Наследник русских земель

Все были вымотаны. Тишина. Только старые настенные часы отбивали своё привычное тиканье. Белоруска аккуратно обрабатывала крылья брата, пытаясь лишний раз не прикасаться к болевой точке. Она чувствовала себя виноватой в произошедшем. Братья наказали ей сидеть в убежище и ждать их возвращения, но она их не послушалась. Звуки борьбы снова и снова доносились до её ушей. Она не могла спокойно сидеть на месте, но тем самым подвела Украину. Он все ещё спал, иногда брыкался во сне, привязанный к кровати. Он издавал невнятные звуки, скулил, порой шипел и рычал, но Беларусь надолго усыпила его. Он должен был проспать так ещё несколько часов. Казахстан, поглаживал сестру по плечу, проговаривая уже в который раз, что она ни в чем не виновата. Каждый из них пытался выручить другого, но врагов оказалось слишком много. В конце концов они были в меньшинстве. И Россия сейчас не мог драться в полную силу. Если бы у них было бы больше союзников, то, возможно, у них был бы шанс на победу. Девушка порой всхлипывала и просила прощения, то у казаха, то у Украины, что лежал на раскладушке рядом, то у России, что был вообще в другой комнате. Как же она от этого устала. Все устали. Бесконечное противостояние с самозванцем не давало им всем передохнуть. На протяжении стольких лет они воевали, и год за годом сподвижников у Рэя становилось все больше и больше. Возможно ли его остановить? Что случится, когда он захватит земли отца? Выживут ли они? Глаза девушки были полны горечи и печали от неизвестного ей будущего. Если бы СССР сейчас был рядом… он бы защитил их всех, как тогда. — Тише, сестрёнка, — обнял девушку казах, — все будет хорошо. Не переживай. Мы обязательно расправимся с ним. Беларусь обняла брата в ответ, уткнувшись ему лицом в грудь. Как же она скучает по тем тихим вечерам со всей семьёй. Война умеет лишь отнимать и разделять. Девушка тихо всхлипывала и пыталась спрятаться от этого жестокого мира в объятиях Казахстана. Поскорей бы это все закончилось… *** — Я не оставлю их! — твёрдо ответил русский, встав со стула и с угрозой, смотря на американца. Как он может просить его вернуться обратно, после того, что здесь произошло?! — Ты думаешь, что после твоей лжи, я соглашусь с тобой куда-либо поехать?! — Russia, все, что я делал для тебя, было во благо. Даже ложь. Я хотел защитить тебя, — попытался не терять самообладания Америка, но он сам был на пределе. Хотелось с силой схватить русского да так, чтобы он не смог вывернуться и утащить обратно в свои земли. Здесь опасно. Жизнь России была под угрозой, и Штаты не собирался лишаться своей любимой колонии. — По-твоему держать меня все эти годы в неведении было верным решением? — возмущению русского не было предела. Ему было больше всего обиднее, что США не осознавал свою ошибку и считал это в порядке вещей. Он доверял ему. Самый лучший, любимый, когда-то один из самых родных ему людей повёл себя, как жадный собственник. Россия — не чья-то собственность! Он не настолько жалок! Он не… Клеймо на плече обжигало огнём. Россия скривился от неприятного ощущения. Верно. Он — его колония, его игрушка. Все это время он использовал его. Как же это противно. Росс почувствовал резкое отвращение к американцу. Он был готов послать его на три весёлые буквы, хорошенько вмазать. Похотливый, самоуверенный, высокомерный, жадный, подлый лжец. — Я считаю, что тебе нужно успокоиться, — серьёзным тоном произнёс Штаты. От такого заявления Росс вздрогнул, клеймо неприятно закололо, — Я делал всё, чтобы ты жил в достатке и твоей жизни ничего не угрожало! Russia, я делал это, потому что люблю тебя! Эти слова ударили в самое сердце. Почему? Почему он говорит ему такие вещи? Зачем он заставляет его страдать? Почему так хочется ему верить? Нет. Это всё клеймо. Да. Он просто зависим от Штатов. Он просто не может не любить его. Точно! Как только он получит суверенитет, его страдания и противоречивые чувства вмиг исчезнут! — Если ты правда любишь меня, то сделай меня независимым, — через силу прошипел русский, сжимая рукава матроски. Америка остолбенел. Напряжение повисло в воздухе. Молчание затянулось на некоторое время. Россия внимательно изучал лицо американца, но ничего не мог разглядеть. Очки полностью лишали его возможности понять, что сейчас испытывает Штаты. Может, он вообще ничего не чувствует? Может, он просто не умеет чувствовать? Все, что между ними было, никак не затронуло его сердце?! — I…Russia, — пытался выдавить из себя хоть что-то Америка. Он почувствовал резкое головокружение и боль в висках. Это все из-за эмоций Росса. Как он это сделает? Положительный ответ не мог вырваться с его губ. Он планировал сделать это, но не так, не в этой обстановке. Если он сделает это сейчас, то это будет означать их окончательный разрыв. Их связь исчезнет, — I can't… I can't do this. (Я не могу…я не могу сделать это). Он не готов. Он не может его просто так отпустить. Это нечестно! Почему ему нужно расставаться с ним?! Он ведь его колония! Он сам решит, когда придёт время… Россия пристально смотрел на американца, но тот даже боялся дышать в его сторону. На душе, словно царапались кошки, было так горько и холодно. Америка почувствовал, как заледенели его кончики пальцев, и как ладони в то же время потеют. Сердце бешено стучит, а голова раскалывается от невыносимой боли. Русский чувствует то же, верно? — Так я и думал, — слышится безжизненный голос Росса. Когда Штаты поднимает на него глаза, он видит в лице своего когда-то нежно улыбающегося возлюбленного, ласкового воспитанника лишь презрение. И именно тогда Америку накрывает страх, что даже удерживание России возле себя, не поможет вернуть ему былое доверие и сочувствие с его стороны. Он потеряет его в любом случае. — Russia…- еле выдавливает из себя американец, почти не слышно, — Russia! — он тянется к возлюбленному, надеясь на понимание, но триколор лишь грубо отталкивает руку Америки. — Ты больше не прикоснешься ко мне, — рычит в порывах злости и негодования русский, — никогда, слышишь?! Не трогай меня! Он резко разворачивается и практически вышибает дверь, ведущую вниз к выходу из квартиры и самой хрущёвки. Америка не сразу понимает, что сейчас произошло. Эти резкие перемены в настроении его колонии сбивают с толку. Ушибленная рука предательски щипала, тиканье часов эхом раздаются в сознании. Земля уходит из-под ног. — Russia…Russia! — тут же просыпается от транса Америка и бежит вслед. Он не хочет и не может его потерять. *** Американец бежит по полуразрушенным ступенькам хрущёвки. Он держится за перила и спрыгивает на полпути к следующему этажу. Он словно в бесконечном туннеле, хотя хрущёвка сама по себе была малоэтажным зданием. Все проносилось отрывками. Америка отталкивает дверь подъезда в сторону. Сердце бешено колотится, а глаза разбегаются по лесной территории. Уже вечер. Облака окрасились в сиреневый, что медленно перетекал в фиолетовый, а затем в темно-синий. Стволы и ветки деревьев чернели и начали напоминать изуродованные руки, что старались схватить в свой капкан. Американец зовёт русского, но тот лишь убегает прочь, но первый не собирается сдаваться. Русский и в детстве часто убегал от него таким образом, и каждый раз возвращал его домой уже в своих объятиях с заплаканным лицом. Причины его побегов из дома были не такие уж и значительные: то ему отказали в десерте, то поругали за невыполненные домашние обязанности, то он с Канадой что-то не поделил или ему не понравилось, что проигравшим в игре на этот раз оказался он. Но больше всего привлекали внимание не громкие побеги с многочисленными дискуссиями, а его тихие уходы в сад-лабиринт, где он забивался в один из углов, сидел несколько минут неподвижно, поджав под себя ноги, а затем внезапно начиная тихо хныкать, а потом уже рыдать, не жалея слёз. Американец интересовался причинами его поведения, но русский не сразу решался раскрыть все карты. Сначала он просто молча сидел, продолжая хныкать, спрятав лицо в коленях, а Штатам оставалось только сидеть рядом и нежно поглаживать по спине на тот момент маленького мальчика, желая хоть как-то успокоить. Потом, когда американец в очередной раз находил его в таком положении, Россия сам тянулся к нему, чтобы сжать в своих маленьких ручках футболку Америки, уткнутся носом в его шею и тихо посапывать, осторожно вдыхая запах его дорогого одеколона. И только после нескольких таких обрядовых походов Россия нашёл в себе силы поговорить со своим опекуном. Оказывается Росса серьёзно волновал факт того, что он не похож ни на кого из англоговорящих стран, что у него другая культура и язык, другие обычаи, даже народ отличался своим менталитетом. Америка с заботливой улыбкой говорил, что ему не обязательно быть похожим на них, ведь каждая страна уникальна. Он любил его таким, какой он есть, и даже такие кардинальные отличия не могли подавить его любовь к этой стране. США повторял это раз за разом, пока не убедил Росса, что все так, как и должно быть. А ведь он ещё тогда интересовался своим происхождением… но тот ничего ему не рассказал. Американцу удаётся схватить русского за запястье, тот резко разворачивается и ударяет Америку по лицу. От внезапного удара Штаты не удерживается на ногах. Голова вмиг закружилась, но Америка встряхнул ей и снова пришёл в себя. — Больно, да? Больно?! — кричит на него Россия в порыве гнева. Американец раздраженно шипит и сжимает листья травы, пытаясь держать себя в руках, — Мне было больнее, когда я узнал, что все, что между нами было — враньё! — Это не так! — срывается Америка и встаёт с земли. Россия замахивается кулаком для ещё одного удара, но в этот раз американец блокирует его, — может, это твои чувства были ложными?! Удобно, да?! Я предоставил все, что тебе было необходимо: дом, образование, друзей и семью! И какая же удача! Тебе не нужно было расплачиваться со мной за это! Эти слова глубоко ранят, до самых кончиков души. — Как ты смеешь такое говорить?! — русский ударяет американца коленом в живот, Америка, оскалившись, шипит, а затем уворачивается от последующего удара и валит Росса на землю. Один пытается причинить другому максимальное количество физической боли, чтобы тем самым передать свои душевные страдания, но от этого только хуже. Два когда-то вместе смеющиеся, радостные, влюблённые страны теперь воюют между собой. Если бы они сумели выслушать друг друга, если бы они попробовали найти компромисс, почувствовать себя на месте другого, то сейчас бы не горели желанием противоборствовать. Они оба виноваты. Почему же нельзя договориться? Жить в мире вместе? Русскому удаётся высвободить одну руку из мертвой хватки Америки и ударить прямо по лицу, заставляя очки слететь с глаз Штатов. Все. Это последняя капля. Штаты достаёт ствол и угрожающе приставляет ко лбу России. — Stop it right now(Остановись сейчас же), — словно не своим голосом хрипит он. Росс не двигается. Он переводит холодный взгляд то на ствол, то на американца. Слышится сильный порыв ветра. Стая птиц вылетает из крон деревьев с карканьем и воплями. Листья, подхваченные ветром, медленно опускаются на землю, по пути совершая различные зигзаги и петли. Воздух свеж. Закат оставляет последние лучи света на земле. — Стреляй, — шепчет Росс, теперь смотря прямо в глаза американцу. Америка хмурится.- Стреляй! — больше приказным тоном потребовал русский.- Стреляй! Ну! Ты же этого так хочешь! Давай! — еле держится он, чтобы не выпустить слез, — уж…лучше…так, — его голос дрожит и он вплотную прижимается лбом к стволу. Америка резко выдыхает. Руки России сами обхватывают ствол, собираясь самолично нажать на курок… — No-no-no! STOP! (Нет-нет-нет! СТОП!)- на полсекунды отрывает он пистолет, который тут же отбрасывает в сторону, а затем Штаты и сам резко отстраняется и отползает от России, — Enough! (Достаточно!)- его тело трясло и сковывало судорогами. Он только что чуть не убил своего любимого человека. Как он вообще посмел поднять руку на него? У него и в голове не было застрелить, но… он был настолько зол, что мог и… Америка начал искать свои очки, но он не мог ничего разглядеть через пелену слез. Он вытирал их, а они не переставали литься из его глаз. Что же он наделал? США хотел защитить Россию от посторонней угрозы, но в итоге сам чуть не стал его убийцей. Так продолжаться больше не может. И с Россией быть он тоже больше не может… Россия медленно привстал на локтях, затем по-турецки сел на траве, засыпанной опавшими листьями. Земля все ещё влажная от росы. Из-за этого довольно прохладно. Росс перевёл свой пустой взгляд на американца, но потом его лицо преобразилось, когда он увидел, как Штаты достаёт из внутреннего кармана тот самый заветный документ. Так он действительно…планировал деколонизировать его? Америка приблизился на несколько шагов. Они были в двух метрах друг от друга, ближе США не решился подойти. — Я — Соединённые Штаты Америки, — он достал нож из своего сапога и провёл лезвием по ладони, после чего из неё просочилась алая жидкость. Росс тут же почувствовал покалывание на плече, — официально признаю тебя, Российская Федерация — независимой державой, — он сжал порезанную руку в кулак и держал её над документом. Алая кровь медленно стекала по жилкам ладони, а затем капнула на бумагу, издав таинственный звук, словно что-то сожгли на костре, — подписав этот документ и пролив свою кровь, ты отрекаешься от моего попечительства, моей поддержки и влияния. Ты признаёшь, что вся ответственность отныне лежит лишь на тебе самом, и ты сам несёшь последствия за свои действия. Россия растерянным видом рассматривал американца. То, что происходило сейчас — истина. Он много раз видел, как проводятся такие обряды. Америка правда планировал освободить его, и уже это заставляло чувствовать русского некую вину. Но сейчас его внимание было только на документе. Он не обращал внимание на дрожащие руки американца, что протягивали ему нож, он не обращает внимание, как тот жмурится, когда Росс проводит лезвием по своей ладони, словно Америку ударили ножом прямо в сердце. Ручки с собой не было, поэтому Росс «застрелил двух зайцев», расписавшись своей собственной кровью. Документ, словно по волшебству, поднимется ввысь и воспламеняется в воздухе, оставляя за собой лишь красные угольки, что улетают далеко уже в ночное небо, к звёздам. Тут оба рычат и вскрикивают от внезапной боли. Америка хватается за голову, а Россия за жутко горящее клеймо. Оно пылает, будто к коже прислонили раскалённую кочергу. Метка когда-то оставленная американцем загорается алым, рыжим пламенем, а затем частичкой за частичкой затягивается и в конце концов окончательно исчезает. Оба переводят дух. Америка, как контуженный, не может найти силы сделать хотя бы шаг. Он судорожно хватается за рядом стоящее дерево, тяжело дыша. В голове был неприятный писк, похожий на ультразвук, но потом он и вовсе исчезает. Как ни в чем не бывало. Теперь он уверенно встаёт на ноги и переводит взгляд на русского. Россия осматривает теперь своё девственно чистое плечо. Он больше не чувствует той тяжести, той ноши, что была во время его колонизации. — Я свободен, — тихо шепчет он. Америка снова пристально всматривается в то место, где когда-то была его метка. «…Если ты действительно любишь, то отпусти, и тогда твоя любовь к тебе вернётся, » — пронеслось в голове, но Штаты уже не хотел ни на что надеятся. У него не было желания на что-либо надеятся. Он России больше не нужен. Если русский считает себя теперь свободным, а компания с ним была для него заточением, то нет какого-либо в этом смысла. Если бы он не сделал Росса независимым, и силой бы вернул его обратно, то, скорее всего, триколор его после этого бы возненавидел и, возможно, делал бы попытки наложить на себя руки. Пусть он не удержал его возле себя, зато он не будет к нему так холоден, как был бы в первом случае, верно? — Я свободен! Я — независимая держава! Я — суверенная страна! — с восхищением говорил Росс, вновь и вновь разглядывая своё плечо. Воодушевление от внезапной зрелости захлестнуло русского с головой. Он так долго ждал этого дня, так давно мечтал об этом! Америка смотрел на полного удивления и восхищения Россию. Штаты облегченно вздохнул, смотря на эту картину. Он готов на все лишь бы видеть это лицо. И снова все расплывется, потому что новая волна слез полилась по щекам. Их связь разрушена. Теперь окончательно. — Америка! Америка, я…! — Росс развернулся к США и собирался что-то сказать, но вид страны, что сейчас стояла напротив него где-то в метрах десяти, заставил уголки его губ опуститься. Америка никогда не показывал слез и никогда при нем не плакал, а если и плакал, то прятал эти слёзы так за очками, чтобы никто об этом даже подумать не смог. Сейчас… он был без очков. Настоящий, открытый… разбитый. Сколько боли и горечи было на его лицо, но он старался улыбаться ради России. И это делало ещё больней. Штаты понимал, что больше не сможет выдержать этого зрительного контакта. Ему следует уйти, пока он ещё ничего не натворил. Американец развернулся и побежал в противоположную сторону. Совсем недавно «НАТО» сообщили, что уже где-то здесь. Ему нужно отставить тревогу и пояснить, что теперь все кончено. Но для начала он должен дать волю эмоциям. — Аме… Америка! — хотел было догнать его русский. — Брат! — позвал взволнованный голос Белоруссии. Она быстро сократила расстояние между собой и Россом, пытаясь отдышаться.- Братик, что случилось? Ты и…этот тип так быстро ушли…божечки, что с тобой?! Ты весь в синяках! Он ранил тебя? Тебе не больно? Россия смотрел вслед исчезающему силуэту, а сердце его все так же тревожно билось, и горечь вновь оказалась на его душе. Тоска снова овладела русским, ведь вовсе не клеймо американца заставляло его трепетать от каждого его слова. Вовсе не клеймо принуждало его радоваться возвращениями Штатов из командировок. Не клеймо заставляло русского отвечать на поцелуи Америки, млеть от его прикосновений, говорить: « Я люблю тебя». И ведь изначально он хотел получить суверенитет ради того, чтобы драться вместе с Америкой, защищать его. Все это русский делал по собственному желанию, по собственной воле, его душа сама сроднилась с душой США…но все же жаль, что Росс понял это только сейчас.