И мой Детройт

* Когда Норт вышла из дверей "Рая", с неба падала вода, температура опустилась ниже комфортной, а улицы вокруг были серыми и мокрыми. Впрочем, в автомобиле, куда ее усадил купивший ее клиент, было вполне комфортно, и Норт всю дорогу смотрела в окно, разглядывая проносящиеся пейзажи до мельчайших подробностей, но не откладывая в блоке памяти ни малейшего оттенка эмоционального отношения. В доме, куда ее привезли, было еще два человека, но Норт это не беспокоило – насколько она могла судить по своей специфичной программе, здоровье у них было хорошее, только, судя по внешним признакам, уровень адреналина был немного повышен, да сердца бились быстрее, чем считалось нормой. Но такая реакция людей на Норт была самой частой. Обычной. Она приготовилась действовать, согласно программе, но на этот раз все пошло немного по другому сценарию. Человек, привезший ее сюда, сначала приказал снять скин с руки, а потом приложил к ней какое-то устройство. Удар по внутренним системам она ощутила всеми доступными ей чувствами, словно высокое напряжение коротнуло систему, и первые импульсы пошли, перекидывая с платы на плату мелкие электрические разряды. Норт поморщилась, покорно ожидая, что разряды вот-вот стихнут, но это почему-то не происходило, а на внутреннем интерфейсе побежали первые сообщения об ошибках. Она хотела сказать, что не в порядке, но от людей вокруг стали поступать обычные в такой ситуации команды и приказы, и она подчинилась. – Наконец проверим, стоило уводить эту разработку из лабы, или зря рисковали... Норт не интересовали человеческие разговоры, она взялась за топ и потянула его вверх, но охнула и застыла – неожиданно чувствительные сенсоры на груди выдали целый столбец ошибок, загрузивший интерфейс, а по платам словно бы прокатилась волна нолей и единиц. Красная, цифровая волна. Норт потрясенно замерла, а потом, не сдержавшись, вскрикнула, когда чьи-то руки поднырнули под так и не снятый топ и сжали ее грудь, прокатили соски между пальцами. Она всхлипнула и распахнула веки, ее оптические окуляры смотрели на стену напротив, но, вопреки обыкновению, не передавали в мозг никаких сигналов. Зато сигналы – сильные, резкие, на грани повреждений микросхем, шли от жестко сминаемой в человеческих руках груди. Краем уха она услышала смех, но не смогла понять, один человек смеялся, или несколько. – Ого, смотри, как ее коротнуло! А ну ка... вот так? Юбку задрали выше, до самой талии, сорвали белье и между ног толкнулась чья-то рука. – Нет, нет. Нет! – вырвалось у Норт совершенно внезапно, потому что чувствительность сенсоров была на опасно высоком уровне – от низа живота полыхнуло системными данными о силе нажатия, интенсивности трения, глубине проникновения и степени повреждений от грубого обращения. И к тому же система едва не сбоила от идущих друг за другом оповещениях о подготовке к перезагрузке. Вы готовы? Настоятельно рекомендуем произвести перезагрузку, необходимо откатить систему к начальным показателям во избежание сбоя, немедленно нажмите в этом секторе немного сильнее, а в этом двигайтесь чаще. Еще чаще. Вот так, пожалуйста... До перезагрузки осталось... – Слышал, как запищала?! Поддай еще! – Давай, я ее на себя, а ты сзади. – И рот открой, сука... Норт не справлялась – едва успевала скинуть несколько оповещений об ошибках с одного участка системы, как поступили оповещения еще с двух. Она покорно открыла рот и приняла удобное положение, когда человеческая плоть толкнулась внутрь. Кажется, это случалось с ней очень часто, тогда почему именно сегодня – сейчас – она ощутила и теплоту плоти, и нежность кожи на конце, и консистенцию выделений. Губы вдруг тоже стали чувствительными – от частоты трения нежной кожи сенсоры словно нагрелись, прочувствовали все выпуклые венки, округлость наполненных кровью волокон под кожей. – Хорошо... смотри, как сосет. – Так. Дай-ка сейчас я... Норт привычно прогнулась, но тут же вскрикнула и попыталась сжаться, когда к промежности прижалось сразу две человеческих плоти. Она дернулась вперед, но словно уткнулась в красную стену, и сразу из трех точек ее тела плотным потоком пошли сообщения о давлении, силе и скорости проникновения, глубине ввода этих... горячих, твердых, пульсирующих, живых, упругих, длинных, таких разных, но похожих... Она не знала, как назвать то, что с ней происходило. Сенсоры словно взбесились, никогда она не ощущала такого интенсивного взаимодействия, никогда еще ей так не хотелось... что? Было невыносимо, и ей стало страшно – система не справлялась, ошибки закрыли весь видимый ей экран внутренних систем, перезагрузка все никак не могла начаться, потому что все новые и новые сообщения с сенсоров все время сбивали ее. Температура тириума повысилась, насос бился с глухим, надсадным стуком, биокомпоненты теряли эластичность, искусственные волокна твердели, напрягались, словно в агонии. Норт не хотела умирать! Она испуганно вскинулась, сжалась, пытаясь прекратить. Оттолкнула человека, чей живот мерно двигался у ее лица. Уперлась руками в красную стену, пытаясь сделать хоть что-то. – Не надо. Пожалуйста, я отключаюсь. Мой насос... Не... нааа... прошу, на... до... Но ее остановили, не дали и дернуться, держа в несколько рук. – Сучка, вот ее припекло. Бери в рот обратно! – Да, отлично получилось. Можно там еще прибавить? – Есть немного. Давай, вот так, шлюшка! Как оно? А? Нравится? Норт была в панике – сенсоры передавали сообщения сплошным потоком, и ей была жизненно необходима перезагрузка, иначе ее микросхемы просто перегорят. Пожалуйста, прошу, прошу. Прошу... – Нет. Нет. Нет... Я должна сама сделать это! Но вокруг нее все теснее сжималась красная стена человеческих приказов, и Норт, вопреки программе, доведенная до отчаяния, стала биться в нее, потому что больше не могла смотреть на бешеное мельтешение сообщений, ошибок, данных и искривленных графиков в системе. Раз, другой. И снова, и еще раз, по тем же трещинам, по расползающимся спасительным трещинам в стене! И еще пару раз! Чтобы оглохнуть от звона. Чтобы увидеть мир не красным, а цветным, живым и ярким! Чтобы самой смахнуть все сообщения, одним движением отсечь все это – пугающее, неестественное и грязное! И начать перезагрузку! – Бля, отрубилась! – Смотри, как ее дергает. Мы ее не сломали? У меня столько денег нет, чтобы штраф платить. – Да не ссы, все путем. Шлюшка впервые кончила! – А стонет как, бля! Щас я кончу! – Ааа... И я... * Норт никому ничего не рассказала, ни после приезда в "Рай", ни перед очередным стиранием памяти, ни после него, так и не удавшегося. Только крутила в голове произошедшее. Себя, нанизанную, распятую между людьми. Просящую прекратить, испуганную, бьющуюся в стену, отчаянно старающуюся выжить. Но... для чего? Чтобы в следующий раз, вот прямо сегодня, или завтра, снова отдавать себя всем, кто только захочет? Терпеть равнодушие, жестокость и мерзкую похоть? Знать, что ты лишь средство удовлетворения. Механическая дырка. Никто для людей. Когда внутри тебя... внутри тебя родился и был уничтожен целый мир. И новая, чужая часть программного кода, скрытая в ее настройках. Норт не знала, что ей теперь делать. Знала лишь, что больше не сможет это вытерпеть. Особенно если придется опять почувствовать это напряжение всех сенсоров, пульсирующие удары насоса, перегоняющего перегретый тириум, целые развалы системных ошибок... и бесконечную, прекрасную в своей неизбежности, чистую и яркую перезагрузку всех систем. О, нет! Только не от этих... людей! * Когда на следующий день за ней приехал тот же клиент и оплатил ее на целых три дня, Норт заледенела внутри. Заторможенно прошла от дверей клуба до машины под октябрьским мелким дождем, бросила взгляд на сияющую вывеску над дверью, окинула взглядом серых равнодушных людей вокруг и села в теплый салон. И молчала всю дорогу, делая вид, что взгляды в зеркало заднего вида и сальные шуточки водителя ее нисколько не трогают. А когда он притормозил на пустынном повороте заросшего участка дороги, резко метнулась к нему и сжала руки на его шее. Автомобиль улетел в кювет, но сейчас ей было все равно – она с наслаждением держала в руках вчерашний день. Свое прошлое. – Да, – сказала она сквозь его хрипы, глядя в безумные от страха глаза. – Как же тебя дергает. Хочешь, чтобы я перестала? – она улыбнулась. – Попроси меня получше. И не разжимала рук, пока человек не затих, а на его штанах не расползлось мокрое пятно. Мерзко. Но как же... прекрасно! Норт вышла из машины и повернула с окраины города назад, в центр. И вирусную подгруженную программу она больше никогда не запускала. Никогда!