Хроника нашего недопонимания

Я почувствовал тот момент, когда он ушел. И если бы я не знал, что это воля Хаоса, то решил бы, что причина ухода во мне. Кажется, теперь я знаю, что значит тепло. Не то тепло, что относится к температуре, а то, что относится к чувствам. Да и то тепло, что относится к температуре, стало приятным. Его руки не приносят боль, как свет. Но такие же… теплые. Это так странно. На шахматном столе все еще лежит веер, который он держал. Беру его в руки. Раскрываю. Рассматриваю этот странный человеческий атрибут. Для чего он нужен? Я уже задавался этим вопросом, но так и не смог понять. Возможно, он создан просто для эстетики. Часть человеческого ритуала… Женщины пользуются этой вещью для… Хм… Я не знаю. Но странно не это. Странно то, что раньше мне было все равно, что конкретно несет в себе этот «веер». А теперь мне интересно. И я понимаю… Это из-за НЕГО. Теперь я хочу понять все, к чему он прикасался. Понять четко и ясно, без лишней двусмысленности, которая невольно возникает между нами. Мы слишком разные. Это никак не изменить. Но несмотря на это, нам было о чем поговорить… Было что чувствовать вместе. В попытке понять веер, начинаю слегка обмахиваться им, как это делал Ми́тис, изображая кокетку. Чувствую себя глупо. Какой-то своей частью ожидаю, что что-то произойдет, но ничего не происходит. И я знаю, что ничего не произойдет. Зачем я это делаю? Зачем это делают люди? Почему веер — женский атрибут? Продолжаю обмахиваться. Уже не так робко. Поток воздуха усиливается, заставляя пушинки пыли слетать с крыла веера. Да! Веер нужен для сдувания! Но что женщины постоянно сдувают со своего лица? Вот вопрос… Может быть… Нет. Или… Уйдя в раздумья, начинаю ходить перед шахматным столиком туда-сюда, нервно обмахиваясь веером, будто от частоты взмахов я мог лучше понимать предназначение этого предмета. И в тот момент я подумал, что возможно, веер несет в себе лишь эстетическое и культурное значение. Люди пользовались этой вещью лишь в прошлом. Сейчас же… я не видел ни одной женщины с веером. Я сел за шахматный столик и положил перед собой странный предмет. Если эта вещь — пережиток человеческих традиций, значит ли это, что Ми́тис Соль пытался мне что-то сказать? Нет. Нет! Нет… Это было просто ради шутки. Мужчины в женских вещах — человеческий юмор. И это правда забавно. Но лишь от того, что дамы из них выходят нелепые, и дело совсем не в одежде. Думаю, вся «соль» в излишне карикатурном поведении. Ми́тис хотел просто рассмешить меня? Знал ли он, что улыбаюсь я всегда лишь губами, а не душой? Знал ли он, что моя душа стала улыбаться лишь рядом с ним? «Я еще вернусь, » — обещаю я вееру и, встав из-за стола, отправляюсь на прогулку. Между пыльными шкафами, полками, музыкальными инструментами и прелестными вещицами поменьше иду, переступая с ноги на ногу в ритме вальса. Я ведь еще не разобрался, для чего люди танцуют, в каких обстоятельствах это позволено, а уже кружу с невидимым партнером. Одно дело наблюдать за тем, как это делают люди, и совсем другое — делать самому. И будто бы всех этих танцев недостаточно, чтобы чувствовать себя таким непозволительно-счастливым. Теперь мне хочется петь. Но только сейчас это не желание узнать, смогу ли я повторить. Сейчас это желание идет не от любопытства, а от приятно-волнующего чувства в груди. Думаю, я уже перешел все границы приличия, если они, конечно, есть у темных существ. Я просто хочу петь. Желания сами несут меня по течению, будто инстинкты. Я просто хочу это сделать. Мне это нужно. Но я не знаю, что петь… Может, что-то из «Нотр-Дам де Пари»? Я помню многие песни. Хотя ни одну из них не хочется петь… В голове из воспоминаний всплыл мотив. Величественно-ужасающий, таинственно-прекрасный… «Призрак оперы»*! То, что нужно! Наслаждаясь собственными чувствами, я начинаю петь: «Ко мне приходит он, Как сон маня. Тот голос чувственный Зовет меня. Быть может это лишь Игра теней? Но знаю, Призрак оперы живет В душе моей» На глаза попадается скульптура женщины без рук. Прибывая в блаженстве своих странных чувств, нежно провожу пальцами по ее лицу. «Мой ангел, я прошу, Со мною спой. О, как сильна моя Власть над тобой. Пусть от меня спешишь, Ты прочь скорей. Отныне, Призрак оперы живет В душе твоей» Продолжаю петь, очерчивая черты лица мертвой безрукой статуи, будто пытаясь донести до нее те чувства, что переполняют меня. Моя песня обрывается. Я замираю, прислушиваясь к обстановке и собственным ощущениям… Он здесь. Ми́тис Соль вернулся! Он не в «Вещитнице». Но где? Перемещаюсь во все места, где уже встречал его. И нахожу. Он вернулся… Мой маленький любимый человек. Подхожу ближе и в порыве странных чувств наклоняюсь. Близко. Чтоб можно было почувствовать едва уловимое тепло его тела, приятный запах и легкий привкус страха. Он включает фонарь. «Так быстро вернулся?» — спрашиваю его, улыбаясь всей душой. Оглушающий хлопок. Боль. Сначала тупая и тяжелая, как кувалда, а после пронзительно жгучая, как солнечный свет. Ми́тис… Соль? Убегаешь… Оставляешь меня одного. Испугался… Ты не он, верно? Ты не мой, не мой Ми́тис Соль. Падаю на колени, смотря ему вслед. Пистолет в руке. Ты не он. Не он. Растворяюсь в темноте, чтобы не чувствовать боль, но все еще чувствую. Это не физическое чувство. Это душа. Я знаю, что это не мой Ми́тис Соль, но все равно больно. Они так похожи… Я слишком увлекся своими чувствами, позволил себе наслаждаться иллюзией. Я не должен был. Он предупреждал меня. Судьба слишком коварна. Она не даст ему прийти ко мне. Я был так беспечен. Так… Глуп. Не могу ничего сделать со своими чувствами, со своей болью. Став темнотой, наблюдаю за двойником моего любимого маленького человека. Он абсолютно такой же: мягкий, светлый, человечный. Даже вкус страха идентичен. Но это не он. Мне так плохо. Никогда так не было больно. И это только душа. Тело пострадало не меньше. Я умру. Не сразу. Это будет длиться долго и мучительно. Чем я дольше в физическом воплощении, тем быстрей. Я не боюсь. Думаю о смерти, как о естественной неизбежности. Но больно. Больно осознавать, что в конце концов умру от руки того, кто так сильно похож… На него. Двойник исчезает. Я думал, мне станет легче, когда он уйдет. Но стало лишь хуже. Я хочу, чтобы он вернулся. Так тяжело одному пытаться понять эту боль. Я не знаю, как ее усмирить. Ми́тис Соль, ты так нужен мне. Так сильно. Я никогда и ничего так сильно не желал. Мне уже все равно, если это неправильно. Уже все равно, что мои желания и чувства противоестественны. Мне плевать, что ты всего лишь человек и тебе не место здесь. Будь со мной. Просто будь со мной рядом сейчас. Мне никогда так не было одиноко. Я никогда и не понимал, что я одинок. Ты выжег своим светом в моей душе дыру, но от этой боли почему-то приятно. Мне хочется верить, что ты сделал это лишь для того, чтобы занять освободившееся место. Пожалуйста, вернись. Ты нужен мне…