***
В Славиграде нынешние весна и лето выдались не слишком весёлыми, зато суматошными. Особенно для волхвов, к которым один за другим шли люди, с прошлой осени считавшиеся пропавшими либо всё это время лежавшие в беспамятстве кто в избушках ведунов, кто в святилищах по разным концам княжества, а кто, как оказалось, и по родовым займищам. Местные волхвы, хоть и не чувствовали в них ничего чуждого, отправляли их всё ж таки к старшим волхвам – в Славиград. Большинство пришедших не могли ничего добавить к тому, что уже было известно волхвам. Да и не за этим, если уж разобраться, они шли. А просто чтобы Ведобор и Векоша, старшие над волхвами Перуна и Велеса во всех могутических землях, подтвердили, что никаких недобрых чар на них нет. Хоть и вернулись, что называется, с того света. Однако через некоторое время и волхвам пришёл черёд услышать кое-что новое. В один из дней в Велесово святилище пришёл паренёк годов тринадцати. Узоры шитья на тёмной рубахе явственно указывали на ученика одного из таких же святилищ, только куда меньшего. И, как оказалось, учёба пошла парню впрок – единственный из всех, он не только запомнил многое из увиденного, но и сумел кое-что понять. Когда паренёк только явился, Векоша сразу послал за Ведобором. Так они договорились ещё с тех первых возвратившихся. В самом деле, поди знай, от кого услышишь что-то новое! И вскоре оба волхва убедились, что на сей раз и впрямь сошлись не попусту. Сидя на скамье перед взрослыми, умудрёнными годами и опытом волхвами, такими различными – и всё же чем-то неуловимо похожими, паренёк рассказывал: – Души они хитро вытягивают. Морок напускают, так что человека в сон клонит, а как поддался, присел, мол, отдохну чуток, они тут как тут. Волхвы переглянулись. В самом деле, все, кого родичи, волхвы или просто люди мимохожие найти сумели, казались погружёнными в глубокий сон. Вот только разбудить их никак не удавалось. Коли и впрямь во сне из них души вытянули, так всё понятно становилось… Легонько пристукнув посохом, Векоша кивнул пареньку – продолжай, мол. Тот вновь заговорил, и теперь это уже касалось того, что он сумел запомнить там, где очутился. Души, собранные Ловцами, пребывали в каком-то странном месте, словно наполненном вязкой белёсой мутью. Ни верха, ни низа, ничего рассмотреть не удавалось, да и сами они словно погружены были в какое-то оцепенение. Время от времени это оцепенение нарушалось, кого-то из них словно уносило. Это уж позднее он понял, что уносило тех, на ком тамошний чародей пробовал какие-то заклятья. Бывало, некоторые из них возвращались – видно, когда чародей держал под рукой кого-то из своих Ловцов. Другие исчезали насовсем. А потом и сам он оказался среди тех, кого чародей решил использовать. – Он те души, которые его Ловцы из людей вытянули, другим людям подсаживает, – взволнованно говорил паренёк. – Не знаю уж, для чего, вроде кому-то говорил, что так можно воинов более живучими сделать, вроде как в бою тогда их сразу убить не смогут… Ну, и говорил ещё, что не всякие души для этого годятся… – А вот тут он прав, – хмуро усмехнулся Ведобор. – Воину душу бабы подсади – много он навоюет? Паренёк согласно кивнул: – Ну да, он так и объяснял князю, что ли, тамошнему… Ещё чуднό как-то к нему обращался – чего-то там про величие, что ли… А потом решил показать, что будет, коли душа, как он сказал, не такая попадётся, как надо. По его разом закаменевшему лицу и расширившимся глазам волхвы поняли, как именно тот чародей это показывал. Получалось, что парню уже довелось пройти через смерть и снова вернуться в мир живых. Вроде и не должно бы такого быть, да ведь его собственное тело во время той смерти оставалось живым – освободившейся душе было куда вернуться… Судорожно сглотнув, юный рассказчик тряхнул головой, словно разгоняя наваждение, и негромко закончил: – Ну, в общем, после того я в себя пришёл уже дома, в Островце… Только шрам на груди появился, которого прежде не было. Векоша и Ведобор переглянулись. Этот рассказ кое-что прояснял. По крайней мере, теперь становилось понятным, почему до сих пор среди вернувшихся были только женщины да подростки. В самом деле, если этот неведомый чужеземный чародей хочет сделать воинов менее уязвимыми, то для него ценность представляют именно мужские души, а все прочие можно не слишком беречь. Даже и освободятся – беда не велика. Ведобор вздохнул, потёр лоб: – Ну, теперь хоть понятно, что князю говорить, коли в очередной раз расспрашивать примется… – От этого не легче, – сумрачно откликнулся Векоша. – Твоя правда… Погодя обмозгуем, как ему всё объяснять. Вновь взглянув на паренька, Векоша спросил: – Звать-то тебя как? – Лешко, – он чуть смущённо улыбнулся. – Это меня дед Лешачонком прозвал, когда я по малолетству всё в лес убегал, вот как-то и… Чтобы звать сподручнее… – В лес, говоришь? – волхв испытующе взглянул на него. – Ну, а нежить лесную да полевую распознать сумеешь? – А чего там не суметь? – откликнулся паренёк. – Ну, то есть, если нежить наша, привычная, так с ней легко. И распознать, и договориться при случае. А вот эту чужую, Ловцов этих, распознать не сумел. Только когда сам под морок их попал… Волхв покачал головой: – Их и взрослому волхву почуять трудно. Больно уж они… чужие. – Ты и без того сумел куда больше, чем кто иной, – добавил Ведобор. – Вон сколько всего запомнил да нам рассказал! Лешко смущённо взъерошил волосы на затылке: – Да ну… Это потому, что меня как раз перед тем учили, как за Кромкой себя вести да что делать. А я ж как раз туда и угодил. – Хорошо, стало быть, учили, коли сумел не растеряться, – усмехнулся Векоша. – Ладно, отдыхай покуда. Да подумай – обратно в Островец вернёшься али у нас здесь останешься? Парень ты, гляжу, толковый. Он кликнул одного из своих помощников, поручил позаботиться о госте, и тот увёл Лешко с собой. Волхвы ещё некоторое время сидели в молчании, обдумывая услышанное. До сих пор всё, что они так или иначе сумели узнать про чужеземного чародея и его Ловцов, казалось картинкой, которую они выкладывали из кусочков. Только кусочки эти никак не хотели складываться вместе – слишком многих не хватало, чтобы получить цельную картинку. И вот теперь словно новые кусочки встали на место. Кое-что стало ясно. Оставалось непонятным одно: что теперь делать. Ведобор поднялся, прошёлся взад-вперёд по малой хоромине, где они сидели. – Теперь мы хоть знаем, ради чего тот чародей всё затеял. Да только изменить ничего не можем. Пока Перуновы воины до него не доберутся… – Так, может, и не стоит пока князю говорить? – прищурился Векоша. – Твоя правда, – вздохнул Ведобор. – Ты вон меня вечно упрекаешь, что терпения у меня маловато. А у князюшки его и того меньше, зато гневливости больше… Он знал, о чём говорил. Даже ему, родичу Грозномира и верховному волхву княжьего покровителя – Перуна порой сложно было справляться со вспышками княжеского гнева. Не раз уже Грозномир присылал в святилище, чтобы узнать, не получилось ли у волхвов вернуть к жизни княжича. Ведобор терпеливо объяснял и княжьим посланцам, и самому князю, что от волхвов здесь не зависит ничего. Что, пока не разрушены чары, душа княжича в тело не вернётся. А разрушить чары суждено совсем другим… Но Грозномира это сдерживало ненадолго – через некоторое время он вновь требовал, чтобы волхвы вернули княжича к жизни… Ещё раз вздохнув, Ведобор проговорил: – Ладно, пойду я, пожалуй, к себе. Не то опять принесёт кого – объясняй после князюшке, что по делу отлучался. Простившись с Векошей, он отправился к себе. Велесов волхв, глядя ему вслед, неприметно покачал головой. Последние полгода состарили Ведобора куда больше, чем четыре прожитых десятилетия. И сейчас это было заметнее, чем до сих пор…***
Сумерки над берегом постепенно сгущались. Побратимы уже начинали дремать, когда сверху донёсся голос их крылатого проводника. А следом за ним на тропе появились и пятеро их спутников. На то, чтобы спуститься, ушли остатки светлого времени, и к ожидавшим у заводи друзьям они присоединились совсем уж в темноте. А потому, как ни хотелось всем поскорее перебраться на другой берег, решено было всё же дождаться рассвета. Так хотя бы видно будет, куда править. Да и опасность, если она появится, проще заметить. А что опасности на том берегу наверняка встретятся, никто даже не сомневался – по ту сторону реки лежали уже чужие для них земли, та часть Нави, что примыкала к иным краям, откуда и был родом таинственный чародей – повелитель Ловцов душ. – Не день, а одно название, – ворчал Прозор. – Только в путь двинулись – и опять рассвета дожидайся… – А чего ты хотел? – пожал плечами Молнеслав. – Мы ж, почитай, на изнанке нашего-то мира, там день – тут ночь, а нынче ведь, кажись, кресень должен быть, так в Яви дни долгие. Ну, а тут такие же долгие ночи. – Надо было сюда по осени отправляться, – хмыкнул Воеслав. – Давайте-ка, други, спать, поговорить и поутру успеем. День у нас завтра нелёгкий. И, хотя всем не терпелось расспросить друг друга об увиденном и пережитом за эти дни, возражать никто не стал. Всё же горные дорожки лёгкими не были. Громобой и Твердята вызвались сторожить первыми. Их путь до этой заводи уж точно был легче, особой усталости они не чувствовали, поэтому остальные, договорившись, кто с кем и в какой черёд заступает после, стали устраиваться на ночлег. Вскоре над рекой повисла тишина, нарушаемая разве что плеском воды о прибрежные камни да похрапыванием спящих. Поднялись затемно, справедливо рассудив, что перекусить да поговорить можно и в темноте. А едва светать станет, лучше бы уже в путь пускаться, чтоб хоть чуток побольше светлого времени застать. Путь впереди ещё неблизкий, да и лёгким едва ли окажется, так что медлить ни к чему. Громобоя, Темняту и Твердяту расспрашивали, куда же их унесло на той, первой реке. Услышав о чертогах Водяного и владениях Подгорного народа, немало дивились. Воеслав, по правде говоря, немного сожалел, что не довелось самому побывать там. Интересно было бы оказаться во владениях народа, о котором когда-то рассказывала ему бабка и который, если верить его северным родичам, изредка самыми тёмными безлунными ночами, случалось, выходил на поверхность. Поговаривали, что дверги – искусные мастера и способны в любой сделанный ими предмет вплести колдовские чары. Кому такая вещь достанется по добру, тот может считать себя счастливцем. А вот похищенные сокровища двергов ничего хорошего похитителю не сулят… Закончив рассказ, Темнята полез в свой мешок и вытащил подаренные Подгорным народом кинжалы. Это вновь вызвало удивлённые возгласы. Даже в вязком предрассветном сумраке видно было, что кинжалы и впрямь хороши – узкие, льдисто отблёскивавшие даже при самом слабом свете, в ладонь они ложились как влитые. Едва чуть развиднелось, спустились к лодке. Противоположный берег едва обозначился вдали, скрытый то ли не желавшей так скоро уходить темнотой, то ли всё тем же поднадоевшим уже туманом. Вверх и вниз по реке и вовсе ничего не видать было. Побратимов это, впрочем, не слишком обеспокоило, знали: в Нави ясно видишь свою дорогу, а всё, что к ней не относится, можно не углядеть даже в двух шагах. Темнята, Прозор и Чистец устроились на скамьях. Твердята столкнул лодку на воду и запрыгнул следом. Остальные остались ожидать своей очереди. Вёсел в лодке не было, однако она неожиданно резво скользила по воде. Побратимы не знали, движется ли она силой чар Водяного или же её влекут к дальнему берегу его посланцы. Да и какая разница? Главное, переправились – быстро и гладко. Под днищем лодки зашуршал песок. Перебравшись на сушу, побратимы столкнули лодку снова в воду и некоторое время с интересом наблюдали, как она сама по себе, никем не управляемая, пересекает реку, возвращаясь к заводи, где ожидали остальные побратимы. Отсюда покинутый берег лишь смутно угадывался. Как будто пройденный путь за их спинами сворачивается, растворяется в тумане. Не больно-то приятное чувство, да что поделать – на то и Навь… Откуда-то со стороны берега вылетел ворон, опустился на камень. – Доррога вперреди пока свободна. Побратимы переглянулись. Видно, покуда их враг то ли не успел проведать, что они уже здесь, то ли собирается с силами. Как бы там ни было, а таким подарком судьбы надо пользоваться. Из тумана бесшумно, словно тень, выскользнула лодка, приблизилась к берегу и, как и в прошлый раз, ткнулась носом в песок. Четверо, не задерживаясь, перепрыгнули на берег. Окинув взглядом весь маленький отряд, Чистец проронил: – Ну, пошли, что ли? Однако, прежде чем продолжать путь, воины, не сговариваясь, обернулись к реке и дружно поклонились. Темнята негромко произнёс: – Благо тебе буди, батюшко Водяной, за привет да за подмогу! Неподалёку всплеснула волна, однако на глаза побратимам Водяной на сей раз не показался. Вскоре они уже шагали по тропе следом за своим крылатым проводником. По ту сторону большой реки, на месте которой в Яви, похоже, катила свои воды Межица, земли не так чтобы сильно отличались от могутических – насколько их знали Прозор и Темнята. Разве что лесов да поселений в Яви уж точно встретилось бы побольше. А может, воины просто не углядели за туманом их здешние отражения. Междуречье, по словам Прозора, смахивало на местечко между Межицей и одним из рукавов Звонки. Речка эта выбегала из знакомых Огнецу и Твердяте болот и разделяла земли могутичей и твердичей, а в низовьях неожиданно делилась на два рукава. Один направлялся напрямую к Межице, а второй поворачивал на полудень и делал до впадения в неё же большую петлю – и впрямь на пару дней пешего пути. И скалы там тоже были. А вот люди не селились – много ли проку от скальников, на которых толком и не растёт ничего? На самом деле никто из побратимов прежде не задумывался, схож ли мир за Кромкой с привычной им Явью. Равно как не задумывались и о том, живёт ли тут кто-то кроме всяческой нежити. Старики, правда, рассказывая ребятне всякие были-небыли, уверяли, что уж коль Навь – оборотная сторона Яви, так в ней всё наоборот. Где в Яви горы – в Нави низины, где реки да озёра – там безводные пустоши… Вот только никому из тех стариков бывать за Кромкой не доводилось. На этом, чужом для них берегу побратимы не знали вовсе ничего. Оставалось лишь довериться ворону, который вёл их, как сам говорил, самой короткой дорогой. На самом-то деле, конечно, никаких дорог или тропинок для них никто не проложил. Ворон просто выбирал самые проходимые места в путанице каменных осыпей, через которые сейчас они пробирались. Ну, и старался ещё, чтобы вели они в нужную сторону. Ноги по камням били до самых сумерек. На ночлег остановились, когда почти совсем стемнело и крылатый проводник признался, что и сам уже с трудом находит дорогу. Пока никаких препятствий им не встретилось, но никто не спешил радоваться. Едва ли их и дальше пропустят так же легко, не попытавшись остановить.***
Маг был жестоко не в духе. Сегодня он в очередной раз столкнулся с одним из придворных, до которого пока ещё не успел добраться. Точнее, не то что не успел – не сумел пока обойти те защитные амулеты, сила которых уберегала надменного королевского приближённого от чужой магии. Нет, вмешиваться в дела мага или как-то порочить его в глазах короля лорд, по счастью, не собирался. То ли не считал нужным, то ли понимал, что королю это сейчас важно (а завтра – кто знает?), и не хотел влезать в это. Но вот указать магу место, которое ему, по мнению лорда, подобает, счёл не только возможным, но и необходимым. И король не остановил его! Нет, пора всё же сделать то, что давно собирался!.. Он несколько раз прошёлся по келье от стены к стене. Мысли, поначалу метавшиеся гневно и беспорядочно, наконец улеглись, и маг вновь обрёл способность рассуждать холодно и отстранённо. Если бы не нетерпеливая настойчивость короля, рвавшегося воевать, и не эти чужаки, возомнившие, что сумеют добраться до него дорогами Нижнего мира, он бы уже вплотную занялся подготовкой к воплощению своей затеи. Тем более, среди душ, доставленных Ловцами, был кое-кто весьма подходящий для этого. Если он правильно понял, это сын какого-то тамошнего правителя. Да, с ним придётся повозиться – едва ли он так сразу станет подчиняться кому бы то ни было. Но в конце концов он всё равно заставит этого парня слушаться. Зато он с детства научен повелевать. Это не какой-нибудь простолюдин, который пару золотых монет считает великим богатством, а во дворце будет только пялиться по сторонам! Маг оборвал сам себя. Прежде нужно взглянуть, что делают те пятеро чужаков. Да заодно подумать, чем бы таким их встретить, чтобы сбить с толку и заполучить всё-таки их души. Если вдруг окажется, что они решили отступиться и повернули назад, тогда в ход пойдут чары. Заморочить их, заставить разделиться, а там уже Ловцы справятся! Главное – добиться, чтобы чужаки хоть ненадолго оказались порознь. Потому что с пятерыми разом не совладать… Конечно, следовало сразу отправить Ловцов туда, к броду. Тогда чужаков разметало призванной им волной, они вполне могли стать его добычей. Но сначала он не сообразил, куда именно они направляются, а потом, после волны, у него просто не было сил. Но теперь пришла пора вновь взяться за них. Выглянув за дверь, он приказал слугам не пускать к нему никого и ни под каким предлогом. Если даже явится лично Его величество, сказать, что он проводит сложный и опасный опыт, который должен помочь поскорее справиться с известной задачей. Он вернулся в келью, тщательно запер дверь и поставил на стол большую чашу. Вода в чаше дрогнула, когда он прошептал заклятье. Склонившись над ней, маг всматривался в прозрачную глубину. Сначала, как обычно, он видел лишь дно чаши. Потом в воде начала сгущаться неясная дымка, заполнявшая всё. А потом, словно отдёрнули дымчатое полотно, появилось то, что он стремился увидеть. Маг буквально впился взглядом в фигурки, двигавшиеся где-то там, далеко, и показанные ему чашей. Первым его чувством была досада: эти упрямцы и не подумали повернуть назад! В стороне от них виднелись скалы, которые маг узнавал где и когда угодно. Именно здесь он когда-то доказал своему наставнику, что достоин посоха мага. А вслед за досадой пришёл страх. Потому что воинов опять было восемь!