Игры с Бездной

Аттано возвращался так поздно, что застать Гаррета уже и не надеялся. Радость выветрилась окончательно, на смену ей пришла усталость — в последнее время это происходило все быстрее. Наверное, он старел, а может, это водоворот интриг, в который его занесло, выжал из него все хорошие чувства. Надежда все же теплилась — и, мельком посмотрев в сторону спальни через Бездну, Корво почувствовал, как у него перехватило дыхание. Он ускорил шаг, а за несколько метров до двери, наоборот, замедлил — фигура на его постели замерла в позе эмбриона, скованная чутким сном. В дверях он остановился. Переступишь черту — не вернешься назад. Так было однажды с ней. Один раз — и жизнь переменилась навсегда. Во второй раз все было ещё стремительнее. Удушающая хватка Бездны. Удар меча. Боль, помноженная на бесконечность. Сжав рукой горло, в котором застрял колючий комок, он бесшумно обошёл кровать по широкой дуге, приблизился к распахнутому окну и полной грудью вдохнул студеный ночной воздух. Прикрыл веки. Они никогда не произносили клятв — даже после той командировки, в которую успела появиться на свет Эмили. Но, оставаясь вдвоём, они о многом говорили молча. Его глаза обещали защитить во что бы то ни стало. Её — дарить им обоим счастье. Бездна посмеялась над ними обоими. «Джессамина, милая Джессамина. Прости меня и позволь ещё немного побыть счастливым, пока очередной удар в спину не сделал меня совсем безразличным...» Корво услышал шорох перьев и с удивлением посмотрел перед собой. Белая голубка сидела на подоконнике, совсем рядом с его рукой. Быть может, это одна из питомиц Гаррета, но когда бы тот успел показать ей дорогу... Аттано осторожно погладил тонкую шейку пальцем. Голубка склонила голову набок, курлыкнула и упорхнула. Если бы Корво не злоупотреблял дарованными силами, размышлял Чужой, прислушиваясь к тихим шагам рядом, все могло бы быть иначе. События, цепи случайностей и решений, который определяют дальнейших ход вещей. Волны потусторонних эманаций вынесли Чужого на привычное место — в знакомое тело, но вместе в удивлением он сделал важный вывод: чем проще ему преодолеть грань миров, тем слабее истинный хозяин, и все более велика над ним власть Бездны. В сражении одного человека с древней силой не нужно гадать, кому достанется победа. Рассудок Гарретта уже сквозил червоточинами Бездны, а дальше будет только хуже. Чужой ощутил нечто, сродни сожалению. Путешествия сказались и на нем, накладывая все больший отпечаток человека на его бестелесную сущность. Чужой становился все больше Гарретом. Гаррет становился все больше созданием Бездны. Когда-то грань сотрется, что станет с ними? Чужой открыл не свои глаза. Он так внимательно наблюдал за этими двумя, и все гадал, придётся ли ему хоть раз вмешаться — большей частью невольно — в ход событий. Ведь он не выбирал, когда являться, и вынужден был принимать участие каким-либо образом. — Корво? — он поднялся на локте, отмечая, как чуть болит голова. И даже это вызвало в нем неясный человеческий восторг. Его волновало все, что не было ничем. Корво вздрогнул, обернулся. Хотелось что-то сказать, но говорить не было сил. Он подошёл к кровати, сел на её край, нашарил вечно холодные пальцы Гаррета. Чужой заинтересованно склонил голову, прислушиваясь к новым ощущениям. Они все были новыми. Тепло другого, щекотка касания, звуки дыхания. Все хотелось распробовать и изучить. Истосковавшийся по настоящему, он был подобен собаке, довольствовавшийся костями сотни лет и теперь получивший кусок сочного стейка. Чужие жизни — отголосок настоящей, кусочек чужой — как его собственная. Совсем не на то насчитывали, должно быть, фанатики, когда пытались призвать его из глубин Бездны. Улыбнувшись этой мысли, Чужой провёл пальцами вверх по рукаву камзола, до самого воротника, до волос, оказавшимися мягкими, приятными. Если бы не это прикосновение, Корво и не стал ничего делать, но Гаррет давал ему зелёный свет. Наклонившись к нему, Аттано поцеловал уже совсем иначе — страстно и бескомпромиссно. Завёл его руку за голову, стиснул запястье. Шумно выдохнул, прижимаясь телом к телу. Чужой удивленно распахнул глаза, бестолково приоткрыв рот. По телу, ощущавшемуся теперь как своё, прошла волна жара, сконцентрировавшаяся где-то на лице и много ниже. Невыразимо приятно, хоть и странно. Вместе с тем, хотелось узнать, каково будет дальше. К тому же, он находил забавным, что это был именно Корво, а не кто другой. Свободной рукой сжав пряди на затылке Корво, он старался понять, что тот делает ртом, отчего становилось так хорошо и повторить. Он не понимал, насколько хорошо у него получось, но это было не важно. Помимо этого, от сильного телесного ответа проснулось сознание Гарретта и сказать, что оно было удивлено — ничего не сказать. Чужой подал ему знак, мол, оно само как-то, ты уж прости, но его ужас и гнев просачивался едва ли не в его собственное естество. Неумелые прикосновения и поцелуи заставили Аттано подумать о том, что у Гаррета, наверное, никого раньше не было. Первый мужчина или любовник вообще — сказать было сложно, в любом случае, стоило поумерить пыл, но он сгорал от желания получить больше. Рука скользнула по напряженному животу вниз, наткнулась на совершенно твёрдый под одеждой член. Что ж, теперь он по крайней мере был уверен, что их желания совпадают. Чужой издал тихий стон, удивившись самому себе, но то, что только что сделал Корво, не укладывалось ни в какие рамки. Он бесчестное количество раз видел, как это происходит, но, как водится, вживую все оказалось совершенно иначе, и то, что казалось ему нелепым и смешным перестало таковым казаться. Откинувшись назад на постель, он предоставил Корво свободу действий, запоминая и впитывая происходящее, не забывая держать глаза полузакрытыми, чтобы не вызвать ненароком не нужных сейчас вопросов. Где-то на задворках сознания бился Гаррет, злился, умолял прекратить. «Разве не этого ты хотел?» - удивился Чужой. Гаррет подавился полным отчаяния воплем. Это неправильно. Это подло. Это… *** Покрывая поцелуями его лицо и шею, Корво заскользил руками, расстегивая камзол и рубашку — непривычно, на женском одеянии петлицы и пуговицы были расположены наоборот; он не раз удивлялся — зачем. Это был очень долгий танец на раздевание — они начинали с маски и капюшона... так давно, кажется, целую вечность назад. Гаррет тихо стонал и доверчиво подавался навстречу — Корво сжал его ладонь, которую тот явно не знал, куда пристроить — и положил себе на грудь, призывая, в свою очередь, помочь избавиться от одежды. Пока Гаррет возился с пуговицами, Корво расстегнул и приспустил на нем брюки вместе с бельём, чтобы приступить к куда более основательным ласкам. «Стой!» Гаррет крикнул, что было мочи, и, кажется, ему хватило сил, чтобы прорваться сквозь чужое сознание. Руки, уже по-хозяйски уверенно гладившие широкую грудь Корво остановились, вздрогнув. Пальцы болезненно согнуло. Чужой обратил на него внимательный и бесстрастный взгляд. «Разве ты не этого хочешь?» «Это МОЁ тело. МОЁ. Я сам решу, когда хочу...» «Посмотри, как оно отзывается, оно жаждет этого» «Пожалуйста, нет. Пожалуйста. Пожалуйста, не делай этого.» Кто бы знал, что он опустится до мольбы. Чужой молчал. Наконец, он разомкнул распухшие от поцелуев губы и произнёс: — У тебя есть знаки Бездны рядом? Убери, пожалуйста. И добавил уже не вслух: «Квипрокво*. Я ухожу, а ты молчишь обо мне». Корво замер, нахмурился — незаметно в темноте, — но ничего не сказал. Одна из рун действительно лежала в прикроватной тумбочке. Она раскалилась так, что обожгла Аттано пальцы. Стащив рукав ещё не снятой рубашки, Корво завернул руну в ткань и отнёс в другой конец спальни — возиться с сейфом сейчас не хотелось, поэтому он просто оставил её в нижнем ящике стола, под грудной документов. Из головы не выходила глянцевая мгла, которую он успел заметить в глазах Гаррета, пока проходил мимо кровати. — Всё хорошо? Мазнув пробирающем до костей холодом, он исчез. Гаррет судорожно вдохнул, сдернул с постели покрывало, прикрываясь. Его трясло крупной дрожью. Он сгорал от стыда. Это уже слишком. – Гаррет? Мысли Корво, тревожно наблюдавшего за резко переменившимся поведением Гарретта, сбились в кучу при попытке пересмотреть все, что он сделал с ним, все, что могло пойти не так. Ответ таился где-то на поверхности, но то ли он стал слишком слеп, привыкнув полагаться на зрение Бездны, то ли не мог поверить в очевидное. Он сгреб Тень одной рукой, прижимая к себе спиной — не уходи, не закрывайся. Гаррет тихо — на сколько мог тихо — завыл от бессилия, вырываясь из объятий в которых пару часов назад был готов утонуть. Невыносимое чувство, что ты не принадлежишь себе, не можешь ни превратить, ни хотя бы закрыть глаза и не видеть, не слышать, не чувствовать. Пленник тела и чужой воли. Этот стон, вопль безысходности прошёлся по внутренностям мотком колючей проволоки. Корво все еще отчаянно не могу уцепиться за ответ: что он сделал не так? Абсолютно все, с того самого момента, когда не заставил себя остановиться при первом же подозрении... Животное. Что он за животное. — Это был он, да? — слова упали, тяжелые как камни. Гаррет напрягся. То есть Корво знал? Знал, и все равно оставил его мучиться от бессилия перед его божественным покровителем? Или только догадывался? — Как ты понял? — хрипло прошептал Гарретт, отодвигаясь от Корво, нашаривая на полу одежду. — Я не понял, я... — Корво поморщился. «Я идиот, потому что не понял сразу.» — Я запутался, — честно признался Аттано вслух. — Ты спрашивал про сон, приходил ли он ко мне во сне, и у меня почти не осталось сомнений, что когда я нашёл твой чердак… Гаррет мотнул головой: слишком много слов. А он не в том состоянии, чтобы вникать во все это. — Я понял, что не ты говорил мне про одиночество. И тогда ты был слишком спокоен. И сейчас… Получилось все связать только сейчас. Я должен был понять раньше. Гаррет взглянул на Корво коротким взглядом. Он обещал его не выдавать, но ведь Корво сам все понял. Он заерзал, надевая штаны — вот уж действительно неловко. Встав с постели, Гаррет негромко произнесс, не глядя ему в глаза: — Мне не за что тебя прощать. Корво не отвёл взгляд, хотя внутри все горело. Запомнил, как блестят разные — изумрудная и серая — радужки, навсегда отпечатал в памяти. Чтобы в следующий раз, когда снова «покажется»... — Есть за что, — холодно ответил Аттано и обессиленно опустился на подушку, закрывая голову согнутой в локте рукой. — Я принудил тебя к тому, чего тебе не хотелось. Это отвратительно. — Я не.. — тут же возразил Гаррет, но вовремя заткнулся. Вывешивайте белые флаги, потому что ещё больше дискредитировать себя и свои желания, наверное, просто невозможно. Как бы то ни было, Чужой сделал ему невольный подарок: на грани полного отчаяния он был готов признать, наконец, свои настоящие желания. Теперь он на самом деле хотел, чтобы Корво поцеловал его, трогал его, сжимал его в объятиях. Чужому это было бы просто, для него самого оказалось сложнейшим сражением с самим собой. Гаррет сел на край постели, ссутулившись. — Это для меня слишком. Я не… Никогда не… — слова застревали в горле и он бросил попытки что-то объяснить. Тихий и длинный выдох, чтобы хоть как-то утихомирить мысли и бушевавшие чувства. Сейчас Гаррет казался Корво таким хрупким — прямо как драгоценности, за которыми всю жизнь вёл охоту, а потом подарил казне. Сегодня Корво почувствовал, что сломать его ещё проще, чем разбить фарфоровую вазу. Корво коснулся было его руки, но Гаррет отрицательно мотнул головой, убирая ладонь с постели — даже пусть ему и хотелось ещё раз ощутить горячие руки на своей коже, он недавних событий от одной мысли об этом едва не выворачивало наизнанку. Вряд ли ему вообще удасться думать о чем-то, кроме Корво в ближайшие дни, но делать что-то сейчас было бы насилием над собой. Аттано горько усмехнулся. — Я не буду торопить. Он сел на кровати слишком резко, заставив Гаррета вздрогнуть. — Мне нужно кое-что сделать. Оставь ключ у себя.