Исцеление

Леон совершенно не заметил, как на теле появились маленькие желтые цветочки. Как-то было не до этого. Сначала был Дьяволо, потом Джорно пытался закрепиться на месте дона, а когда все прекратилось, ему было не до рассматривания себя. Аббакио вообще не любил смотреть в зеркала. Слишком многое в его внешности напоминало ему о прошлом, которое и так мешало жить. Пятнадцати минут, которые он тратил на макияж, было достаточно чтобы испортить ему настроение на ближайшие пару часов. Цветы напоминали о себе слабым зудом и, иногда, болели. Ему было все равно на них, каждое утро он методично вырывал бутоны, от чего они разрастались еще больше. У него был Бруно, которого, правда, приходилось делить, и никого кроме него он не любил. Первым заметил Буччеллати. Они сидели вдвоем, обнимаясь, и смотрели какую-то глупую романтическую комедию. Он медленно водил руками по бокам Аббакио, пока не нащупал что-то странное. Леон даже не понял, почему вдруг Бруно нахмурился и полез своими холодными руками под его домашнюю футболку. — Леон, — промурлыкал он, стараясь разрядить моментально накалившуюся обстановку, — сними футболку. Аббакио повиновался, потому что не мог отказать этим голубым глазам и неспешно стянул с себя одежду. Он не сразу понял, что так заинтересовало Бруно, и как только он опустил взгляд вниз, то его щеки начали гореть. Ему стало очень неловко от того, что Буччеллати видел признание того, что Леон может любить кого-то еще (или просто не хочет делить возлюбленного с другим). Впрочем, Бруно улыбнулся ему слишком мягко, провел пальцами по цветам и от его улыбки Леону, впервые в жизни, стало как-то неуютно. — Знаешь, у Джорно тоже появились цветы, — начал он издалека, обвивая руками шею мужчины, — только у него черные розы. Леон фыркнул и отстранился. Он продолжал опасаться Джованну, пусть и был благодарен за свое воскрешение. Может, потому что плохо сходился с людьми, потому что привык никому не доверять и ни к кому не привязываться. Может, потому что с Джорно, которого нельзя было понять по его словам и поступкам, ему приходилось делить человека, ради которого он нарушил собственные правила. — Умеешь же ты вспоминать о Джорно в самый неподходящий момент, — Аббакио отвернулся и посмотрел на экран телевизора, в котором главная героиня в нелепом костюме пришла на семейную вечеринку. Бруно виновато поцеловал его в висок и обнял. — Ну прости, — прошептал он, обжигая ухо горячим дыханием и Леон мгновенно оттаял, снова обнимая в ответ. Все вернулось на круги своя, будто бы этих цветов и не было. Бруно и в самом деле не хотелось выбирать между Леоном и Джорно. Он знал Аббакио достаточно хорошо, чтобы понимать, что такие реакции только потому что тот не привык. Это было частью его характера — отвергать все новое, пока оно не вольется в привычный жизненный ритм и не станет необходимостью. Буччеллати и сам не раз отправлялся в пешее эротическое путешествие в первые встречи. Но ему хватило упорства дождаться окончания этого этапа знакомства и теперь Леон смотрел на него влюбленными глазами, ловил каждое его слово, и был готов броситься в огонь, чтобы спасти его. Правда с Джорно первый этап очень затянулся. Он не ненавидел Аббакио из-за его недоверия, и, скорее всего, понимал почему так произошло. И, Бруно очень надеялся, смог бы спокойно сосуществовать рядом с Леоном. Аббакио хотел думать, что не ревнует из-за того, что через день Бруно оставался у Джорно и они весело проводили время. Он не проводил времени с кем-то из них больше и никак не выделял кого-то. В идеальном мире, который выстраивал в голове Буччеллати они, наверное, жили втроем и никто никого не ненавидел. И Леон был тем, кто препятствовал этой мечте стать реальностью. Он оправдывал себя тем, что если бы под боком жил такой раздражающий человек как Джованна, то рано или поздно в масштабах съемной квартиры началась бы третья мировая война. В своей голове Леон ненавидел Джорно, никогда ему не помогал и не беспокоился о его жизни. А еще он себе бессовестно врал, потому что это противоречило тому, что он делал в реальности слишком часто. Они заснули вместе, нашептывая друг другу милые слова любви, и утром Леон заметил, что цветов под ребрами стало больше, добавились, почему-то, розовые, чем-то напоминавшие шиповник. Выдирать их оказалось совсем не больно, как отковыривать корку с почти зажившей ранки. Хорошо, что они росли на коже и совсем не лезли внутрь, не душили, как должны были быть. Правда вечером их стало еще больше, они будто бы говорили: «будешь отрицать свои чувства и станет только хуже». Леон им не поверил. Черные розы прорастали на месте звёзды и покорно гнулись под тканью пиджака, никак не раскрывая то, что хозяин страдает от безответной любви. Он читал, когда-то, что цвет и сами бутоны должны будут подсказать тебе, кто виновник твоей болезни. Джорно и так все было понятно. Он давно себе признался — ему нравилась эта странная химия, которая происходила между ними. Забавно было слышать едкие комментарии Аббакио, а через пару часов сопротивляться его попыткам обезопасить дона от действия вражеского станда. Почему бы не обозвать это любовью? Плюс, у них был Бруно, который связывал их, хотят они того или нет. Так что избавление от роз для Джорно было лишь вопросом времени. Он даже знал, как начать разговор, если это слишком затянется. Никто из них не планировал умирать, не так ли?