Рождённый Волком

Music: Cinema Bizarre — Angel in Disguise Ария — Замкнутый Круг Не важно, какой силы твой удар, главное — какой силы удар ты выдержишь.

      Путь до селения сейови занял девять дней.       На следующее утро Кайлин проснулся весь в поту, его лихорадило, но всё обошлось — Мурэта Моки заметил состояние волчонка и отпоил его травами так, что он смог идти наравне со всеми. И это было во благо — юноша не представлял себе, какой позор будет его преследовать, если альфы и его муж станут осуждать его за промедление в пути. И без того он ощущал себя лишним, изгоем, и если раньше это было из-за того, что он был рождён с серебряными волосами, то теперь — потому что он был чевейо.       Аррен и альфы его игнорировали, не предлагали поделиться едой, и скудные запасы, собранные его братьями в дорогу, кончились. Кайлин решился на небольшую вылазку, чтобы поймать на привале хоть немного мелкой дичи, зайцев или перепёлок, но едва он дальше положенного ушёл от лагеря, как его настиг взбешённый муж. На секунду ему показалось, что чёрный волк загрызёт его, но вовремя подоспел шаман, вставший на пути вождя. Одного его слова хватило, чтобы альфа отступил, однако во взгляде его таилась угроза и обещание боли и наказания, если Кайлин вновь опрометчиво поступит, а рядом никого не будет.       Опешивший волчонок, заикаясь, оправдал свой уход поисками добычи, стараясь не упрекать мужа и его воинов в том, что те даже не задумались поделиться провиантом с ним. Однако в воздухе так и витало обвинение. Аррен сузил глаза, приказал ему вернуться и ни на шаг не отходить от сейови, а еду он ему принесёт. С тех пор чёрный волк лично следил, чтобы Кай поел, хотя сам волчонок опасался, как бы у него не застряла кость в горле от ненависти во взгляде мужа.       Его мучили мысли и сомнения. Зачем Аррен взял его в мужья, если от него исходит лишь жестокость и злоба? Ведь Кай правда верил, что они истинная пара, однако чёрный волк ни словом, ни делом не показывал, что считает так же. Он больше не прикасался к нему, раны Кая заживали, лишь на загривке постоянно чесался затягивающийся шрам, ставший ему меткой. Волчонок не мог видеть, что у него там, но не сомневался, что на коже навсегда останется след от клыков мужа, как и запах, неуловимо въевшийся в его собственный, подтверждающий право на него чёрного волка.       Однако день сменялся ночью, позади далеко осталась Красная река, но ничего не менялось в их отряде. Альфы так же не говорили с Каем, лишь коротко и по делу, а шаман шёл рядом и что-то шептал, уходил молиться в священные места, встречаемые им в пути, интересовался волчонком и его жизнью, особенно его умершим папой-омегой. С каждым днём тоска по братьям, отцу и племени разрасталась в сердце Кайлина, он часто оборачивался назад, смотря на остававшиеся за спиной леса и равнины. Он был в замешательстве и не знал, как подступиться к мужу. Лишь одно он решил: нужно прийти в его новый дом, а там он сможет показать мужу, что у него теперь снова есть семья и эта семья — он, Кай, и сыновья, которых он родит. Весной должна прийти его первая течка, и тогда белый волчонок обязательно понесёт от Аррена. А волчата смогут успокоить ненависть вождя сейови.       На шестой день их пути кое-что изменилось.       Альфы резко остановились, что-то почуяв, и вождь приказал Кайлину и Мурэта Моки оставаться на месте. Шаман присел на поваленное бревно и принялся мешать травы в холщовом мешочке, чтобы закурить благовония. Волчонок же не знал покоя, прислушиваясь к звукам, готовый чуть что рвануть на помощь, хотя сомневался, что сейови захотят принять помощь от него или им вообще будет нужна таковая.       Но вскоре они вернулись — и не одни. Вместе с ними шёл альфа, лишь немного ниже сейови, отличающийся чуть рыжими волосами и щетиной темнее — Кай с удивлением признал в незнакомце точо. На мужчине было несколько накидок, почти полностью скрывающих его фигуру. За плечами висела большая плетёная корзина, в которой альфа хранил свои товары — блестящие бусины, глиняные горшки, редкие для их земель металлические изделия.       Это был волк-одиночка, человек, лишённый племени и его защиты. Он скитался по территориям, которые ещё никому не принадлежали, или платил за право ходить или охотиться в чужих землях. А именно этот, Шаарсан, ещё занимался торговлей и посредничеством между племенами: во время войны или мира всегда нужны гонцы, которые бы передавали известия.       Точо присоединился к их отряду, видимо, направляясь как раз в селение сейови. Аррен знал Шаарсана и хотя, как и все, относился с пренебрежением к одиночкам, но всё же высказывал больше интереса и уважения, чем к тому же Каю. Сам волчонок то и дело любопытно посматривал на точо, пытаясь понять, почему такой альфа скитается между племенами и не имеет семьи, однако вскоре узнал. Шаарсан был увечным: его левая рука была звериной, и из-за этого ни одно племя не принимало его. Мурэта Моки говорил, что это проклятье, на которое сами родители обрекают ребёнка, когда желают друг другу зла. Волчонка всего передёрнуло при этих словах.       В поселение сейови, расположенное в излучине небольшой горной речки с кристально-чистой водой, они пришли, когда солнце было высоко в небе. Сначала они увидели дым от костров, поднимающийся среди высоких елей, потом донёсся аромат жареного мяса и неясная смесь запахов волков — альф и омег. Их отряд ускорил шаг, в глазах сейови вспыхнул огонёк нетерпения: они соскучились по своим после многодневного похода к чевейо. К тому же они шли не с пустыми руками — по дороге им попалось оленье стадо, и альфы не удержались, чтобы не загнать молодого оленёнка. И сейчас один из них, Френес, Быстрая Лапа, нёс на своих плечах добычу.       Им вышли навстречу. Высокие черноволосые воины приветствовали своего вождя и его отряд громкими криками, встречать Лормара выбежало несколько его уже подросших волчат. Кайлин, заметив взгляд, который кинул на него Аррен, послушно встал за ним, словно спрятавшись за спиной: чёрный волк не торопился представлять его своим соплеменникам. Сам же волчонок с большим интересом осматривался, крутя головой, ведь ему было очень любопытно место, где он будет жить. И он замечал, что многие сейови так же смотрят на него, особенно их интересовали его белоснежные волосы, слегка пыльные, но всё же отличавшие его от других — один особо шустрый мальчуган даже попытался схватить его за косу, но тут же сбежал, когда Кай недовольно оскалился. Кроме того, все сейови были выше его, только несколько совсем юных омег равны были ему по росту. Волчонок почувствовал себя совсем маленьким и потерянным, только присутствие рядом его альфы заставляло уверенно шагать вперёд.       Они достигли центра селения, и Аррен, схватив его за руку, ввёл в большой викава, явно принадлежащий вождю. Кайлин не успел и слова сказать, как его муж приказал ему оставаться тут и не сметь никуда уходить, пока он не вернётся. Ошеломлённый омега только рот раскрыл, но вождь уже ушёл. Волчонок хотел было последовать за ним, но тут же передумал, отказавшись от этой мысли: злить мужа он не хотел. Вздохнув, Кай осмотрелся по сторонам: в отсутствие вождя кто-то из омег присматривал за викава, и ему оставалось лишь растопить очаг и готовиться к возвращению Аррена. Этой ночью он надеялся, что сможет поговорить с чёрным волком и спать в его объятиях.       С этими мечтами Кайлин нашёл кремень подле очага и принялся высекать огонь.       Аррен же почти забыл о волчонке. Его ждало много забот за месяц отсутствия: приближалась зима, нужно было запастись мясом на голодные дни, а потом, возможно, и уйти дальше, на другие земли. Сейови не любили долго задерживаться на одном месте, и им следовало идти вслед за добычей туда, где собирались зимовать олени и бизоны, а если надо — отогнать на нужные им равнины, чтобы идущие в их земли чевейо не отобрали неположенное им.       Приказав собраться всем соплеменникам, Аррен переговорил с несколькими альфами, которых он оставил за старших. Никто ни словом не обмолвился о белом волчонке, всех больше тревожили известия вождя. Но Аррен дожидался, когда все соберутся на вече, прежде чем что-либо сообщать: он не терпел повторять дважды одно и то же.       Как он и ожидал, племя не обрадовалось тому, что им придётся делить в зиму свои земли с чужаками, тем более с врагами. Многие роптали, они не верили слову чевейо, что те будут держаться в стороне и не тронут их добычу; тогда Аррен объявил, что он взял мужа из сыновей Гэхэджина, чтобы серые волки не смели нарушить договор. Некоторым не понравилось, что их вождь выбрал избранника из другого племени, другие же, постарше, одобрили этот брак. Мурэта Моки же объявил, что такова воля духа Чёрного волка и белый волчонок принесёт мир на земли волков-оборотней. Аррену не понравились эти речи, однако вспомнив, что в викава его ждёт муж и шаман не посмеет мешать ему этой ночью, в груди разгоралось пламя нетерпения.       Уже много позже, когда стемнело, вече закончилось и все разошлись праздновать возвращение вождя, чёрный волк вернулся в свой дом. Посреди жилища ярко пылал огонь в очаге, а омега, свернувшись клубком, поджидал его прихода, лёжа на шкурах на своей половине. Заслышав шаги мужа, волчонок не проснулся, лишь пошевелился и тихо вздохнул во сне. Серебряные волосы были распущены и покрывалом рассыпались по сильным плечам, на губах блуждала лёгкая улыбка. Аррен отвернулся, стиснув зубы: ещё немного, и он сотрёт с лица это выражение и заставит страдать мужа за всё, что совершили его соплеменники и, в особенности, его отец. Пусть это кажется и несправедливым, у Аррена была только одна возможность отомстить сейчас и излить гнев, все иные мысли он гнал прочь.       Вероятно, волчонок его ждал, но так и заснул, устав после длительного пути, который они совершили. Недалеко альфа заметил глиняные плошки с едой и водой, приготовленные для него. Аррен поморщился: ему была ненавистна сама мысль, что омега пытается задобрить и снискать его благосклонность.       Он бесшумно подкрался к спящему, но тот всё же услышал его шаги или просто почуял его запах. Мальчишка пошевелился и приоткрыл свои необычные глаза, в которых промелькнуло непонимание, а после — что-то, смутно знакомое, но давно забытое Арреном. И именно это что-то стало для него толчком к действиям: нимало не заботясь о муже, вождь сейови перевернул его на живот и навалился сверху, вжимая всем своим весом в шкуры и меха. Охнув от неожиданности, омега попытался было перевернуться, но не смог, а Аррен вдруг понял, что совершенно не помнит имени своего мужа. Но это было неважно, тут же решил он. Чёрный волк не хотел знать, для него это был лишь беловолосый мальчишка, добыча, с которой можно поиграться, прежде чем убить. Хотя старшие по возрасту всегда советовали быть осторожнее с такими играми — можно упустить игрушку.       Волчонок что-то говорил, пытался его столкнуть с себя, но Аррен не слушал, удерживая своим весом и силой, оголяя упругие ягодицы мужа. Он сам не понимал, почему выбрал такой способ сделать больно мальчишке — в его голове было слишком много мыслей и планов, но он никогда не мстил так. Для него местью была смерть врага — единственное, что могло примирить чёрных волков на тропе войны. Но убить мальчишку он пока не мог. Нужно было дождаться, когда чевейо оступятся и у Аррена будут развязаны руки, чтобы отыграться на муже и его отце.       Но сейчас всё иначе. Аррен был альфой, и у него теперь есть его омега. И чёрный волк не собирался отказываться от удовольствия взять то, что причитается ему по праву. Он молод, полон сил, ему нужно это. И чем больнее от этого мальчишке, тем приятнее ему.       Именно с такими мыслями Аррен, не обращая внимания на сопротивление, брал своего мужа.       А Кайлин осознал, что его слова лишь дразнят ветер. Оставалось лишь сцепить зубы и терпеть боль, разливающуюся по телу, вес мужа, вдавливающего его в лежанку, отчего лёгким не хватало воздуха. Пытаться сдержать крики и скулёж, которые рвались наружу. Слушать тяжёлое дыхание альфы, шлепки их тел, чувствовать его плоть в себе и раздирающие все тело хаотичные движения, мысленно умоляя духов побыстрее закончить эту муку. И наконец, когда альфа изливается в него, попытаться отодвинуться, избежать сцепки, но потерпеть неудачу и заснуть лишь под утро, размышляя о произошедшем.       О том, что у него нет оправданий мужу.       О том, что Аррен хочет причинить ему боль и не желает слышать его.       О том, что, возможно, братья были правы. И ему нужно набраться сил и терпения, если он хочет, чтобы его полюбили.       Ему казалось, что он и не спал. Словно только заснул с этими мыслями, а сейчас проснулся, обнажённый, на животе, повернув голову на бок. Рядом хлопотал Мурэта Моки и незнакомый ему пожилой альфа, в тёмных волосах которого, украшенных перьями, просвечивали седины.       — Вас позвал Аррен? — спросил волчонок, втайне лелея надежду, что муж осознал ту боль, которую ему причинил. Но его ожидало разочарование: шаман лишь печально покачал головой, окуривая благовониями помещение.       — Мы услышали твои крики, — ответил Мурэта Моки. Омега чуть не завыл, проклиная свой голос. Неужели теперь всё племя знало, что произошло между ним и мужем?       — Ти-хш-ше, малыш-ш, — произнёс незнакомец, и волчонок вздрогнул от странного, грубого голоса оборотня, похожего на шипение, и от его прикосновения, ведь он не знал ни одного альфы, кроме своего мужа. Но тут же успокоился под умелыми руками, словно волшебством снимающими боль. Он настолько расслабился, что не заметил, как знахарь ловко заплёл его длинные белые волосы в косу, а потом откинул в сторону. И очнулся, лишь когда подозванный тем же странным голосом Мурэта Моки стал рассматривать его загривок, что-то бормоча и обводя шрам узловатыми пальцами.       — Духи не ошибаются, — с лёгким благоговением произнёс шаман, его потрескавшиеся губы дрогнули.       — Что там? — Кайлин не чувствовал страха, от двух стариков шла мудрость и спокойствие. И Мурэта Моки был хорошим волком: он помогал ему в пути, был единственным другом среди нового племени.       — Метка. Истинная метка, — прошептал шаман. Кайлин в недоумении посмотрел на него, его слова были ему непонятны. Мурэта Моки ласково улыбнулся волчонку, потрепав его по голове, как маленького. — Чевейо не знает о метке истинных?       — Нет, — ответил Кай, от любопытства он забыл о боли, переводя взгляд с одного старика на другого. — Что это значит?       — Когда-то эту легенду мне рассказал Тэкорин, Северный Ветер, когда ещё был жив и искал свою судьбу, — прикрыв глаза, шаман предался далёким воспоминаниям. Кайлин затаил дыхание: он обожал всё, связанное с его папой-омегой. — Далеко на Севере, где царит почти всё время суровая зима, каждый волк в свой час слышит внутренний зов своей пары. И неважно, что разделяет вихо и предназначенного ему волка — леса, реки, равнины, горы — он всё равно идёт по следу, по этому зову, пока не находит его. И когда они вступают в брак, когда альфа ставит метку своей паре, она расцветает узором, как весной — цветы, пробуждая природу к жизни, священной поры в землях Севера. Это значит, что их союз силён и дух Белого Волка благословил этот брак. Так рассказывал Тэкорин, следуя своему зову давным-давно, в одну суровую зиму. Но он недолго оставался у чёрных волков, лишь пару дней, а после ушёл дальше, на поиски своего альфы.       Глаза Кайлина зажглись огнём. Никто прежде ему об этом не рассказывал, папа умер раньше, чем смог рассказать сыну о метках и истинной паре, а чевейо не знали таких легенд. Пальцы волчонка ощупывали загривок, небольшой шрам от острых клыков-зубов мужа. Слова шамана дарили ему надежду. Даже в теле ощущался наплыв силы, затупляя все отголоски боли и сомнений.       — А сейчас отдохни, волчонок, — произнёс Мурэта Моки. Старый знахарь хмуро посмотрел на омежку, заметив в его глазах нездоровый блеск. Он перевёл взгляд на шамана, старательно пытаясь выговорить слова, но тот покачал головой и махнул рукой в сторону выхода. — Не будем тревожить волчонка, ему нужно ещё поспать.       — Но я же... — Кайлин хотел было возразить, но неожиданно понял, что его и правда тянет в сон. Глаза слипались, хотя тело требовало чего-то, что он не понимал. — Хорошо. Только Аррен же будет ругать меня...       — Ему будет не до того, — прошептал Мурэта Моки и вышел из викава вместе со знахарем, подхватившим плетёную корзину с травами и мазями. Посмотрев в небо, шаман глубоко вздохнул и обратил взор к своему старому другу, когда-то в далёких битвах вывихнувшему себе челюсть и потерявшему все клыки, оттого и говорившему с таким шипением. — Ты не ошибаешься в своих сомнениях, Джалуунгар.       — Волч-шонок только приш-шёл в себя, — выговорил знахарь. — И ты хоч-шешш-шь, чш-штобы Аррен его совсем замуч-шил?       — Джалу, ты видел узор на его метке, ты должен понимать, что всё это воля Духов — Белого Волка ли, Чёрного, или вовсе Серого. Кайлин — цена мира на наших землях, я сам до сих пор не могу разгадать предначертанное нашими Предками, хотя служу и молюсь им уже много лет и зим. Так надо.       Несогласный ни со словами шамана, ни с волей Духов пожилой альфа только тряхнул своими волосами и перьями в них, прошипел что-то неразличимое и ушёл по своим делам. Шаман же отправился на поиски вождя.       Аррен тренировался с волками. Перевоплотившись в огромного чёрного волка, размерами не уступающего обычному медведю, который не оборотень, он сражался с Френесом. Взъерошенный волк с диким оскалом и горящими глазами вновь и вновь нападал на своего соплеменника, не позволяя атаковать. Вскоре Френес прижал уши и хвост, оказавшись придавленным к земле мощной лапой: Аррен был необычайно полон сил сегодня.       Несколько волчат и альф одобрительно зашумели, поддерживая победителя. Вождь приподнял морду, заметил Мурэта Моки и махнул хвостом. Убрал лапы с Френеса и пару раз лизнул царапину на плече. Затем отошёл в сторону и обратился в человека, тут же подхватывая одежду, сложенную у столбов-тотемов. Несколько омег из племени, наблюдающих за тренировкой, сначала отвернулось, потом, не сдержав любопытства, всё-таки оглянулось на статную фигуру альфы.       — Я бы хотел поговорить с тобой. О белом волчонке, — произнёс шаман, едва к нему подошёл вождь. Аррен нахмурился; он не считал, что его муж стоит разговоров, к тому же догадывался, что хочет ему сказать седой волк.       — Я не хочу о нём говорить, — отрезал вождь.       — Ты не понимаешь воли духов, Куарренархэ! — повысив голос, сказал шаман, сурово глядя на альфу. — Он принесёт мир, а не исполнение твоей мести. Он не виноват в смерти твоего отца и братьев. Он — твоя новая семья.       Аррен вздрогнул. Глаза его потемнели от гнева и старой печали.       — У меня нет семьи. Только племя. — Аррену казалось, что он повторяет слова отца, только в них была другая истина. Больше всего чёрного волка мучила мысль, что именно он стал причиной гибели Хелейдхора, когда нарушил покой перед битвой и не понял того, что хотел ему сказать Дух, явившийся на тропе. — Мальчишка — лишь залог мира. Если чевейо нарушат мир, я убью его, не моргнув глазом.       — Он твой муж, твой омега. И тот, кто родит тебе волчат, — напомнил ему Мурэта Моки.       — Вот именно, он мой муж, и это касается только нас, — глаза Аррена сузились, в них витала угроза. Слова шамана были ему не по душе, взращивая злость на мальчишку.       — Ты называешь его мужем, но помнишь ли ты хотя бы его имя?       Этот вопрос привёл Аррена в замешательство. И он не мог ответить, не опозорив себя при этом. Придя в бешенство, Аррен зарычал и метнулся прочь от шамана, готовый вцепиться в глотку своему мужу, если он попадётся ему по дороге. Но волчонку повезло: по пути встретились Шаарсан и Лормар, требующие его для разговора. До вечера дела отвлекали Аррена, хотя в груди всё не затухал огонь, который могли погасить лишь страдания не повинного ни в чём мальчишки.       Когда уже ночь накрыла окрестности, а звёзды ярко воссияли в небе, Аррен вернулся к своему викава. Отводя в сторону шкуры, вождь почувствовал, что что-то не так. Войдя в жилище, он принюхался и тут же понял. В викава витал аромат течки, а на шкурах трясся в беззвучной лихорадке волчонок, подтянув колени к груди и сгорая от неосознаваемого им желания, обхватив руками свою плоть и безуспешно пытаясь облегчить свои страдания. Он не услышал шаги альфы — почувствовал его присутствие, поднимая мутные глаза на мужа.       Не осознавая, волчонок открыл рот, но не произнёс ни звука, лишь задрожал сильнее. Аррен не заметил, как оказался рядом, опрокидывая послушного мальчишку обратно, совершенно обо всём забыв, кроме желания побыстрее оказаться внутри этого тела, уже готового его принять. Внутренняя сторона бёдер была испачкана в вязкой смазке, однако когда Аррен вошёл без подготовки, волчонок взвыл от боли, отталкивая его руками и одновременно подмахивая навстречу. Его раздирала боль и возбуждение, и он не знал, к чему стремиться и от чего убегать. Неожиданная течка застала его врасплох, организм не был подготовлен и выжимал все силы из хрупкого тела, а Аррен даже не думал хоть немного проявить нежности к мужу.       А старый шаман, видавший много за свои лета, сидел у костра, глядя на всполохи пламени. Он очень надеялся, что Духи знают, что творят.       Недалеко послышался волчий вой. Мурэта Моки чуть повернул голову. На уступе скалы виднелась тёмная фигура.       Огромный Чёрный Волк печально затянул свою песню, и где-то совсем рядом к нему присоединились его потомки, волки-оборотни.