лепестки на песке

      Гаара остановился на полпути к Ханаби, охваченный парализующим чувством паники. Он моргнул, чтобы избавиться от головокружения, но мир неумолимо расплывался перед глазами. Тревога нарастала, тело пробил холодный пот, а затем от страха освободила пронзительная боль. Лицо Гаары искривилось криком, и он рухнул на колени, прижимая ладонь к горящему знаку на лбу.       Ханаби подбежала к ним и опустилась рядом, тонкие руки легли на его плечи.       - В чем дело? - взволнованно выдохнула она, наблюдая за сковывающей тело юноши агонией       Среди хрипов и стонов она разобрала только одно слово, прежде чем земля под ногами содрогнулась, - имя его сестры.       С грохотом обрушились скалы, безжалостно погребая под пылью и обломками камней леса, дома, тщетно пытающихся бежать людей.       Гаара сильно сжал ее руку и поднял измученный взгляд зеленых глаз, продолжая впиваться в пальцами в покрасневшую кожу лба. Исполинские лапы опустились на деревню, сминая строение, как картонные. Когти врезались в землю, вспахивая ее. Ветром разгонялись пыль и песок; очертания изогнувшейся спины лохматого зверя заслонили небо. Горячий воздух наполнился истошными отчаянными воплями, и обезумевшая толпа рванула прочь. Длинный ощетинившийся хвост смел несколько домов, хороня под завалами людей, оказавшихся рядом. На косматой голове распахнулись огромные веки, и два глаза цвета песка загорелись на морде демона.       - Шукаку… - прошептал Гаара изумленно, силясь подняться. И вторая частичка смертоносного демона внутри него, вопреки покорности, старалась вырваться, расколов надвое голову хозяина.       Оползень. Камни слетали с верхушек гор, разбиваясь о выступы и разломы. Саске быстро поднялся на ноги, загораживая локтем лицо от пыли, забивающейся в легкие и застилающей глаза. И все же он разглядел чернеющую трещину неподалёку, к которой неумолимо сползало тело Сакуры. Ее ноги безвольно повисли над обрывом, рёбра по камням скользнули ниже, в воздух взметнулись розовые локоны, и он крепко сжал ее запястье, чтобы удержать. Легкую, как пушинка, он вытащил ее расположил рядом, когда до слуха донеслись неспешные шаги.       - Что это? - спокойно спросила Тошико, разглядывая рычащее существо, нависшее над деревней.       - Демон, который был заточен в теле Сакуры, - ответил Саске и бросил взгляд на зияющую дыру в груди розоволосой девушки. Рана не смертельная, но в себя она отчего-то так и не приходила. Лишь на мгновение приоткрыла глаза, различила лицо человека, которого любила, вспомнила его невесомый поцелуй - простое касание губами ее губ в мрачной пещере, и провалилась в сон.       - Это он, - внезапно заявила Учиха. Саске взглянул на ее бледное лицо, отчётливо видя теперь черты брата - и как он раньше не замечал столь поразительного сходства. - Он убил мою маму… Я вижу. - Глаза ее пылали Шаринганом, белки наливались кровью.       Бесстрастное лицо впервые выразило хоть какую-то эмоцию - и это была злость.       - Тошико, - проговорил Саске, выпрямляясь. - Нам лучше уйти.       - Она никуда не пойдет, - заметил Тоби, медленно приближаясь к ним. Его пальцы сжали плечи девочки, и он склонился к ее уху, чтобы что-то прошептать.       - Убери от нее руки! - взревел Саске, на что Тоби лишь усмехнулся, но от Тошико отстранился.       - Все складывается даже лучше, чем я предполагал, Саске. Конец уже близок… Тошико станет венцом это войны, и я вознесусь над всеми народами, как божество.       - Она не станет слушать тебя! - горячо выдохнул юноша.       - Только меня она и слушает…       Темноволосая девушка сделала шаг в сторону обрыва, и оба Учиха, забыв о существовании друг друга, встревоженно взглянули на нее.       - Прекратите делать мне больно, - сухо произнесла она.       «- Я должен идти…       Девочка замерла.       - Ты же только пришел, дядя… - пролепетала она чуть слышно.       Мужчина опустил взгляд.       - Знаю. Но у меня есть неотложное дело.       Раздался всхлип, и Кимимаро обернулся к племяннице. Ее хрупкие плечи едва заметно дрожали. «Злится?», - мелькнула мысль у него в голове, но сразу же растворилась… Он услышал ее голос:       - Скажи: все живут так?       - Что ты имеешь ввиду?       Девочка обернулась. Ей было не больше десяти, и выглядела она хрупкой, как старинная ваза, и оттого особенно прекрасной… Густые, черные, как уголь, волосы спадали на аристократически бледное лицо, пряча уставший взгляд черных глаз, четкую линию скул и влажные губы. На узких изящных плечах неряшливо висела старая футболка, скрывающая ее тело до самых колен, под которой угадывался тонкий силуэт. Кожа бледная, без единого изъяна.       - Я не знаю, что там… - она посмотрела наверх, нижнее веко ее дрогнуло, тронутое подступившими слезами. В пещере было мрачно, и только озорные огни свечей касались каменных стен, как бы оживляя их. - Никто не знает? - Она с наивностью и надеждой взглянула на дядю - единственного человека, которого она когда-либо видела.       Кимимаро закрыл глаза, сделал глубоких вдох и грустно улыбнулся уголками губ.       - Там… - он подошел к дрожащей девочке ближе. Она не отрывала от него беззащитного взгляда. Мужчина опустился на одно колено, и его холодные руки легли ей на хрупкие плечи. - На поверхности только боль. - Лицо его стало серьезным. - Запомни, Тошико: люди стремятся к тому, чтобы причинять друг другу боль. Это их природа. Они мстительны и коварны. Война стала для них способом достижения целей, языком, развлечением.       - Но ведь ты никогда не сделаешь мне больно, правда?       Кимимаро опустил глаза. Он оберегал племянницу ценой ее же свободы, но взгляды на жизнь маленькой девочки были все еще очень наивны…       - Я связан клятвой с твоей матерью - моей любимой сестрой. Она вверила мне тебя, и я буду защищать тебя во что бы то ни стало от мира, который столь безжалостно ее отнял у нас.       Тошико смутилась, но взгляд не отвела.       - А моя мама… - пролепетала она, - могла причинить мне боль?       Грудь Кимимаро пронзила острая боль.       - Что? - выдохнул он и крепче сжал пальцами плечи девочки. - Ни за что! - Он заглянул ей в глаза. - Ты - плод великой и светлой любви, к несчастью, утонувшей в крови врагов твоих родителей. И пока есть ты… - он провел тыльной стороной руки по щеке племянницы, - ты - безупречное продолжение двух величайших воинов, такая похожая на них во всем… Пока ты жива, их духи будут оберегать тебя и делать сильнее.       - Но почему я убила ее?       - Это было стечением обстоятельств, моя маленькая!       Мгновение Тошико смотрела на дядю с недоумением, а затем улыбнулась невинной детской улыбкой.       - Когда я буду готова покинуть убежище, я хочу открыть миру, что доброта и любовь ведут к лучшему исходу. Люди услышат меня и перестанут воевать. Никто в мире не будет жить без мамы и папы.       Кимимаро улыбнулся в ответ и обнял девочку крепко, как в последний раз. В его глазах застыла боль, которую он не хотел показывать.       - Так и будет, - прошептал он и отпрянул. - А теперь - мне пора идти. - Он поднялся с колен и возвысился над девочкой, внимательно оглядел ее. - Тебе еще так много предстоит узнать. Я обещаю, что обучу тебя всему, что знали твои родители, всему, что знаю сам, и покажу огромный мир так, как его открыли бы для тебя твои мать и отец.       Девочка кивнула. Кимимаро направился к выходу, однако остановился и вновь взглянул на племянницу.       - Но я должен быть уверен, что ты не наделаешь глупостей, - строго проговорил он. - Моя сестра была строптивой и своевольной. Ты - такая же. Это не плохо, но…       - Знаю-знаю, - утомленно проворчала Тошико, - ты должен быть уверен, что я в безопасности, пока тебя нет. - Она покорно села на небольшой деревянный стул и скрестила руки на груди.       - Я совсем скоро вернусь. - Кимимаро сложил руки в печать, и из-под земли возле девушки вырвались пыльные, кое-где разбитые, кости древних существ, заполняющие недра. Они обхватили ребенка как живые оковы, лишая возможности сделать малейшее движение. Она едва заметно поморщилась, а затем ее лицо вновь выразило покорность и спокойствие.       - Я жду тебя, дядя.»       Но дядю она так и не дождалась. Прошел день. Два. Она шевельнула затекшей рукой, и стайка игл пронеслась вверх до самой шеи. Оковы позволяли двигать лишь пальцами. Прошел еще день, и Тошико стала дышать тяжелее, тревожнее. Прежде Кимимаро, оставляя ее, посещал каждый день - мог задержаться на полтора, но не более. Сейчас его не было непростительно долго, и сердце девушки начинало больно биться о грудную клетку, заходясь паническим стуком. Она тщетно пыталась двигаться, но вместо этого лишь расцарапывала кожу в мясо.       На пятый день она поняла, что он не вернется, и ужас одолел ее; она закричала, сотрясая стены, а слезы хлынули из кроваво-красных глаз неиссякаемым потоком. Жгучая обида изъедала детское сердце, а Кимимаро между тем погиб - ни что другое не заставило бы его оставить Тошико одну. Она знала всю свою жизнь только его, любила и скучала так же сильно, как скучала по своим родителям, которых даже не могла представить. Они появлялись лишь теплом в груди во время рассказов дяди…       Ее крик донесся до проходящих мимо шиноби деревни Скрытого Тумана, и спустя какое-то время они обнаружили убежище.       Незнакомцы нашли истощенную девочку и решительно бросились помогать ей, пока не заметили особенные глаза… Эти глаза, которыми она устало оглядывала присутствующих, стали предметом их жаркого спора, суть которого она уловила сразу же, будучи настороженной, напуганной и готовой к тому, что внешний мир окажется жестоким к ней так же, как был жесток к ее папе и маме.       - Если она из клана Учиха, деревня Скрытого Листа сотрет нас в порошок, решив, что мы ее удерживали.       - Согласен. Надо избавиться от девчонки.       - Это ведь ребенок!       - Можем потребовать за нее выкуп!       - Прикончим на месте!       - Отведем в тюрьму, запрем и подумаем, что делать.       - Оставим здесь…       Из-под упавших на лицо волос Тошико разглядывала их лица, вслушивалась в их слова и отчетливее осознавала простую вещь: Кимимаро было прав. «Люди стремятся к тому, чтобы причинить друг другу боль.». Бесконечны распри и войны, и это унесло жизни всех, кто мог быть ей дорог.       Злоба охватила ее в тот миг, когда один из шиноби склонился к оковам, чтобы внимательнее изучить.       Завитки в ее глазах он начал рассматривать, подчиняясь какой-то неведомой силе, а затем закричал, как раненый зверь…       Страх. Она буквально кожей чувствовала его, пока незнакомцы выцарапывали собственные глаза, мечась в агонии. И это давало силу. Силу, которая позволила ее хрупким рукам разломать нерушимые кости…       Она поднялась на дрожащих исхудавших ногах, забыв о вере в доброту, потому что добрых людей больше не было. Мама, папа, дядя - все те, кто желал ей добра, были убиты злыми людьми…       Единственным желанием стало выживание, и маска покорности казалось лучшим приспособлением. Совсем как отец и мать, она лицемерно улыбалась и кланялась тем, кто считал себя лучше, а на деле истекали кровью одинаково как простолюдины, так и шиноби, так и феодалы. По ее мнению, Хидан прекрасно понимал ее совершенно простую логику инстинктов, несмотря на то, что был обманут слепой верой в своего бога. И это она выбрала его союзником, а не он ее. Он много говорил и часто смеялся, и она даже стала замечать, что улыбается иногда без причины.       Потом не стало и его…       Тоби… Человек, давший ей кров, новые умения и свободу действия. Он противостоял ей при первой встрече, и это показалось любопытным. И все же лишь ледяной расчет заставлял ее оставаться с ним рядом и изображать послушание. Для выживания он был удобен, но сердце девушки уже ни что не растопило бы: она повидала слишком много тьмы, а последние солнечные лучи скрылись за непроглядными тучами.       Затем - Саске. Человек, обладающий такими же глазами и все же не увидевший совершенно очевидного… Она не была глупа: Учиха, Шаринган… детали головоломки сложились сами собой, и она назвала его «дядя», убедившись при этом, что чувство привязанности никогда больше не причинит ей боль. Ей было все равно: она уже оплакала тех, кто был этого достоин, и не собиралась занимать сердце другими людьми, которые, вероятнее всего, вскоре бы умерли - это она могла видеть в отличие ото всех остальных.       Война, тысячи загубленных жизней - все это меркло в сравнении с простым желанием искоренять тьму. И этой тьмы было несоизмеримо много в каждом человеке, так что их смерть являлась правильной. Однако в твари, что возвысилась над Конохой, не было и толики света, и именно эта тварь уничтожила свет матери Тошико. Не в тот момента, когда испепелила ее тело, учуяв кровь, а в тот, когда поселилась в ее чреве.       Окрашенные кровью глаза Тошико смотрели на демона равнодушно и спокойно, пока тот буйствовал, словно слепой дикий зверь, вырвавшийся на свободу из клетки. А она делала то, что когда-то не смогла сделать ее мать: смотрела на него, но ее не оскверненного ни единой царапиной тела она не мог различить.       Черные зрачки демона бесцельно блуждали в глазах в поисках новых жертв, однако движения его становились все более и более вялыми. Он сомкнул веки, и с трудом разлепил их.       - Что ты творишь? - взревел Тоби рванул в сторону Тошико; Саске ураганом налетел на него в тот же миг. Если она не избавит мир от Шукаку, то этого не сделает никто.       Зверь сделал ленивый шаг и завалился на бок.       - Гаара! - позвала юношу Ханаби, выглядывая из-за укрытия. - Он засыпает! - торжествующе улыбнулась она, и тот устало открыл глаза, оперся на руки и обернулся. Брови его сдвинулись.       - Кто-то подчинил его… - изумленно произнес песчанник.