***
Том откинул непослушную прядь чёрных как смоль волос со лба и придирчиво осмотрел себя в зеркало. Затем отошёл на несколько шагов назад и пару раз повернулся вокруг своей оси. Поправил ремень с тяжёлой серебряной пряжкой. — Красавец! Ох, какие глаза, какие губы, м-м-м! А какой торс, Мерлин! — рассыпалось в похвальбах зеркало. — Заткнись, — лениво повелел Том. Ему льстили подобные дифирамбы, но показывать это он не собирался никому. Даже зеркалу. Он провёл рукой по гладко выбритому подбородку и наколдовал Темпус. Было полвосьмого. Официальная часть начнётся ровно в девять. На лице появилась холодная улыбка. Он ещё успеет уделить время небольшой проблеме. — Торри! Домовик появился в мгновение ока и, дрожа, покорно склонил голову. Его длинные уши тряпкой легли на пол. — Генрих уже в министерстве, не так ли? Молчание. — Торри? — эльф вздрогнул и испуганно пролепетал: — Да, хозяин Том, хозяин Генрих отправился туда вместе с мистером Снейпом двадцать минут назад. — Вот как, — протянул Реддл. На миг его глаза приобрели кроваво-красный оттенок, но тут же стали привычного тёмно-синего цвета, — а почему я узнаю об этом постфактум? А, Торри? Разве я не говорил тебе, что ты должен докладывать о каждом шаге Генриха? Тот ничего не ответил, лишь сильнее задрожал. — Почему лорд Маледикт должен выполнять твои обязанности? Разве своими деяниями во благо нашего мира он не заслужил покой после смерти? Почему он вынужден покидать свой портрет, в то время как ты прохлаждаешься невесть где? — вкрадчиво продолжил брюнет. Молчание. На огромных глазах Торри появились первые слёзы. — Я жду ответа. Ещё десять секунд тишины. Наконец, домовик срывающимся голосом сказал: — Х-хозяин Генрих попросил Торри не говорить об этом. У хозяина Генриха было личное дело с мистером С-сне… — Попросил, — перебил Том. — Попросил. То есть мои прямые приказы ты не выполняешь, а за его просьбы берёшь со всем своим усердием, да? Вот значит как! — последнюю фразу он проорал, нависнув над скрючившейся фигуркой эльфа. В его голосе даже появились шипящие нотки. Чтобы успокоиться, Реддл сделал пару глубоких вдохов и выдохов. После бодрым шагом направился в гостиную — это было единственное место в доме, где стоял камин. Уже на пороге он, не оборачиваясь, бросил: — Ещё раз такое повторится — и ты получишь одежду. А сейчас иди на кухню и держи руки над очагом. Каждую руку не менее пяти минут. Исполнять! И Том пронёсся вниз по ступенькам, оставляя испуганного и заплаканного Торри позади. Он прошёл в комнату с камином, бросил горсть летучего пороха и с возгласом «Министерство магии!» отправился в пункт назначения. Всё это было проделано на автомате, без эмоций — потому что разум Тома был занят другой мыслью, мыслью, которая заставляла зрачки менять форму с человеческих на змеиные, а руки сжиматься в кулаки, мыслью, которая билась в голове набатом, дурманя и застилая глаза. Как он посмел?***
Он аккуратно приземлился на темно-зеленый ковёр — такие были разостланы по торжественному поводу перед всеми каминами в холле, смахнул невидимые пылинки с мантии и прошёл в Зал приёмов сквозь дверь, которую распахнул услужливый швейцар. — Господин министр магии! — во всю глотку крикнул его напарник. Том очутился в помещении, изобразить которое стало бы мечтою каждого художника, хоть раз увидевшего его. С потолка спускались знамёна с гербами аристократических семей; на стенах горели изящные светильники; с потолка свешивалась огромная позолоченная люстра, сияющая тысячами огней; зеркальный пол блестел от чистоты, хотя гости начали прибывать ещё час назад; повсюду были расставлены резные столики из красного дерева, на которых находилось бесчисленное множество закусок и напитков; швейцары и охранники-авроры были одеты с иголочки. Пятилетний юбилей победы собирались праздновать с размахом, и открывающая церемония не должна была задавать неверный тон. Но, пожалуй, самой значимой частью сегодняшнего вечера была публика. Благородные аристократы прогуливались между колонн, раскланивались с знакомыми, вели неспешные разговоры о погоде и квиддиче. Отдельной группой стояли представители прессы, которых можно было отличить по колдокамерам и висящим в воздухе Прытко Пишущим перьям, готовым в любой момент приступить к работе. Том мысленно похвалил себя за предусмотрительность: обыватели и всякий сброд (даже самые полезные его представители), которые бы портили всю картину, приглашены не были. Впрочем, они и не бастовали: тому же Сивому со стаей потребовалась всего дюжина бочек огневиски, чтобы они начисто забыли о мероприятии. Он медленно обвёл зал глазами и, наконец, в дальнем углу, в тени колонны, нашёл его. Сальные волосы до плеч, чёрная мантия с высоким воротником, сутулая спина, угрюмый взгляд — Северус Снейп собственной персоной. Он стоял, опершись на стену, и время от времени отпивал из бокала. Глаза Реддла сузились, а вежливая полуулыбка превратилась в кровожадный оскал. Однако через секунду брюнет вновь собрался и с важным видом начал прокладывать путь к цели. Ему удалось пройти так, чтобы в конце концов незаметно оказаться у Снейпа за спиной. Том положил руку на его плечо, наклонился к самому уху и обманчиво дружелюбным тоном спросил: — Любуешься, Северус? Зельевар резко выпрямился. — Наблюдаешь за нашими соратниками? Смотришь, как они безмятежно наслаждаются жизнью? Снейп едва заметно кивнул, не становясь менее напряжённым. — Хотя, что они понимают… Они ведь всю войну просидели в безопасном месте, кто дома под Фиделиусом и парой-тройкой фамильных щитов, кто вообще убежал за границу. Не то что мы с тобой, Северус. Мы-то были в самой гуще событий, в первых рядах… — Мой Лорд, — осторожно начал тот, — я, право, не понимаю Вас. — Да? — притворно удивился Том, — надо же, а мне казалось, что за столько лет совместной работы мы научились понимать друг друга с полуслова, Северус. Да что там с полуслова, с полунамёка! Мы ведь так привыкли действовать сообща, — с каждым словом его голос становился всё тише и всё более зловещим, — делить и печали, и радости… — Мой Лорд, я… — Снейп с хорошо скрываемым беспокойством начал смотреть по сторонам — он на инстинктах, выработанных за годы шпионажа, начал искать пути отступления. Его взгляд резко остановился на толпе, собравшейся возле столика с угощением. — Генрих! Реддл посмотрел в ту же сторону. Действительно, Генрих. Белая макушка мелькала то тут, то там, в разных концах зала. Наконец, её обладатель вынырнул из людской массы. Он сделал несколько шагов по направлению к Снейпу, но резко остановился, когда осознал, что тот не один. Красные глаза расширились от изумления, брови нахмурились. Рюмка едва не выпала из разжатой руки, благо Генрих успел её схватить — рефлекс ловца, не иначе. Глаза Тома победно сверкнули. Он ощущал себя котом, которому удалось загнать в угол мышь; пауком, в чью сеть попались две жирные мухи; Вулканом, нашедшем в своей сети Марса и Венеру. Да, у него не было абсолютно никаких сомнений, что за личные дела были у этих двоих. Но выяснение отношений и, самое главное, наказание он отложит на потом. А сейчас есть более значимые дела. Огромные часы на стене показывали без двух минут девять. Реддл прошествовал к кафедре на небольшом возвышении, перед этим торжествующе посмотрев на двоицу: Снейп был показательно невозмутим, а Генрих ответил ему взглядом, полным ненависти. Том усмехнулся. Показываем характер, значит? Ну-ну. Поберёг бы лучше силы — сегодня ночью они ой как понадобятся. Сонорус. — Друзья! — голос разнесся повсюду, проникая в самые дальние уголки и самые невнимательные уши. — Я рад приветствовать всех тех, кто сейчас присутствует в этом зале. Мне становится до невозможности хорошо, когда я понимаю, что наши товарищи пожертвовали собою не зря; что их дело живёт и процветает. Глядя на нас оттуда, — он показал рукой вверх, — они радуются вместе с нами и шлют нам своё благословение. И как же мне отрадно, что их подвиг не забыт. Вы все, — Том изобразил, будто бы обнимает всех, находящихся в помещении, — живое доказательство этому. Вы… — Авада Кедавра!***
Реддла спасла быстрая реакция. Он успел отскочить в сторону, прежде чем смертоносный луч достиг цели. Заклинание вошло в стену, не причинив никому вреда. В задних рядах остолбеневшей толпы началось движение — кто-то пытался протиснуться к дверям. Но тут уже не оплошали авроры. В нарушителя спокойствия полетели сразу несколько мощных Ступефаев. Послышался грохот упавшего тела. Люди расступились перед министром, пожелавшем лично расспросить преступника. Он стоял перед Томом, поддерживаемый под руки служителями правопорядка; всклокоченные рыжие волосы были перемазаны засохшей кровью; голубые глаза с красными от усталости белками злобно смотрели на недобитую жертву. — Рональд Уизли, не так ли? — Если такой догадливый, чего спрашиваешь, сука? Том поднял бровь. — Мистер Уизли, вам мама не говорила, что ругаться матом нехорошо? — Говорила, да благодаря тебе больше не скажет, сволочь! — выплюнул Уизли. Брюнет отметил, что Генрих при этих словах побледнел (хотя куда уж больше) и устремил взгляд в пол. — Сочувствую вашему горю, — Реддл произнёс это с таким выражением лица, что в его слова не поверили даже самые недогадливые из присутствующих. Тем временем публика поняла, что больше ей ничего не угрожает, и расслабилась. Люди начали весело переговариваться, с любопытством и насмешкой глядя на Рональда. — Он такой грязный, будто из свинарника вышел! — подал голос какой-то маг. — Интересно, он не заразный? — Точно бешеный! — Бешенство через кровь передаётся, я точно знаю, у меня дядя колдомедик! А у него сестра в Мунго в отделении душевнобольных, видно, она его и покусала! Последнее переполнило чашу терпения Уизли. — Заткнитесь, бляди! —все лишь расхохотались. — Заткни своих шавок! — это уже было обращение к Тому, — и подстилку свою ёбаную убери, а то вылупил глазёнки! — Генрих к тому времени уже переборол оцепенение и, действительно, с сочувствием смотрел на рыжего. После сказанного он вновь опустил глаза и отошёл за спины. — Как пожелаете, сэр, — издевательски улыбнулся Реддл и обратился к аврорам, — в карцер под усиленную охрану. Дальнейшие указания будут завтра. — Есть! — Ты ещё об этом пожалеешь, сволочь! — продолжал кричать Рон, когда его под руки выводили в холл. — Пусть не я, но кто-то тебя пришьёт! Слышишь? Пришьёт!***
Гости начали расходиться довольно быстро: произошедшее пусть немного, но очернило праздник. В глазах был заметен страх, спрятанный под маской вежливости и сожаления о том, «что мы вынуждены покинуть праздник, господин министр! Увы, но нас ждут очень важные дела/время уже позднее/супруге стало дурно» и так далее и тому подобное. Собственно, Том тоже не собирался задерживаться: дома его ждало очень важное дело. Какая жалость, что причина этого очень важного дела куда-то запропастилась! Реддл уже начал раздражаться. «Хочешь отсрочить время наказания? Глупец, ты лишь усугубляешь своё положение!" И вот, наконец, он заметил белые волосы Генриха в людской массе. Тот неподвижно стоял и смотрел в одну точку — на закрывшуюся за аврорами дверь. Его лицо напоминало посмертную маску. — Генрих! — крикнул Том. Нет ответа. Даже не пошевелился. — Генрих! Вновь никакой реакции. На крики уже начали оборачиваться люди. Он медленно зверел. Как смеет этот паршивец его игнорировать, да ещё и перед высшим светом позорить! Ну ты у меня попляшешь. Том уже занёс ногу, чтобы сделать шаг, как тут кто-то схватил его за руку. — Господин министр, не уделите минуту? Обернувшись, Реддл увидел невысокого молодого человека, блондина в круглых очках. Он держал в руках свиток, над которым парило Прытко Пишущее перо. Пресса. — Только побыстрее. — Я из «Вестника зельевара», сэр, — продолжил довольный репортёр, — наши читатели заинтригованы недавним сообщением о новом лекарственном зелье. — Вы о «Надежде умирающего»? — догадался Том, а затем резко нахмурился, — но мне казалось, ваша газета осветила это самым подробным образом — я, знаете ли, тоже её выписываю… — В том то и дело, — мягко прервал его журналист, — видите ли, в качестве одного из ингредиентов указаны соцветия болотного василька. Но это же сильнейший яд! — Не всегда, — нервно ответили ему, — в малых дозах он работает как мощное успокоительное и обезболивающее. Зелёные глаза излишне любопытного интервьюера сверкнули. — Сэр, но если окажется, что зелье опасно, то какие меры будут предприняты? Ведь всем известно, что противоядия от яда болотного василька не суще… — Зелье абсолютно точно не опасно! — рявкнул министр, подавляя желание заехать дотошному газетчику промеж глаз, — не верите мне, спросите Снейпа, нашего ведущего зельевара! Вон он, у колонны! — и, толкнув журналиста в нужном направлении, сам устремился к дверям. Газете, а через неё и обывателям, абсолютно не стоит знать, что злополучный василёк, вопреки ожиданиям, является чуть ли не единственным ингредиентом зелья. Ровно как и того, что под поэтичным названием «Надежда умирающего» скрывается не совсем добровольная и совсем не поэтичная эвтаназия.***
Дальнейшие действия Том проделал просто на сверхзвуковой скорости. Он подлетел к Генриху, схватил его за руку так, что тот вскрикнул, и прошипел: — Думаешь, что я спущу тебе с рук такое поведение? Что ж, мой милый, ты не представляешь, насколько заблуждаешься! Ответом ему стал полный гнева и ненависти взгляд из-под насупленных бровей. Генрих попытался вывернуться, но Реддл только сильнее сжал пальцы. — Не выйдет, — прошипел брюнет и свободной рукой дернул его за подбородок. Их глаза оказались на одном уровне. Тому хватило нескольких секунд, чтобы сосредоточиться и грубо ворваться юноше в мозг при помощи легилименции. Альбинос обмяк, и его пришлось подхватить под руки и помочь дойти до камина. — Передайте мистеру Снейпу, что я прошу его связаться со мной завтра, — эти слова министр бросил швейцару у камина, перед тем, как исчезнуть в зелёной вспышке.***
Том чудом удержался на ногах, когда они появились в месте назначения — а вот Генриху так не повезло. Он повалился на каменный пол и едва не расшиб лоб, но тут рефлексы снова не подвели Реддла. — Торри! Шустрый домовик появился в ту же секунду и, охнув, подхватил бесчувственное тело. На его ладошках можно было заметить бинты. — Перенеси его в спальню и принеси весь мой инвентарь. Торри явно не желал выполнять поручение: он низко наклонил голову, а его губы задрожали. Однако долг слуги поборол чувства, и эльф исчез вместе со своим невольным багажом. Оставшийся в одиночестве, брюнет издевательски хмыкнул: ему всегда нравилось наблюдать за муками людей, вынужденных переступать через себя и свои принципы. Он изучал их, как самый внимательный учёный изучает неизвестный микроб и растение; как хищник выслеживает свою добычу. В такие моменты он чувствовал себя выше их всех — ведь у него достаточно сил и власти, чтобы быть не жертвой, а виновником ситуации. Становилось жарко. Наверно, печи в подвале опять растопили как можно больше — это лето выдалось нежарким, а в каменном особняке, построенном ещё в пятнадцатом веке, иногда было холоднее, чем снаружи. Том распахнул окно, и в зал хлынул поток свежего воздуха. Он сделал глубокий вдох и облокотился на подоконник. Постепенно злость и нервозность ушли, и на их место водворилась приятная расслабленность мыслей. Комната, игрушки и, самое главное, Генрих будут готовы самое меньшее через полчаса. Так почему бы не потратить это время на восстановление душевного спокойствия? Мерлин свидетель, он чуть не убил эту «акулу пера». Точь-в-точь Скиттер, только волосы короткие и не красится! Он выглянул в располагавшийся перед домом парк. В наступившей темноте сложно было различить какие-либо объекты, но спустя столько прожитых здесь лет Том мог с лёгкостью указать, что прямо перед ним — клумба, на которой высажены иберийки и ноготки, чуть дальше и правее растут гортензии, а узкая дорожка ведёт от входа в отдалённый уголок парка, в уютное место с фонтаном, увитым плющом, и где так мелодично журчит вода. Невольный партнёр Реддла обожал проводить там время, и каждый его чих там тщательно фиксировался и запоминался — ведь компромат никогда не бывает лишним, да и лучше перебдеть, чем недобдеть. Чем дольше он представлял это себе в голове, тем ярче становились другие воспоминания, давным давно запрятанные подальше в чертоги разума: серый, пыльный приютский двор, где единственным украшением была куча кирпичей, оставшаяся после очередного ремонта. Впоследствии она стала чем-то вроде арт-объекта, как говорили сейчас: на ней появились всевозможные рисунки мелом, углём, кровью из носа и так далее, от банальных надписей типа «Мэгги + Стив = любовь» до вполне неплохих зарисовок. Ассоциации с этой кучей у Тома были не самые лучшие. Пару раз по вине старших мальчишек он приложился о неё головой, доходило даже до сотрясения. Это было ещё до того момента, когда он осознал, что за мощь в нём сокрыта. А после… После никто не осмеливался поднять на него руку. Всем стало ясно, что в приюте главная не миссис Коул, не нянечки, не престарелый охранник. Нет. Самый главный в приюте — Том Реддл. Максимум, что сделает миссис Коул — заставит сидеть в комнате наказаний некоторое время. Максимум, что сделают нянечки — оставят тебя без обеда. Максимум, что сделает престарелый охранник — поколотит по заднице армейским ремнём. Минимум, что сделает Том Реддл — превратит твою жизнь в кошмар. Твоя домашняя работа исчезнет в никуда. На твоей одежде появятся несмываемые пятна, её изгрызёт моль. На лестнице под твоей ногой внезапно появится игрушка, ты наступишь и поскользнёшься. По ночам тебе будут снится самые страшные кошмары. Немудрено, что вскоре все начали его бояться, обходить стороной. Тогда-то маленький маг понял, что значит слово власть В одиннадцать лет — неприятное открытие: он не уникален. Существуют тысячи таких, как он. Более того, существуют тысячи тех, кто мнит себя лучше него. Только потому, что его чёртова мамаша не удосужилась дать ему свою фамилию! Свою, а не этой твари-маггла! Как слизеринцы смотрели на него после Распределения, сколько яда, презрения и ненависти было в их глазах! Ну конечно, полукровное отродье, лишь на самую толику лучше грязнокровки! Глаза сегодняшнего Тома налились кровью. Зрачки вытянулись. Он сжал кулаки так сильно, что чуть не порвал кожу ладони ногтями. Восстановления душевного спокойствия не получилось. Где-то в груди огонь ярости становился всё больше и больше. В голове билось набатом одно слово. Ненавижу «Ненавижу их всех! Всех! От благороднейшего аристократа до последнего пьяницы из Лютного! Животные, не способные раздвинуть границы своего восприятия! Тупое стадо, даром что не мычат!» Кто-то робко дёрнул его за полу мантии. Но Том уже дошёл до того состояния, когда не мог контролировать эмоции и поведение. — ЧТО?! — проорал он в лицо несчастного, коим, разумеется, оказался Торри. Тот съёжился и прикрыл голову руками. — Торри… Торри хотел сказать… — прошептал он срывающимся голосом. — Торри хотел сказать, что всё готово… — Удивительная расторопность, — буквально прошипел Реддл, глядя на эльфа, как голодный удав на кролика, — а теперь убирайся! Дважды повторять не пришлось. Эхо от приказа ещё не стихло, а маг остался на площадке в полном одиночестве. Виски пульсировали. Нормально дышать удавалось с трудом — казалось, он только что пробежал марафон без остановки. Кровь буквально кипела. Том снова облокотился на подоконник. Ни о каком спокойствии речи и не шло. — Чёртов домовик… — рычал он в пространство. — Чёртов журналистишка… Чёртов Генрих, чёртов Снейп, чёртовы аристократы, чёртовы все! — от последнего крика птицы с шумом покинули свои гнёзда и, голося, разлетелись во все стороны. — Безмозглые тупицы и кретины! Ограниченные идиоты! Как я вас всех ненавижу! Резко захлопнув окно — да так, что из него чуть не вылетели стёкла, — Реддл понесся по зданию в самую отдаленную часть, ту, куда не позволялось заходить даже самым уважаемым посетителям. Ему срочно надо было спустить пар. А тем временем где-то в подвале, свернувшись в комок, рыдал несчастный домовой эльф. — Бедный, бедный хозяин Генрих! Он не понимает, на что идёт… Бедный, бедный хозяин…***
— Я надеюсь, ты понимаешь, как сильно вляпался, — вновь спокойным голосом проговорил Том, снимая мантию и пиджак. Генрих посмотрел на него каким-то злобно-ехидным взглядом: разумеется, Томми, ты же здесь совсем не причём. — Не пытайся выделываться, ты же осознаёшь, кто здесь главный. Невольный собеседник фыркнул и раздражённо дёрнул рукой, привязанной, как и другие конечности, за ленту к кровати. — Ну-ну, не трать понапрасну энергию, — Реддл провёл рукой по щеке партнёра. Тот отпрянул, как после удара, — твоё положение бес-по-лез-но. Как и твоего дружка. Заряд чистой ненависти словно прошёл через него насквозь. — Что, не нравится? А ему ещё хуже, так что не жалуйся. Бедняжка, надеюсь, он протянет до конца июля. Глаза Генриха расширились: сначала от удивления, потом от понимания. — Ну вот, останешься без сюрприза на день рождения! — притворный вздох. — Будь проклят мой язык! Пленник задёргался на кровати, пытаясь освободиться. Его красные глаза обжигали Тома как вулканическая магма. Шлёп! — и голова по инерции откинулась назад. На жутко бледной коже пламенел жуткий красный след. Реддл на мгновение так и застыл с занесённой рукой. Пальцы сжимались в безмолвном гневе, зрачки пульсировали. В конце концов он взял себя в руки и принялся раздеваться дальше: пуговицы на рубашке, на брюках, ширинка… — Неужели спустя столько лет ты так и не понял, что мир не чудесная сказка из детских книжек? — тихим голосом спросил Том, стащив штаны и оставшись в одном только нижнем белье, — тебе не хватило двадцати двух лет жизни? Он щелчком пальцев погасил свет в комнате, оставив гореть только крохотную свечу на прикроватной тумбочке. — Знаешь, при нашей последней встрече Дамблдор сказал, что мы с тобой очень похожи. Тихий шорох пальцев, ступающих по ковру. — Он выбрал не самые удачные прощальные слова, как думаешь? Во имя Мерлина, лучше бы он опять завёл шарманку про всё разумное, доброе, вечное и тому подобную ерунду, в которую верят только младенцы. Скрип кровати, прогнувшейся под весом ещё одного тела. — Только младенцы… И ты. Холодная рука коснулась мокрого от пота лба Генриха и больно схватила того за волосы. На секунду едва тлеющая свеча осветила старый-старый след от шрама в виде молнии. — Мой возлюбленный враг.