Фаталисты

      Томас открыл дверь самого дорого номера лучшего отеля Лондона.       Это заведение было далеко не самым дорогим в городе, но точно – самым шикарным, насквозь пропитанным хорошим тоном и духом английского аристократизма. Да, у Томми всегда был хороший вкус.       Мужчина помог Эми снять её красивое пальто с белым мехом и показал рукой на номер, будто бы говоря: проходи.       Женщина осмотрелась, замечая некоторые изменения в интерьере комнаты, в которой она прежде уже бывала, отыскивая свой любимый барный столик из красного дерева. Певица устроилась на стульчике со спинкой, положила перед собой кожаные перчатки, достала портсигар с зажигалкой из сумочки и закурила.       Томми тоже снял пальто с кепи, воспользовавшись помощью прислуги, и пошёл к другой стороне стола. Он сел напротив своей спутницы и тоже закурил.       – Ты не предложишь мне выпить? – спросила женщина.       – Думаю, нам стоит поговорить, прежде чем алкоголь начнет говорить за нас*.       – Ой, да ладно тебе! Я уже умею пить, а ты нет что ли?       – Хорошо... – мужчина потянулся под стол, к полочке, на которой стоял алкоголь. Он достал два стакана. – Итак…. – мужчина присмотрелся к левой руке**, в которой Эми держала сигарету и, не обнаружив ничего на ее безымянном пальце, обратился: – Мисс Филипс, чего желаете?       – Раннее миссис Тернер, – она показала свою правую руку***, которую до этого держала на коленках, на безымянном пальце было золотое кольцо. – Виски, пожалуйста.       – Отлично, – ответил Том, доставая бутылку виски и наполняя стаканы.       Когда закончил, поднял бокал. Эми повторила его движение.       – Ну, за встречу.       – За встречу!       Они отпили немного алкоголя.       – Значит, Тернер... Не Кристофер ли? Так звали твоего мужа?       – Да, ты его знал?       – Заочно. Как же я мог не слышать об одном из самых богатых людей Лондона? Слыхал и о его обворожительной жене… Только вот не знал, насколько она хороша, – Том выпустил дым, наблюдая за реакцией Эми.       – Ах, ты всегда умел делать комплименты, – спокойно ответила она.       – По-видимому, он тоже? Сколько ему было? 70? – он смотрел на неё как-то свысока.       – Осуждаешь меня? – спросила женщина. – Ну да, он был стариком. Когда я за него выходила, ему было 65, кажется… Ладно, можешь осуждать, мне все равно.       – Ни в коем случае не осуждаю. Просто интересно, что сподвигло красивую, молодую девушку похоронить себя под дряхлым стариком. – Эми хотела что-то сказать, но он перебил и продолжил говорить эдаким хамским тоном. – Впрочем, мы ведь не для этого здесь. Ты обещала какие-то длинные истории. Ну? – он выпустил струйку дыма. – Я весь во внимании.       – Томми, ради чего ты говоришь со мной таким тоном? Ты начинаешь меня раздражать, – она встала и кинула окурок в пепельницу. – Чего ты хочешь от меня?!       – Хочу понять.       – Понять что? – недоумевала женщина.       – Эми, присядь пожалуйста.       Она посмотрела на него с презрением.       – Прости, если я в чём-то был груб… – Эми всё ещё стояла. – Пожалуйста.       – Ладно… – она села и вскинула бровь. – Но я не позволю обращаться ко мне в таком тоне. Ясно?       – Да, извини. – Том докурил сигарету и взял стакан. – Ох, Эми… – он откинул голову на спинку и закрыл глаза. – Эми. Эми. Эми. Эми. Знала бы ты, Эми, как часто после твоего отъезда я надирался и вот так вот повторял твоё имя.       Женщина некоторое время думала, что ответить.       – Томми, я... Я ведь тоже думала о тебе…       – Так почему же ты не написала, Эми? Ведь куда бы ты, чёрт возьми, ни уехала, могла просто написать на мой адрес.       – Я же писала, Том.       – Не может быть.       – Я отправила ровно четыре письма, пятое разорвала по дороге на почту. Я писала о себе, добавляла слишком точный адрес своего места пребывания, – она усмехнулась. – Как будто мало того, что указан на конверте... И всё ждала, когда же мне придёт послание от любимого или лучше сам Томми явится на пороге. Но всё не было ни писем, ни Томми. И в пятом письме я писала, что начинаю верить бабушке.. .что для парней любовь и отношения не так важны, как для девушек, что ты со мной немного поиграл и забыл. Я молила об ответе... Но уничтожила это письмо. Потому что подумала, что имею право на гордость… Всю жизнь думала, что Томас Шелби не воспринял всерьез моих чувств...       – Чёрт возьми... – мужчина поставил стакан на стол и закрыл руками лицо. – Почему же мне не пришли эти чертовы письма?!       Он посмотрел на неё. В глазах певицы ясно читалось то, как она потеряна, но она все равно была красива. «Прекрасна», – подумал Томми, и это заставило его сердце заболеть ещё сильней, болеть за все эти утерянные годы.       – Видела бы ты лицо Полли, когда я орал на неё. Она же обещала, говорила, что судьба. Судьба! Где эта блядская судьба?       – Да уж... бедная Полли…       Эми осушила весь стакан виски, немного скривив губы. Томас заново разлил алкоголь по сосудам и закурил еще одну сигарету, женщина отказалась.       – Так куда же она тебя увезла, м?       – Ох... – Эми отпила немного. – Ну, как ты, наверное, догадался, до Лондона мы не доехали.       – Я искал тебя там повсюду.       – Н-да... Мы сошли в городе N, не доезжая станции Z, где-то между Бирмингемом и столицей. Собственно, там и жила кузина моей бабушки, у которой мы остановились. Я доучилась месяц в местной школе, а потом и поступила в местное педучилище.       – Педагогический? Ты же хотела быть певицей.       – Ты же знал мою бабушку… – она пожала плечами. – Для неё певица или актриса – это всё равно что шлюха, которая без работы передком ничего не добьется, поэтому я училась там, где хотела она. Но, впрочем, я рада, что попала именно туда. Там я научилась игре на фортепьяно и овладела французским и немецким, – она заявила об этом с гордостью, ведь в высшем свете это вызывает уважение.       Но Томас как-то не обратил на это внимание. Он рассматривал Эми, для которой будто бы не было всех этих годов. Она ни на килограмм не поправилась, её кожа выглядела такой же гладкой и чистой... Только пару самых маленьких морщинок возле глаз, а также какой-то странный шрам чуть ниже ключицы с правой стороны показывали, что годы и жизнь не жалеют абсолютно никого.       – Что это? – он указал на шрам. – Перьё этого не скрывает.       – Ах, это... – она дотронулась до шрама рукой. – Вот это поистине долгая история.       – Я никуда не спешу, я же говорил.       – Ладно, но учти, ты сам попросил, – женщина улыбнулась. – Эта история называется «Франция»…       – Франция? Ты была во Франции?       – Конечно. Думаешь, только мужчины нужны на войне? – Эми постучала пальцами по столу. – Сигарету мне! – сказала она артистично, на что Томас улыбнулся, протягивая ей портсигар и зажигая сигарету. – В общем, после училища жизнь сыграла со мной грубую шутку… Помог ей в этом парень, которого, я думала, что люблю... Он был такой, знаешь, романтик, умеющий ухаживать за девушками и всем нравиться. Писал мне стихи... – она довольно улыбнулась. – Как оказалось, не только мне... Но не будем углубляться в детали… – она выпила немного виски. – Когда объявили о войне, я приняла решение служить Родине. Раз уж мне не везет в любви, да и в жизни вообще, так, может, хоть умру достойно, с честью. Вот так я и оказалась во Франции.       – Медсестра? – спросил Том.       – Шпионка из отряда специально обученных военному делу девушек****, как тебе такое?       – Ничего себе, – мужчина искренне удивился. – Я и не знал, что такое есть.       – Я тоже… Пришла, просто чтобы стать сестрой милосердия, а комиссия спросила, есть ли у меня какие-то особые умения. Я сказала, что могу петь. Они посмеялись над этим, – женщина и сама улыбнулась. – Потом я сказала, что в идеале владею французским и немецким, как я уже говорила ранее. Меня отправили на экзамен. После этого таскали еще по каким-то кабинетам, а в последнем поставили печать в документах, что-то там записали и приказали собираться в срочном порядке. Мне не сказали, куда я еду…       Эми долго рассказывала о том, как их учили стрелять, драться, маскироваться, водить машину, пользоваться снарядами и, конечно же, медсестринскому делу. А также о том, как им укрепляли характер, как девочки плакали по ночам, рассказывала кое-что и отдельно о каждой.       И Томми понял, что и почему всё-таки в ней изменилось. Она уже не тот наивный, светлый ребенок, конечно. А еще утешился мыслью, что за такой хамский тон, которым он говорил вначале, эта женщина могла бы и угреть кого-то. Но она даже осталась с ним… Это значит, что можно еще на что-то надеться? Он ведь говорил так специально, чтобы убедиться...       Эми рассказала об операции, которую выполнила, и за это получила орден и даже маленькую квартиру в Лондоне. После войны она никогда больше не возвращалась в город N и не связывалась с бабушкой.       Собственно из-за своего ордена и привлекательности она и выбилась в высшее общество. Обаятельная девушка-герой. Ну, кому такая может не понравиться? Так она и познакомилась с будущим мужем…       – Знаешь… Он спросил, как будто на всякий случай: «Эми... Я понимаю, что Вы молодая и красива, и что я... Я уже старый, неинтересный и вообще не соответствующий Вам старик, но... Я так полюбил Вас, Эми. Так полюбил! Если бы вы согласились стать моей женой, Вы бы осветили мою серую жизнь. С моей стороны, я уверяю Вас, что Вы ни в чем не нуждались бы всю жизнь, и даже когда моей наступит конец, я дам вам всё, чего вы пожелаете. Дорогая Эми, прекрасная Эми. Без надежды прошу Вас стать моей женой», – и знаешь, я подумала, что я всё равно вряд ли еще кого-то полюблю. Почему же я должна отказываться от столь выгодного предложения? И я ответила: «Я согласна, мистер Тернер». Вот что и сподвигло молодую девушку лечь под старика. Или как ты там говорил?       – Я сказал: похоронить себя.       – Я не считаю, что похоронила себя. Он был действительно очень добр ко мне, и я уверена, что из всех моих богатых лондонских поклонников Кристофер был самым лучшим.       – А их много было?!       – Ну, а как ты думаешь? – Эми взмахнула рукой, задевая волосы и подмигивая. Томми улыбнулся и кивнул. – Много. Они и после смерти мужа продолжают ко мне клинки подбивать. А ведь теперь я ещё и пою в баре Бэкхэма. Ох... Это ведь меня тоже Кристофер устроил, когда я сказала, что хочу петь.       – И что же? Ты так и не полюбила никого?       – Нет. Никогошеньки. Ну, естественно, случались какие-то интрижки. Но это была не любовь.       – А как же муж?       – Знаешь, вообще не жалею, что приняла его предложение. Я даже испытывала к нему некие нежные чувства… Хотя это тоже не та любовь… Да что мы всё обо мне да обо мне? Я хочу услышать про тебя, Томми… Твою историю.       Томас Шелби посмотрел на пустую бутылку виски и заглянул на полку в поисках еще одной.       – Ром, джин или ещё виски? – спросил он.       – Виски, – ответила женщина. Томми поставил бутылку на стол. – Шотландский? Может, там найдется ещё одна ирландского?       – А ты разбираешься, – сказал мужчина, убирая бутылку и достал другую. – Ах, вот и он.       Томас открыл спиртное и разлил содержимое по стаканам.       – Томми?..       – М?       – Я все еще надеюсь услышать про твою жизнь.       – Да, но перед этим... – он поднял бокал. – … выпьем за тебя!       – Ладно... – Эми тоже подняла стакан и выпила вместе с мужчиной.       – Что ж… Ты всегда любила грустные истории, да? Но предупреждаю... эта разобьет тебе сердце, – сказал мужчина, и его голос дрогнул от воспоминаний про Грейс.