***
Ярмила и Зоряна неспешно шли по дорожке сада, разбитого позади княжьего терема. У обеих в последнее время не раз появлялось странное ощущение, что у их близких дела складываются хоть и непросто, но неплохо. Правда, о том говорили разве что сны, приходившие обеим. Гадательная чаша Зоряны, которую она по весне не раз брала с собой, отправляясь в княжий терем, ничем помочь не могла – заглянуть в Навь ей было не под силу. А обращаться к Велесовым волхвам они всё же не спешили, не зная, кто из них и впрямь сможет помочь, подсказать… Не легче было и князю с княгиней. Они, хоть и не говорили об этом, тоже тревожились об ушедших в поход. Потому даже рассказы о том, что обе женщины видели в своих снах, могли хоть как-то поддержать и ободрить их. Последний из снов пришёл на сей раз Зоряне и Искрянке. И видели они почти одно и то же: как их мужья пробираются по каким-то ходам, кажется, вовсе под водой, но почему-то свободно дышат там. А потом были иные ходы, уже без воды, и странные обитатели подземных чертогов – невысокие, но крепко сбитые, с широкими мозолистыми руками мастеров. И ещё через некоторое время – берег реки, на котором собрались все восемь воинов. Когда Зоряна рассказала обо всём этом княжне, та вздохнула: – Ну, хоть надежда есть, что у них всё сложится… – Вернутся они, – успокоила подругу Зоряна. Ярмила грустно улыбнулась: – Знаю. Да ведь всё едино ждать трудно… Кабы мы хоть чем-то помочь им могли… Но помочь воинам их жёны могли только одним – ждать и растить детей. Ничуть не легче было и ближней дружине Молнеслава. Без княжича гриди просто не знали, куда себя деть, и ходили хмурые. Десятники, как положено, каждое утро собирали их, чтобы заниматься привычными воинскими упражнениями, но ничего иного ни они, ни даже сам князь предложить не могли. Не диво, что «соколы» даже слегка завидовали гридям большой княжеской дружины – у тех всегда хватало забот. А в Светлояре между тем жизнь продолжалась своим чередом. Собственно, большинство раденичей даже и не знали, что их княжич куда-то отправился. Для них всё шло как в любые обычные весну и лето: Лельник, праздники Ярилы Молодого и Ярилы Сильного, следом Русалии, Купала… Разве что в Перуновом святилище Светлояра уже загодя подумывали, кто станет тянуть жребий, чтобы в Перунов день зачинать обрядовые бои. Радислав, знавший об этом, только вздыхал: хоть он уже несколько лет считался воином, пока что об участии в обрядовых поединках ему приходилось только мечтать. Для этого у него ещё маловато было и умений, и воинского опыта, и сам он прекрасно знал это. Пусть уж пока старшие жребий тянут, раз Молнеслав где-то далеко. А вот годика через три-четыре… Впрочем, скучать Радиславу не давали братаничи. Особенно старший – пятилетний Грядиша. Радислав ещё хорошо помнил, как сам вот так же тянулся к старшему брату, а потому охотно возился с маленькими княжичами, понемногу учил держать пока ещё совсем лёгонькие игрушечные мечи. Хоть и рановато пока, да если уж хотят – пусть. Страдала от этого разве что крапива в углу двора. Ярмила, глядя на это, смеялась: – Жениться тебе пора! Тогда ещё и со своими возиться будешь. – Так свои-то пока на свет появятся, пока подрастут – ваши, глядишь, уже и до Посвящения доберутся, – отшучивался Радислав. Но пока не то что о собственных детях – и о невесте младший сын князя не слишком задумывался. Молнеслав по зиме что-то говорил об этом, вроде кто-то у него есть на примете, но кто это – Радислав не знал. Вот вернётся Молнеслав, тогда всё и станет понятно. В том, что он непременно вернётся, Радислав нисколько не сомневался.***
Первый день пути по чужим землям не принёс никаких неожиданностей. Однако побратимы не спешили радоваться. Ясно, что самое трудное ждало впереди. Наутро продолжили путь. Теперь впереди были горы. Впрочем, ворон предупредил, что пока лезть по крутым тропам к перевалам не придётся – от берега в нужную сторону тянется довольно широкое ущелье. Но путь этот ничуть не менее опасный. Услышав об этом, побратимы переглянулись. Все знали: безопасных путей для них нет. – Лучше б нам поверху идти, – качнул головой Прозор, – там хоть ничего сверху на голову не скинешь. – Нет поверррху доррроги, – откликнулся ворон. – Как у нас на Еловом, – проронил Воеслав и оглянулся на Огнеца. – Помнишь? Тот кивнул. В самом деле, Еловый хребет, разделявший земли войнаричей и зарадичей, по большей части можно было преодолеть лишь по ущельям. Чтобы вскарабкаться на скалы, да потом ещё и перебираться через валуны и трещины, надо было обладать умениями уж вовсе нечеловеческими. Либо отрастить крылья, чтобы перелететь через них. Потому в тот раз, когда они тайно пробирались в земли зарадичей, пришлось потратить немало времени, чтобы найти ущелья, ведущие куда нужно и не перекрытые каменными осыпями. Похоже, здесь места были примерно такие же. Уговорились, что здесь ворон станет не столько вести их (пока ущелье шло прямо и не разветвлялось, в этом и не было надобности), сколько следить, нет ли впереди засады либо серьёзных препятствий. Сами же воины решили заодно опробовать подарок двергов и время от времени посматривать, не светятся ли камни в навершиях кинжалов. Поначалу ничего особенного не происходило. Обычное ущелье, сумрачное и неприветливое, камни под ногами, камни по бокам. Пару раз ворон предупреждал о небольших завалах, через которые благополучно удалось перебраться. Встречались и небольшие трещины – о них крылатый проводник не сообщал, скорее всего, потому, что ему с высоты они должны были казаться просто тонкими тёмными ниточками. Да и для путников они препятствием не стали – их просто перешагнули, едва заметив. Побратимов, по правде говоря, радовало уже то, что в ущелье почему-то не было тумана, успевшего уже изрядно надоесть им. Солнца, правда, не было тоже, но его-то здесь, в Нави, никто и не ждал. Вершины скал прятали низкие тучи. Но даже и так казалось, что и дышать словно бы стало легче. Да и видеть они теперь могли заметно дальше – хотя ровно настолько, насколько позволяли камни и скалы. Расщелина открылась перед ними неожиданно. Просто, обогнув выступ скалы, побратимы увидели, что пути дальше нет. Ущелье пересекала широченная – не перепрыгнешь – трещина. В неё с шумом обрушивался со стены водопад. Остановившись в нескольких шагах от края, они пытались понять, почему же ворон не предупредил их об этом препятствии, и как продолжать путь. Неожиданно для всех Твердята, взглянув куда-то вниз, хмыкнул, а потом вдруг спокойно шагнул вперёд – как показалось всем, прямиком в пропасть. Удержать его не успел никто. Однако ничего страшного не произошло. Стоя над бездонной пропастью, словно на незримом мосту, Твердята оглянулся: – На подарок подгорного народа гляньте! Только теперь побратимы вспомнили про подаренные двергами кинжалы. Камни в навершиях явственно светились. Воеслав нахмурился и негромко произнёс знакомый всем восьмерым заговор. Прозор одобрительно кивнул: так им некоторое время не придётся тратить силы на то, чтобы видеть. Едва отзвучало последнее слово, пропасть исчезла. Водопад всё так же грохотал, сбегая вниз, вот только расщелина, куда он падал, была невелика, да к тому же лежала под самой стеной. Вновь шагая по ущелью, побратимы перебрасывались короткими замечаниями: – Вот почему ворон нас и не упредил о пропасти! – Точно! Морок-то для нас приготовлен был, не для него. – Выходит, ежели он о чём таком не говорит, стало быть – морок? – Ну… выходит, так. – Стало быть, други, ждите ещё каких пакостей – едва ли чародей на этом успокоится. С этим согласны были все. Шагали весь день, торопясь пройти до темноты как можно больше. Остановку сделали только один раз – ожидали, пока Огнец поменяет порвавшийся ремешок на башмаке. Все оставались настороже, однако чародей ничем больше себя не проявил. На ночлег пришлось остановиться всё в том же ущелье. Как сообщил их проводник, до выхода на ту сторону горного кряжа ещё целый день пути. Будь здешние ночи хоть немного светлее, воины предпочли бы продолжать путь. Но здесь темнота казалась какой-то особенно плотной. Темнята пожалел было, что нету под рукой светочей, однако почти сразу от мысли о них отказались. Уж очень мал круг, который они осветили бы. А за его пределами темнота казалась бы ещё гуще. Да и слишком приметны со стороны те, кто вздумает бродить здесь со светочами в руках… Проверять на себе, опасно ли оружие для тех, кто пока ещё жив, хоть и ходит тропами Нави, как-то не хотелось. Как не хотелось и лишний раз привлекать внимание Ловцов душ – наверняка чародей отправил их сюда. Впрочем, светочей всё равно не было. Потому пришлось выбрать место и устроиться как сумели – подальше от стен, но всё же не совсем на открытом месте, под защитой валунов. Оно, конечно, едва ли в Нави откуда-то появятся табун лошадей или стадо каких иных копытных, которым вздумается устроить в ущелье скачки. И всё же как-то спокойнее, когда можно укрыться за камнем. Как обычно, стражу держали по двое, пока остальные спали. Впрочем, улеглись не сразу. Хоть путь выдался нелёгким, все устали, но спать всё же не хотелось. Некоторое время просто сидели, изредка перебрасываясь несколькими словами. Позже усталость взяла своё, и побратимы один за другим стали укладываться. Часть ночи прошла спокойно. Но в самый глухой час из ущелья с той стороны, куда им предстояло идти завтра, раздался шум, заставивший спавших вскинуться. Однако Воеслав и Огнец, как раз державшие стражу, хоть и вслушивались напряжённо, оставались спокойны. – То ли табун несётся, то ли обвал… – подняв голову, проговорил Прозор. Вместо ответа Воеслав поднял на ладони кинжал, в навершии которого ярко светился камень. Чистец нахмурился: – А не может быть обвал навороженный? – Не обвал это, – нехотя обронил Воеслав. – Шум совсем иной. И в самом деле, шум был мерный, словно по земле слитно ударяли несколько десятков копыт. Казалось, даже земля слегка вздрагивала. Однако побратимы переглядывались с невольным недоумением. Топот мчащегося табуна звучал так, словно они были на равнине. А ведь в ущелье каждый звук должен был отражаться от стен, усиливаться многократным эхом… Значит, и в самом деле к ним мчались очередные чародейные мороки. – Чего он так добиться-то хочет? – нахмурился Прозор. – Не иначе, ждёт, что мы испугаемся, назад повернём, – отозвался Темнята. – Может, и иного чего, – Молнеслав, прищурившись, вглядывался во что-то в стороне, возле одной из стен ущелья. Потом неожиданно резко окликнул: – Твердята! Гридю не нужно было ничего пояснять – над ладонью его появился маленький светящийся шарик. Молнеслав поймал свет лезвием выхваченного меча и послал сполох во что-то незримое. Вопль не то боли, не то ярости был ответом ему. Воеслав вопросительно приподнял бровь: – Ловец? – Он, – односложно откликнулся Молнеслав. Отвлечённые этим кратким действом, побратимы даже не заметили, когда навороженный шум стих. Остаток ночи прошёл спокойно. Ни непонятных шумов, ни новых Ловцов больше не появлялось. Поднялись ещё затемно, наскоро перекусили, и едва хоть сколько-то развиднелось, вновь двинулись в путь. Отдохнувшими себя никто не чувствовал, однако оставаться на месте всё равно не было проку. Едва ли стало бы легче, даже проведи они здесь несколько дней. Поначалу идти было довольно легко. Однако некоторое время спустя Прозор вдруг приостановился: – Что-то тут не то… Сдаётся мне, вон те скалы я уже видел вчера. Только тогда они по правую руку от нас были, а теперь – по левую… – Может, похожи просто, – пожал плечами Чистец. – Да больно уж выступ этот приметный… Впрочем, настаивать на том, что от места ночёвки они пошли не в ту сторону, Прозор не стал. На ущелье наползал туман, которого накануне не было, его пряди окутывали скалы и камни, меняя их очертания, и говорить наверняка, что они идут назад, никто бы не взялся. Их крылатый проводник улетел, похоже, далеко вперёд, потому что его не было ни видно, ни слышно. Прозор на ходу выспрашивал: – Слышь, Молнеславе, как тебе удалось Ловца того углядеть? Они ж вроде незримые? – Это они в Яви незримые, – откликнулся княжич. – Да мы-то сейчас не в Яви. Тут его очень даже видно. Время от времени побратимы поглядывали на дарёные кинжалы. Убедившись накануне, что они и впрямь способны показать, есть ли рядом чужая ворожба, пренебрегать такими подсказками никто не собирался. Однако сегодня навершия хоть и слабо, но вполне явственно светились едва ли не с самого начала пути. Потому побратимы оставались настороже. Однако время шло, а вокруг не происходило ровным счётом ничего. Разве что туман постепенно всё больше сгущался. Если прислушаться, можно было уловить едва различимый шорох-шёпот, хотя слов разобрать не удавалось. То ли из-за него, то ли просто из-за накопившейся за время пути усталости всех понемногу начинало клонить в сон. Неожиданно Огнец наклонился, поднял что-то с земли. Голос его прозвучал почти спокойно: – И всё-таки мы идём в обратную сторону… В руках у него были обрывки истрепавшегося ремешка, брошенные накануне. – Вон оно как! – протянул Темнята. – Стало быть, напугать не вышло – так решил заморочить, чтоб назад повернули. – Ну, а коль ему это не удалось – давайте-ка поворачивать, – решительно бросил Воеслав. – Я так мыслю, к реке нам возвращаться вроде бы незачем. Назад до места ночёвки шли скорым шагом. Темнята ворчал, что из-за этих чародейных мороков потеряли время, и теперь как бы не пришлось сидеть в ущелье ещё одну ночь. На полпути к месту прошлой ночёвки их отыскал ворон. Он, как оказалось, не особо удивился, обнаружив, что воины повернули не в ту сторону. Почувствовал чары, сплетённые их врагом. Жаль, не сразу – только когда полетел, чтобы рассказать об увиденном впереди. А там хорошего было немного: поприщах в десяти от того места, где они провели ночь, сузившееся ущелье перегородил завал. Чистец, выразительно переглянувшись с Прозором, махнул рукой: – Веди! На месте глянем, что да как.