Нерушимые правила

      Сакура молча разлила душистый травяной чай по чашкам и села напротив. Пахло чудо как хорошо — перечной мятой, её любимой лавандой, и, кажется, немного валерианой. Изначально в её планах фигурировал просто зелёный, но это было до его прихода.       Ведь Какаши Хатаке всеми фибрами души ненавидел такой чай. И она об этом прекрасно знала. Как-то он обмолвился, что запах разнотравья напоминает о лекарствах, те, в свою очередь — больницы, а больницы он на дух не переносил. К слову, мог бы и не говорить: назвать это тайной нельзя даже с натяжкой. На эшафот люди шли радостнее, чем Какаши на обязательный медосмотр.       Она равнодушно наблюдала за эмоциями, отразившимися на его лице. Кажется, за долю секунды на нём сменились почти все этапы принятия: отрицание, гнев, торг.       О да, будь в чашке горючее — оно бы уже воспламенилось под его взглядом.       Сакура медленно повела плечами и, продолжая спокойно созерцать, потянулась за своим напитком. Её победа будет именно такой — с ароматом трав и абсолютной безмятежности, однако, на деле вовсе не она ей была нужна.       Ей необходимо послушание.       В груди не поднималась волна былого гнева, а чувство отчаянья больше не скребло горло — внезапно обретённый дзен не позволял ей поверить ему. А, по правде говоря, Харуно и не пыталась. Даже несмотря на то, что подняла с колен и пригласила войти поговорить. Да проползи он на четвереньках до самого стола, ничего бы не изменилось!       На сколько его хватит? Противоречивые чувства вновь зашевелились. Хотя, возможно, и не настолько противоречивые: среди них имели явный перевес безразличие, опустошенность и какая-то несвойственная ей пессимистичность.       — Спасибо. — Он сделал небольшой глоток и беззвучно опустил чашку на блюдце.       Понял. Почуял как собака, натасканная на взрывчатку.       — На здоровье.       Она могла поставить все свои сбережения на то, что он не выдержит и снова заговорит первым. А ещё, что он осознаёт — одно неверное действие и все его прежние усилия пойдут прахом. Ещё одна капля сомнения, и она выгонит его взашей.       — Прежде всего… — спустя пару минут его голос всё-таки разорвал тишину. Немного хриплый, от волнения ли? — Я думаю, мне стоит начать с извинения. — Он сделал небольшую паузу, чтобы подобрать слова, Сакура машинально кивнула, соглашаясь. — Прости меня за то, как я повел себя в наш последний разговор. Я перешёл черту. Иногда, чтобы добиться своего, я могу быть… очень резким.       — Как ты оригинально произносишь слово «мудаком», — ответила Сакура, но устало, без огонька. Просто потому что может. Она слышит, что он искренен, видела это в его серьёзных глазах. — Извинение принято.       Ей было, по большому счёту, плевать на его душевные терзания и попытки очистить карму. Хотя, как бы она ни злилась, как бы обидно ей ни было, в одном она не сомневалась. Он был мудаком, а не подонком.       Она тоже не была святой, по крайней мере по воде ходить пока точно не научилась. И, может, именно её никогда не дремлющая самокритичность, подстёгнутая то ли совестью, то ли перфекционизмом, спровоцировала сказать следующее:       — Прости и ты меня.       Какаши опешил. Настолько, что чуть чаем не подавился, сделав неожиданно большой глоток вместо вежливого поцеживания.       Не стоило ей произносить это вслух. Она малодушно взмолилась, чтобы он просто сказал «хорошо», и они закрыли эту тему. Всё же нахлынувшая апатия давала хотя бы иллюзию спокойствия. Если она начнёт объясняться, то это будет сродни ворошению пчелиного улья.       — За что?       Боги оказались немилосердными.       Тяжело вздохнув, Харуно провела рукой по лицу, будто снимала липкую паутину. События последних месяцев именно её и напоминали. Словно муха, Сакура трепыхалась, дёргалась, увязая всё больше в этом расследовании. Она стала винить себя в каждой смерти, ведь всё стало личным в тот момент, когда она увидела остывшего Эя на таком же холодном металлическом столе, и не дала шишо отстранить себя от дела. Стала принимать близко к сердцу, плохо спать ночами, вместе со всеми ломать голову над следствием, хотя это даже не было её работой…       Одним словом — убивалась. И, в то же время, подсознательно желая снять груз с души, искала других виноватых.       И чуть не нашла. Идиотка.       — За то, что сказала на пороге. Я тоже бываю неуместно, как ты выразился, резкой. Ты не виноват в том, что умер ещё один человек. — Она скривилась, думая на этом остановиться, но следующие слова вылетели будто сами по себе, и предназначались они не только Какаши: — С моей стороны было бесчеловечным даже подразумевать такое. Никто не виноват. Никто из нас. Ни Обито, ни шефы, ни… я. Мы все делаем всё возможное, я верю, что и ты тоже делал, несмотря на то, что не согласился с планом Учихи. Единственный человек, который во всем виноват, это та тварь, что совершает эти убийства.       И когда между ними снова воцарилось молчание, ей по-настоящему стало легче.       В его глазах немного запоздало отразилось понимание, и сам он заметно расслабился. Выдохнул. И, поджав губы, задумчиво прокрутил между ладонями опустевшую чашку. Он сумел её услышать.       — Я не обижался. В том, что ты мне успела в сердцах наговорить, есть доля правды. Из-за моего… упрямства мы просрали драгоценное время.       Сакура только пожала плечами. Пусть и не обижался, но о том, что тоже извинилась, она больше не жалела.       Она откинулась, устраиваясь поудобнее, опёрлась локтем на подоконник и подтянула под себя одну ногу, стараясь случайно не распахнуть полы халата. Хорошо, что ближайший лес совсем не ближайший, а вообще находится чёрт знает где. Иначе в нём всё бы передохло. Подумать только, они сидят с Хатаке в её квартире, на её кухне, гоняют чаи и просят прощения друг у друга.       А получасами ранее он стоял перед ней на коленях.       Сюр какой-то.       — Значит, ты решился на план Обито, и, если я тебя правильно поняла, ты пришёл ко мне, чтобы закончить с легендой?       — Я здесь затем, чтобы… — Он решительно нахмурился и быстро, на одном дыхании, почти не вопросительно произнёс: — Давай проведём сессию?       — Что? — Теперь настал черёд Сакуры изумляться. — Сейчас?       О, «сейчас» — ещё слишком мягко, больше подошло бы воскликнуть «какого хрена?!» Начал-то он верно, а теперь снова понёс околёсицу. Почему ему обязательно всегда нужно испортить тот с трудом достигнутый шаткий мир между ними? И каким образом ему удаётся потратить на это не больше трёх слов?       — Да, — он уверенно ответил, будто не заметив, что снова начал поход по лезвию ножа. — Не стоит больше терять время.       — Какаши, — всё ещё сохраняя внешнее хладнокровие, она решила говорить честно и открыто, не скатываясь ни до поучительного тона, ни до очередного приступа раздражения, — сессия — это не детская игра, где за пару минут можно запомнить правила и примерить на себя роль кого угодно. Пойми, я просто не умею делать это по-быстрому.       — Я изучил всю теорию, не беспокойся. Правила я запомнил.       «Правила? Запомнил? Хатаке, ты же не вождение сдаёшь», — Сакура всё же не удержалась и криво ухмыльнулась.       — Я тебя, конечно, поздравляю, но проблема в том, что ты никогда не доверял мне.       — Пожалуйста, не надо говорить за меня. — Он неприязненно поморщился. — Доверие…       — Ты будешь прав, если скажешь, доверие — дело наживное, но не с такими новичками, как ты. И дело не только в тебе: у меня раньше никогда не было саба, который бы чётко не знал, что ему нужно и какие у него границы. Человеческая психика намного более хрупкая, чем тебе кажется. Об этом не пишут в своде правил, но БРД* именно для этого и создано. О какой безопасности может идти речь в нашем конкретном случае? Опасно идти вслепую с тем, с кем нет психоэмоциональной связи. Причём опасно это в первую очередь для тебя.       — Я осознаю риски, опасно медлить, а не учиться!       — Ты опять не слышишь, о чём я говорю. — От досады она хлопнула ладонью по столу. В груди снова что-то неприятно кольнуло: то ли нарастающее негодование, то ли обида.       — Слышу, — тут же возразил он, — и если бы я тебе не доверял, меня бы здесь не было.       — Ты здесь от безысходности… — Покачала головой Сакура.       Она была бы рада ошибаться, но ничего из его предыдущих поступков не указывало на доверие к ней. Значит, он не был честен.       — Нет же. — Он закатил глаза. — Я мог прийти и попросить об этом девушку Обито, но я пришёл к тебе!       Сакура потрясённо изогнула бровь. Бред, не мог он попросить её. Конан была Нижней до мозга костей, конечно, она могла бы пригласить его на сессию и показать на своём примере, но это совершенно не одно и то же. Однако, чёрт возьми, почему она не задумывалась об этом варианте раньше? Ведь Хатаке и правда мог бы найти другого человека, если бы дело было только в ней.       — Или это ты не можешь довериться мне?       Внутри щёлкнул тумблер, надсадно и со скрипом, будто ударили по затылку. Верит ли она ему?       Нет.       Больше нет. Не после того, как он отбросил протянутую ему руку помощи, унизил её вначале устно, а затем насильно прижал её к стене, шаря своими лапами по её телу.       «Извинение принято» — а толку? Как ему доверять после такого?       — Не могу, — выдохнула она, запрокидывая голову и измождённо прикрывая веки.       — Что?       Застывшее между ними напряжение можно было зачерпнуть ложкой. Слишком громким показался доносившийся даже сквозь закрытые окна городской шум. Но оно и к лучшему, потому что ещё более невыносимым было вслушиваться в их сбившееся после очередной — которой?! — перепалки дыхание. И в звон последнего откровения.       — Сакура, — спустя достаточно немалое время, он начал тихо, почти шепча, — ты имеешь на это полное право. Я повёл себя как последний ублюдок. Я могу лишь поклясться тебе, что такого больше никогда не повторится, но поверить мне или нет — решать уже тебе.       И он был абсолютно прав. Сфокусировав на нём взгляд, она медленно кивнула в знак того, что она сама это понимает.       — Я не знаю, какие у меня табу, не знаю, где мои границы, я даже не совсем догадываюсь, какие практики мне могли бы понравиться, тут с тобой не поспоришь, — впервые за вечер он нерешительно замялся. — Что-то, конечно, кажется интересным, но мне пока не верится, что действительно можно почувствовать всё то, что описывают тематики. Но не попробуешь — не узнаешь. — Хмыкнув, он нервно запустил пятерню в волосы. — Нельзя научиться вождению по книгам.       Сакура неожиданно для себя неловко усмехнулась: сам того не зная, он почти ответил на её мысли ранее.       — Я так сильно облажался, что у меня нет никаких шансов, да? — спросил он беззаботно, явно приободрённый её реакцией, но от вопроса просто сквозило волнением.       Боги. Она едва смогла вздохнуть от нахлынувшего на неё смятенья — буквально пару недель назад она была преисполнена решимостью и каким-то диким, наивным энтузиазмом. Честно готовилась к встрече, продумывала вопросы, разыгрывала диалоги в своей голове и продумывала сценарии сессий.       Она была готова вывернуть себя на изнанку. Вытряхнуть все скелеты из своих шкафов и полок. Сделать всё для чужого комфорта и спокойствия.       А сейчас?       Пепелище на месте былого воодушевления и уверенности. Вот же она, добровольность — один кивок и всё. Управляй и властвуй во имя благородной цели. Жаль только, что инициатива наказуема. Сакура прекрасно помнила об этом, ведь ей это уже не раз демонстрировали и до Хатаке.       — Сакура…       Она не прятала взгляд, но откровенно предпочла бы провалиться сквозь землю от этого чувства. Не жалости, нет. Чёртово сострадание. Самое безотказное средство манипулирования ею — окажись в беде, будь в собственном дерьме по самые уши, и Харуно Сакура обязательно кинется спасать тебя!       Однако было и кое-что ещё. Не стоит кривить душой: вот он, выбор — яблоко, предложенное змеем. Пусть уже не так будоражит, но всё ещё заманчиво…       — Перед первой сессией обычно необходимо всё спокойно обговорить. Поэтому ты можешь спросить у меня всё, что угодно, и всё, что не понял в прочитанных статьях, — отчаянно не желая верить, что это её голос только что прозвучал, Сакура ущипнула себя за переносицу и крепко зажмурилась.       Если она совершила ошибку, то именно этот момент станет началом конца. Но что бы ни сулило будущее, одно она знала наверняка — она просто не смогла бы жить спокойно, если бы отказала ему.       — У всех есть табу? — уловив её смятение, Какаши поспешил аккуратно задать первый вопрос.       — Да, у всех. Но важно чувствовать разницу между тем, что просто стесняешься делать, и тем, что действительно неприемлемо для тебя.       Он непритворно призадумался над ответом.       В это же время Сакура попыталась если не перестроиться, то хотя бы абстрагироваться, унять душевный раздрай. Хатаке были нужны советы, точные и ёмкие ответы на оставшиеся вопросы, и, самое главное — практика, прообразы которой пока упрямо не желали зарождаться в сумбурных мыслях.       С горем пополам ей это удалось перед тем, как он продолжил:       — Значит, и у тебя есть табу?       — Конечно, есть. — Наконец-то ощущая подобие собранности, она вполне искренне, по-доброму улыбнулась. — Моё табу — переодевание. Я имею в виду, когда мужчину-Нижнего наряжают в женщину.       — Почему? — Он заинтересованно изогнул бровь и, очевидно, тоже успокоившись, сел поудобнее. — Разве весь смысл не в унижении?       — Ну, во-первых, у всех свои предпочтения, например в СМ* отношениях не так уж и много унижения, там боль в основном физическая, а не психологическая. А, во-вторых, ты сам ответил на свой вопрос: я не считаю, что быть женщиной — унизительно, поэтому и не нахожу удовольствия в этой практике.       — Ясно, значит, тебе больше нравится причинять физическую боль? — Он улыбнулся, но не как раньше, когда намеревался уколоть или задеть её. Сакура даже обомлела на мгновение — такой Какаши казался значительно моложе. Будто двадцатилетний парень.       Очень красивый парень.       — Хм, не совсем, мой стиль действительно имеет уклон в СМ, но мне достаточно довольно лёгких практик, — задумчиво ответила она и, решив, что пора начинать, сменила тон на более покровительственный. Он должен был прочувствовать разницу. — Молодец, хороший вопрос.       Хатаке то ли интуитивно, то ли действительно уловив смену её настроения, отвёл глаза и замолчал, явно обмозговывая по второму кругу весь диалог.       — Хочешь ещё что-нибудь спросить?       Его ладони, до этого без дела покоившиеся на столе, сжались в кулаки. Он бесшумно втянул воздух носом и снова встретился с ней взглядом.       — Расскажешь мне правила до или по ходу действий?       Сакура поджала губы, колеблясь. До или по ходу? Так. Если уж они решили действовать быстро и изучать азы экстерном, то тянуть резину просто не было смысла.       — По ходу. — Она встала и, вдумчиво наклонив голову, ещё раз внимательно осмотрела его. Что бы ему подошло? Ох, если бы она знала его хоть чуточку получше… Да если бы она хоть что-то вообще о нём знала! — Сегодня будем пробовать, ничего страшного, если будешь совершать ошибки. Поначалу их не избежать никому, как бы ни хотелось.       — Хорошо.       Ей вновь стало нервно. Столь любимая ею ответственность начинала ощутимо сдавливать череп тисками, и Сакура поспешила отойти от него на пару шагов. Нельзя больше было показывать ему свои сомнения и страхи. Отныне он — Нижний, ещё ретивый и пугливый саб, которого нужно приручить и приучить к себе.       — Хочу посмотреть на тебя. Сними рубашку и встань на колени посередине комнаты, возле журнального столика лицом к окну. — Она указала на место на ковре и, не дожидаясь выполнения приказа, твёрдо подошла к шкафу и открыла тот. Чёрт. Нужно было зацепиться взглядом хоть за что-то. Может быть, это поможет выстроить ассоциации.       За спиной послышался шорох ткани.       «Какими мы стали послушными, что, ни слова поперёк не?..»       — Нам нужно будет переодеться? — Он хмыкнул невпопад, и Сакура, выглянув из-за распахнутой дверцы, бросила на него недовольный взгляд.       Рубашка была уже расстёгнута, и висела на полусогнутых локтях. Естественно, её не смогли бы смутить оголённые грудь и живот. А вот отрешенное смирение на его лице сделало картину настолько невыразимо эстетичной, что она невольно затаила дыхание.       — Поверь, повелевать тобой я смогу и в пижаме, — без промедления фыркнула она, ничем не выдав свой восторг.       Его робкой и виноватой улыбки хватило, чтобы она вновь настроилась на работу. Какаши был предельно серьёзен, что необычайно подкупало и радовало. В голову даже закралась довольно оптимистичная мысль, что сегодня всё должно пройти не так глупо и коряво, как она ожидала ранее.       — С этого момента ты должен беспрекословно слушаться меня, — строго и спокойно продолжила она, не глядя на него. — Обращаться ко мне только как «Госпожа». Для тебя больше не существует моего имени. Всё, что я буду делать с тобой — безопасно, но если ты поймёшь, что я нахожусь на грани твоих табу — останови меня в ту же секунду. Не вздумай терпеть, это очень важно. Тебе всё ясно?       — Да, Госпожа, — донеслось со стороны ранее указанного ею места.       Сакура едва сдержала слишком довольную улыбку. Никаких больше лишних вопросов, возражений и паники. Кто ты, чудный мальчик, и что ты сделал с Хатаке Какаши?       — Умница, — не скупясь, ответила она. Дом, который не хвалит своего саба за послушание — плохой дом. И Хатаке должен был запомнить это на уровне безусловных рефлексов. Он должен был хотеть ещё раз услышать тот же тон, прочувствовать кожей, как ему приятно быть заслуженно обласканным. — Для того, чтобы остановить меня во время сессии, необходимо стоп-слово. Ты должен придумать его сам. Это обязательно. Такое, чтобы не забыть, но и не произносить постоянно в обычной речи, чтобы я точно знала, что это оно.       Её взгляд в который раз скользнул по аккуратно разложенным вещам: наручники, разнообразные фиксаторы и верёвки, кляпы, портупеи… Очевидно, что для его первого раза всё это не подходило. Сакура поморщилась и прикусила губу. Нужно было что-то простое, можно даже сказать — повседневное. Ящик с плетками и стеками, как и тот, в котором хранились игрушки, она даже не открывала.       В раздумиях, она неосознанно подняла глаза на полки со своей одеждой и наконец-то кое-что привлекло её внимание. Выудив аккуратно сложенный шёлковый шарф, Сакура победно улыбнулась.       Вот оно.       — Не оборачивайся, — требовательно, с неприкрытым приказом сказала она и неспешно подошла сзади.       Какаши ждал, явно предвкушая. Азартно, немного нервозно. Она видела это по напрягшимся мышцам между лопаток. Она знала, он слушал её едва слышные шаги, лёгкой поступью разносящиеся по комнате, и не смел двинуться. Руки он, похоже, не знал, куда деть, поэтому интуитивно положил на колени, всё ещё стискивая в кулаки. Хорошая поза, правильная осанка, но Сакуре всё равно больше нравилась немного иная.       — Так, каким будет твоё стоп-слово? — Она подошла вплотную и мягко положила свободную ладонь ему на плечо.       Там, где по его спине скользнул шёлк, выступили мурашки. Свет в комнате был не приглушён, поэтому это было слишком заметно.       Ей захотелось провести по ним пальцами.       — Пусть будет — красный. Банально, но мне сейчас ничего не идёт в голову, — будто извиняясь, чуть хрипло проговорил он.       — Хорошо, — легко согласилась она. — А теперь закрой глаза.       Приложив поверх тех шарф, она потуже затянула узел на затылке, и, обогнув мужчину, на всякий случай спросила:       — Не больно?       — Нет, — выдохнул он, облизнув сухие губы. — А будет?       Харуно улыбнулась, это откровенно позабавило её.       — А надо? — Похоже, будет веселее, чем она думала.       Он отрицательно мотнул головой, и, спохватившись, настороженно замер.       Прелесть.       — Славно, вижу, что с послушанием у нас проблем возникнуть не должно. Так что сегодня мы поработаем над твоими выдержкой и терпением. Сцепи руки в замок на затылке и больше не двигайся. Если ослушаешься: встанешь с колен или опустишь руки, мне придётся наказать тебя. Ты понял?       От неё не скрылось, что он слегка дёрнулся на последних словах. Так боится быть наказанным?       — Да, Госпожа.       После того как Какаши выполнил приказ, она ещё раз медленно обошла его, рассматривая рельефное, натянутое словно струна, тренированное тело. Хорошо, что можно было больше не скрывать услады на лице.       Ох.       Чёртово произведение искусства. От кончиков взъерошенных волос до ступней.       А ещё в комнате почти неуловимо пахло им, каким-то безошибочно мужским будоражащим ароматом. Ей стало любопытно, это был его новый одеколон, или так пах он сам.       Сакура тихо одобрительно хмыкнула, зачарованно наблюдая за тем, как мерно вздымается его грудь на каждом вздохе, и сделала над собой небольшое усилие, чтобы отвернуться.       Что ж, хорошего понемножку.       Лениво потянувшись, она отошла и сверилась с часами, засекая время. Около десяти-пятнадцати минут будет более чем достаточно, судя по его форме он покорно выдержит их. И как раз хватит на то, чтобы привести себя в порядок. «Повелевать в пижаме», конечно, экстравагантно, но, мягко говоря, не особо удобно.       Подобрав подходящее платье, она пошла в ванную, но не закрыла за собой дверь. Пока она боялась оставлять его действительно без присмотра. Всё шло просто замечательно, но Верхнему преступно быть самоуверенным и беспечным.       Отражение в зеркале не порадовало. Сакура досадливо поморщилась — всё-таки проводить сессию в таком виде было для неё неприемлемо. Периодически поглядывая на Какаши, она живо переоделась, расчесалась и немного подкрасила глаза и губы.       Она управилась за десять минут. Снова выйдя в комнату, Сакура довольно подметила, как проступили вены от напряжения на его предплечьях, и как подрагивали его локти. По собственному опыту она знала, что с непривычки сидеть смирно в этой позе продолжительное время очень не просто. Расслабленности не добавлял и сам по себе запрет, обычно саб очень не хочет нарушить его, поэтому старается изо всех сил. Мышцы быстро затекают, деревенеют и начинают ныть. Ничего страшного, само собой, если не переусердствовать.       Подхватив со столика кожаный конверт с табаком, она скрутила сигарету, но остановилась, так и не дойдя до окна. Если она откроет форточку… Нет, за те минуты, пока она будет курить, вряд ли он успеет простыть, но ночи всё ещё немного прохладные.       «Накрою пледом», — пришла к компромиссу с совестью Сакура. Тем более ей в тонком халате обычно холодно не было.       — Можешь вернуть руки на колени. — Дождавшись исполнения, она плотно укутала его в тёплую материю, и, распахнув окно настежь, присела на подоконник.       Свежесть ворвалась в квартиру, чуть ослабляя сладкий дурман его запаха.       Как же хотелось курить. Сакура щёлкнула зиппо и с наслаждением затянулась. Прищурилась. Однако жаль, что теперь можно было любоваться лишь его лицом и острыми ключицами.       Интересно, как скоро после того, как она ушла, он начал кусать губы?       — Хочешь? — поинтересовалась она на половине сигареты, хотя ответ был виден с самого начала невооружённым глазом.       Какаши весь «незаметно» подобрался, после её первого выдоха, но ничего не сказал, несмотря на то, что говорить ему она не запрещала. Курил он на порядок больше её. А с того момента, как он появился на её пороге, прошло приблизительно полтора часа.       — А мне можно встать? — Сакура поспешно обвинила ночной холодок в посланных вниз по позвоночнику мурашках, а не его низкий чуть сиплый голос.       — Нет.       Какаши недоуменно нахмурился, а она, пожав плечами, будто бы он мог её увидеть, сделала ещё одну затяжку и максимально бесшумно соскользнула со своего места.       — Вставать необязательно, — шепнула Харуно ему на ухо, и он мило отшатнулся от неожиданности. — Ну-ну, прости, что напугала, ты молодец, отлично справляешься.       Она поднесла сигарету к его рту, и он, почувствовав это, глубоко затянулся, касаясь чуть влажными губами её пальцев. Подушечки будто током прошибло. Когда он протяжно выдохнул сизый дым, тот прохладными змейками просочился сквозь них. Морщины на его лбу чуть разгладились. Сакура сделала мысленную пометку: он превосходно держался, но скрывать накал нервов у него выходило всё хуже.       Скорее всего, рассчитывая на ещё одну тягу, он рефлекторно двинулся вперёд в поисках сигареты. Однако Сакура уже отошла к окну и смяла окурок в пепельнице. Наивный, «ещё» надо заслужить. Из-за спины прозвучало что-то похожее на полустон. Он не мог не услышать того, что она сделала: лишившись одного из пяти чувств, обострились остальные. Сакура проверяла его, осторожно прощупывала границы его терпения. Но Хатаке, хорошо усвоивший правила игры, не возразил, и больше ни словом, ни жестом не выразил своё недовольство, и снова замер.       — Ты сегодня просто умница, Какаши, — не утаив довольных ноток в голосе, ещё раз похвалила она. — Всё же, похоже, я не ошиблась в тебе, ты человек исполнительный и ответственный, когда сам этого хочешь.       — М-м, спасибо… — Он замялся и, поколебавшись пару секунд, всё же добавил: — Спасибо вам, Госпожа.       Ещё не привык. Она снисходительно улыбнулась. Использовать шарф было хорошей идеей. Всё же перестроиться на совершенно иные отношения за пару часов было чертовски сложно. Почти невозможно. Незрячесть, несомненно, помогала ему в этом. Но этого всё равно было недостаточно, нужно было ещё что-то… Закрепить результат, так сказать. Да, Какаши быстро сориентировался: отвечал с правильной интонацией, не огрызался, не перечил, был послушным мальчиком… Но на сколько его хватит после окончания? Час? Может быть, два?       Таких лайтовых сессий недостаточно, а сразу броситься в омут темы с головой небезопасно. Что поможет вжиться ему в роль?       «Вжиться, сродниться, срастись, прикипеть…» — как заведённая перебирала синонимы она, как до этого атрибуты в своём шкафу. Поддавшись наитию она направилась к последнему: «А что, если?..»       О, как давно она сама не практиковала подобное. Сердце зашлось в предвкушении напополам с сомнением. Внутренний голос, конечно же, просто завопил о безумности этой идеи, но раз они решили играть по-крупному, то почему бы не поставить на выигрыш всё?       Руки будто сами нашли заветную коробочку. Сжали в нерешительности.       Вернувшись к Какаши, Сакура ещё раз внимательно осмотрела его. Стоит ли оно того?       Достоин ли он?       — Встань, — повелела она, и Какаши незамедлительно поднялся, едва заметно покачнувшись. Должно быть, его ноги просто жутко затекли, а его мысли были где-то далеко, потому что он не наклонился, чтобы поднять спавший плед. Она тоже не стала. — Обычно, такие знаки принадлежности бывают только в устоявшихся парах. И, будь мы в другой ситуации, я бы никогда так не поступила. Точно не на первой пробной сессии.       Поддев пальцами свободной руки шарф, Сакура потянула его вверх, снимая, и Хатаке тут же поморщился от яркого для него света. Она дала ему с минуту проморгаться, с наслаждением наблюдая за тем, как, сфокусировавшись на ней, он удивлённо прошелся по ней взглядом. Не ожидал увидеть не в домашнем.       Он слегка напрягся, Сакура истолковала это как то, что ему стало некомфортно быть полуобнаженным, в то время как она была полностью собрана, будто хоть сейчас могла идти в офис. Реальность вернулась к нему резко и безжалостно. Но в целом выглядел он неплохо, чуть уставшим и предсказуемо отрешённым. Совершенно нормально для человека, впервые посидевшего в позе послушания.       — По-хорошему я должна закончить сессию сейчас, будь ты простым новичком, для первого раза этого было бы достаточно. Я предпочитаю давать базу постепенно, по чуть-чуть. Однако я приняла решение, что следующие сорок восемь часов мы будем жить в режиме лайфстайл*. А это, — Сакура уверенно протянула ладонь с зажатым в ней ошейником, — нам поможет.       Какаши как-то немного ошалело кивнул, ничем другим не выдав своего изумления. Выражение его лица всё ещё было отсутствующим. О, поначалу многие дивятся, как прочищаются мозги спустя уже каких-то четверть часа повиновения. Не встретив сопротивления, Сакура мысленно облегчённо выдохнула — похоже, на одну ступень доверия они всё же взобрались.       — Ты не должен снимать его, — жёстко произнесла она, зайдя ему за спину.       Какаши был внушительно выше её, что не добавляло удобства, и Сакуре, пришлось привстать на носочки, чтобы справиться с мудрёной застежкой и самой надеть на него ошейник. Как и полагается.       — Ты можешь остановить меня, если не согласен, — всё же напомнила она, перед тем как застегнуть тот.       — Нет. — Он шумно сглотнул. Ремешок дёрнулся от движения его кадыка. — Всё хорошо. Давай…те попробуем.       Тонкий, матово-чёрный кожаный чокер с одним-единственным едва проступающим вензелем её инициалов — он идеально смотрелся на его напряжённой жилистой шее. Так безупречно, что Сакура даже на миг оцепенела, залюбовавшись на это сочетание изящной грубости.       — Тогда, пусть это будет знаком того, что на ближайшие сорок восемь часов ты принадлежишь только мне.