и положил руку на её спину.       – Чарли, Эми теперь будет тут жить...       – Но вы слишком красивая для горничной! – воскликнул Чарльз.       Эми и Томми переглянулись. Женщина с улыбкой обратилась к мальчику:       – Спасибо, Чарли. Я и не буду работать горничной. Я... понимаешь ли...       – Эми врач, сынок, – перебил её Томас. – Она прибыла, чтобы вылечить меня.       – Ты болен, папа? – взволнованно спросил мальчик.       – Да, немного... Понимаешь, иногда у взрослых людей болит душа, и мало кто может её вылечить. А Эми может, – он посмотрел на неё.       – Тогда... Я сам выберу Вам комнату! Самую, самую красивую! – крикнул Чарли и выбежал в коридор искать комнату, достойную гостьи.       – Какой милый мальчик, – сказала Эми.       – Ты ему тоже понравилась, – ответил Том, доставая сигарету.       – Не знала, что я переквалифицировалась на врача.       – Мне нужно было что-то сказать, ты же понимаешь.       – Конечно. Просто, – она положила руки на его плечи. – Ты не выглядишь, как романтик.       – Я лучше, чем думают обо мне люди... Ну, так как тебе дом?       – Отличный дом, Томми. Но я останусь только при одном условии.       – Надо же? Что за условие?       – Я привезу сюда своё фортепьяно.       – Конечно. Я не против.       – И я хочу увидеть Полли. Она в Бирмингеме?       – Да. Только мы сильно повздорили. Но, думаю, тебе она обрадуется!

***

      Полли услышала, как кто-то вошел. Увидев, кто это был, она крайне удивилась и вспыхнула за минуту:       – Я же говорила, что не хочу тебя видеть! – крикнула она и швырнула в Томми стакан. Он увильнул.       – Спокойно, Полли! – он выставил вперед руки. – Пожалуйста! Кое-кто очень хотел тебя увидеть.       Женщина уже взяла в руку второй стакан, но когда в комнату вошла гостья, он упал на пол и покатился.       – О, Господи... Это же... – она подошла к вошедшей и обняла её. Девушка ответила тем же. – Эми! Не может быть!       – Это я, Полли. Как же я рада тебя видеть! – она широко улыбалась.       – Какая же ты... Ты стала еще красивее! А я, Господи... – Полли долгое время болела, принимала таблетки, пила ром и выглядела, мягко сказать, не очень. – Если бы как-то предупредили, я бы прибрала, не знаю, а то...       – Зачем, Полли? Это же я.       Тётя обняла Эми и через её плечо даже ласково посмотрела на Тома:       – Так что же, вы теперь вместе?       – Вроде как, – ответила Эми и, улыбаясь, посмотрела на Томми.       – Я же говорила, дети, – сказала Полли. – Судьба иногда совершает ошибки, но она всегда их исправляет.       – Судьба... – прошептал Томми, вспоминая, как в детстве они с Эми грезили ею, как были отчаянными фаталистами. – Судьба...