Морозные узоры

      Хаку раскладывал для просушки шершавые и тёплые, нагретые солнцем листья мяты. Её насыщенный аромат распространялся в воздухе, и, казалось бы, был везде. Запах мяты был одним из тех запахов, которые ему нравились — жарким летом она напоминала ему о прохладной зиме и сверкающем снеге.       Он не сразу привык к жаркому климату страны Огня, по которой они путешествовали сейчас. Окружающий мир был прекрасен, но так сильно отличался от того, который он знал в детстве, что Хаку поначалу терялся. Но вокруг было столько всего интересного и полезного, что тогда, в первые дни в этой стране, он пребывал в таком восторге, что Забуза-сан купил ему книгу о травах. Так началось его изучение медицины: с трав, их сбора, обработки и применения.       Мята была самой простой — и приятно пахнущей. Её не требовалось собирать в определённое время дня, а можно было сорвать, как увидишь, от неё не хотелось чихать. Из неё получался вкусный отвар, после которого засыпать было легче — и кошмары не приходили. Иногда Хаку жалел, что её нельзя пить постоянно. Ему нравилась мята, с ней были связаны приятные воспоминаний.       Домик, в котором они жили последнюю неделю, был маленьким, всего в две комнаты, но уютным. Рассыпая огненно-жёлтые цветы календулы на бумагу, разложенную на подоконнике, Хаку мечтал о том, чтобы остаться здесь навсегда. В тишине и спокойствии, неподалёку от озера, наслаждаться природой и размеренной жизнью, не беспокоиться ни о чём и просто жить.       Но у Забузы-сана была мечта. Хаку знал, что через несколько дней они снова отправятся в путь. Деньги заканчивались — а ведь им ещё необходимо было их откладывать, но заказы в последнее время были редкостью. Почему-то те, кто готов был хорошо заплатить, предпочитали некую организацию Акацуки, и мужчина, пусть и с громким именем «демон кровавого тумана», путешествующий в компании мальчишки, интересовал их слабо. Забуза-сан никогда не предлагал свои услуги дважды, Хаку, тогда ещё совсем маленький, не понимал, почему.       «Пусть мы и нукенины, у нас всё ещё есть наша гордость», — сказал ему Забуза-сан тогда. — «Мы не будем унижаться. Если они не верят в наши способности, это их проблемы».       Забуза-сан не предлагал дважды сам — и не позволял и ему, хотя Хаку не переживал о своей гордости. Если это будет благом для господина — почему бы не предложить дважды?       Половица в соседней комнате едва слышно скрипнула и дверь неспешно отворилась. Зевая, Забуза-сан опёрся спиной о косяк.       — Всё ещё возишься со своей травой? — поинтересовался он.       — Доброе утро, Забуза-сан, — широко улыбнувшись, поприветствовал его Хаку, как обычно игнорируя подобный вопрос. Забуза-сан никогда не нуждался в ответах на вопросы такого рода — и давно отучил его озвучивать очевидное. Просто для Забузы-сана отчего-то было сложно произнести «доброе утро» или «спокойной ночи».       Хаку привык. Если господин не хочет этого говорить, он скажет за него.