Вздремнула, блин!

Я стояла за кулисами, нервно сжимая кулачками пышную юбку синего платья. Праздник пришёл очень быстро, и вот буквально через 5 минут нужно будет выходить на сцену! Честно говоря, мне было жутко некомфортно и даже немного стыдно находится с учителем наедине. Ну знаете, я посмотрю на того человека, который будет непосредственно вести себя, будто ничего не произошло, даже если до этого он целовался с тобой рядом с клубом. Это как-то неправильно, что ли. А разговоры об этом, как можно понять мы с ним не вели и даже не заводили. Я стеснялась и краснела, как только вспоминала, а мужчина вёл себя будто и не случилось ничего. Может он был пьян и не помнит? Или решил, что это дурной сон? Решетняк же с ученицами ни-ни. Поэтому всю неделю я приходила на тренировки, как на ножах, боясь, если честно, этого разговора, но когда тонула в работе — забывала обо всём. Иногда мысли были об ужасном — лишь бы не уронил! Оступись, и всё! Одна ошибка, и всё падёт крахом! Но всё равно напряжение витало в воздухе… Ко мне сзади кто-то подошёл. Я обернулась и увидела Дмитрия Александровича. Честно, он выглядел сногсшибательно! Белоснежная рубашка, расстегнутая на две пуговицы, чёрный костюм и самое удивительное: вместо кроссовок были туфли. Да, это меня удивило. Мне казалось, мужчина никогда не изменит своим принципам и любви к спортивной, даже немного дикой обуви. Вспомнить хотя бы, как он приперся на уроки в чёрных то ли берцах, то ли в чём-то очень похожем на них. Нет, они, конечно, классные. Абсолютно чёрные, высокая шнуровка, каблук подбитый железом, что прикольно цокал по кафелю, когда идёшь по тихому месту. А ещё заклёпки и ремешки. Уф, себе бы такие хотела! Но чёрт! Он же в школе. Так, я не о том. Сейчас он был в нормальной (!) обуви. А ещё у него были прекрасно уложенные волосы. С первого взгляда кажется, что они небрежно растрепаны, но если присмотреться, понимаешь — да там каждый волосок, каждая небрежность уложены так, как надо. Костюм сидел как влитой, отлично очёрчивая его мускулатуру, а рубашка выигрышно обтягивала торс с крепким прессом (я это вам уверенно говорю, успела нащупать ещё когда он меня на моцике вёз домой). А ещё от него прекрасно пахло. Я всё понимаю, но этот мужчина сведёт меня с ума своим ароматом. Так, что-то я уже ушла далеко. — Готова? — спросил он. Нервно сглотнув, я кивнула. Объявили наш номер, и литератор, улыбнувшись, пошёл на сцену. Спустя мгновение его пальцы мягко дотронулись до клавиш, он тихо запел. Хочешь, я тебя обниму крепче? Я не помню, чтобы было так прежде Но с тобой, я буду делать это чаще, — я медленно подошла и так же села за пианино. Твои грустные глаза, но я исправлю это, Зеркало души синего цвета, в них тону, Я даже не сопротивляюсь, — он изменил текст? Там же вроде зелёные были? Но не прекращаю играть. Ты помни эти мгновенья, тебе их я дарю! Мы просыпаемся и засыпаем Вместе об одном мечтаем, любить Чтобы раз и навсегда! Мы просыпаемся и засыпаем Честно мы в любовь играем, пойми, — вместе поём, а после я встаю из-за инструмента, садясь на пол. Знаете, песню я эту слышала, но сейчас мною движут такие непередаваемые ощущения. Кажется, здесь очень много зрителей, а он будто пел для меня. Будто мы снова в том пустом классе, только вдвоём. Я не в красивейшем платьице, а в стареньких, уже серых джинсах, толстовке, с нелепым пучком на голове, может где-то с размазавшимся макияжиком (не то, что сейчас — мной стилисты занимались 2 часа). И он в какой-то футболке, порванных джинсах и кроссовках, а не в этом великолепии. И сердечко тукает в грудной клетке. Я бы сказала, рвётся оттуда. И ничего не могу сделать. Играй, Сокольникова! Это всё, что тебе осталось. На двоих одна душа! — допевает он, и медленно встаёт, подходя ко мне. К слову, сколько бы я не боялась показаться нелепой на сцене с таким крепким мужчиной, но, кажется, этот танец был придуман именно для нас. Мы сливались в каждом движении, его рука так прекрасно подходила к моим изгибам талии, а ноги так бережно скользили по паркету. С каждым поворотом, с каждой поддержкой, с каждым поднятием ноги я будто засыпала и растворялась в нём. Тот самый элемент, где мы должны приблизиться и сразу же оттолкнуться пугал меня, но так завораживал. Само выступление было недолгим, но эти пять минут, проведённые с ним, были самыми незабываемыми. Чёрт, Сокольникова! У тебя точно всё плохо с головой; прощай, крыша! Пока-пока. Наш номер закончился, и учитель, нежно подхватив за локоть, уводит меня за кулисы под громкие аплодисменты. Тяжело дышу и улыбаюсь. — Получилось! — весело говорю я и с радости обнимаю учителя. Но потом резко отскакиваю, понимая, что делаю. Чёрт! Хоть бы не покраснеть! — Простите, — бормочу я, но тот лишь притягивает меня к себе, заключив в крепчайшие объятья. Странный он! — Ты молодец, — произносит Дмитрий Александрович, гладя меня по спине. Я смущенно отстраняюсь и смотрю на сцену, где танцуют маленькие первоклашки — такие милашки! Немного отойдя от всего произошедшего, разворачиваюсь и бегу переодеваться, потому что идти в тонком сетчатом платье домой я явно не намерена, тем более там уж больно прохладно сегодня. Эта погода меня утомляет!

***

Кажется, сидеть утром в пятницу, подперев щеку рукой, уже вошло в привычку. Я не выспалась и сейчас была бы рада вздремнуть часок другой, но, не думаю, что Дмитрий Александрович это оценит. Все уже задолбали меня тем, что «Вы были вчера такими красивыми», «Вы были будто пара», «У вас был прекрасный номер». Алиса лишь ржала с моих натянутых улыбок в ответ на комплименты, и говорила, что я дура и должна принимать похвалы, а ещё она каждый день подкалывает меня насчёт учителя: из-за этого хочется её прикопать где-то или крепко обнять за шею. Обеими ладошками… Как назло, сегодня не было Вика, и эта мадама умостила свою тощую задницу возле меня, чтоб доставать было чуть проще. Дай мне, Боже, сил, иначе ей не сдобровать. Я ж могу и ручкой пырнуть, главное знать как. И не спрашивайте, откуда я знаю! А если мне циркуль в руки попадется, когда я зла… — Слушай, Кузь. А тебе не кажется, что твоего учителя уж больно долго нет, — сказала Финкина, а я грозно посмотрела на неё. — Он не мой, — сказала я угрюмо, заметив, что Дмитрий Александрович и правда опаздывает. Странно. Ведь правда раньше не опаздывал, ну максимум на одну-две минуты. И то, потом как всегда заходил, открывая дверь с ноги и издевательским тоном вещал «Что родные, уже думали не приду. Хрен вам, а не такая радость. Я не приду, если только сдохну где-то. Ну, а уж такой радости я вам тем более не доставлю. Как говорят — не дождётесь. Дядя Дима всегда в форме и ещё вас переживет». А тут уже 15 прошло, и нет. Что-то неприятное стало ворочаться в сердце, или что там у меня возле или на крайняк вместо него (Ник мне часто говорит, что сердца я априори не имею) — Ну да, ну да, — заговорчески сказала она и принялась залипать в мобильнике. Дверь открылась, я чуть вернулась и подняла взгляд. Мда, не с ноги открыли, уже не то. В кабинет ввалилась Лапина с тяжёлой отдышкой, хватаясь за сердце и сгибаясь практически пополам. Интересно, у неё там всё хорошо с позвоночником? Страшное зрелище. — Ребят, урока не будет. Мне буквально 5 минут назад сообщили, что Дмитрий Александрович заболел, — я нахмурилась, и какое-то неприятное липкое чувство заполнило душу. Я больно прикусила губу. Лиса тыкнула мне в щеку. — А говоришь не твой, вон как переживать начала! — тихо прошептала кареглазая. Я лишь отметила для себя, что действительно начала волноваться. Чёрт! Неужели? Не хочу признавать, что учитель и правда мне нравится. Немножко, но нравится! Блин, ну почему именно он? Ну за что мне это? Где я так нагрешила? А? — Ах, да! Нужно чтобы кто-то пошёл от класса проведать, — всё так же тяжело дыша, сказала Ира, я тут же посмотрела на неё, — я бы сама сходила. Но не могу, сегодня никак! — она осмотрела весь класс. — А давайте Соня отнесёт, они же вроде в хороших отношениях с преподом, да и ему приятно будет, — вдруг сказала Алиса, и все тут же повернулись в нашу сторону. Я увидела испепеляющий взгляд Морозовой и тяжело сглотнула. — Давайте я к Димасику схожу! — пролепетала рыжая. Внутри затягивается крепкий узел. Чтоб эта шмароподобная девица шла к больному мужчине? А можно не надо? Сокольникова, это что ревность? Боже, избавьте меня от этого! — Ага, чтоб ты его там изнасиловала. Тебя нельзя подпускать к нему, Морозова, — сказала неожиданно Ирина, — Сонька, давай ты займёшься этим? Вы же вроде действительно в хороших отношениях, — она с мольбой посмотрела на меня. Я не выдержала и кивнула со страдальческим и изнурённым видом. В животе порхали, кувыркались и отплясывали джигу сумасшедшие бабочки. Но на лице холодная маска безразличия. Алиса победно улыбнулась, прошептав себе под нос тихое «Ес-с» Отлично просто! Это был её коварный план, чтоб мы снова остались наедине. Ну как вот можно с ней общаться? Хотя я немножко благодарна этой самодовольной болванке. Ну совсем чуть-чуть. Буквально малюсенькую капельку благодарности. А так я зла и недовольна. Чучундра Финкина!

***

— Значит, смотри, Димочка мой, и можешь даже не претендовать на него. Отдашь быстро апельсинчики и свалишь, — тщательно пережёвывая жвачку, Морозова говорила со мной, накручивая волосы на палец. — А мне Дмитрий Александрович говорил как-то, что даже не воспринимает тебя как девушку, и его откровенно смешат твои подкаты, — сказала я, смело смотря в её огненно-зелёные глаза. Блин, а у Руслана, если честно, оттенок гораздо приятнее. В маленьких глазках полыхнула ярость, а губы изогнулись в хищном оскале. Мда, с братом они, конечно, вообще не похожи. Тот своим видом пугает, а строгим голосом может пригнуть до пола любого. Хотя нет, не любого: меня и Алиску не получилось, — но вот остальные боятся. А у его сестрицы получается вид маленькой косматой выдры. — Это тебя не должно касаться! Я сказала, не подходи к нему больше, чем на метр, иначе уничтожу! — я подавила смешок, а она посмотрела на меня испепеляющим взглядом. Ну ей так казалось. — Ты ещё пожалеешь! — сказала она и двинулась, в противоположную сторону. Я лишь прыснула в кулак, уже ожидая действий этой скверной девицы. Ещё я Морозову не боялась. Смешно! Ко мне подбежала Лапина и протянула пакет. — Так, Сокольникова, тут апельсины, лимоны, мёд и орехи — это то, что любит Дмитрий Александрович. Заставишь его заварить себе чай, поверь, это возможно — сам он ни за что это не сделает. И даже не ведись на его фразочки: «Да я сделаю, ты иди. Конечно не вру! Сделаю, обязательно сделаю!» — пиздит, как дышит! И не смотри на меня так, я каждый раз, когда он болеет, хожу проведать. Он мне как хороший друг, так что ты не в силах отказать. И не давай пить вот эти таблетки, у него аллергия, — она мне протянула бумажку с названиями некоторых препаратов. — Откуда такие познания? — спросила я, удивлённо округлив глаза. — А ты не знаешь? Дмитрий Александрович мой двоюродный дядя. Короче он двоюродный брат моей маме, а мне получается, дядя, вот и познания. И да, вот адрес, — аж охренела. Ничё себе новости. Я кивнула и посмотрела на листок. Хм, недалеко от моего дома, но дальше, чем мне идти до школы. Чёрт! Взяв этот пакет, я отправилась к дому преподавателя. Лапина мне даже код от домофона дала, чтоб вы понимали насколько всё проработано. Вот это уровень!

***

Дверь комнаты с грохотом открылась и Руслан поднял глаза, увидев злую сестру. — Викусь, что случилось? Снова кто-то выбесил? — спросил он, сохраняя спокойное выражение лица. — Русланчик, ты же любишь свою сестричку? — спросила она, а парень лишь приподнял бровь вверх. — Что уже надо? — спросил он, тяжело вздохнув. — Нужно разобраться с одним человечком — она уж слишком много себе позволяет! — рыжий нахмурился. — Она? Ну фи, сестрица, я же так не люблю с девушками разбираться! Причина? — спросил Руслан. — Она хочет увести моего Димочку, — сказала она, а брат усмехнулся и фыркнул. — Ну ты не могла своих шавок попросить разобраться? — спросил он. — Руслан, там батя журналист. Нужно аккуратно, прям филигранно разобраться, чтоб следов не было, а так могут только твои, — сказала девушка, сложив руки на груди. — Боже, нахрена тебе сдался этот жалкий учитель? И мне казалось, что он не твой, — Морозов тяжело вздохнул и сел на кровати, осторожно передвигая ногой. — Ты мне поможешь или нет? — спросила обиженно Виктория, надув губы, накрашенные яркой и даже вульгарной, в сочетании с волосами, красной помадой. — Ладно, кто? — спросил он, тяжело вздохнув. Девушка кинула тому на кровать несколько фотографий, при этом хищно и победно улыбнувшись. Эта шавка ещё попляшет у неё. Будет прощения на коленях просить. Со слезами. А она, так уж, и быть великодушно простит на первый раз! Руслан цокнул и взял их, разглядывая брюнетку. Он нахмурился и даже чуть разозлился на сестру. — Нет, — резко произнёс он, а девушка посмотрела на него удивлённо. — Что? — Я не буду трогать её! — сказал брат, бережно кладя фото на тумбочку. — Но почему? Эта сука должна поплатится за свои слова! — резко крикнула она. — Вика, если бы не эта сука, как ты выразилась, тебе бы сейчас было не у кого просить помощи, а пришлось бы носить цветы на могилку! — чуть прикрикнул он, а в голосе послышались стальные нотки, не требующие возражения. — Что ты такое говоришь? — чуть заикаясь, сказала девчонка. — Соня спасла мне жизнь, я не причиню ей вреда! И ты тоже! Если узнаю, что с ней что-то произошло не без помощи, я буду разбираться с тобой! — прошипел он, после этого Морозова вышла, громко хлопнув дверью.

***

Я подошла к подъезду и ввела код. Дверь запиликала и открылась. Улыбнувшись, я зашла внутрь, смотря на бумажке номер квартиры и этаж. Ничего себе, седьмой. Надеюсь, здесь работает лифт. Ненавижу подниматься по лестнице на Бог весть какие этажи! Бывало, когда мы переезжали, лифт не работал, и мне приходилось тащиться на десятый этаж. С тех пор 10 — моё нелюбимое число. И о чудо, лифт правда работает! С улыбкой захожу в него и нажимаю на цифру 7. Уже видя нужный мне номер квартиры, подхожу к двери из темного дерева и нажимаю на звонок. Минуты три мне никто не открывал, решившись, позвонила ещё раз. За дверью послышались какие-то шорохи, после звук открывающегося замка, и вот я вижу сонное лицо учителя. Тёмные волосы были растрёпаны, что придавало мужчине особый шарм несмотря даже на синие тени под глазами и болезненный оттенок кожи в плюсе с покрасневшими глазами. — Софа? Ты что здесь делаешь? — спросил он, оглядывая меня с ног до головы. — Мне поручили проведать Вас от всего класса, — сказала я, улыбнувшись. Блин, тупо себя веду. И улыбка эта дебильная постоянно на моём личике. Надо бы убрать, но чёрт — не могу. От чего-то такая радость внутри, когда вижу его. А теперь ещё и в берлоге этого "брутала". Прикольно. Тут же, наверное, мало кто был. И от этого ещё более тепло и радостно. — Снова Лапа! Я когда-нибудь её застрелю, ну проходи, — он широко открыл дверь, и я проскочила внутрь. Ко мне тут же подбежала большая собака и стала обнюхивать. — Ингред, спокойно. Это наша гостья, — сказал он, и огромная гора меха, как по щелчку, стала тереться об мою ногу. Не удержавшись, почесала за ушком. Люблю животных. Я сняла обувь, и прошла в гостиную. Поставив пакет на диван, осмотрела лекарства и увидела «запрещенный» препарат из списка Лапиной. — Дмитрий Александрович, вам же нельзя это пить, — сказала я, взяв пачку в руки. — Боже, она тебе и инструктаж уже провела, что мне можно, а что нельзя? — спросил он, а после чихнул. У-у-у, голубчик, да Вы прям готовенький уже порядочно! — Вы что, один живете? А кто Вас лечит? — удивлённо спросила я, осматривая квартиру. — Ну почему один — вон с Ингред, а лечусь вот как-то так! — он указал на таблетки. Я вздохнула, закатив глаза. — Нет, так дело не пойдёт! Вы что-нибудь сегодня ели? —  увидев виноватый взгляд и кривую улыбку, я покачала головой, — где у Вас кухня? —  он кивнул на дверь. — Соф, да не надо! Я как-то сам, раньше ж нормально было, — сказал мне вдогонку, а я лишь фыркнула. — Накройтесь пледом и молчите в тряпочку! — сказала я и вошла на кухню. Достав из морозилки курицу, пошарилась по шкафчикам и нашла кастрюлю. Набрав воды, поставила её на плиту, так же быстро поставила чайник. Пока бульон варился, я сделала чай с лимоном и мёдом и принесла учителю. Он странно на меня смотрел, и приняв кружку с моих рук, поставил на стол. Я хотела возмутиться, для кого я старалась, а? И вообще, что это за выкидончики мне тут? И уже даже приготовила свой фирменный, недовольный взгляд, но он чуть приблизился, и, схватив меня за руку, притянул к себе, роняя на диван и нависая сверху. — Что Вы делаете? — спросила я, он ничего не ответил, накрыв мои губы своими. И снова это странное тёплое чувство, разливающееся внизу живота. Я слегка опешила, но потом просто расслабилась и попыталась ответить, выходило крайне хреново. Ой, хоть бы стыдно не стало за это. А нет, поздно… Когда в лёгких закончился воздух, брюнет чуть отстранился, всё так же держа меня за талию. — Дмитрий… — он резко приложил палец к моим губам. — Тс, ничего не говори, — он прикрыл глаза и уперся носом мне в щеку. — Но, Дмитрий Алекс… — он снова легко коснулся моих губ. — Софа, ты можешь хоть немного помолчать? — спросил он, — я не могу объяснить, почему это делаю, но одно могу сказать точно — ты зацепила меня чем-то незнакомым, совсем неизвестным, но таким желанным. И это чувство с каждым днём растёт, — что-то приятно булькнуло в животе, а сердце будто немного успокоилось, но тут же начало снова отбивать бешеную чечётку, которую я пыталась утихомирить. Чёрт! Приятно… — Там бульон выкипит, — говорю я тихо, закусывая губу. Всё это время он нежно терся об мою щеку носом, чуть втягивая воздух и приятно щекоча кожу тёплым дыханием. — Умеешь же испортить момент, — он отстранился и выпустил меня из своих объятий. Я улыбнулась и, скромно дотронувшись губами щеки мужчины, пошла на кухню, услышав себе вслед тихое «Проказница»