Пасьянс с блэкджеком для оппозиции

Одним из самых неблагоприятных старших арканов Таро считается двенадцатый, носящий название «Повешенный». При гаданиях на здоровье, она означает зачастую болезнь; в раскладах на отношения намекает на недопонимание, разрыв или одиночество; а когда речь заходит о работе и финансах, может быть знаком, что вас ждет полный крах. И даже в перевернутом виде Повешенный не несет ничего хорошего, как бы говоря, что вы гонитесь за иллюзиями и строите замки на песке. Словом, эта карта символизирует сложную ситуацию, из которой нет выхода. Многие, устав натыкаться на предсказанные ей барьеры, впадают в депрессию, забывая одну особенность двенадцатого аркана: выход из тупика всегда есть. Просто стоит как следует посмотреть вокруг и, если не получается двигаться привычными путями, найти нестандартный. *** Кроули нервно посмотрел на бушевавший вихрь энергий. Показалось, или он за последние минуты, пока сам демон безуспешно пытался привести Вельзевул в чувство, несколько расширился? — Генерал, да очнись ты, мать твою Создательницу за ногу. Призыв его остался безответным. Зато послышался скрежет. Один из камней Стоунхенджа пошатнулся под напором потоков эфира. «Черт, эта хрень, чем бы она ни была, вот-вот вырвется. Камни. Ее сдерживают камни. Но они долго не простоят, это уже очевидно. Надо линять». — Генерал… А, чтоб тебя! — Кроули подхватил Вельзевул на руки, потом очнется, никуда не денется, и, резко выпрямившись, зашагал к стоянке, постепенно переходя на бег. Неосязаемый в материальном мире ветер бил в спину, подталкивал, завывал, словно смеясь над глупыми демонами, попытавшимися остановить его. Добежав до площадки, где оставил Бентли, Кроули оглянулся еще раз. Вихрь звенел, и, кажется, становился напряженнее с каждой минутой. А еще в нем появились какие-то всполохи, игравшие немыслимыми для мира красками. Выглядело это величественно и паршиво. Впрочем, сколько этих «паршиво» случалось в последнее время. Обходилось. Он был уверен: обойдется и в этот раз. Главное — увезти сейчас Вельзевул, привести в чувство, пусть составит план дальнейших действий, объединиться с Азирафелем и действовать, не сдаваться. Однако с «увезти подальше» тоже возникли неожиданные проблемы. Кроули вполне ожидал, что Бентли потреплет недавней поездкой на почти световых скоростях, что в баке кончится бензин и придется опять двигать ее силой воображения, что на пути могут встать пробки. Но к тому, что предстало его глазам жизнь не готовила. Машины на том месте, где Кроули оставил ее, не было вообще. Вместо нее, привязанная к кусту, била копытом черная лошадь. — Какого хрена? — он мотнул головой. — Где моя Бентли?! Лошадь фыркнула, повернулась на голос и издала радостное ржание, словно приветствуя хозяина. Что-то в этом звуке заставило Кроули вздрогнуть. Он объединял в себе нотки песен «Quiin», резкого сигнала клаксона, визга тормозов и рокота мотора, и при этом оставался вполне обычным лошадиным ржанием. — Бентли… — повторил Кроули, холодея от неожиданной догадки. Лошадь радостно зафыркала. — Что за?! Какой дебил превратил мою машину в это?! «Дебил» очевидно должен был хорошо его знать, по крайней мере был в курсе, как Кроули ненавидел отбивать зад в седле. А еще провернул свой мерзкий фокус ну очень не вовремя. Настолько не вовремя, что некогда было даже найти виновника и выбить из него отмену шутки. Ругаясь на смеси всех известных ему языков, Кроули поднял Вельзевул в седло, отвязал лошадь и вскочил на нее, устроил бывшую Княгиню перед собой, тронул поводья. — Ладно, Бентли. Надеюсь, скорость у тебя осталась приличная. Животное радостно зафыркало и взяло с места в галоп. Ну, что ж, по крайней мере, хоть это и не поездка по автостраде, проходимость у их средства передвижения явно улучшилась. — Давай, девочка, — Кроули сжал зубы. — Не подведи папочку. Нам надо как можно скорее вернуться в Лондон. *** Белый чистый снег, укрывший за сутки до Рождества парк, приятно хрустел под ногами. Адам шел по аллее с Бобиком на поводке, обычная утренняя прогулка. Стоило как следует выгулять собаку, до позднего вечера он будет занят: сперва церемония, потом ужин. А уже завтра приедет отец (земной отец, конечно) и заберет их на все каникулы в Тадфилд. Можно будет встретиться с ребятами, поболтать, обменяться новостями. Задумавшись, мальчик сам не заметил, как обогнул учебный корпус и зашагал по тропинке мимо кухни и подсобных помещений, выводившей аккурат к заднему входу общежития и, чуть дальше, под окна их с Луи комнаты. Из задумчивости его выдернул звук, которого в колледже точно быть не могло. Адам остановился, соображая, что это было. Звук повторился. Ну точно, мычание. Доносится из сарая, в котором раньше хранились байдарки. — Откуда у нас в колледже корова? Бобик, пошли посмотрим. Пес тявкнул, соглашаясь с хозяином, запрыгал вокруг него. Успокоив собаку, Адам устремился к сараю. Дверь оказалась не заперта, только прикрыта. И первым, что мальчик увидел, заглянув в нее, было белое пятно в глубокой полутьме. Уже почти привычно Адам приказал потокам энергии омыть глаза, в темноте так было видно лучше. Байдарки из сарая вынесли, а вместо них сколотили грубое стойло, в котором переступал ногами белоснежный бычок. Бобик, почуяв его, радостно залаял, ринулся знакомиться. — Назад, — приказал Адам. Еще не хватало этого нового колледжного постояльца напугать. Бычок, впрочем, не напугался, только посмотрел на мальчика и его собаку типичным печальным коровьим взглядом. Адам привязал Бобика у входа и сделал шаг в полумрак сарая, осторожно протянул руку, погладил бычка по морде. — Лучше отойди, мальчик, он и боднуть может, а вес у него приличный, — голос одного из кухонных работников от входа заставил вздрогнуть. — Посторонись-ка. Адам подвинулся, глядя, как взрослый закладывает бычку в кормушку новую порцию сена. — А откуда он у нас? — Вчера привезли. — Зачем? — Йоль же. В этом году бюджет позволяет, вот и заказали жертвенное животное. Говорят, даже друид приедет. Сказано это было спокойно, как само собой разумеющееся. Адам замер. По спине пробежал холодок. «Я такого не желал… Неужели опять случайный выплеск? Я же столько тренировался!» — Я... пойду. Дрожащими руками он отвязал Бобика, почти бегом завернул за угол кухни, остановился, прижавшись спиной к холодной стене. Йоль. Жерьва. Друиды. Это надо исправить. Только так, чтобы никому не повредило. Дождавшись, когда работник покинет сарай, Адам зажмурился, изо всех сил желая, чтобы никаких жертв и друидов в мире не было. Нет, не так, чтобы их не было в современном мире. Волна эфира прокатилась от него по реальности. Уф, кажется, все. Адам осторожно выглянул из-за угла. Никого. Подбежал к сараю и заглянул в щелку. Обычный сарай с байдарками, запакованными до следующего сезона. — Вот и хорошо, пошли, Бобик. Мальчик развернулся, чтобы уйти, но не успел сделать и трех шагов, как за спиной послышалось мычание. Метнувшись обратно, Адам прильнул к щелке. В сарае, в грубо сбитом стойле стоял и жевал сено белый бычок. — Но… Как же так? Я же только что все исправил! Откуда… Он исправил. Но что если кто-то, кто-то столь же сильный и тоже обладающий властью над реальностью, пожелал, чтобы бычок вернулся? Что если… появился еще один нефилим? Адам сглотнул и судорожно нащупал булавку, приколотую к форменному пиджаку. Нет, это уже не шуточки. С этим нельзя ждать, даже если у его сверхъестественных опекунов дела. «Вельзевул! Пожалуйста!» Нет ответа. Адам закусил губу. Что он читал в интернете? Демон обязан отозваться, если его правильно призвать. Но искать ритуал — долго. Память услужливо подсказала, что можно еще принести жертву. Например — собственную кровь. «Я не хочу таким заниматься. Но если я этого не сделаю… все может стать еще хуже». Поморщившись, мальчик достал булавку с головкой в виде короны, повертел в руках и, вздохнув, решительно уколол палец. Тут же сунул его в рот. Одной капельки крови ведь хватит? «Вельзевул, вы же слышите? Мне надо сказать, это важно. У нас тут друиды и жертвы, а я ничего не могу изменить, исправляю реальность, а она возвращается. Что мне делать?!» Нет ответа. «Вельзевул! Кроули! Азирафель! Кто-нибудь, ответьте!» Молчание. «Они же не могут вот так. Они же обещали помочь, если что! Может… может с ними что-то случилось?» Адам стиснул зубы. — Бобик, пошли. Надо их найти. Да, я знаю, что не знаю, где. Все равно надо. О, точно! Вельзевул тебя привезла, значит ты был у них! Бобик, ты же умный пес! Пожалуйста, отведи меня туда. Отведи меня к моим демоническим родителям и Азирафелю! Бобик склонил голову на бок, словно осмысляя приказ хозяина. Пару раз тявкнул и рванулся вперед с таким энтузиазмом, что Адам еле удержал поводок. *** Добраться до колледжа казалось очень просто, но препятствия начали возникать с первой минуты. Для начала Луи заблудился. По крайней мере, только этим мальчик мог объяснить то, что на месте станции метро была стоянка прогулочных кэбов. И кому только пришло в голову располагать этот аттракцион не в центре, где полно туристов, а на окраине? Так или иначе, на развлечения денег у него не было, да в сущности не было и на проезд. Об этом Луи вспомнил только сейчас. — Значит придется пешком, — решил мальчик. Не то, чтобы он хорошо знал карту Лондона, но примерно представлял, в какую сторону двигаться. А если очень упорно идти к цели, то ее обязательно достигнешь. Да и у прохожих, когда они выйдут на улицы, дорогу спросить можно. Первым таким прохожим, попавшимся на глаза, оказался джентльмен, кативший перед собой инвалидную коляску, в которой сидел укутанный до самого носа мальчик чуть постарше самого Луи. Ноги его, чуть выглядывавшие из-под пледа, неловко вывернулись, как часто бывает у страдающих церебральным параличом. Тревожить родственника инвалида не хотелось, тем паче, он явно спешил, наверное, ко врачу или вез сына на массаж, но больше спросить дорогу было не у кого. — Сэр, извините, можно вас спросить? — Луи поправил сползающий на глаза дуршлаг и подбежал к притормозившему джентльмену. — Вы не подскажете, как добраться до Далвич Колледжа? — Тебе надо идти по другой дороге, мальчик. Эта улица поворачивает в другую сторону. Вернись на перекресток и сверни направо. — Спасибо, сэр, — Луи покосился на паренька в коляске. — Ой, у вас плед сполз, я поправлю. Он наклонился к сидевшему в коляске и в удивлении застыл. У мальчика зачем-то были связаны ноги. Веревка выглядела какой-то странной, пульсирующей, но это несомненно была веревка. И именно она мешала пареньку сидеть нормально. «Дурость какая, ему же неудобно», — Луи потянул за конец веревки. Та, на удивление, легко поддалась, пара движений и сползла совсем, соскользнув на асфальт грязными петлями. Поправив плед, мальчик выпрямился. — Еще раз спасибо. Всего вам хорошего. Луи развернулся и припустил в сторону перекрестка. Бежал он быстро и успел скрыться за поворотом, так и не увидев, как сидевший в коляске паренек пошевелился и удивленно поднял голову. — Папа, что это? — Что такое, Джош? Джош, не делай этого! О, всемогущий Луг… Ты… ты стоишь, Джош! *** До города оставалось километра два, когда она пришла в себя. Физическая оболочка — в отвратительной форме, но это не сложно поправить. Было бы зачем. Не все ли теперь равно, что там с ней? Но, стоп, что это за ощущения? Так, Кроули ее, видимо, вытащил и куда-то тащит на руках. Вот дебил, лучше бы тело восстановил, сама бы дошла. Но тряска? Не похоже на поездку в машине. К машине, даже ведомой Кроули, она уже привыкла. Вельзевул пошевелилась, зашипела от боли и открыла наконец глаза, которые тут же залепил снег. — Кроули… — Генерал! Наконец-то, я думал, до самого Лондона не очнешься. Только не смотри на меня так. Я не полюбил прогулки верхом, просто какой-то мудак, найду — голову откручу, превратил мою Бентли в лошадь, а другого транспорта у нас не было. — Лошадь… — Вельзевул снова закрыла глаза и опустила голову на плечо Кроули. — Ясно. — Тебя там неплохо приложило, походу, Стоунхендж — не вариант, тем более эта хрень вот-вот его разнесет. Что будем делать дальше? — Ничего. — В смысле? — Ну, вы можете напоследок напичкать себя материей, как любите. Я не возражаю. — Генерал, тебе там эфиром по темечку прилетело? Откуда эти упаднические настроения? — Кроули… Я просто знаю, что происходит. Вижу вероятности и… мы проиграли. — Меня это не устраивает. Давай, очнись полностью и придумай что-нибудь. — Повторяю, вариантов нет. Все вероятности, как ни крути, сходятся к одной точке. Думаешь, я не смотрела? Но после точки невозврата ничего изменить нельзя. — Какой еще точки? Что ты несешь? Нет, тебя точно по голове ударило. — Точки невозврата, — повторила Вельзевул каким-то безразличным голосом. — В развертке. — Так, а толком можешь объяснить? Чем эта точка так уж важна? — После нее энергии нельзя обратить. По крайней мере, не нашими силами. А Создательница, как видишь, не вмешалась. — То есть эта херь будет прогрессировать? Все больше и больше чудес, прогресс в ноль? Да, паршиво, я только к нему привык. — Кроули… Все намного хуже, ну подумай сам, включи мозги. Это разворот мира вспять. Который закончится Разломом. Для особо непонятливых: реальность вернется к тому, что было до сотворения материального мира. Кроули закашлялся. — И они это запустили? — Конторы очень хотели подраться, — кисло прокомментировала Вельзевул. — И что у Дагон, которая разработала этот план, что у Гавриила, что у Михаил, недостаточно компетентности, чтобы осознать все последствия. — Ну, гибель мира Конторы никогда не волновала, я знаю. — Дело не в мире. Дело в нас. Они подерутся. Да, только… Вдумайся. Движение вспять. Это будет не последняя, а первая битва. Та, в которой нас скинули. Та, в которой все уже предрешено и мы проигрываем. Дагон этого не понимает. А наверху, даже если сообразили и решили обмануть Преисподнюю, не понимают идущих еще дальше последствий, иначе бы, как и я, спустили этот план в мусоросжигатель, — она приоткрыла глаза и посмотрела в недоумевающее лицо Кроули. — Движение вспять не остановить. Они подерутся, произойдет Падение, потому, что это уже было, а прошлое неизменно... Доходит? Несколько секунд Кроули осознавал, затем витиевато выругался. — Красиво выражаешься, но это ничего не изменит уже. Мы обречены. История вот-вот замкнется в долбаный круг. И будем мы по нему двигаться вечность. — День сурка. — Что? — Фильм есть такой, а, да, ты не в курсе современного киноискусства. В общем, наша ситуация. Как из этого круга можно вылезти? — Никак. По мелочи что-то менять мы, конечно, будем, мы же не люди, сохраним память. Но основные вехи истории — нет. Они уже один раз произошли. Прошлое неизменно, так мир устроен. А наше будущее именно им, прошлым, и станет вот-вот. Так что просто развлекись напоследок как умеешь, и добро пожаловать в этот, как ты там его назвал… день сурка. — Меня это не устраивает! — Кроули зыркнул на нее с каким-то отчаянным бешенством. — Я, мать его, не собираюсь так влетать! Вельзевул промолчала. Для нее было очевидно, что они уже влетели. Вляпались по самую макушку. «Дагон… Когда история зайдет на второй круг, и я снова стану Княгиней, я тебя медленно на кусочки резать буду, все отпущенные до нового витка шесть тысяч лет».