Ангел, дарующий знание

Любовь - это выбор. Причем неосознанный, но очевидный. Нельзя любить и не знать об этом. Невозможно разлюбить по собственной прихоти, трезво взвесить все "за" и "против" и отречься от любви; можно искалечить любовь, превратить ее в ненависть или, что еще хуже, в холодное равнодушие, но отказаться от любви нельзя. - Благодарю, Господи, - Габриэль любил беседовать с Богом на отвлеченные темы, пока тот с восторгом вынашивал план сотворения новых и новых вселенных и планет. Точнее, он сваливал все на Кассиэля, а сам детально разрабатывал идеальную систему баланса для одной единственной планеты. - Ты недоволен моим ответом, - заметил Бог. - Я доволен. Я просто не до конца понимаю, - Габриэль вздохнул. - Ты велел нам любить твои творения, и я считал, что должен их защищать... - Я не велел тебе любить, - поправил Бог, сосредоточенно глядя на то, как живет первый безвременный день его любимая планета. - Я призвал вас любить. Посмотри, какие они замечательные! Разве ты не чувствуешь радость от каждого их движения или слова? Смотри, Адам учится плавать! Я не сделал их водоплавающими или земноводными, но он просто плещется в воде, потому что ему нравится! Ему было скучно, и он попросил себе подругу! - Бог обернулся и увидел на лице Габриэля полное отсутствие энтузиазма. - Мда. Я не велел любить, нельзя велеть любить. Я велел поддерживать порядок - и это твое дело. День все не кончался. Кассиэль придумывал новые созвездия, и Габриэль пошел к нему. - Интересно, на что это будет похоже, если смотреть с Земли, - Кассиэль заметил его и не улыбнулся, но Габриэль не почувствовал, что мешает: если бы это было действительно так, Кассиэль сказал бы. - У Адама есть фантазия, он ассоциирует все, что видит новое, со старым. Ева спрашивает его, что это, и он отвечает, как будто знает. - Ты спускался на Землю? - спросил Габриэль, вытягивая руку так, чтобы звездная пыль осела у него на пальцах. - Нет. Бог сказал, - Кассиэль откинул за спину длинные волосы, и Габриэль подумал, что как-то странно они стали видимыми: когда Бог создал Адама, они тоже стали походить на него отчасти; наверное, Бог так решил, чтобы им удобнее было являться на Землю. Габриэль походил на Адама тоже, но сильнее Кассиэля, а меньше всех на Адама и больше походила на Еву Анаиэль. И как раз к Анаиэль Габриэль и отправился. - Любовь - это выбор, который делаешь неосознанно, но которому не можешь сопротивляться, - сказал он, вставая за ее плечом. - Если я правильно понял. Бог говорит загадками. Любовь невозможно понять, находясь вне ее, как невозможно понять куба плоским. - Интересно... - Анаиэль посмотрела на Габриэля, и в глубине ее зрачков он увидел далекие звезды, словно она была прозрачной. - И Бог не велел любить нам. Это для Адама и Евы, а мы будем просто беречь их мир. - Зачем? - тихо спросила она. - Так сказал Бог, - отрезал Габриэль и только сейчас заметил, что руки у него в мерцающей звездной пыли, и сдул ее на Анаиэль. Та засмеялась и запрокинула голову. Нескончаемый день продолжал тянуться. Время еще не было создано. - Но почему ты ничего не думаешь сам? - возмутилась Анаиэль, когда в очередной раз задала Габриэлю вопрос, а тот ушел спрашивать у Бога. - Я думаю. Но Бог знает лучше. Габриэль имел сегодня с Творцом долгий разговор, который хотел честно пересказать Анаиэль, но почему-то никак не собрался это сделать. Он снова расспрашивал о любви, не понимая, почему Адам все время хочет видеть Еву, зачем, если он знает, что с ней ничего не случится, зачем он лежит с ней рядом, поступаясь своим удобством, хотя места под солнцем предостаточно, зачем, почему, для чего... Бог терпеливо объяснял, а потом начал спрашивать сам. Почему он рассказывает о беседах с Ним только Анаиэль, зачем он терпит ее бесконечные расспросы, которые выводят его из покоя, почему он приходит к Кассиэлю, ловит звездную пыль, а потом осыпает плечи Анаиэль мерцающими частицами небесных тел. - Ты любишь, Габриэль, - по секрету говорит Бог, и архангел проваливается сквозь атмосферу в цветущий сад, где играют первые люди. Анаиэль тоже на Земле - она дарует знания, и Габриэль, материализовавшись, делает несколько шагов по мягкой траве. Ева, увидев его, протягивает ему какие-то тугие красно-фиолетовые ягоды, он засовывает одну в рот, но забывает, что на Земле надо еще и дышать, давится, сок течет по подбородку и капает на грудь. Габриэль выше Адама, который тоже встает ему навстречу, приветствуя. Анаиэль поднимает голову, глядя на Габриэля снизу вверх. Они все обнажены: бесконечный день теплый, дождей не придумали, как и стыда, и одежды, и потому Габриэль валится на землю рядом с человеком и закусывает травинку. - Это смоется водой, - тихо говорит Анаиэль, когда Адам с Евой уходят куда-то, говорят, к тиграм, и проводит пальцем по подбородку Габриэля. Тот не понимает, зачем это нужно смывать, если вознесясь с Земли, они снова станут сгустком материализованной энергии, но не возражает. Почему-то ему становится беспокойно. Анаиэль похожа на Еву, у нее похожее тело здесь, на Земле, но на Еву он так не смотрел. Ему хотелось вплавить ее в себя, чтобы стать с ней единой сущностью, видеть ее глазами и чувствовать ее мысли. Они вошли в реку по пояс, и Анаиэль зачерпнула ладонью прозрачную воду, повернулась к Габриэлю и провела мокрой рукой по его лицу. Габриэль не привык к земным ощущениям, он редко спускался с Небес, поэтому шарахнулся от нее назад. - Ты что! - Анаиэль рассмеялась и притянула его к себе. - Стой смирно. Адам и Ева берегут дарованные им тела, а ты измазался. Она едва доходила ему до плеча, хотя раньше Габриэль даже не замечал их различий. У них не было пола; но Габриэль был мужского рода, в то время как Анаиэль женского. На Земле различие было очевидным. Они замерли, прижавшись друг к другу в воде, которая вдруг показалась им холодной. - Я хочу быть с тобой единым, - сказал Габриэль, думая о том, что в "земных" голубых глазах Анаиэль видит те же галактики, что и в ее ангельском облике. - Я хочу тебя в себе, - отозвалась Анаиэль, задирая голову. Габриэль провел ладонями по ее лицу, поняв, когда она так сделала, что это приятно. Возле рта особенно чувствуется; Габриэль подумал, что так будет лучше, и прижался губами к ее губам. Анаиэль обняла его за шею, пригибая к себе ниже, но Габриэль даже не задумался о том, что это неудобно. Или нелогично. Он выбрал. Они лежали на траве, трогая друг друга, пытаясь понять, что такое удовольствие, боль, тепло. Габриэль вдруг понял, что такое любовь: ему было приятнее касаться ее кожи, чем травы, поэтому он лег на спину, уложив ее на себя - пусть ей будет лучше. - Я... люблю? - тихо спросила Анаиэль, упираясь ладонями ему в живот. - Да, - Габриэль сел, мягко обхватил руками ее шею. - Но не... не совсем. - Я тоже чувствую, - Анаиэль расстроенно закусила нижнюю губу и вдруг приподнялась, опираясь коленями по обе стороны от бедер Габриэля. - Что... - он охнул, глядя на нее, когда она медленно опустилась. - Вот... теперь правильно... теперь совсем, - она вцепилась пальцами ему в спину, вжимаясь в него изо всех сил. Габриэль положил руки ей на талию и закрыл глаза: ему не нужен был больше свет. А на Небесах они ругались. Анаиэль твердила, что у него нет никакого собственного мнения, он постоянно повторяет чужие слова. - Слова Всевышнего - не чужие, - огрызался Габриэль, но потом они оказывались на Земле, и Габриэль тонул в своей и ее любви и потому не заметил сразу, что происходит на Небесах, а когда догадался, было поздно. Он не понял, на что они рассчитывали. Одновременно на милость способного их уничтожить Бога и невообразимую удачу? И если с первым выгорело, Бог их не рассеял, то удача обошла восставших стороной. Габриэль тоскливо оглядел небеса и опустил сверкающий метеоритами лук. Азирафаэль рядом с ним вложил в ножны пламенный клинок и тоже осмотрелся. Больше не было Кассиэля, сотворявшего небесные тела. - Пусть будет проклят, - монотонно повторял Габриэль, идя взглядом по длинному списку имен падших, пока не запнулся, хотя и так знал. Анаиэль... - Габ... - начал было Азирафаэль, повернувшись к архангелу, но того уже не было рядом. Анаиэль вошла в реку, ожидая привычную ласковую прохладу, но вода впилась в нее тысячью иголок. Плача от боли, страха и горя, она принялась смывать с себя черную копоть и кровь, но земная вода не могла справиться с пеплом Небес. - Вылезай, - раздался позади нее низкий голос. Анаиэль резко обернулась, закрывая грудь руками: ей было стыдно теперь. Особенно перед ним. - Оденься, - Габриэль снял с себя верхний хитон и протянул ей, деликатно глядя в сторону. - Негоже детям Божьим видеть тебя. Анаиэль завернулась в хитон и вышла на берег. Трава, ласковая, мягкая, резала ей ноги; песок колол, жуки и бабочки разлетались прочь. - Мне больно, Габриэль, - тихо сказала она, и язык вдруг запекло, словно она лизнула меч Азирафаэля. Ей теперь нельзя было произносить имена Небес. - Мне тоже, - Габриэль подхватил ее и вдруг развернул огромные белоснежные крылья. Анаиэль выглянула из его объятий; ее крылья тоже остались, но теперь были черными и безжизненными, переломанными. Ее опалил Люцифер своим бессильным гневом, а сбросил с Небес Михаил. Или нет. Только Михаил и Габриэль были с луками и копьями, и Анаиэль искренне надеялась, что это был Михаил. Они опустились на далекие скалы, и крылья Габриэля растаяли. Он молча смотрел на нее, не разжимая рук, и Анаиэль с каждым мигом все острее чувствовала себя грязной: лицо в саже, на щеке вздулись волдыри от ожога, волосы сожжены и торчат жесткими прядями, а рядом Габриэль, чистый и светлый, как всегда. - Ты меня больше не поцелуешь? - робко спросила Анаиэль, проводя пальцем по щеке Габриэля; на нем не оставалось следов ее прикосновений, ее грязь к нему не пристала. Вместо ответа Габриэль разжал ее губы и просунул язык ей в рот; впервые поцелуй показался Анаиэль чем-то неприятным. - Довольна? - спросил Габриэль. - Мне не претит. Я как клинок, что бы мной ни резали, кого бы мной ни убили, я останусь неповрежденным. - Отпусти меня, - попросила Анаиэль. - Я чувствую, что тебе противно. Габриэль сразу выпустил ее, но не отошел, остался стоять вплотную. - Разденься, - вдруг приказал он. - И ляг на спину. Габриэль на Земле не чувствовал боли: трава и почва ласково стелились ему под ноги, скалы подставляли камни так, чтобы он не споткнулся, вода не ударяла волнами. Падший же ангел не могла шагу ступить, а теперь лежала на острых камнях, придавленная к ним немалым весом Габриэля, который... наверное, он продолжал ее любить. Он больше не закрывал глаз, пристально смотря на ожоги и полосы грязи и крови, он не гладил ее, не хотел приласкать. Его любовь пала вместе с ней, но от этого любовью быть не перестала, и Анаиэль, слушая его дыхание, обняла его за плечи. Пусть злится. Он имеет право. Он говорил ей, сто раз говорил. А боль - она уже начала к этому привыкать. Внезапно на подбородок ей что-то капнуло, и с шипением разъело копоть, оставив пятно чистой кожи. Габриэль плакал, глядя на нее, а когда она удивленно распахнула глаза, укрыл их обоих огромными крыльями. - Именем новым нарекаю тебя, - произнес Габриэль срывающимся шепотом. - Ибо нет тебя больше. Имя тебе Вельзевул, повелитель ложных богов. Кончился бесконечный день, и на вселенную пала тьма горя божьего. Вельзевул зажмурилась на миг, пытаясь успокоиться. Габриэль отпустил ее и сел рядом на скалу, обнаженный, светящийся в непроницаемой тьме белым телом и крыльями, подождал, пока она с трудом отлепится от камней и устроится рядом, обессиленная битвой и болью. По спине у нее текла свежая кровь. - Но ты любишь меня? - Вельзевул прижала колени к груди и несмело потянула к себе хитон. Хотелось укрыться, чувство стыда собственного тела не давало даже дышать нормально. Габриэль, не стыдящийся ничего, открыто вытер щеки рукой и мокрой от слез ладонью закрыл Вельзевул рот. - Не смей больше говорить о любви, демон, - сказал он, тем не менее прижимая ее к себе и позволяя откинуться к себе на грудь, чтобы не повредить спину еще сильнее, прислонившись к скале. - Нет, я буду, - Вельзевул сняла его руку так, чтобы он как будто погладил ее по горлу. - Я буду тебе говорить о ней, ведь я люблю тебя. Чтоб ты помнил, чтоб... - Ты действительно думаешь, я смогу забыть? - перебил Габриэль. - Ты, конечно, теперь лжешь, но первая твоя ложь абсолютно бездарна. - Ты теперь думаешь, что все, сказанное мной, это ложь? - безнадежно спросила демон. - Да, - коротко ответил Габриэль и поднялся на ноги вместе с ней, последний раз поцеловал ее в губы. - Прощай. Он вознесся, а Вельзевул без сил снова опустилась на камни, сжимая в пальцах края хитона. Завернувшись в него с головой, она, наконец, поднялась и медленно побрела вниз, к темному озеру. Посмотрев в него, прежде чем провалиться в ад, она заметила, что на лице и шее у нее кожа чистая и белая, как была раньше. Сам архангел оплакивал ее и почти пожалел.