Хроника нашего недопонимания

Две недели спустя — Здравствуй, незнакомец! — было первое, что услышал Пятьсот Седьмой, когда оказался в чужом темном мире. — Что? Кто здесь? — было непонятно, откуда раздается мужской голос. — Можешь звать меня просто «Улыбающийся Человек», — прозвучало из ниоткуда. Парню стало не по себе. Никогда его еще так не приветствовали в чужих мирах. Обычно, людям (и не только) сложно поверить в прыжки между мирами. И если кто-то увидит момент появления Пятьсот Седьмого, то сам придумает отговорку: галлюцинация, уличные фокусы, второе пришествие Христа или Дьявола, возвращение человека, которого похитили зеленые человечки и т.д. Но в этот раз парень мало того, что не видит, кто такой дружелюбный, так еще и не понимает, почему он приветствует его так, будто уже ни раз сталкивался с «прыгунами». — «Улыбающийся… Человек»? — недоумевал Пятьсот Седьмой. — Насколько мне известно, — продолжил приятный голос незнакомца, — людей пугает мой внешний вид, поэтому предлагаю поверить мне на слово. И если хочешь, можешь дать мне другое имя, незнакомец. — Эм-м… — парень замялся. — Это очень неожиданно. Хех… В том смысле, что со мной обычно не так здороваются. И… Э-э… Ты предлагаешь дать тебе имя? — Да. Если хочешь. — Тогда я буду называть тебя Гарри. Я знал всего трех Гарри, но все они были приятными чуваками. Ты не против такого имени? — О! Нет, конечно, нет, незнакомец. — Да, — парень откашлялся. — Раз уж так, то ты тоже придумай мне имя. А то «незнакомец» слух режет, да и вообще… — Пятьсот Седьмой замялся, от чего-то было неловко. — Ми́тис Соль. — Что? ⎼ не понял парень. — А. Извини. Торможу. Это мое имя? — Да… — «Ми́тис Соль», — проговорил парень свое новое имя. — Звучит красиво, — восхитился он. — «Гарри» тоже звучит красиво. А что это значит? Пятьсот Седьмой смутился. — Да ничего. Гарри… Это просто Гарри, — парень начал нервно заламывать пальцы. — Вообще, вроде, у всех имен есть свое значение… Оно происходит от того слова, от которого было образовано… Но я не в курсе, что означает «Гарри»… Извини… До рук «прыгуна» дотронулись чьи-то холодные ладони, мягко расправляя беспокойные пальцы и нежно сжимая каждую ладонь. — Это не важно. Важно лишь то значение, которое ты сам вкладываешь в имя, — утешил тихий глубокий голос. Теперь Пятьсот Седьмой мог отчетливо слышать, что он раздается в нескольких десятках сантиметрах от него. Так близко. И чужие холодные руки держат за ладони. Парень испугался бы этого, но Гарри почему-то вызывал у него доверие. — О… Тогда, думаю, «Гарри» означает «приятный, ответственный»… — Пятьсот Седьмой задумался. — И все же… Гарри, у меня с собой есть фонарь, и я хотел бы увидеть тебя. Мне было бы так проще… Общаться. — А ты не будешь бояться меня? — холодные ладони сжались сильней, боясь отпустить чужие. — Эм… Не думаю. Ты же ничего плохого мне не сделал… А внешность… Даже если ты действительно такой страшный — я привыкну. Поверь, я всякое видал. Не дождавшись ответа, парень вырвал руки из ладоней своего нового знакомого и, включив фонарь, направил на него. Улыбающийся Человек в последний момент подавил в себе желание раствориться в темноте. Он так и остался стоять со слегка вытянутыми перед собой руками. «Прыгун» отскочил назад. Вроде бы, он и ожидал увидеть что-то страшное, но все равно испугался. Парню казалось, что Гарри смотрит на него осуждающе и злорадно. За большими черными стеклами очков было не видно, но Пятьсот Седьмой уверен, что Гарри сейчас осуждает его за неспособность сдержать обещание, насмехается над его пугливостью. На самом деле Улыбающийся Человек смотрел в землю. Он увидел страх на лице своего любимого гостя и теперь просто боялся поднять взгляд и увидеть в добавок к страху еще и отвращение или ненависть. — Прости! — поспешно начал извиняться парень. — Хех… Ты был прав. Ты реально жуткий. Но! Я не боюсь тебя. Правда. Мне просто нужно время, чтобы привыкнуть. А так, ты для меня все еще остаешься приятным парнем, — «прыгун» нервно улыбался. — Твоя улыбка… Она на самом деле чертовски жуткая. Но… Я знаю, что ты просто пытаешься быть милым. Так что, все в порядке. И-извини, еще раз, что не сдержался… В ответ Пятьсот Седьмой услышал только болезненно-счастливый вздох. — Все в порядке? — Д-да… — голос собеседника дрожал, но он все так же продолжал улыбаться. — Мне выключить фонарь? — Нет, — еще один болезненный вздох. — Он меня не тревожит. — Слушай, Гарри… Если что-то не так — просто скажи. Я не силен в коммуникации и разгадывании намеков. Почти всю жизнь я просто пытался выжить. Так что, ты можешь просто сказать все, как есть. Я не боюсь тебя. Улыбающийся Человек еще раз болезненно вздохнул и расстегнул пиджак. Из внутреннего кармана он достал носовой платок и вытер им глаза под очками. — Я… Я не знаю, что со мной, — белая ткань платка окрасилась в бурый. — Когда люди плачут… Это значит, что им плохо. Но мне сейчас хорошо. Хорошо рядом с тобой, Ми́тис. — Это слезы счастья. — Слезы счастья? — поразился мужчина. — Да. Вообще, ученые говорят, что слез счастья не существует. Люди просто плачут от того, что с ними наконец-то произошло то, чего они очень сильно хотели, но не могли… Получить это «что-то». — О, да! — улыбка мужчины стала еще шире, а брови поднялись болезненно-счастливым «домиком». — Это именно то, что я чувствую! Я счастлив, что встретил тебя, Ми́тис Соль! Но мне так больно чувствовать… Понимать… Как долго… — не договорив, он сорвался на смех. — Оу… Знаешь, думаю, я никого еще не делал счастливым. Тем более за такой короткий срок… — Нет… — он прекратил смеяться. — Я давно знаю тебя. — Что? Улыбающийся Человек сложил испачканный платок и убрал его обратно во внутренний карман пиджака. — Выключи фонарь. Я хочу отвести тебя в более подходящее для бесед место. Парень не понимал, что происходит, но для себя он решил, что Гарри хороший парень, хоть и странный. Поэтому не стал ничего спрашивать, а просто выключил фонарь. Улыбающийся Человек взял Пятьсот Седьмого за руку. Температура воздуха внезапно опустилась. Буквально на пару градусов, но это произошло так быстро, что стало заметно для «прыгуна». — Можешь включить фонарь. Парень так и сделал. К его удивлению, теперь они были в совсем другом месте. Оно было наполнено разным хламом. Начиная от сундуков с каким-то тряпьем и старой посудой, заканчивая изысканными вазами и музыкальными инструментами. И все это добро было в знатном слое пыли. — Идем! — Улыбающийся Человек потянул парня за собой. — Что это за место? — Пятьсот Седьмой крутил головой во все стороны, слепо идя за новым знакомым. — Я называю это место «Вещитницей», — гордо сообщил мужчина, внутренне радуясь, что смог удивить своего любимого гостя. — Ты хранишь тут свои старые вещи? — Мои? Смотря что считать моим. Я никогда не пользовался этими вещами, я просто храню их здесь. — Зачем? — Просто. Чтобы здесь было что-то, кроме пустоты. Пятьсот Седьмой почувствовал, как внутри что-то сжалось. Он не мог понять, почему вдруг ощутил некую подавленность. Но она заставила вспомнить его о том, что он действительно хотел знать: — Гарри, ты сказал, что знал меня уже давно… — Присаживайся, — пригласил мужчина, галантно отодвигая старый пыльный стул. Его бархатная, когда-то малахитового цвета обивка стала бледной от пыли. Все это показалось Пятьсот Седьмому таким нелепым, что он решил подурачиться. На одной из пыльных полок как раз лежал кружевной веер. Парень схватил его и сел на предложенный стул. — Ох! Благодарю, сэр! Вы так любезны! — пропищал парень, пытаясь имитировать женский голос. Раскрыв веер, он закашлялся от пыли. — Ми́тис… Соль, — пробормотал сквозь счастливый смех Улыбающийся Человек. — Что же вы стоите, Мистер Смайли? Присаживайтесь! Нам многое нужно обсудить! — пропищал «прыгун», манерно обмахиваясь веером. Мужчина сел напротив парня за, как оказалось, шахматный столик. Пятьсот Седьмой снова закашлялся от пыли. — Кхе! Ладно. Думаю, это не очень полезно для моих легких. — В этом образе ты напомнил мне Лолиту Гейз… Хотя, мне все же кажется, что ты изображал другого персонажа. — Лолита Гейз? Что-то знакомое, — парень нахмурился, пытаясь вспомнить, откуда мог знать это имя. — Ты так же задорно двигался… И эти искорки беззаботной игривости в твоих глазах… — блаженным низким голосом восхищался Улыбающийся Человек, сложив голову на мостик из сцепленных пальцев. — Лолита! Лолита Гейз! Конечно же! — наконец-то вспомнил «прыгун», о каком персонаже говорит мужчина. — Серьезно? Я был похож на двенадцатилетнюю девочку? А хотел изобразить просто кокетливую женщину. — Ну… Это могла бы быть Скарлетт О’Хара… — Ой! Не смеши меня! Из меня Скарлетт О’Хара, как… — не договорив, парень рассмеялся. — Нет… Ну серьезно, — он продолжал смеяться сквозь слова, — Ты можешь представить меня в образе Скарлетт О’Хары? — Хм-м… — задумчиво произнес мужчина, изучающе рассматривая своего собеседника. — Эй! Это был риторический вопрос! — улыбаясь, возмущался Пятьсот Седьмой. — Здесь где-то есть платья и парики. Можем проверить, какая из тебя выйдет кокетка. — О, Боже… Гарри… — «прыгун» попытался успокоиться. — Ты совсем не понимаешь, что такое риторический вопрос! — Я не понимаю, зачем задавать вопрос, если не хочешь знать на него ответ. — Ну, эта одна из особенностей… Общения. Если нужно обратить внимание на что-то, то обычно задают риторический вопрос. На него не нужно отвечать. Ответ уже подразумевается в самом вопросе. — У людей все так странно… — Хех… Да… — согласился парень. — А ты, видимо, любишь человеческую культуру? — Ну, с недавних пор… — уклончиво ответил Улыбающийся Человек. — Точно! Я ведь хотел узнать, откуда ты знаешь меня, — вспомнил Пятьсот Седьмой. — Мы ведь раньше не встречались, — он заинтересованно наклонился ближе к мужчине. — В последнее время ко мне стали приходить твои двойники. — Что?! — парень был так поражен, что сначала подумал, что ослышался. — Ты ведь имеешь способность переходить в другие миры не по своей воле, верно? — деловито уточнил мужчина. — Да! Откуда ты…? — Один из твоих двойников рассказал. Лицо Пятьсот Седьмого вытянулось от удивления, затем стало нахмуренным от размышлений, рука потянулась к лицу, чтобы задумчиво прислониться к подбородку. Это вызывало приятную щекотку в груди Улыбающегося Человека. Он завороженно наблюдал за мимикой парня, как маленький ребенок. — Это многое объясняет! Что еще ты знаешь обо мне? — Ты исчезнешь так же внезапно, как и появился. И в следующий раз, ко мне придешь уже не ты… — Эм… Да. В общем-то так и будет, — пробормотал Пятьсот Седьмой. — Вселенная ненавидит меня. Она никогда не позволяет мне возвращаться в хоть сколько-нибудь приятные миры. А вот в те, в которых я могу пострадать или умереть — конечно! Мои двойники что-то рассказывали тебе еще? — Они все… Боялись меня, — обеспокоенным голосом начал рассказывать мужчина. — Они все просили не подходить к ним. Они думали, что я хочу сделать с ними что-то ужасное! Если мои двойники такие же, как я, — Улыбающийся Человек тихо засмеялся, — То и я такой же ужасный? Или, — он поддался ближе, обхватив руками шахматный столик, — это ты? Ты столь терпелив и добродушен, что способен проявить ко мне благосклонность? Я тебя не пугаю? Ты выслушал меня, позволил дать тебе имя, согласился пойти со мной сюда… — он резко схватил «прыгуна» за плечи и притянул его к себе, оставляя между собой и парнем пару сантиметров. — Я сделал все так же, как и мои двойники. Так почему же, Ми́тис? Почему лишь ты так мил со мной? Это все проказы Судьбы? Каждому «мне» предназначен свой «ты», и лишь сейчас я нашел своего «Ми́тиса Соль»? Или… — Отпусти меня, — почти шепча, испуганно сказал Пятьсот Седьмой. Улыбающийся Человек послушно отпустил парня, испуганно отступая назад в темноту. Пятьсот Седьмой удивленно пялился в пространство между книжными полками. Туда, куда ушел Улыбающийся Человек. Он не знал, как реагировать на подобную выходку его нового приятеля. Но вспомнив, как тот расплакался от счастья… От счастья, что смог подружиться с всего-навсего каким-то Пятьсот Седьмым, неудачником, которого ненавидит сама Вселенная… Тогда он понял, что Гарри просто безумно одинок, как и сам «прыгун». — Эй! Гарри! — негромко позвал он мужчину. — Все в порядке! — ответа не последовало. — Ладно. Не в порядке. Но мы можем просто обсудить это! Парень поднялся с пыльного стула и медленно пошел в предположительное местонахождение своего странного приятеля. Он не стал бы делать это для кого-то другого. Обычно Пятьсот Седьмой не тот, кто утешает. У парня нет действительно близких друзей, которые могли бы плакаться ему в жилетку из-за расставания с девушкой или смерти любимого пса. Большую часть жизни он не мог никому довериться. Никто не верил, что у парня есть такие странные способности. А Вселенная специально не позволяла другим увидеть их в действии. Все общение с людьми было поверхностным и чисто «по делу». Хотя однажды «прыгуну» удалось завести отношения с девушкой. Они были не идеальны, но довольно хороши. Тогда парень даже поверил, что сможет жить нормальной жизнью. «Сдвиги» были относительно короткими, и оправдываться перед любимой обычно не приходилось. Чувства затмевали здравый смысл. Хотя и эти «7 минут в раю» длились недолго. Она бросила его, когда Вселенная решила напомнить о том, кто хозяин его жизни: Он пропал на три недели. Все три недели он выживал в мире, где «венцом эволюции» стали не люди, а странные крысоподобные гуманоиды. Парню приходилось скрываться в лесу от «крысолюдей», которые верили в местную легенду про «лысую прямоходящую обезьяну». По возвращению в родную вселенную его сразу же арестовали. Вселенная та еще стерва. Она вернула его прямиком в дом, где недавно было совершено убийство. Доказательств в вине, конечно же, не нашли. Но девушка бросила его, посчитав, что парень поехал крышей. Он отчаянно цеплялся за свою надежду о нормальной жизни… Пытаясь доказать девушке, что он действительно весь месяц находился в другом мире, парень лишь подливал масло в огонь своими рассказами о «крысолюдях». Боясь, что он действительно может быть тем самым убийцей, она ушла от него. — Гарри… — тихо позвал парень. — Кажется, я понял, что ты хотел мне сказать. Я тоже… Верю, что это судьба. Каждому «мне» суждено встретить своего «Гарри». А каждому «тебе» суждено встретить своего «Ми́тиса Соль». И… — Пятьсот Седьмой посветил за большой платяной шкаф, надеясь увидеть там мужчину. — Если верить моим двойникам, мне достался самый лучший «Гарри». Пожалуйста… — за шкафом было пусто. — Вернись… Я не боюсь тебя. Парню стало очень тоскливо. В горле застыл ком, а глаза начало щипать. Но все тут же прошло, когда Пятьсот Седьмой вспомнил собственные слова: «Вселенная ненавидит меня. Она никогда не позволяет мне возвращаться в хоть сколько-нибудь приятные миры». Он мысленно признал свое очередное поражение. Он смирился, что потерял бы Гарри, даже если бы их разговор прошел гладко. Его способности не позволили бы парню вернуться в этот мир. Эта потеря была неизбежна. Пятьсот Седьмой выключил фонарь и сполз вниз по задней стенке шкафа. Уткнувшись лицом в колени, он просто сидел, ожидая возвращения. В том месте, где сейчас был парень, стоял запах старья и пыли, типичный для чердаков или чуланов. Это напомнило парню о тех временах, когда такие места пугали. Это было давно в детстве. Но не сейчас. И он даже жалеет об этом. «Прыгуну» не хватает того теплого чувства безопасности, которое было в детстве. Тогда казалось, будто чердак с его жуткими «артефактами» и мистическими «монстрами» — единственная опасность. Но жизненный опыт дал понять Пятьсот Седьмому, что ничего мистического он в обычной жизни не встретит. Все мистическое либо прикарманил Фонд, либо вся мистика и опасность ждет его в других мирах. Поэтому… Это темное пыльное место возвращало парня в «безопасное» детство, успокаивало и помогало смириться с очередным осознанием своей судьбы. — Прости… Улыбающийся Человек сидел на полу с другой стороны шкафа. В его «Вещитнице» было тихо. Парень смог расслышать это тихое извинение. — Все в порядке, — бесцветно ответил он, уже смирившись со своей скорейшей потерей друга. — Ты правда не боишься меня? — Нет. Я боюсь, что мы больше никогда не встретимся… Ты мне правда нравишься, несмотря на твои странности. Снова стало тихо. Но эта тишина не была напряженной. Пятьсот Седьмой знал, что это именно та тишина, которая возникает из-за понимания, когда слова становятся лишними. И Улыбающийся Человек действительно понимал, как парню тяжело быть жертвой своей способности, как ужасно каждый раз находить и терять. Он ведь сам был в такой ситуации. Только если Ми́тис Соль постоянно видел другие миры, то сам мужчина был заложником своего измерения. Оно сильно ограничивало его возможности для взаимодействия с кем-то. Одиночество было привычным до прихода «прыгуна» в его жизнь. Ведь до него, мужчина и подумать не мог о том, что с людьми можно вести какие-то отношения, что он может испытывать к кому-то привязанность. Поэтому Улыбающийся Человек сейчас действительно понимал чувства парня. Он тоже не хотел терять его. — Если это наша последняя встреча… — начал мужчина, — то пусть она станет лучшей. — Но она не может быть лучшей. Обычно «лучший» это всегда в сравнении с чем-то. А если встреча единственная… — Как у людей все глупо… — Кстати, а кто ты? Ну, я имею в виду, ты не человек, а кто ты тогда? — Хороший вопрос, — Улыбающийся Человек посмотрел на свои ладони. — Я не знаю. — Что? Это еще как? — Я лишь помню, как меня призвали в человеческий мир, — продолжил мужчина. — Это было… Будто… До этого момента я был чем-то другим. Чем-то бесформенным, бесчувственным, не осознающим себя. Будто с призывом в человеческий мир я забыл, кем был раньше, и стал кем-то другим. — Вау… — поразился парень, хотя ничего не понял. — А кто тебя призвал и зачем? — Какие-то люди. Я не знаю, зачем они это сделали. Я их больше не видел с момента призыва. — Если ты не помнишь, кем был раньше, то откуда ты знаешь, что тебя призвали, а не… Эм… Создали? — Я понял это из разговоров тех людей. — Хочешь сказать, они просто призвали тебя и разошлись по домам? — «прыгун» пододвинулся ближе к краю шкафа, чтобы лучше слышать. — Я бы сказал, крайне поспешно «разошлись по домам», — с удовольствием в голосе сказал мужчина. — Хех… — усмехнулся «прыгун». — Видимо, они сами не ожидали такого результата! — «Хаос, господствующий во вселенной, любит случайности». — Это точно! — согласился Пятьсот Седьмой. — Это была моя любимая цитата. А у тебя есть любимые цитаты? — Э-э-э… Цитата? — замялся парень от неожиданности. — Ты ведь знаешь, что это? — Конечно! Просто… Ты еще когда-нибудь цитировал что-то при мне? Ты иногда так говоришь… Театрально. — Нет. Это первый раз, когда я использую цитирование. — Откуда эта цитата? — «Человек, который смеется» авторства Виктора Гюго. — Любишь книги? — Нет. Я не понимаю, как их «читать». Полагаю, это из-за наших различий. — Ты не умеешь читать по-английски? — Думаю, что нет. В книгах я вижу пустые страницы. А вы, люди, видите там буквы, верно? — Э… Да. Но почему ты…— не договорил Пятьсот Седьмой. Неведомые силы вселенной вернули его домой, заставив лишь после горько вздохнуть.